Нет более уязвимых людей, чем победители

После того как на защиту Месмера поднялись ученые и общественность, он сам переходит в наступление. В 1785 году он обращается с жалобой в парламент. В ней он указывает, что комиссия «исследовала проблему с помощью исказившего его учение Деслона, вместо того чтобы выяснить вопрос у истинного открывателя метода». Он требует нового, непредубежденного разбирательства. Но поздно, все кончено! После десяти лет неотступного к себе внимания Месмер подвергся несправедливым нападкам и, потеряв в результате миллионное состояние, вынужден был в 1786 году покинуть Париж, позднее изредка там появляясь.

В один из своих приездов «Моцарт магнитов» пытается, неизвестно зачем, баллотироваться в депутаты Лиона, но терпит неудачу. Но нет — так нет. Одинокий, разочарованный, достигший пятидесяти двух лет, Месмер оставляет арену своих европейских триумфов. За минувшие годы он не раз испытал превратности судьбы. Она то взметала его вверх, то бросала вниз. Он многое познал: напряжение ожесточенной борьбы и радость успеха; обманутые надежды и торжество победы; доверие и подозрение; вражду и дружбу; добро и зло. И вот финал:

Париж больше не нуждается в Месмере, кого еще вчера он встречал как спасителя и осыпал всевозможными почестями и знаками внимания. Все произошло по крылатому выражению Шиллера: «Мавр сделал свое дело, мавр может уйти!»

Американский историк Роберт Дарнтон (R. Dam ton, 1968) и французский Ф. Рауски (F. Rausky, 1977) в своих книгах «Месмеризм и конец просвещения во Франции» и «Месмер, или Терапевтическая революция» показали связь месмеризма с событиями 1789 года. Дарнтон говорит, что месмеризм оказал влияние на общее направление интеллектуальной и политической жизни во Франции. Дарнтон цитирует в этой связи Лафайета, Марата, Сиейеса, мадам Ролан, Кондорсе, Демулена и др.

Мы не располагаем точными сведениями, чем занимался Месмер в промежутке с 1786 по 1788 год. Не будем теряться в догадках. Возвратившись в 1789 году в Париж после поездки в Швейцарию, Месмер с прискорбием узнает о смерти Глюка. Близкий друг ушел из жизни незаметно. Он перенес два инсульта (1779 г. и 1781 г.), тогда смерть только потрясла своим копьем. Она ударила его 15 ноября 1787 года. Кроме этого печального события произошло много других…

14 июля 1789 года Людовика XVI неожиданно разбудили ночью. Удивленно и растерянно слушал он торопливый рассказ герцога Лианкура о взятии Бастилии.

— Это же бунт! — пробормотал сонный король.

— Нет, государь, это революция, — печально ответил герцог.

В этот летний день комендант Бастилии де Лоне, имевший в своем распоряжении только 32 швейцарских гвардейца и 82 инвалида, был выведен на улицу, где ему тут же нанесли удар шпагой в плечо. На улице Св. Антуана ему стали рвать волосы; защищаясь, он ударил одного из издевавшихся над ним людей ногой. Его немедленно пронзают шпагой, волочат по грязи, а человеку, которого он ударил, предоставляют право отрубить ему голову, что тот и сделал не моргнув. Голова, отделенная от туловища, насаживается на вилы, и шествие направляется через Пале-Рояль[56]за Новый мост, где толпа складывает трофеи перед монументом Генриха IV. Ипполит Тэн считал революцию «дитем общего возбуждения» (Taine, 1870).

Это был первый случай в Великой французской революции, когда народ насладился видом крови и продемонстрировал издевательство над трупом врага. Преодолев естественное отвращение, он начал опьяняться еще незнакомым ему доселе сладострастием убийств. 23 июля над интендантом Фулоном совершаются уже более изощренные истязания. Потом покатилось под гору само собой. Неудавшееся бегство короля, расстрел на Марсовом поле, конституция. Франция ликовала, ее армия казалась непобедимой. В Лионе, Бордо, Марселе восстали роялисты. Но в ответ в Париже образовалась якобинская диктатура, появилась новая конституция, заработал Комитет общественного спасения, один из комитетов Конвента, фактически игравшего роль правительства. Руководил им кровопийца Робеспьер. Максимилиан Мари Исидор Робеспьер родился в мае. Месмер тоже родился в этом месяце. Пожалуй, это все, что их объединяет. Робеспьер, озлобленный адвокат из Арасса, сын туберкулезной матери и душевнобольного отца, был маленький, болезненного вида, бледнолицый, худой, с низким лбом и курносым носом. Во время возбуждения у него бывали тикообразные подергивания лопатки, его смех производил впечатление гримасничанья, его телесные движения были деревянны и машинообразны. Фанатик Робеспьер, ученик Руссо, робкий мечтатель, тщедушная добродетельная фигура, не понимает творимых им ужасов. Он углублен в чтение «Contrat sociale», своей любимой книги, идеи которой претворяет в действительность с педантичной тщательностью. Он не чувствует, что делает, и продолжает посылать на гильотину с неподкупной справедливостью. Он не понимает, что это причиняет страдание. При этом пишет стихи и проливает слезы умиления, когда говорит. Скромный, мягкий, нежный семьянин, который больше всего боится оваций и дам.

