Ни смысла, ни цели, ни оправдания

Сержант мариновал рядового 019 262 587 355 Линдта Джеральда до последнего, а передавая ему пропуск, сопроводил его угрюмым взглядом.

– Надеюсь, мать твою, в увольнении ты будешь вести себя лучше, чем на базе, Линдт!

– Да, сержант, – сказал Джерри, который, невзирая на гражданское платье, стоял, деревянно вытянувшись по стойке «смирно» и устремив взгляд в пространство над плечом сержанта. За время подготовки новобранцев он потерял пять фунтов, и ему пришлось пробить еще одну дырку в ремне слаксов.

– Неудивительно, – презрительно фыркнул сержант. – В душе ты мягкозадый, да?

– Да, сержант.

– Но хотя бы кое-чему ты в армии научился, гм? Ну, не считай это аксиомой. Прежде чем с тобой покончить, мы еще вытащим твое сердце и как надо его переделаем. Ладно, вали отсюда.

– Разрешите идти, сержант?

– Кругом марш!

Увольнительную в Эллей он получил на неделю позже остальных в своем призыве. В прошлый раз вместо увольнения он получил тридцать шесть часов исправительной муштры. Он понемногу приобрел представление о методах армейского воспитания: любой рекрут, замочивший ботинки – такое в последнюю неделю было любимое выражение, – сразу по прибытии становится козлом отпущения. Это избавляло унтеров от необходимости выбирать такого на свой страх и риск. Считалось, что, видя, как достается бедняге, остальной взвод будет дрожать от страха и соблюдать дисциплину.

При каждых инструктаже и тестировании он получал оценки выше среднего, поскольку был умнее среднего и в лучшей физической форме. Большинство ребят в его взводе были коричневоносыми из штатов, где из-за цвета кожи не могли получить приличной работы, и им не хватало ни средств, ни смекалки, чтобы избежать призыва. Еще была горстка белых из тех же штатов и немало пуэрториканцев, которых также похватал компьютер. Он подозревал, что унтера выделили его, следуя негласной директиве сверху, какую издал какой-нибудь расстаравшийся чиновник, чтобы подбодрить остальной взвод: выберите высокого, красивого голубоглазого блондина и возьмите его в оборот, поскольку он не сможет пожаловаться на предубеждение.

Он был единственным блондином на весь взвод.

То, что он был лучше других, не спасло его от худшего обращения.

Тезис и антитезис – синтез.

Вместе с остальными он поднялся на борт катера на воздушной подушке, перевозившего солдат Плавучего лагеря в увольнительную на берег. Он не испытывал особого энтузиазма, что ему дали немного свободы. Он не испытывал особого энтузиазма вообще ни из-за чего, только стремился держаться подальше от неприятностей. Если бы не риск показаться странным, он, наверное, предпочел бы сидеть в бараке и писать домой.

В том месте, где катеру полагалось подняться по бетонному пандусу на трассу, какие-то ловкачи умудрились натянуть между двух столбов одну-единственную мононить производства «ДжТ». Штурман спешил – сегодня вечером ему предстояло еще семь ходок, прежде чем он сам может уйти в увольнение, – и налетел на мононить со скоростью почти сорок миль в час. Без малейшего усилия нить прорезала кабину, разрубила кристаллические и прочие, не такие крепкие молекулярные связи, едва оставив след в металле и пластике, поскольку они заново слиплись в соответствии с принципом Йохансенна еще до того, как воздух попал на поверхность среза и свел на нет естественное сцепление.

Однако не все объекты так легко воссоединяются, кое-какие воссоединению противятся.

По чистой случайности Джерри Линдт обернулся посмотреть на соседа, задавшего ему пустячный вопрос. Мононить прошла настолько быстро, что кожа, мускулы и позвонки в его шее не смогли воссоединиться. Может, это было и к лучшему: он мог бы остаться парализованным из-за повреждений спинного мозга. Но вид собственного тела в привычных ветровке и слаксах (а это было последнее, что с ужасом увидели глаза Джерри, пока катились вместе с головой к полу) был куда страшнее адских мук, какие желал ему сержант.

