Сихобиологическая дилемма: нейрофизиология
«Он (психоанализ) должен держаться на почтительном расстоянии от всяких допущений анатомического, химического или физиологического порядка, он должен действовать, опираясь только на чисто психологические понятия» (Freud, 1916).
«Феномены, которые мы рассмотрели, не являются исключительно психологическими, они имеют также органический и биологический аспект, откуда следует, что в процессе разработки психоанализа мы осуществили важные открытия в области биологии, будучи вынужденными выдвинуть ряд гипотез, относящихся к этой последней науке» (Freud, 1938).
Мы могли бы умножить число цитат, показывающих, что Фрейд на протяжении всей своей жизни не переставал колебаться между двумя позициями. С одной стороны, он всегда отстаивал независимость психоанализа по отношению к любому научному знанию, отказываясь основывать психоанализ на чем-либо ином, кроме опытных данных, полученных самой психоаналитической практикой. С другой стороны, он одновременно утверждал, что психоанализ станет подлинной наукой лишь тогда, когда его основные понятия будут выражены в терминах биологии и нейрофизиологии.
Эти же колебания мы находим и у его последователей. В Соединенных Штатах после второй мировой войны преобладала «физикалистская» тенденция: «тройка» — Гартман, Крис и Левенстайн, — к которой следует присоединить и Дэвида Рапапорта, создала «эго-психологию». Однако эго-психология вызвала серьезные возражения. Этот спор хорошо иллюстрируют две статьи, помещенные в одном и том же номере «International Journal of Psychoanalysis» (апрель 1965): статья Холта (1965) и статья Апфельбаума (1965), авторы которых защищают диаметрально противоположные взгляды.
Первый из них утверждает даже, что следует полностью перестроить психоаналитическую модель и дать ей анатомо-физиологическую ориентацию. Он предлагает принять за основу работу Фрейда «Проект научной психологии» (1895), которая, по его мнению, не утратила своей ценности и перекликается с успехами, достигнутыми нейрофизиологией в нашем веке. Холт, ученик Рапапорта, продолжает начатый им крестовый поход за освобождение «Я» от рабской зависимости от инстинктов. В своей статье, иногда в лирической интонации, он противопоставляет друг другу два типа людей XIX столетия: одни свободные, самостоятельно избирающие для себя линию поведения, обладатели рационального мышления; другие романтически настроенные жертвы иррациональных страстей. Первый тип представлен энциклопедистами, Кантом и Гегелем, второй — Шопенгауэром, Ницше и Кьеркегором и воспет Бетховеном и Вагнером. Фрейд, сложившийся под влиянием обеих тенденций, колебался между ними, или, иными словами, между автономностью и неавтономностью «Я». Холт высказывается четко в пользу автономии. Как Гартман, он настаивал на независимости «Я» от «Оно», а затем, как Рапапорт, — на независимости «Я» от внешней среды. Автор подчеркивает, что Рапапорт пришел к своей теории главным образом благодаря интересу, который он питал к проблемам сенсорной дезафферентации и к гипнозу, к двум явлениям, где взаимодействие между телесным и психическим выступает с особенной силой. Тот факт, что путем воздействия на телесное поле можно получить явления регрессии — а значит, и утрату автономности, — доказывает, по его мнению, существование автономного «Я». Возможность такой утраты должна предполагать, что изначально эта автономность существует. Эксперименты с сенсорной депривацией рассматриваются Холтом как физиологические эксперименты, служащие опорой для психоаналитических концепций. Само собой разумеется, что Холт и Гартман приветствуют любое сближение с нейрофизиологией.
В те же годы, однако, другие ученые указывали, что психоаналитические понятия не могут быть выражены в терминах общей психологии. Эта точка зрения нашла отражение в статье Апфельбаума, видящего в формулировках Гартмана ретроградную тенденцию, поскольку он использует неаналитическую модель для психоаналитического содержания. Гартман, по мнению автора, оперирует только количественными понятиями и не учитывает качественных. Между тем количественная концепция таит в себе опасность не только в теоретическом, но также и в клиническом плане даже тогда, когда она используется в метафорической форме. Согласно Апфельбауму, динамическая теория является, напротив, исключительно психоаналитической и не имеет ничего общего с физикой, физиологией или общей психологией.
Не все авторы столь категоричны в своих суждениях, как Холт и Апфельбаум. Первый из них, в частности, вышел, по нашему мнению, далеко за пределы теоретических гипотез эго-психологии. Гартман, Крис и Левенстайн сформулировали в 1946 г. свою точку зрения в следующей форме: «Принимая функции, осуществляемые психической деятельностью, за критерий, служащий целям определения психических систем, Фрейд использовал в качестве модели при создании своих концепций физиологию. Однако это не предполагает никакой корреляции между этими системами, с одной стороны, и специфической организацией или группой органов — с другой, хотя Фрейд видел в такой корреляции конечную цель психологических исследований. Он считал, что следует придерживаться психологической терминологии до тех пор, пока она не будет заменена другой, более адекватной терминологией. Нам кажется, что время для такой замены еще не наступило» (Hartmann, Kris, Loewenstein, 1946). Как мы видим, позиция этих исследователей выглядит гораздо более гибкой.
Вопрос об отношении между психологией и физиологией встал также и перед французскими учеными. В 1966 г. Андре Грин выступил против всяких попыток использования в метапсихологии анатомо-физиологического языка, непригодного для описания феноменов, относящихся к области смысла и желаний. Он признавал, что нельзя исключить некоторую структурную концепцию, чтобы организовать, придать какую-то форму различным уровням психической жизни. «Если мы хотим,— писал он,— объединить способы действия и эффекты смысла, то прежде всего нужно локализовать, если можно так выразиться, эти аспекты, сочетание которых необходимо для создания языка, являющегося опорой и связью для некой ограниченной истины» (Green, 1966). Но он отвергал всякое «уподобление», которое влекло бы за собой риск использования «языка субстанциализации». Тем не менее, явно для того чтобы сохранить верность идеям Фрейда, он не дошел ни до полного разрыва с физиологией вообще, ни до безоговорочного отрицания «данных нейробиологии как принципиально неспособных открыть нам что-либо существенное в области бессознательного».
Точно так же Дж. и Э. Кестенберги писали в 1965 г., что «психоанализ начинается там, где кончается биология» (Kestenberg E. et J.). Феномен человека, утверждали они, не может сводиться к физической или биологической реальности, он должен рассматриваться как «особый и не сводимый ни к чему оригинальный объект». Они, однако, добавили из осторожности, что дело обстоит таким образом «при современном состоянии наших знаний», и напомнили, что Фрейд всегда стремился увидеть подтверждение своих идей в достижениях других научных дисциплин.
61.