«Красная вдова»[57]

О времена, о нравы!

Цицерон

Грянул революционный террор, безжалостно пустивший кровь загипнотизированному народу. Семьдесят тысяч аристократов разбежались по соседним странам. В Париже летели головы то роялистов, то жирондистов. Сколько уже пролилось крови! По улице Сент-Оноре проезжали повозки с осужденными на казнь, которых везли на гильотину из тюрьмы Консержери на площадь Согласия.

Антон Месмер смотрел, слушал, думал. Какая могла быть работа в таких условиях! Что нужно делать — лечить? Зачем, когда каждый день умерщвляли десятки людей? Пока везло: он зритель, а не статист в кровавой драме.

В 1792 году судьбе было угодно, чтобы Месмер познакомился с 42-летней графиней Мари-Жанин Дюбарри, бывшей фавориткой Людовика XV. Незаконная дочь сборщика податей Вобернье, она провела крайне сомнительную молодость, пока не попала в руки ловкого проходимца графа Дюбарри, поставлявшего любовниц Людовику XV. Отгремели страсти. Давно покинул сей неугомонный мир Людовик XV, покровитель Дюбарри. Она живет с большой пышностью в подаренном им замке Марли после непродолжительного заточения при Людовике XVI. Мы не располагаем точными сведениями, что произошло между Месмером и Дюбарри, исторические сведения пестрят неточностями и ошибками, но есть основания полагать, что дело шло к свадьбе. Однако этому не суждено было сбыться. Во время революции Дюбарри помогала эмигрантам, к тому же поддерживала отношения с жирондистами. Конечно, ей не забыли напомнить, что она была объектом королевской любви. За это она была арестована и посажена в тюрьму. Графиню поместили в ту же камеру, которую до нее занимала Мария Антуанетта. Жена тюремщика Ришара относилась к ней почтительно.

Ей очень хотелось жить, на эшафоте она просила палача: «Еще одну минутку, прошу вас!.. Подождите, сударь!..» Но палач, казалось, не слушал слов, произнесенных прелестными устами Дюбарри. Схватив несчастную, нисколько не жалея ее роскошного тела, сохранившего еще свои дивные формы, он бросил ее на ужасную перекладину, и необыкновенной красоты голова, которая приблизила ее к трону, скатилась под ударом топора 23 декабря 1793 года.

3 сентября 1792 года погибла пациентка Месмера Ламбаль[58], принцесса Кариньян. Смерть ее была ужасной:

«…Шарла, парикмахерский подмастерье с улицы Сен-Поль, бывший барабанщик Арсийского милиционного батальона, вздумал сорвать с нее чепчик концом сабли. Опьяневший от вина и крови, он попал ей повыше глаза, кровь брызнула ручьем, и ее длинные волосы рассыпались по плечам. Двое людей подхватили ее под руки и потащили по валявшимся тут же трупам. Спотыкаясь на каждом шагу, она силилась сжимать ноги, чтобы не упасть в непристойной позе. Возмутительные по распутству сцены, которые при этом происходили, не поддаются никакому описанию. Шарла ударил принцессу, лежавшую уже без чувств на руках у тащивших ее людей, поленом по голове, и она свалилась замертво на груду трупов. Другой злодей, мясник Гризон, тотчас отсек ей голову мясным косарем. Обезглавленный труп был брошен на поругание черни и оставался в таком положении более двух часов. По мере того как кровь, которая струилась из трупа, заливала тело, специально поставленные люди стирали ее, цинично обращая внимание окружающих на его белизну и нежность. У несчастной принцессы вырезали груди, потом вскрыли живот и вытащили все внутренности. Один из злодеев обмотал их вокруг себя, вырвал сердце и поднес его к своим губам».

