Пути формирования медицинской терминологии
Если Вы внимательно прочитаете терминоэлементы, представленные в Приложении, то увидите, что большинство их взято из обыденной жизни человека. Язык медицины – это симбиоз древнегреческого и латинского языков; это орудие, выкованное из повседневного языка, при помощи которого профессионал овладевает предметом медицинского знания при условии, что он умеет пользоваться этим орудием. Древнегреческое врачевание, впитавшее в себя опыт и знания древних цивилизаций, достигло наибольшей степени самостоятельности как область профессионального знания к V веку до н.э. С «Гиппократова сборника» («Corpus Hippocraticum»), куда вошли сочинения не только Гиппократа и его учеников, но и врачей, представлявших иные направления древнегреческой медицины, фактически начинается история европейской медицины и процесса формирования медицинской терминологии.
Всякая наука выражена в системе терминов. Поэтому жизнь терминов – и есть история науки. Изучить историю науки это значит изучить историю терминологии, т.е. историю овладевания умом предлежащего ему предмета знания. Все содержание науки, как таковой, сводится именно к терминам в их связях, которые первично даются определениями терминов.
Итак, что же такое «термин»? Значение этого слова позволит раскрыть его этимологическая интерпретация в социокультурном аспекте. Латинское terminus, i «пограничный знак, межа; граница; конец; конечная цель» происходит от древнегреческого эквивалента terma, что означает: 1) конечный столб, мета; 2) отметка, знак; 3) исход, результат; 4) конец, край, предел; 5) высшая степень, верх; 6) осуществление, исполнение; 7) верховенство, высшая власть; 8) награда, приз.
Как и во всех древних терминах, в самом слове «термин» присутствует первичный сакраментальный смысл, и это священное первозначение привело к учреждению культа Terminus`а в качестве бога, «который обозначает своим знаком границы полей. Термин, камень ли ты иль ствол дерева, вкопанный в поле, обожествлен ты давно предками нашими был» (Овидий «Фасты»).
Древние греки персонифицировали терм как бога. Такое отношение существенно вытекало из страха задеть культ, к которому не принадлежал чужак и не мог принадлежать, ибо он не происходит от почитаемых в данном роде пращуров, и потому, если бы нарушил священную неприкосновенность чего бы то ни было, входящего в организацию их культа, хотя бы даже просто коснулся чего-либо, то за таковое нечестие, за осквернение табу, неминуемо потерпел бы страшные кары от самих оскорбленных предков.
Раз Терм поставлен законно, то не было той силы в мире, которая могла бы его переместить. Он должен был на веки вечные пребывать на том же самом месте. Этот принцип религии выразился в древнем Риме таким сказанием: сам Юпитер, когда он пожелал занять место на капитолийском холме, под храм себе, не мог удалить оттуда бога Терма. Это старое предание показывает, насколько священною была собственность; недвижимый Терм не означал ничего иного, как нерушимое право собственности; это есть характерный для римской религии функциональный бог, бог-функция, именно функция охранения границы, воплощенная вещественно. Терм охранял границу и бодрствовал над нею.
Собственно лингвистическое пользование словом «термин» введено Аристотелем, который был врачом и происходил из врачебной семьи.
В настоящее время термин определяется как специальное слово, служащее для выражения научного понятия. Научное понятие – это всегда факт научной концепции, результат теоретического обобщения. Значение термина раскрывается в его дефиниции. Дефиниция (лат. definitio «определение») – это формулировка в сжатой форме сущности того, что обозначается термином., понятия: указывается лишь основное значение понятия.
Термины существуют не просто в языке, а в составе определенной терминологии. А.А. Реформатским терминология определяется как совокупность терминов данной отрасли производства, деятельности, знания, образующая особый сектор лексики, наиболее доступный сознательному регулированию и упорядочиванию. По сути все существующие определения в отечественной терминологии сводятся именно к нему.
Профессор М.Н. Чернявский, долгое время заведовавший кафедрой латинского языка 1-го ММИ им. И.М. Сеченова (теперь ММА им. И.М. Сеченова), уточняет это определение и дает его уже как «совокупность терминов в рамках профессионального языка, но не простая совокупность, а именно система – терминосистема, где каждый термин в ней занимает свое строго очерченное место, а все термины вместе так или иначе, прямо или опосредованно взаимосвязаны или взаимообусловлены». Далее он выделяет компоненты этой системы: анатомия, клиника и фармация.