По всей видимости, это было делом рук партизан, а не просто актом случайного саботажа. Немедленно организовали массированную облаву на подозреваемых, и среди двух с чем-то сотен арестованных оказалось не менее четырех подрывников на жалованье у китайцев.

Джерри Линдту это особого утешения не принесло.

РЕЖИССЕРСКИЙ СЦЕНАРИЙ (35)

ЖДАТЬ, КОГДА ВЫВЕЗУТ

Уже подведя Сугайгунтунга к лодке, Дональд вдруг испугался, что ученый в последний момент заупрямится. Слишком мало он знал про этого человека, в чью жизнь ворвался будто стихийная сила. Боится ли он моря? Нет ли у него клаустрофобии, из-за которой его нельзя будет спрятать в трюме?

Но причина заминки Сугайгунтунга стала ясна с первой же его фразой:

– Вы сказали… Джога-Джонг?

– Вот именно! – рявкнул Дональд. – А кто еще сможет спрятать вас от банды, которая сейчас у власти?

– Я… я не сознавал… – Сугайгунтунг облизнул губы. – Я редко в подобные дела вмешиваюсь. Все так странно… такое потрясение. Капитан!

Шкипер поглядел на него внимательно.

– Вы действительно доверяете этому человеку?

«О Господи, сейчас они ввяжутся в политические дебаты!» Дональд напряг слух, не раздастся ли жужжание полицейского вертолета или пыхтение патрульного катера.

– Да, сэр, – ответил шкипер.

– Почему?

– Посмотрите на меня, сэр, и на моих друзей вон там – мы оборванцы. Посмотрите на мою лодку, которой нужна покраска и новый мотор. Маршал Солукарта твердит, что рыбаки – соль нашей страны, ведь мы поставляем драгоценное пропитание, без которого наш народ не может быть здоровым и которое улучшает наши мозги. А потом он устанавливает цену на рыбу по двадцать талов за корзину, а когда мы жалуемся, обвиняет нас в государственной измене. Нам даже не разрешают бросить море и попытаться заработать больше денег на суше. При всем моем уважении к вам – вы ведь доктор Сугайгунтунг, верно? – нашей стране нужны не лучшие дети, а лучшие взрослые, которые смогли бы вырастить лучших детей.

Пожав плечами, Сугайгунтунг подошел к борту лодки. Он поискал, как бы ему забраться на планшир, но там не было ни трапа, ни ступеньки. Бросив последний нервный взгляд через плечо, Дональд убрал пистолет и помог шкиперу втащить ученого на борт.

– Вам придется спрятаться в трюме для рыбы, – сказал шкипер. – Там темно и вонь страшная. Но если мы пойдем к дальнему берегу, нас хотя бы раз обязательно остановит патруль. Плыть придется очень медленно, и прежде, чем мы рискнем подвергнуться обыску, в трюме должно быть достаточно рыбы, чтобы обмануть военных.

Шкипер, очевидно, уже проделывал такое раньше, догадался Дональд, когда двое матросов принесли куски старого брезента и быстро и умело завернули в них его с Сугайгунтунгом, чтобы уберечь от воды одежду. Им велели лечь у дальней стенки трюма, где через вентиляционное отверстие поступал свежий воздух. Потом матросы предоставили их самим себе и ушли спускать на воду лодку. Вскоре ее остов завибрировал от неравномерного пыхтения турбин.

В темноте, смягчаемой только серой полоской, где через решетку вентиляционного отверстия падал свет фонаря на мачте, Сугайгунтунг слабо заскулил.

– Не тревожьтесь, – сказал Дональд, не в силах придать своему голосу хотя бы тень убедительности.

– Я не знаю, правильно ли я поступаю, мистер Хоган. Я… я, наверное, давно попал в наезженную колею… положился на привычку и перестал сам принимать решения.

– Не понимаю, о чем вы… – Тут память подбросила ему обрывок антропологической статьи, прочитанной много лет назад. – Нет… кажется, понял. Вы говорите об обычае. Тот, кто спасает вам жизнь, берет ее взаймы на время.