Все, что можно придумать ужасного и зверского, пишет современник, историк Мерсье, все было проделано над телом Ламбаль. Когда наконец оно было окончательно обезображено и изрублено в куски, убийцы поделили их между собой, а один из них, отрезав половые органы, устроил себе из них искусственные усы (Мерсье, 1862).

С 13 августа 1792 года по 21 января 1793 года Людовик XVI, Мария Антуанетта, двое ее детей и сестра короля провели в казематах тюрьмы Тампль, старинном (XII в.) замке ордена тамплиеров, опустевшем, почти безлюдном и сумрачном. Главнокомандующий Национальной гвардией Ла-файет не сумел спасти короля, и 21 января 1793 года Людовику XVI отрубили голову, а 1 августа Конвент решил предать суду Марию Антуанетту. Кроме того, закрыть все парижские заставы, изгнать враждебных иностранцев. Последнее было чревато для Месмера. Через девять месяцев после казни короля, 16 октября 1793 года, на площадь Революции при огромном скоплении войск и народа в зловещей тишине привезли к эшафоту преждевременно поседевшую 38-летнюю Марию Антуанетту.

Казни продолжаются. Гильотина пожирает последних оставшихся видных представителей монархии. На эшафот поднимаются мадам Элизабет, сестра Людовика XVI, известные аристократы Монморанси, Роган, Собрейль…

31 октября 1793 года по приговору Революционного трибунала казнен ученик Месмера, Жак Пьер Бриссо (Brissot de Warville, 1754–1793). Бриссо был 13-м ребенком в семье трактирщика из Шартра. Он назывался по деревне, в которой провел детство и где находилось имение его отца, Brissot de Onarville. Впоследствии, изучив английский язык, он переделал Onarville в де Варвиль, чтобы придать своей фамилии английский оттенок. В 1870 году он переехал в Париж, где работал вторым помощником прокурора, первым был Робеспьер. Постепенно, начиная с 1784 года, Бриссо стяжал славу популярного журналиста. После заключения в Бастилию за памфлет «Дьявол в кропильнице» он становится видным деятелем Великой французской революции, лидером жирондистов, избранным в Законодательное собрание и затем в Конвент, где с 1792 года возглавил борьбу против якобинцев.

Знаменитый историк А. Олар утверждал, что Бриссо «был популярен и уважаем в такой же степени, как Робеспьер». Но по части удивительно богатой и живописной биографии Робеспьеру было далеко до этого талантливого, но сумасбродного и неустойчивого, маленького ростом человека с длинным бледным лицом. Бриссо написал множество сочинений, побывал во многих странах, даже в Америке, испытал фантастические приключения. Поистине в его жизни были факты на любой вкус: от бескорыстно благородных поступков до деятельности в качестве тайного полицейского агента.

Об этом периоде умопомешательства, когда умертвили 40 000 французов, прекрасно написал С. Цвейг: «Массовый гипноз, более неистовый, чем конвульсии у бакэ, потрясает всю страну; вместо магнетических сеансов Месмера гильотина практикует свои безошибочные стальные сеансы. Теперь у них, у принцев и герцогинь и аристократических философов, нет больше времени остроумно рассуждать о флюиде; пришел конец сеансам в замках, и сами замки разрушены. Друзей и врагов сражает та же отточенная секира. Нет, миновала пора философских треволнений по поводу лечебной магии и ее представителя, теперь мир помышляет только о политике и прежде всего о собственной голове» (Цвейг, 1932).

Возвращение в Вену

Вечная весна Месмера превратилась в зиму. Он спешно решает бежать от изверга Робеспьера сначала в Вену, затем в Швейцарию, опасаясь разделить судьбу Дюбарри и своих пациентов Ламбаль и Бриссо.

Антон Месмер растерян, он не знает, куда преклонить голову. В Вене остался дом на Загородной улице, № 261 (доставшийся ему в наследство после смерти жены). До сих пор ехать туда он остерегался — слишком свежи в памяти воспоминания о разразившемся там скандале. Но делать нечего, и 14 сентября 1793 года пятидесятивосьмилетний Месмер все же возвращается в Вену, где в почестях и любви прошли его лучшие годы. Там он узнает, что в 1791 году в расцвете творческих сил ушел из жизни компаньон по домашнему оркестру Моцарт. Месмер не может в это поверить, ведь гениальному музыканту было всего 35 лет. Особенно подавляло, что его похоронили в могиле для нищих. Моцарт никогда не забывал, что, несмотря на императорский приказ, директор придворной оперы Афлиджио (попавший потом на галеры) не захотел поставить его первую оперу «Вастьен и Бастьенна», музыкальный же меценат Антон Месмер предоставил свой театр для ее исполнения, став, таким образом, крестным отцом первого оперного произведения четырнадцатилетнего Моцарта.