Другим крупным терминологом В.М. Лейчиком были даны признаки терминосистемы. Это – «ее целостность, относительная устойчивость (в течение известного периода), структурированность (в большинстве случаев иерархичность, многоуровневость больших и комплексных терминосистем), связность (в том числе логические связи: видо-родовые отношения, отношения частей и целого, отношения причины и следствия, диагональные связи, отношение объекта и его признаков; лингвистические связи: простые, производные и сложные слова, термины-словосочетания».
Если в общем языке слово может быть многозначным, то, попадая в определенную терминологию, оно приобретает однозначность за счет специализации области научного познания и ограничения ею. Существование термина в рамках специальной терминологии сочетается с окружающими словами (согласованными и несогласованными определениями). Поскольку терминология опирается на интеллектуальную часть слова, то экспрессия ей не свойственна. Поэтому, например, такие слова-термины, как язычок(lingula), тельце(corpusculum), косточка(ossiculum), кожица(cuticula), корешок (radicula) и др., заключающие в себе уменьшительные суффиксы, помогающие в общем языке создать уменьшительно-ласкательное слово, отграничены от экспрессии в терминологии.
Чтобы быть действительным членом терминологии, термин должен быть удобным для образования производных терминов, создающих рациональную и осмысленную семью терминов. Например, термин arthron (сустав) при суффиксальном способе образования производит arthritis (воспаление сустава), arthrosis (заболевание сустава) и др.
Есть еще одно качество, существенное для терминов. Это их международность. Общность в однозначном понимании терминологии, даже при различном звуковом и грамматическом оформлении терминов в каждом отдельном языке, дает предпосылку понимания сути дела при чтении литературы по конкретной специальности, написанной на неизвестном для читателя языке.
Характерной особенностью медицинской терминологии является сохранение и использование античного наследства, т.е. слов и словообразовательных моделей и элементов греческого и латинского языков. Это использование обусловлено: во-первых, формированием в античный период научного метода познания (в медицине данный метод связан с именем Гиппократа); во-вторых, прямые значения греческих и латинских слов стали употреблять в переносных значениях как термины.
Так как античное наследство существует в виде слов и их значимых словообразовательных элементов и, по сути, является достоянием терминологии любой науки, которая этим богатством пользуется (здесь необходимо отметить, что у науки не может быть национальности), то особенностью освоения терминов является приспособление их к внутренним законам национального языка: грамматики и фонетики. Например, labyrinthus – лабиринт, синоним auris interna часть преддверно-улиткового органа, представляющая собой систему каналов височной кости с находящимися в них рецепторами слухового и вестибулярного анализаторов. Название происходит от древнегреческого слова labyrinthus –упоминаемое Геродотом сооружение, построенное Дедалом для критского царя Миноса, из запутанных ходов которого никто не мог выбраться, преследуемый страхом быть растерзанным Минотавром, получеловеком-полубыком. Только Тесей нашел выход из лабиринта с помощью клубка ниток, врученного ему Ариадной, дочерью Миноса. Или сальварсан от лат. salvus arsenicum – здоровый мышьяк- +ан; другое толкование происхождения этого термина: salvare sanitatem – спасать здоровье.
Терминология языка медицины, таким образом, есть сгущенный опыт многовековой истории человеческой мысли и, конечно, главное сокровище ее, доступное тем, кто ищет его, прилагая для этого большие усилия. При этом термин становился, по выражению П. Флоренского, границей, межой мысли, которою окружающий человека мир мыслился и осознавался людьми, профессионально занимавшихся врачеванием. Вероятно, поэтому истинные врачи были одновременно и философами. Достаточно для примера назвать Пифагора, Гиппократа, Эмпедокла, Аристотеля, Асклепиада, Галена, древнеиндийских ученых Дживаку (о котором буддийская литература рассказывает, что он делал сложные хирургические операции, изучал влияние климата на здоровье человека и лечил самого Будду) и Чараку (жил в I-II вв. до н. э. и оставил трактат о внутренних болезнях, содержащий разделы по анатомии, об искусстве кровопускания), уделявших внимание врачебной этике и образу жизни. Обозначавшее первоначально хранителя границы слово «термин» и сам термин, став пределом выделенной им области медицинских знаний, стал принадлежать этой области. Способ установки этой границы определяет способ той мыслительной деятельности, которой ставится эта граница. Ведь не зря канадский патофизиолог и эндокринолог Ганс Селье сказал, что исследовать в медицине – это видеть то, что видят все, и думать так, как не думает никто.