– Этому меня учили в детстве, а ведь в современных людях осталось еще много иррационального. Я никогда не был близок к смерти, разве что когда подхватил вирус. А это случилось, когда я был еще ребенком. Предполагается, что свое право на свободную волю можно выкупить, сделав что-то, что прикажет тебе спаситель, так?

– Отлично сформулировано. Может, несколько вычурно и старомодно, но на прекрасном английском. – Дональд ответил рассеянно: до него только что донесся плеск сброшенных в воду сетей. В любую минуту трюм начнет наполняться рыбой, которую на них станут сваливать бог знает сколько раз, пока лодка не сможет взять курс на дальний берег пролива.

Сугайгунтунг механически, точно магнитофонная запись, продолжал:

– Я же ученый, я знаю, что, сжигая вулканчик благовоний, никак не можешь умилостивить настоящий вулкан, и все же, когда моя жена зажигала такой для Дедушки Лоа, комнаты наполнялись ароматом, и почему-то я… мне становилось от этого лучше. Это вам понятно?

Дональд вспомнил, как Норман раз за разом выбрасывал деньги, подписываясь на бюллетень ловкачей из Бюро генеалогических изысканий, и кисло усмехнулся.

– Пожалуй, да, – признал он.

– Но видите ли, я все думал: убей меня мокер, за что бы меня вспоминали? Не за то, чем я горжусь, не за каучуковые деревья и бактерии, которые я вывел, чтобы они одевали и кормили людей. Меня запомнили бы за то, чего я сам не обещал, чего я сам не мог бы сделать! Обо мне стали бы думать как о самозванце, правда? – В его голосе прозвучала мольба, словно Сугайгунтунг отчаянно искал оправдание своему решению.

– Вполне возможно, – согласился Дональд. – И это было бы нечестно.

– Вот именно, это было бы нечестно. – Сугайгунтунг повторил фразу с каким-то странным пылом. – Никто не имеет права красть чужую репутацию и использовать ее, чтобы поддержать лживое заявление. Это факт. А теперь у меня ведь появится шанс рассказать правду, да?

– У вас будут все возможности, какие вы только пожелаете.

Внезапно с визгом петель откинулся люк, и в трюм хлынул первый улов мерзко бьющихся рыбин, которые вот-вот умрут в чуждой среде. Последовал второй, потом еще и еще, пока не выросла гора, закрывшая двух беглецов от любого, кто просто заглянул бы в люк.

А перевернуло – неожиданно – желудок Дональду то, что умирали они не беззвучно.

Мир понемногу превратился в темное вонючее ничто.

Он, наверное, задремал – ведь это был единственный способ бежать от реальности, – поскольку не сразу среагировал на приглушенный оклик шкипера:

– Мистер Хоган! – а потом так же тихо из люка до неслось: – Нам повезло, патрульный катер, который сегодня в наряде, направляется в противоположную сторону, нам видны их огни. Поспешите, мы сейчас сможем высадить вас на берег.

Дональд, все мышцы которого затекли от долгого лежания в неудобной позе, с трудом пробрался через горы склизкой рыбы. К его рукам и ногам льнула чешуя, поэтому он местами фосфоресцировал, как ятакангский призрак на храмовой росписи. Перебросив тело на палубу, он на ощупь, ведь шкипер погасил фонарь на мачте, развернулся и помог выбраться Сугайгунтунгу. Несмотря на парусину, они промокли до нитки – вода, стекая с рыбы, скапливалась на дне трюма – и теперь, дрожа, стояли на непрочной палубе.

– Я дал сигнал часовым, которые прячутся среди деревьев, – прошептал шкипер. – Они знают, что мы друзья, и не станут в нас стрелять.

– Что делает ваша команда? – спросил Дональд, увидев, как двое матросов, перегнувшись через борт, нашаривают что-то в темноте.

– На дне есть трос, – сказал шкипер. – Нельзя поднимать шум, включая мотор, а ветер слишком слабый, быстро он нас не понесет… Ага!