«Моцарт магнитных симфоний» возвращается домой с надеждой, что за 16 лет его отсутствия в Вене ненависть его преследователей остыла. Ученые Венского медицинского факультета уже в могиле, Мария Терезия умерла еще 29 ноября 1780 года от воспаления легких, а за нею и два сына императора — Иосиф II (20 февраля 1790 года) и Леопольд II (1 марта 1792 года). Кто вспомнит о злополучном приключении с девицей Парадиз! Но нет, покоя он не находит.

В доме Месмера живет принцесса Гонзага, знатного итальянского рода, представители которого в 1328–1708 гг. были синьорами Мантуи, что в Ломбардии на севере Италии. Двор Гонзага был одним из центров Возрождения. Гонзага, принявшие сторону Франции в Войне за испанское наследство, в 1708 году потеряли Мантую, и с тех пор представителей этого рода судьба расшвыряла по европейским странам.

Принцесса поселилась в садовом павильоне возле фонтана. Месмер наносит ей визит, в ходе которого они обмениваются впечатлениями о происходящих событиях на европейском театре. Месмер простодушен, он хвалит французского императора за демократические преобразования, хотя 20 апреля 1792 года Франция объявила войну императорской Австрии, и на протяжении последующих тринадцати лет еще четырежды Наполеон будет воевать с ней. Принцесса Гонзага возмущена: как, в ее доме настоящий якобинец! Не успел Месмер выйти за дверь, как принцесса передает его слова своему брату, графу Ранцони и гофрату Штупфелю. Это слышит кавальер Десальер, сыщик, решающий заработать на доносе в полицию. Его донесение читает граф Коллорадо и в гневе восклицает: «Как, якобинец в Вене?» И вот уже 18 ноября, после всего лишь двух месяцев пребывания дома, с благословения австрийского императора Месмера арестовали.

Министр внутренних дел, граф Перген, припоминает Месмеру и его старые грехи. В конце концов следствию не удается доказать вину Месмера, и полиции более ничего не остается, как отпустить его с миром. Под угрозой нового ареста его высылают в Тургау, в один из небольших кантонов Швейцарии Фрауэнфельде. Там, нищий, в полной безвестности, он проживает свои годы. Былая жизнь утратила для него ценность, хотя он продолжает лечить, все еще на что-то надеясь.

Выше мы говорили, что, когда вспыхнула революция, Месмер потерял большую часть своего состояния, вложенного в государственные бумаги. В 1798 году он еще раз отправляется в Париж, чтоб урегулировать свои имущественные дела. Правительство в возмещение понесенного урона назначило ему ежегодную ренту в 3000 франков в качестве пенсии. После этого Месмер возвратился в Тургау.

Затворник

Десятки лет живет в швейцарской крохотной горной деревушке Месмер, и никто не подозревает, что этот тихий седовласый человек, лечащий крестьян и сыроваров, — тот самый врач, которого принимали у себя императоры и короли, в чьем доме собиралось дворянство и рыцарство Франции, с которым враждовали все медицинские академии и факультеты Европы, чьей системе животного магнетизма посвящены сотни печатных книг. Влияние Месмера в девятнадцатом столетии на умы было значительным. Вряд ли найдется в Европе другая личность такого масштаба, о которой бы столько писали и спорили. Даже о Руссо и Вольтере, Дидро и Даламбере меньше написано, чем о Месмере.

«Ничто так не выявляет лучшее в характере, чем испытание успехом», — говорит писатель. Чуждый чванству и хвастовству в период своего безмерного успеха, этот стареющий среди полного забвения человек проявляет величественную скромность и мудрость древнегреческого стоика. Месмер не цепляется за былую славу, не сопротивляясь, он отступает в безвестность и не предпринимает ни малейшей попытки еще раз привлечь к себе внимание. Напрасно друзья зовут его в 1803 году, через десять лет его затворнической жизни, обратно в Париж, чтобы он снова открыл там клинику и лечил больных. В благородном самоотвержении Месмер отвечает: «Если, несмотря на мои усилия, мне не досталось счастье просветить своих современников относительно их собственных интересов, то я внутренне удовлетворен тем, что исполнил свой долг в отношении общества».