Таким образом, история медицинского термина есть ряд целенаправленных и ограниченных обстоятельствами, усилий мысли, направленной на осознание действительности, в результате чего появляется межевой знак в виде слова, которое представляет образ исследованной реальности. Поэтому история медицинской науки отражена в истории терминов, их этимологии.
И тот, кто хочет овладеть областью медицинских знаний, огражденной межевыми знаками – терминами, должен априорно принять существование законов, данных через посредника, каковым выступает язык медицины.
Формирование языка медицины шло несколькими путями.
I. Cимволический (от греч. symbolon «признак, примета, предзнаменование; знамение; пароль», «исповедание веры») путь. Сам мир воспринимался древними как ценность, но не тот, который есть, а которым он должен быть, некое истинное бытие. Онтологически понималось не бытие, а истина о нем. Для действительно образованных людей любой эпохи важнейшим было постижение сущего, даваемое лишь цельному духу, лишь полноте жизни (Бердяев). Здесь уместно вспомнить слова А.Ф. Лосева: «Сама действительность, и ее усвоение, и ее переделывание требуют от нас символического образа мышления. Нельзя воспринимать действительность без всякой ее интерпретации, и нельзя переделывать действительность, не имея о ней никакого идейного представления». Это значит, что действительность понималась как символ – трансцендентный, национальный, географический, космический и т.п., который нуждается в расшифровке. Символический образ логически не охватить, необходимы иные пути проникновения в смысл. Но символ перестал бы быть символом и сделался бы в сознании простою и самостоятельною реальностью, никак не связанною с символизируемым, если бы описание действительности предметом своим имело бы одну только эту действительность: описанию необходимо, вместе с тем иметь в виду и символический характер самих символов, т.е. особым усилием все время держаться сразу и при символе и при символизируемом. Поэтому и понимание, и описание имело двойственный характер.
Например, термин «плацебо», сохраненный современной медициной, который связан с верой пациента в эффект какого-либо средства (чаще всего это индифферентное вещество), назначаемого для установления участия внушения в действенности того или иного лечения, а также для осуществления суггестивного (от лат. suggestio «внушение, намек», а также «добавление, указание»; «доклад с предложением») эффекта со стороны врача. Появление этого термина в языке медицины связано с первым словом заключительной строчки 114 Псалма в латинском переводе Библии: Placebo Dominо in regione vivorum. Смысл placebo (лат. «нравлюсь, ценюсь, имею успех» в древнегреческом переводе – Септуагинте – это глагол εύαρεστήσω «удовлетворять, нравиться, быть по душе») раскрывается непосредственно в самом псалме, как бы служа результатом определенных личных отношений между человеком и Богом:
Аlleluia
1dilexi quoniam exaudiet Dominus vocem orationis meae
2 quia inclinavit aurem suam mihi et in diebus meis invocabo te
3circumdederunt me dolores mortis pericula inferni invenerunt me tribulationem et dolorem inveni
4 et nomen Domini invocavi o Domine libera animam meam
5 misericors Dominus et iustus et Deus noster miseretur
6 custodiens parvulos Dominus humoliatus sum et liberavit me
7 convertere anima mea in requiem tuam quia Dominus benefecit tibi
8 quia eripuit animam meam de morte oculos meos a lacrimis pedes meos a lapsu
9 placebo Domino in regione vivоrum.
1. Я радуюсь, что Господь услышал голос мой, моление мое.
2. Приклонил ко мне ухо Свое, и потому буду призывать Его во все дни мои.
3. Объяли меня болезни смертные, муки адские постигли меня; я встретил тесноту и скорбь.
4. Тогда призвал я Имя Господне: Господи! Избавь душу мою.
5. Милостив Господь и праведен, и милосерд Бог наш.
6. Хранит Господь простодушных: я изнемог, и Он помог мне.