– Раздался слабый всплеск – это рыбаки вытащили трос. К тросу они прикрепили кок, а потом, напрягая мускулы, начали подтягивать корабль к берегу. Пространство над головой было затянуто густыми тучами, но Дональд все равно сумел различить границу между черным небом и черной землей. Слева от них, на склонах Дедушки Лоа, будто насмехаясь, перемигивалось несколько огней.

Лодка дернулась, и Сугайгунтунг схватил его за руку, едва не лишив равновесия обоих.

– На берег, быстрее! – приказал шкипер. – Вон уже огни патрульного катера возвращаются.

Дональд ни за что не сумел бы отыскать патрульные огни во множестве огней с рыболовецких судов, усеявших пролив. Однако глупо спорить со знатоком.

– Как вы объясните, что приплыли сюда, если вас остановят? – спросил он.

– Скажем, что хотели избавиться от рыбы-собачки.

– Что это такое?

– Маленькая круглая рыбка, но вся утыкана шипами. От яда в них можно сойти с ума, если о них уколоться. Они не посмеют сойти на берег и искать ее в темноте, потому что она даже мертвая опасна. – Шкипер тронул его за плечо, подталкивая его вперед. – Скорей. Если они подойдут поговорить с нами, то неминуемо спросят, почему нам понадобилось столько времени, чтобы бросить в кусты рыбешку!

По совету шкипера Дональд перебрался через дальний от патрульных огней борт. По колено утопая в мягком иле, он помог спуститься Сугайгунтунгу. Едва коснувшись его, он почувствовал, что ученого бьет безудержная нервная дрожь.

– Прямо в джунгли! – прошептал шкипер. – Вас там встретят. Не бойтесь, не призрак!

И с этой горькой ятакангской шуткой он рывком высвободил из песка и развернул лодку.

Стараясь по возможности не шуметь в воде, Дональд вывел Сугайгунтунга на сухой берег. Кромка песка оказалась очень узкой, и вскоре за их штанины стали цепляться плети травы, а за ними и ветки низкого кустарника. Оглянувшись по сторонам, Дональд нашел подобие тропинки и двинулся по ней, Сугайгунтунг следовал в двух шагах за ним.

– Стой! – сказали очень тихо по-ятакангски из темноты.

Дональд подчинился так быстро, что Сугайгунтунг налетел на него сзади и вцепился ему в плечи. Теперь Дональд ясно слышал, как у ученого стучат зубы.

«И почему он не может воспринимать все спокойнее? Это же его собственная страна. Его ведь не схватили и не забросили в другое полушарие, он же дома!»

Но дом, как выяснилось, не менее враждебен, чем джунгли.

Из укрытия вышли один… два… три часовых. В темноте едва-едва можно было различить неправильной формы силуэты голов: на часовых – шлемы с инфракрасными визорами. Двое с пистолетами остались настороженно стоять поодаль, а третий с инфракрасным фонарем подошел внимательнее изучить Дональда и его спутника. Удостоверившись, что это те самые, кого он ждет, он приказал:

– Следуйте за нами! Постарайтесь не шуметь!

Потом они вслепую шли по туннелю, который петлял и извивался, точно внутренности змеи. Вероятно, это была просека, которую расчистили, а потом подставили подпорки под нависшие ветки деревьев. Свод из лиан и веток и, возможно, натянутого под ними брезента был сооружен так умело, что Дональд ни разу не увидел проблеска неба. Наконец тропа пошла вверх.

Сугайгунтунг всхлипывал от усталости, и шагавший впереди старший несколько сбавил темп, чему Дональд был весьма благодарен. До сих пор он мог кое-как ориентироваться в пространстве, полагаясь на интуицию, но и она уже начинала отказывать: здесь не было ничего, что свидетельствовало бы о внешнем мире и подкрепило бы его догадки. Насколько он мог определить, они двигались в сторону Дедушки Лоа. Может, уже взбираются на склон? Склон поднимался на девять тысяч футов, и было бы нелепо заставлять Сугайгунтунга подниматься на такую высоту.