Из Фрауэнфельда Месмер переехал в Констанц — он живет у Боденского озера, где прошли его счастливые детские годы, — затем в Мерсбург, там близится к закату его жизнь, полная приключений. Иногда он навещает в Женеве семейство старых знакомых, естествоиспытателей Соссюров. Отец — Орас Бенедикт — один из основоположников описательной геологии, первым исследовавший геологическое строение Альп; сын — Никола Теодор экспериментально доказал, что растение в процессе дыхания поглощает кислород и выделяет углекислоту, а на свету усваивает углерод углекислоты и выделяет кислород. Дочь — Сюзанна, урожденная Кюршо де ла Нассе (1739–1794), — ставшая женой Неккера, матерью Жермены де Сталь, считалась одной из выдающихся писательниц своего времени, от которой дочь Анна Луиза унаследовала блестящие литературные способности.

В декабре 1786 года вышел в свет двухтомник старшего Соссюра «Путешествие в Альпах»; счастливый автор сообщил об этом Месмеру, который очень любил горы. Незадолго перед тем Орас передал кафедру в Женевской академии своему ученику Пикте, но продолжал активно участвовать во всех научных делах вплоть до самой смерти в 1799 году. Он был младше Месмера на шесть лет, но Бог раньше призвал его в свои чертоги. Месмер сожалел об утрате. Орас был нужен ему, чтобы поговорить о жизни, о старости, и для этого Месмер не останавливался перед тем, чтобы проделать длинный путь. Дорога не казалась утомительной: в Альпах круглый год красиво. А от Лозанны вдоль озера рукой подать до Женевы. Другим знакомым Месмера был профессор математики и физики Жорж-Луи Лесаж, чьи родители были из Франции. Его отец, крупный самобытный писатель, знаменитый сатирик и романист Ален Рене Лесаж (Allain-Rene Lesage, 1668–1747), писал так называемые плутовские романы («Хромой бес» (1707), «История Жиль Блаза из Сантильяны») рисующие картину нравов тогдашней Франции. Месмер хорошо был осведомлен об этом, так как его друг Гайдн написал зингшпиль (тип оперы) «Хромой бес» на либретто И. Ф. Курца-Бернар дона, поставленный в 1752 году в Венском Кернтнер-тортеатре под названием «Новый хромой бес».

Несостоявшееся возвращение

Д-р Месмер запустил в ход такую пьесу, которая надолго, если не навсегда, приковала к себе всеобщее внимание. Сам драматург смотрел и думал: «Я ушел в небытие, но дело мое не умерло». Его ученики без устали продолжают успешно трудиться во Франции, Англии, Германии. В особенности возрастает интерес к магнетизму в Швабии и Берлине. Стараниями Иоганна Лафатера (1741–1801) месмеровское учение было распространено в Германии еще в 1787 году и встретило ярко выраженное мистическое настроение, господствовавшее в некоторых кругах.

Иоганн Гаспар Лафатер (Lavater) старался примирить животный магнетизм со спиритуализмом религии и позитивизмом науки. Хотя Месмер держался от Лафатера и других своих горячих поклонников вдали и воздерживался от всяких дискуссий по поводу своей системы, в Германии сложилась «магическая» атмосфера, в которой потерялись даже наиболее известные из критически настроенных ученых, среди которых бременские врачи Ольберс, Биккер, Вингольт, Эберхард Гмелин (Gmelin, 1787), Карл Христиан Вольфарт (Wolfart, 1814) и др.

Иоганн Гаспар Лафатер

Кроме перечисленных врачей из Бремена животным магнетизмом увлекался философ Ф. Шеллинг, отождествляя свою «философию природы» с магнетизмом и месмеризмом. Диалектический метод, примененный Фихте при анализе деятельности «Я», распространяется у Шеллинга и на анализ природных процессов: всякое природное тело понимается как продукт деятельности динамического начала (силы), взаимодействия противоположно направленных сил (положительный и отрицательный заряд электричества, положительные и отрицательные полюсы магнита и т. д.). Толчком для этих размышлений Шеллинга стали открытия Гальвани, Вольта, Лавуазье (в физике и химии), работы Галлера и А. Брауна в биологии. Шеллинг, в бытность свою профессором в Иенском университете (1798–1803), увлек своей философией Шельфе-pa, Кизера[59](Kieser, 1817), Вольфарта, Эннемозера (Ennemoser, 1817), Виндишмана, Фридриха Шлегеля, Юстинуса Кернера, Шуберта (Schubert, 1830), Баадера, Гёрреса и др.

Многие из перечисленных естествоиспытателей занимались магнетической практикой, другие защищали месмеризм. Животный магнетизм ими рассматривался как сама экспериментирующая «философия природы». Месмерическими манипуляциями надеялись возвысить «органическую первосилу», корень организующего жизненного стремления, и таким образом получить в руки универсальный нерв жизни, откуда в конце как неорганическая, так и органическая природа производит свои действия. Эта школа наводнила немецкую литературу сочинениями по части магнетизма, месмеризма, магии, духовидения, демонологии — вообще того, что называлось «ночной сферой» природы.