7. Возвратись, душа моя, в покой твой, ибо Господь облагодетельствовал тебя.
8.Ты избавил душу мою от смерти, очи мои от слез и ноги мои от преткновения.
9. Буду ходить пред лицом Господним на земле живых.
В последней фразе глагол placebo переведен глаголом «ходить», корень которого «ход» имеет родство с древнегреческим όδός«путь, дорога»; «течение, направление»; «путь, движение, переход, поездка, путешествие»; «путь, метод, способ, средство»; «надлежащим способом, здраво». Здесь следует вспомнить, что в древности «путь» обозначал также жизненный путь человека. Тогда, возможно, русский перевод дополняет смысл placebo, т.е. «живу», «иду по жизненному пути здраво, надлежащим образом». (В выражении «все ходим под Богом» глагол «ходим» имеет то же значение «жить», но вряд ли ему будет соответствовать placebo, поскольку само выражение имеет несколько другой смысл: кроме признания Его воли, еще и некая обреченность). Предыдущие глаголы раскрывают этот способ жизни, в основе которого лежит не абстрактная, а конкретная, личная, действующая вера человека в Бога, основанная на личном знании Его и продуцируемая уверенностью в том, что Он слышит, избавляет и спасает в период жизненных испытаний: аlleluia (восклицание, смысл которого с древнееврейского языка заключен в хвале-благодарности Богу за то, что Он есть, что Он слышит, отвечает на призывы Его имени); dilexi (высоко ценю, уважаю; люблю, почитаю); invocabo (призываю, приглашаю, называю); invocavi (призвал); humoliatus sum (я был унижен, презираем, подавлен, смирен).
Приведем еще примеры. В Средневековье во время эпидемий в Европе стали задерживать людей и товары на пограничных пунктах в течение 40 дней. В результате появился термин «карантин» (от итал. quaranta gironi «сорок дней») в память о 40-дневном испытании в пустыне Христа[1].
С идеей наказания было связано в Англии название эпидемии чумы – visitation от лат. visitatio «появление», «осмотр, проверка», «посещение», «испытание, кара» (Господня).
II. Метафорический (от греч. metaphora «переносное слово» – по Аристотелю) путь, т.е. основанный на образных сравнениях. Древнегреческие врачи применяли, в основном, метафорический способ образования медицинских терминов. Они пользовались словами, обозначавшими предметы или явления окружающей действительности для введения новых медицинских понятий. Так, например, словом typhos (дым, чад) тиф, врачи называли любые острые лихорадочные состояния, сопровождающиеся помрачением сознания; histologia гистология от греч. histos ткань + logos наука; древнегреческий корень hist, используемый в биологии и медицине для обозначения понятия «ткань», был связан с ремесленной терминологией греческих корабелов и ткачей и имел несколько значений: 1) корабельная мачта; 2) ткацкий навой, т.е. вал, на который навивают основу; 3) вал вместе с навитой на него основой; 4) ткань, любой кусок материи. Или, например, термин catarrhacta – болезнь глаз, основным проявлением которой является частичное или полное помутнение капсулы хрусталика с помутнением остроты зрения вплоть до полной его утраты. Название происходит от греческого слова katarrhaktes –низвергающийся. В античности словом «катаракт» именовался любой водопад. Номинация происходит путем установления ассоциативной связи субъективных ощущений больного с водопадом, низвергающимся на глаза. Падающая вода как бы застилает глаза. Или термин arteria – кровеносный сосуд, по которому кровь движется от сердца к органам и частям тела – созданный в ранний период древнегреческой медицины, отражающий представления греков о строении человеческого тела. Термин «артерия» состоит из двух частей (aër воздух + tereo содержу) и отражал представление греков о том, что артерии содержат в себе воздух. Античные врачи полагали, что, поскольку после смерти человека эти сосуды оказываются пустыми, у живого человека они также ничего кроме воздуха не содержат. Поэтому длительное время не было различия между собственно артериями и трахеей: и то, и другое именовалось общим словом arteria, различие между ними выражалось эпитетами arteria leia (leios гладкий) и arteria tracheia (trachys шероховатый).