Внезапно мужчина впереди жестом приказал им остановиться. Тяжело дыша, они подчинились. Дональд едва различил обмен паролями с еще одним замаскированным часовым. Получив возможность занять мысли чем-то другим, помимо того, что они слишком быстро поднимаются в гору, Дональд сообразил, что хотя по сравнению с полуденным зноем температура резко упала, воздух тем не менее нехолодный – он ощущал теплое дуновение на лице.

– Проходите, – приказал мужчина, ответивший на окрик часового. Дональд и Сугайгунтунг повиновались.

Еще через несколько ярдов они очутились на небольшой, также укрытой искусственными сводом прогалине, одной стороной упиравшейся в крутой склон. В дальнем ее конце чернела дыра, вероятно, вход в пещеру, высотой не более четырех футов. Дональд с первого взгляда определил то, чего ни за что не увидеть наблюдателям с воздуха: стволы срубленных при расчистке деревьев привязали к оставленным, создав не просто свод, а своего рода маскировочный экран. На пнях сидели восемь или девять мужчин и женщин в камуфляжной военной форме, вооруженных автоматами. Теплый воздух, который коснулся его лица, исходил от печурки в середине искусственной поляны.

Один из боевиков поднялся.

– Мистер Хоган? – спросил он на хорошем английском. – Меня зовут Джога-Джонг. Добро пожаловать в мою ставку. Сегодня вы нанесли великий удар по противникам свободы в Ятаканге. Доктор Сугайгунтунг, ваше присутствие для нас большая честь.

Ученый что-то пробормотал, но Дональд не разобрал слов.

– И хотя у нас тут не роскошный отель, – сказал Джога-Джонг, – думаю, мы можем предложить вам даже некоторые удобства, вы ведь проведете у нас несколько дней, пока будете ждать подводную лодку, которая вас заберет. Не бойтесь, печурку инфракрасные детекторы не засекут: вон в той пещере иногда выходит на поверхность горячий источник, от которого поднимается теплый газ. Ближайшее крестьянское поселение почти в километре отсюда. На подступах у меня более сотни верных часовых. И, учитывая, как вас сюда доставили, надо думать, вы уже поняли, что у меня много друзей среди простого народа. Садитесь, пожалуйста. Вы голодны, хотите что-нибудь выпить? Сигарету?

Дональд потянул носом воздух. Словно слова Джога-Джонга напомнили ему о его обязанностях, из пещеры вылетело облачко газа с запахом серы, наводя на мысли об аде.

Но в приветствии главы повстанцев было что-то успокаивающее. Расслабившись, Дональд мысленно перебрал все случившееся за последние часы и, вспомнив вдруг про упущенную мелкую деталь, испугался даже больше, чем когда Сугайгунтунг зажег свет и посветил ему в лицо из-за стеклянной двери.

– Что случилось с Зульфикаром Халалем? – спросил он. Возникла пауза. Джога-Джонг только пожал плечами.

– Он сказал, что переправа через пролив будет стоить очень дорого! – упорствовал Дональд, в его голос вкрались визгливые нотки. – Я дал ему тысячу талов, а паршивец так и не появился.

– Он солгал, – без тени эмоции сказал Джога-Джонг. – У нас налажен отличный канал связи с вашими соотечественниками, и как только мы узнали о ваших планах, то сами приняли меры. Шесть лодок специально задержались сегодня с выходом в море, и любая из них доставила бы вас ко мне – не потому что экипажи подкупили, а потому что я их об этом попросил.

– Вы хотите сказать, что вообще не нужно было ему платить?

– Верно.

Дональд сжал кулаки.

– Вот сволочной…

– Да, он слабое звено в моей цепи, – кивнул Джога-Джонг. – Я всегда предпочитаю полагаться на моих соотечественников. Но, разумеется, ваши люди считают, что шпионаж грязное дело и что всю грязную работу лучше делать чужими руками. Я доложу о случившемся. У него не будет возможности обмануть кого-то еще.

– Что вы собираетесь сделать? – Дональд был в ярости, ему хотелось услышать про пытки, про медленный огонь, про вырываемые с корнем ногти.