Один из адептов этой школы — Андрей-Юстинус Кернер (Justinus Kemer, 18.09.1786— 21.02.1862), представитель мистической стороны немецкого романтизма в поэзии и науке, около 1830 года рассказывал чудные вещи о похождениях одной истерической женщины в гипнозе, чем вновь возбудил спор о месмеризме, тянувшийся до 1840 года, в котором шеллинговская философия в своих представителях того времени проявила всю свою суть. Еще в юности в Юстинусу укоренилась вера во все чудесное. Усердные занятия медициной в Тюбингенском университете, которым он предавался после работы на фабрике по изготовлению тканей, не избавили его от мистики. В 1819 году его назначили главным врачом в Вейнсберге, где он успешно соединял практические и теоретические занятия психиатрией и физиологией с занятиями литературой и отчасти историей. В 1857 году он выпустил в свет свой оригинальнейший труд «Кляксография».

А вот и форс-мажор! Выдающийся врач своего времени Гуфеланд[60], лейб-медик при прусском дворе и член всех ученых комиссий, лично воздействует на своего короля, чтобы тот пригласил автора теории животного магнетизма, о котором столько говорят. Незамедлительно особым королевским указом назначается комиссия.

Первый литературный труд Гуфеланда «О Месмере и магнетизме» был написан в 1785 году. Еще в 1783 году Гуфеланд, находясь в Геттингенском университете, интересовался возможностями электричества в терапии болезней. Он писал, что при мнимой смерти от удушья, асфиксии, электричество может вернуть к жизни. Первые сообщения по лечению параличей гальваническим током Гуфеландом были сделаны совместно с Рейлем в 1793 году.

Немецкий анатом Иоганн Рейль (J. Ch. Reil, 1759–1813) в сочинении «О свойствах периферической нервной системы и ее взаимоотношениях с центральной нервной системой» рассматривает механизм гипноза. Он говорит, что «гипнотическое состояние возникает в результате перевеса низших форм нервной деятельности над высшими» (Reil, 1807, с. 189).

К. Ф. Гуфеланд.

Итак, по инициативе Гуфеланда после 40 лет забвения к Месмеру вновь пробуждается интерес. В 1775 году Месмер впервые обратился в Берлинскую академию наук, чтобы она проверила действенность животного магнетизма. Наступил 1812 год. Академия сама заинтересовалась животным магнетизмом, совершенно забыв об его авторе. Академики были поражены, когда один из членов их сообщества вдруг внес предложение: «Вызвать на заседание самого изобретателя животного магнетизма, чтобы он лично обосновал свой метод». Присутствующие изумились: «Как, он еще жив, этот Антон Франц Месмер?!» После недолгого обсуждения академия посылает Месмеру приглашение прибыть в Берлин для консультации. Снова Месмер стал нужен, чтобы помочь определиться с этой запутанной проблемой. Его ждут аудиенция у короля, внимание всей страны, возможно, даже восстановление доброго имени. Однако 80-летний старик отказывается, ибо устал от преследований и страстей; он не хочет возвращаться к бесплодным спорам, которые и без того сопровождали его жизнь.

И. Рейль.

Академия не унимается и посылает к нему эмиссара, профессора Карла Христиана Вольфарта (Wolfart), с полномочиями «просить изобретателя магнетизма г-на доктора Месмера сообщить все сведения и дать описание этого важного предмета, чтобы содействовать ближайшему установлению и уяснению истины». После встречи с автором теории животного магнетизма профессор Вольфарт, находясь под влиянием его обаяния, восторженно пишет: «Я увидел, что первое же личное знакомство с изобретателем магнетизма превзошло все мои ожидания. Я застал его погруженным в ту благородную деятельность, которой он себя посвятил. В его преклонном возрасте тем более удивительными показались мне широта, ясность и проницательность его ума, неутолимое и живое рвение, с которым он делится своими сведениями, его столь же простая, сколь и выразительная, крайне своеобразная, благодаря удачным сравнениям, речь, а также изящество его манер и любезное обхождение.

Если взять огромный запас положительных знаний во всех отраслях науки, какой не часто встретишь у одного ученого, и благожелательную мягкость сердца, сказывающуюся во всем его существе, в словах, поступках и во всем окружении, если взять еще и могучую, почти чудесную силу воздействия на больных, оказываемого его проницательным взором и даже спокойным поднятием руки, если прибавить ко всему благородную, внушающую благоговение внешность, — то таковы будут главные черты в портрете Месмера, такого, каким я его нашел».