III. Метонимический (от греч. metonymia «переименование») путь. Суть метонимического образования терминов заключается в переносе названия с одного класса объектов или единичного объекта на другой класс или отдельный предмет, ассоциируемый с данным по смежности, определенности, вовлеченности в одну ситуацию. Основой для этого могут служить пространственные, событийные, понятийные, логические отношения между различными категориями, принадлежащими действительности и отраженными в сознании человека через закрепленные значения слов. Например, слово «паразит» παράσιτος в повседневном языке обзначал «сотрапезник, гость»; «член свиты или помощник»; «нахлебник, прихлебатель, угодливый приживальщик». Это название объекта с характерным для него поведением стало медицинским термином и обозначает возбудителей заболеваний, ассоциирующихся по своему образу существования с теми, кто живет на средства других, способствуя тем самым их «разорению» и разрушению. Так, в этом термине закрепились специфические отношения между объектами, проявляемые в их действиях, результат которых обнаруживается в патологическом состоянии «разоренного хозяина».
Отражая постоянное взаимодействие объектов и (или) категорий, понятий, метонимия создает семантические модели многозначных слов и словообразовательных типов, часто совмещающие принципиально разные типы значения: признаковые, событийные и предметные (абстрактные и конкретные). Например, термин «анасарка» – скопление отечной жидкости в подкожной клетчатке: аnasarca термин греческого происхождения, образованный от выражения hydrops ana sarka «отек мяса», где hydrops «водянка, общий отек», предлог ana уточняет место – «наверху, вверху, на всем протяжении» и sarkos «мясо». В приведенном примере показано образование термина на базе словосочетания путем сокращения текста. Наименования действий, образованные в пределах словообразовательного типа, регулярно используются в медицине для обозначения результирующего процесса. Например, термин «альтерация» – повреждение структуры клетки, ткани, органа, сопровождающееся нарушением их жизнедеятельности. Термин аlteratio образован от супинальной формы – alteratum – латинского глагола alterare «изменять, делать иным»; «обострять, ухудшать» + суффикс -io (употребляется для образования существительных, называющих действие).
IV. Мифологический (μũθος «речь, слово»; «разговор, беседа»; «совет, указание»; «предмет обсуждения, вопрос»; «замысел, план»; «изречение, поговорка»; «толки, слух»; «весть, известие»; «рассказ, повесть, повествование»; «сказание, предание»; «сказка, басня»; «сюжет») путь. Практически все народы имеют свои мифы, которые, по словам известного культуролога Мирча Элиаде, «излагают сакральную историю, повествуют о событиях, происшедших в достопамятные времена «начала всех начал». Миф рассказывает, каким образом реальность, благодаря подвигам сверхъестественных существ, достигла своего воплощения... Это всегда рассказ о некоем «творении», где сообщается в иносказазательной форме каким образом что-либо произошло». «В мифе мы стоим у истоков существования этого чего-то. Миф говорит только о происшедшем реально, о том, что себя в полной мере проявило… В целом миф описывает различные, иногда драматические, мощные проявления священного (или сверхъестественного) в этом мире. Именно эти проявления явились реальной основой создания мира и сделали его таким, каков он есть сегодня».
Приведем некоторые термины, в основе которых лежат мифы.Например, термин arachnoiditis – воспаление мозга с преимущественным поражением паутинной оболочки – связан с мифом, рассказывающим об Арахне – искусной рукодельнице, которая состязалась с Афиной, явившейся в образе дряхлой старухи, в ткачестве. Она победила богиню, но за свое высокомерное отношение к старости и бедности была наказана: Афина, принявшая собственный облик, превратила ее в паука (аrachne с греч. «паук»), также мастерски плетущего свои сети.