– Достаточно шепнуть слово в нужном месте, и его арестуют, – пробормотал Джога-Джонг. – А гонгилунгские тюрьмы далеко не райский уголок… Об этом не тревожьтесь. Вы сделали вполне достаточно, и в конечном итоге его предательство не означает, что ваше мужество пропало втуне.

Дональд со вздохом расслабился, глава повстанцев, по всей видимости, говорил правду. Он основа оглядел поляну.

– Сколько нам придется ждать? Вам сказали?

– Пока уровень активности аквабандитов не упадет настолько, что у подводной лодки появится шанс зайти сюда без помех.

– Майор Делаганти что-то об этом упоминал. Сколько?

– По моим прикидкам, от трех до пяти дней, – невозмутимо сказал Джога-Джонг. – Исчезновение такой заметной личности, как профессор Сугайгунтунг, в любом случае доставит режиму Солукарта массу неприятностей. Надеюсь, им не удастся скрыть правду: одно только подозрение, что он мог уехать по собственной воле, неизмеримо поможет моему делу.

Дональд потер подбородок.

– Гм! Вы уверены, что будет лучше, если новость просочится?

– Определенно, сэр.

– Могли бы вы доставить анонимное сообщение кое-кому в гонгилунгском пресс-клубе?

– Не составит труда. Если уж на то пошло, я сам об этом подумывал, но мне понадобятся имена людей, которые воспримут эту информацию всерьез, а не отмахнутся от нее как от пустого слуха.

– Одну фамилию я вам могу назвать, – сказал Дональд.

– Великолепно! – воскликнул Джога-Джонг, потом помялся и оглядел безмолвно застывших на пнях людей. – Но в данный момент прошу меня извинить. Мне нужно закончить совещание штаба. Позже мы поговорим подробнее, хорошо?

Дональд хмуро кивнул.

«Совещание штаба? Почему бы и нет? Так обстояли дела в большем числе стран, чем я мог бы назвать: в России, в Китае, на Кубе, в Южной Африке… Горстка мужчин и женщин собираются в тайном логове, а потом выходят на свет и словно по волшебству из подпольщиков превращаются в кабинет министров! Кому, как не мне, знать, как легко и быстро случаются подобные трансформации!»

А планировать будущую ятакангскую революцию на пороге вулкана казалось абсолютно, неизъяснимо уместным.

ПРОСЛЕЖИВАЯ КРУПНЫМ ПЛАНОМ (25)

ЧЕЛОВЕК БЕЗ УБЕЖДЕНИЙ

Когда Джефф Янг прочел о западне, в которую попала группа солдат, прибывших на берег с Плавучего лагеря, он сложил два и два. Партизан, купивший у него алюминофаг, попросил о мононитевой проволоке как раз того типа, какой по случаю имелся на складе в механическом цехе. Очевидно, к нему недавно попала «желтая» газетка, где рассказывалось про ловушки из различных материалов, в частности, про то, как во время Второй мировой войны маки «спешивали» курьеров-мотоциклистов. Только в те дни использовали фортепьянные струны, а поскольку струны были толще и разглядеть их было проще, их применение обычно ограничивалось сумерками.

Ему было немного жаль одиннадцать погибших и тридцать одного тяжело раненного солдата. Он предпочитал саботаж, который только расшевеливал людей, как муравьев, чью кучу пнули ногой. Шутка, по сути, не больше.

Правда, в происшествии, из-за которого он охромел, ничего смешного не было…

Прелесть этой нити, представляющей собой одну бесконечно растянутую молекулу, заключалась, разумеется, в том, что почти любой материал она прорезала, как сыр, а ее разрушающая деформация приближалась к теоретическому максимуму. Конечно, она сложна в обращении: нужно надевать рукавицы из мононитевой сетки, иначе попытка потянуть за нее разрежет кожу и мышцы, как бритва.

Размышляя об этом, он придумал совершенно новый способ выводить из строя скоропоезда, взрывать коммунальные газовые трубы с расстояния не более двух миль и устройство, которое позднее обрушило разгонотуннель в Норт-Рокисе.

КОНТЕКСТ (25)

Наши рекомендации