Карл Вольфарт, лучший знаток, переводчик трудов Месмера, издатель и систематизатор его поздних трудов, предлагает читателям значительную помощь в интерпретации его работ (Wolfart, 1814, 1815). В своем предисловии «К читателю» он подходит к проблематике перевода произведений Месмера с французского на немецкий и подчеркивает невероятные трудности при переводе используемых Месмером понятий. Читатель должен быть благодарен, как пишет Вольфарт, «что он имеет дело с полными значений действительностями, которые должен вызывать в нем язык Месмера» (Wolfart, 1814, с. XXXV).

Так, Вольфарт с переводом определенных понятий одновременно находит определенную интерпретацию. Он переводит «influence» не как «влияние», а как «взаимодействие» и тем самым подчеркивает двустороннюю игру сил, которая через магнетизм развивается внутри индивида. «Флюиды» он хотел бы перевести не «флюидум» или прилагательным «текучий», которое казалось ему слишком «вещественным», а как «поток», «текучее вещество», «текучее», a «fluide universel» — как «всетекучее» (Wolfart, 1814, с. XXX). Если мы обращаемся к оригинальному тексту Месмера (1814), мы используем перевод Вольфарта, который возник в тесном сотрудничестве с Месмером и был одобрен последним. Необходимо сказать, что ближе к своей смерти Месмер дал согласие на основание курсов месмеризма в Берлинском университете.

Уйти, чтобы остаться

Смелые мысли играют роль передовых шашек в игре: они гибнут, но обеспечивают победу.

И. Гёте

Чувствуя, что жизненные силы угасают, Месмер за год до своей кончины садится за заключительный систематический труд. В одной из глав своего трактата, ставшего венцом его творческой карьеры, Месмер охватывает все общие принципы техники магнетизма. Чтобы с ними познакомить читателя, нам придется прибегнуть к цитированию, причем в большом объеме, ибо нет другого способа показать, каким образом были брошены Месмером в почву семена, давшие благие всходы.

Если о концепции магнетического искусства Месмера сказать просто, то это выглядит так: сконцентрированный в магнетизере заряд должен перейти к магнетизируемому, «невидимый огонь» должен путем магнетического обращения воспламениться в больном. Соответствующе звучит определение Месмера:

«Магнетизирование — это огонь, возбуждение и сообщение движения через излияние и разрядку. Это излияние происходит через непосредственное соприкосновение или через направление полюсов или поля индивидуума, который обладает этим огнем или этими способностями, или самостоятельно через воззрения и мысли. Так как организованная таким путем субстанция пронизана этим потоком, она способна принять этот огонь или звук и намагнититься, так же как проникнутая воздухом субстанция может стать проводником звука» (Wolfart, 1814, 117).

Эта цитата ясно показывает строго энергетическую теорию Месмера: магнетизер распоряжается пучком «текучих энергий», которые он для исцеления может сообщить магнетизируемому посредством «разрядки и излияния», так что он заряжается энергетически «текучим веществом» и снова выходит из дисгармонического состояния, физически укрепляясь, чем может привести в движение застывшее тело. Более точное определение Месмера звучит буквально так:

«Магнетизирование в конце концов не что иное, как опосредованное или непосредственное излечение тонким потоком, который присутствует в нервной субстанции; это движущая сила, вызывающая исцеляющие кризы всех видов скорее, чем известные средства исцеления» (119).

Органом проведения магнетического тонического движения является мускулатура: магнетическое обращение нацелено на то, чтобы оживить, возбудить мускулатуру, из чего возникают кризы (118). Магнетизер с помощью своего магнетизированного тела пронизывает пациента и разжижает его телесные закостенения, делает тело снова подвижным.

Месмер называет основной подход магнетизирования «соисцелением», «невидимым огнем» или «тоническим движением»:

«Действительное соисцеление действует через непосредственное или опосредованное соприкосновение с магнетическим телом, что значит с телом, воспламененным невидимым огнем: так, через направление руки и посредством проводников (кондукторов) и тел-посредников всякого рода или же только через взгляд, чего может достигать только воля» (112).