Или термин dactylos «палец». Согласно мифу времен культа титанов, во время родов титанида Рея, чтобы облегчить муки, вдавила пальцы в землю, откуда выросли дактили: пять женщин из левой руки и пять мужчин – из правой. Они стали охранять колыбель рожденного Зевса на Крите, а потом пришли в Элиду и воздвигли храм, чтобы умилостивить Крона, желавшего погубить Зевса. Дактили-мужчины были кузнецами и первыми обнаружили железо, а дактили-женщины заставили людей на них смотреть как на великое чудо, для чего произносили магические заклинания и научили Орфея мистериям богини. Если имена дактилей-мужчин были известны (Геракл, Пеон, Эпимед, Иасий и Акесид), то имена их сестер строго хранились в тайне. Геракл, принеся дикую оливу от гиперборейцев в Олимпию, устроил соревнование в беге между братьями, положив, тем самым, начало олимпийским играм. (Награждать оливковой веткой победителей игр стали с седьмой Олимпиады, когда дельфийский оракул приказал заменить оливой яблоневую ветвь, которую вручали победителю как приз.) Таким образом, мифические дактили – это олицетворение пальцев. Орфические предания основывались на календарной последовательности магических деревьев, каждому из которых соответствовал свой палец, являвшийся частью языка знаков, и своя буква орфического календаря-алфавита фригийского происхождения. Дикая олива соответствовала верхнему суставу большого пальца, считавшемуся олицетворением мужской силы и потому назывался Гераклом; средний палец (палец глупца) соответствовал Эпимеду; Иасию – безымянный (лекарственный палец), на котором носили перстень с изображением змеи, спутницы Эскулапа, римские врачи. Аналогичные параллели существовали и в хиромантии, корнями уходящую в глубокую древность. Жрецы и маги владели этой оккультной системой знаний, связанной с астрологией. В средние века одним из крупнейших хиромантов, как отмечают исследователи, был Авиценна. У греков Сатурн соответствовал Эпимеду, поскольку Сатурн показал себя тугодумом в борьбе с Зевсом; бог врачевания Аполлон соответствует Иасию, а указательный палец отдан Юпитеру (Зевсу); мизинец, которому соответствовал Меркурий (Гермес), считался магическим пальцем. Поскольку в древности металлургия связывалась с магическими формулами, то кузнецы считали пальцы своей правой руки дактилями, а левую руку оставляли для чародеев.
Термин gigantismus (от греч. gigas великан, гигант) – клинический синдром, характеризующийся очень высоким ростом или чрезмерным увеличением отдельных частей тела. Гиганты в мифологии – огромные, вызывающие ужас, часто изображавшиеся змееногими великаны, сыновья Геи (Земли) и Тартара (мрачное пространство в подземном мире). Сторукие гиганты пытались завоевать небо, но были поражены Зевсом (лат.Юпитер). История о гигантах уходит корнями в допотопное время и отражена в преданиях практически всех культур.
Или, например, «водянка», в медицине – общий отек, скопление отечной жидкости в тканях, главным образом в жировой клетчатке и полостях. В языческой Руси обожествление вод и поклонение им выразилось в образе духа «водяной, водяник, водовик», представляемому в народных преданиях нагим стариком с длинной седой бородой, с шапкой и жезлом из водяных растений; у него одутловатое брюхо и опухшее лицо. Он легко узнаваем, потому что с него постоянно капает вода и где бы он ни сел, место всегда остается мокрым. Вероятно, от этого образа произошло название «водянка».
В медицинской терминологии употребляется hydrops, слово греческого происхождения от hydor «вода». Персонификация непредсказуемой водной стихии, приносящей хаос, нашла отражение в имени Hydra Гидры,мифического существа, воображаемого в виде многоголовой морской змеи, которую родила Ехидна, наполовину женщина наполовину змея, от своего мужа Тифона. Она поселилась в озере Лерна, куда приходили за очищением убийцы, откуда поговорка: «Лерна бед». Гидра символизировала источник подземных рек, которые периодически выбивались на поверхность и затопляли землю: если перекрывался один из многочисленных выходов, вода пробивала себе дорогу в другом месте. С именем Гидры связана мифологическая интерпретация повествования о первом появлении переселенцев из Палестины, которые принесли с собой на Пелопоннес культуру земледелия. В Лерне они столкнулись с древним святилищем жриц-данаид луны-богини Данаи, которая свивала из льняной нити узкое полотно (свивальник) для новорожденного, проставляя на нем родовые и племенные знаки, определяющие жизнь ребенка. Пятьдесят – это количество жриц лунной богини, в обязанности которых входило увлажнение почвы с помощью дождевой магии, орошение и копание колодцев. Верховной жрицей данаид становилась победительница в беге (от этого вида спорта берут свое начало Олимпийские игры), мужчина-победитель становился царем-жрецом и женился на верховной жрице. Их совместное правление длилось пятьдесят лунных месяцев. Если первая попытка эллинов захватить святилище данаид провалилась, вторая закончилась победой эллинов, запечатленной в подвиге Геракла, претендовавшего на престол, который убил гидру. Уничтожение Гераклом гидры, возможно, основано на реальном историческом событии – попытке искоренить лернейские обряды плодородия.