Понятие «соисцеления» показывает существенную характеристику магнетического переноса потока, которому магнетизер сообщает природную силу, делит ее с пациентом. Так, не может быть речи о переносе, истощении, расходовании невидимого огня из-за магнетического акта. «Соисцеление» не расходует исходной точки горения, считает Месмер. Этот процесс «соисцеления» магнетическим током имеет на пути между точкой возгорания (источником животного магнетизма) и приемником (магнетизируемым) «среднее тело». «Дальнейшее развитие» магнетического движения «происходит через потрясение, равное свету и звуку в постоянном движении тонкой материи через все текучие и твердые тела, которые находятся в неразрывной связи с магнетизированными телами». Движение излучается равномерно и в таком виде передается «средним телом» принимающему организму. Как проводник «тонкая материя» или «всеобщий поток» стоит под вопросом, проводится аналогия с другими ощутимыми «средними телами», такими как звук и свет. Так как для Месмера и «мысль», и «воля» состоят в модифицированном движении от рядов потока в нервную субстанцию или в мозг, они также могут сообщать движение, «могут переносить невидимый огонь и становиться проводниками его направлений» (113). Такое перемещение мыслей и воли для Месмера — исключительно физический процесс, который при магнетизации не занимает особого положения.

Антон Месмер называет ряд приемов, с помощью которых может быть усилено прохождение магнетического тока. Все возможные методы, которыми можно концентрировать, ускорять, возбуждать движение воздуха, называются: усиление сообщества другими магнетизированными телами промежуточным положением плотных веществ, движимых изнутри телами, как животного, так и растительного происхождения, использование земного магнетизма. Действенность магнетизма может быть усилена «переубеждением», «уговорами», «привычками» (114). Месмер сравнивает «усиление» с разжиганием огня: этот (невидимый) огонь усиливается возбужденным в среднем теле движением, как-то: шорох, отчетливый звук, песнопения, молитвы собравшихся вместе людей, громкое чтение и т. д., а также электричество. Последнее сходно с действием ветра для раздувания огня.

Терапевтическую концепцию Месмера легко понять: в центре ее стоит «соисцеление» «невидимым огнем», перенос невещественно понимаемого движения (потока) с одного тела (источника возгорания) на другой (закостеневший или больной организм). Все техники магнетизирования направлены на то, чтобы разжечь «огонь жизни» там, где он погас. Лечить для Месмера означает вооружить больного человека природной силой анималистического магнетизма. Происходящие при этом кризы — это только внешнее впечатление, знак зажегшегося вновь огня жизни.

Отец животного магнетизма использовал «различные методы», которые он «изобрел для лечения больного»: прикосновение рукой, групповой сеанс с сосудом (называемым также Parathos, Baquet) или с магнетизированным деревом. Нет необходимости описывать здесь подробно эти специальные техники, которые оказали огромное воздействие на медицинскую практику и нашли в том или ином измененном виде своих последователей и вне медицины. «Застой» и «сопротивление» как выражение болезни.

В одной из глав своего систематизированного труда Месмер объединяет свои воззрения «на здоровье, жизнь и болезни». Только на этом теоретическом фоне познается терапевтическое направление толчка и показывается его глобальная терапевтическая цель для того, чтобы начать лечение. Месмер вначале определяет соотношение жизни и смерти, чтобы организовать в этих рамках соотношение здоровья и болезни. «Невидимый огонь», значение которого для магнетического лечения мы уже осветили, проявляется здесь как представитель, лучше сказать, пайщик, «огня жизни»:

«Сущность жизни (принцип жизни) в человеке состоит в „жизненном огне“, который он принимает с началом жизни и который поддерживается и питается вседвижением. Жизнь человека начинается с движения и заканчивается покоем. Окончательное угасание тонического движения или жизненного огня есть смерть» (Wolfart, 1814, 163). Терапевтическая концепция Месмера базируется на определенном представлении, направленном на помощь интеракции между людьми, которая становится возможной благодаря магнетическому «взаимодействию». «Из всех тел, которые оказывают воздействие на человека, наибольшее воздействие оказывает другой человек» (176). Месмер выдвигает тезис «взаимной гравитации» между людьми, которые оказывают друг на друга «возможно более сильное воздействие, когда поставлены так, что их соответствующие части находятся в противодействии» (177).

Магнетизирование, оказание влияния для Месмера не односторонний акт воздействия, а скорее общее движение, сравнимое с двусторонним притяжением небесных тел. Так, магнетизер — не возбудитель магнетического «потока», а только передатчик: он не производит потоки сам, а концентрирует их в своем лице, чтобы передать далее, то есть сообщить другим людям. Цель животного магнетизма — общее участие во всепотоке, который является жизненным принципом («жизненным огнем») каждого индивида…

Смерть Месмера

Заранее мы своей не знаем доли — Не мы, а рок распределяет роли.

Аль