Сведения из археологии, истории культуры, философских учений античности, мифологии, истории медицины, религии позволяют восстановить картину возникновения того или иного термина. Поскольку современная европейская медицина берет свое начало из античной Греции (даже в Римской империи этой наукой занимались в основном греки), то основной вклад в медицинскую терминологию внес греческий язык.
В результате социальных изменений центры культуры из эллинического мира переместились в Центральную Европу, где под влиянием римской цивилизации греческое койне.С IV века до н.э. в связи с завоеваниями Александра Македонского и расширением границ эллинского мира, а также в связи с необходимостью укрепления политических и экономических связей между полисами, а также - ассимиляцией эллинов в среде завоеванных народов, получила распространение форма греческого языка – койне (греч. koinon сообщество, объединение). Греческий язык, который существовал до этого процесса в четырех основных диалектах: ионийском, аттическом, дорийском и эолийском, стал ориентироваться на аттический диалект в его разговорной и литературной формах, приближенных к ионийскому диалекту, поскольку древнеаттический диалект тождественен ионийскому «ибо древние обитатели Аттики назывались ионийцами, от них происходят ионийцы, поселившиеся в Азии, которые говорили на так называемом теперь ионийском языке» (Страбон). Области распространения эолийского и дорийского диалектов сузились, и в процессе развития языка уже не имели значения. Параллельно с этим изменением диалектной ситуации в древнегреческом языке происходит интерференция с языками завоеванных народов. Койне имело различные варианты употребления, свидетельствовавшие об уровне образованности автора, его вкусе и пристрастиях, например, литературные формы базировались в большей степени на нормах аттического диалекта классического периода, и употреблялись, в основном, высшим обществом, аристократией. Поглощение греческой цивилизации растущей Римской Империей, привело к ассимиляции койне в латинской речевой среде. В средневековых университетах на медицинских факультетах преподавалась латинизированная терминология греков. Так, реформатор анатомии А.Везалий (XVI в.) стремился к полной латинизации медицинского словаря и одновременно проводил функциональный принцип именования вместо метафорического переноса, применяемого древнегреческими врачами для образования медицинских терминов. С этого периода формирование языка медицины включает симбиоз двух языков: греческого и латинского, которые представляют два самостоятельных источника терминообразования. Однако, наряду с терминами греко-латинского происхождения в современной медицинской терминологии есть заимствования из французского (chancre, migraine), английского (shock), немецкого (Feldscher, Spritze), китайского (ginseng), и особо популярного арабского языка, что обусловлено знакомством европейской медицины с трудами Розеса и Авиценны (X-XIвв.) Уже после смерти Авиценна стал хорошо известен западному миру с XII века как богослов-философ, спиритуалист и мистик, а в медицинских кругах как врач, занимающийся алхимией. Из их трудов были заимствованы некоторые термины, например:
-elixir от арабского al-íksir «философский камень» термин связанный с гностическим учением, истоки которого восходят к первым столетиям нашей эры и связаны с тем, что гностики (gnostikos «тот, кто знает») рассматривали материальный мир как не имеющий никакой ценности, а тело считали тюрьмой для души, и исчерпывающий ответ на все запросы человеческого духа видели в мистическом озарении, для достижения которого ими разрабатывались различные методики. Потом эликсиром стали называть подслащенный ароматный водно-спиртовой раствор растворимого лекарственного вещества;
-alcohol от арабского al-kuhl «самое изысканное, высшее» также связанное с гностическим учением, впоследствии стало обозначать «воду жизни вина» из которой алхимики получали «дух вина» spiritus vini по аналогии с латинским названием Spiritus Дух.Само название «алхимик» т.е. «как черный маг» происходит от греч. khеmeia «черная магия» (название образовано от египетского khim «черный» + греческого mageia «магия», т.е. «волшебство», пришедшее с древнего Востока, где существовала древнейшая священническая каста maguš «магов»: жрецов, ученых, колдунов, которые владели знаниями в области превращения веществ);
-мистическая сущность вещи quintessentia квинтэссенция (буквально: пятая сущность) и универсальный растворитель «алкагест», на роль которого претендовали aqua fortis (крепкая водка, или азотная кислота) и aqua regis (царская водка). Раствор треххлористого золота, считали алхимики, обладает целебными свойствами, отсюда aurum potabile – питьевое золото.
Таким образом, заимствованные из религиозно-философских учений термины, приобрели самостоятельную жизнь в языке медицины. Выбор языка-источника этих терминов обусловлен исторической практикой.
Реконструкцией терминов античного происхождения занимается этимология, с опорой на фонетические законы и грамматическое строение слов и принципов словообразования. Именно она дает знание об истинности термина, определяя тем самым, адекватность его употребления. Словарный состав современной медицинской терминологии является этимологически весьма сложным. Его сложный характер обусловлен исторически, т.к. отражает жизнь, быт, окружающую среду, верования людей, живших за несколько тысячелетий до нас.
Таким образом, этимология раскрывает историю термина в языковом плане. Кроме рассмотренных путей формирования термина, существует еще один путь, связанный с экстралинвистическим фактором: авторство, роль отдельных ученых и целых научных школ в создании терминов и номенклатурных кодексов. В качестве примера можно назвать следующие термины: аллергия – Шика, «фагоцитоз» – Мечникова И.И., «митоз» – Флеминга, «дерматоз» и «ихтиоз» – Ж.Алибера, «ген» и «генотип» – Иогансена, «перитонит» – термин Ф. Соважа, «вакцина» – Дженнера и т.д.
Итак, источники и время возникновения терминов в медицине весьма разнообразны. Например, в анатомии номинации происходили в основном путем метафорического переноса, когда осуществлялся перенос значения, основанный на сходстве вещей по цвету, форме, характеру движения, функции и т.п.; при метафорическом переносе меняется вещь, а не понятие. Например, incus в обиходном языке означаланаковальня, а в анатомии: одна из слуховых косточек в барабанной полости уха; или musculus означавшее «подвижной навес под прикрытием которого войска вели осадные работы», в анатомию перенесено со значением: мышца; номинации происходили также как следствие теорий о строении макро- и микрокосма, о четырех природных стихиях, соотнесенных с четырьмя жидкостями организма, воплотившееся в гуморальную теорию (древнегреч. humor - жидкость), ставшую основой физиологических и патологических доктрин школы Гиппократа, и оставившую след в терминологии медицинских учений.
В развитие языка медицины внесла свою лепту христианская культура через знакомство с переведенными на древнегреческий, а затем латинский языки книгами Ветхого Завета[2]. Среди таких примеров можно назвать анатомический термин «спайка свода», который имеет в качестве устаревших синонимов такие обозначения, как аммонова спайка, комиссура гиппокампальная, лира Давида lyra Davidis seu psalterium. (Псалтерион – музыкальный инструмент имел форму треугольника). Имя самого Адама образует словосочетание Адамово яблоко (гортанный выступ у мужчин), по-латински pomum Adami seu prominentia laryngea.
Таким образом, медицинский термин вбирает в себя определенное сжатое описание распознанной конкретной реальности, ограниченное областью исследования – номенклатурой, то есть классификаторной совокупностью названий видов (в анатомии – частей и органов тела; в клинике – патологических состояний, способов и средств по их устранению; в фармации – форм и видов лекарственных веществ), которая дает, прочеканенные и пройденные резцом времени, слова повседневного языка, перешедшие в язык медицины. Непосвященному в классификаторную систему той или иной области медицины, такая совокупность названий представляется неким ненужным сочинительством, обременяющим память, тогда как на самом деле каждое название опирается на годы внимательнейшего наблюдения, на познание устойчивой взаимосвязи многих признаков патологического состояния и на понимание, как именно соотносятся эти комплексы признаков к разным другим того же порядка. Такое название есть сжатая в одно слово, простое или сложное, формула изучаемой болезни. Терминологическая систематика медицины, таким образом, есть сгущенный опыт многовековой истории человеческой мысли, уплотненное выражение жизни, и, конечно, есть главное достояние соответствующих областей знания.
Расплывчатость и двусмысленность обиходного языка не может четко обозначать предмета исследования в медицине, тем более, что медицина разных стран говорит на одном языке, унаследованным ею от древних врачевателей