Свобода выбора, неопределенность и лобные доли

Рассмотрим следующие повседневные проблемы. (1) На моем чековом счете было $1000 и я снял $300. Сколько у меня осталось? (2) Что мне надеть сегодня: голубую куртку, черную куртку или серую куртку? (3) Какой номер телефона у моего зубного врача? (4) Поехать ли в отпуск на Карибские острова, Гавайи или в Грецию? (5) Как зовут секретаршу моего босса? (Будет лучше, если я точно запомню ее имя!) (6) Заказать ли мне на обед омара fra diavolo, телячьи котлеты или цыплят по-киевски? (Мой доктор не рекомендует ничего из вышеперечисленного).

Ситуации 1, 3 и 5 являются детерминистическими. Каждая из них имеет единственное верное решение, соответствующее ситуации, все другие ответы являются ложными. Находя правильное решение — «истину», — я осуществляю истинностное (veridical) принятие решения. Ситуации 2, 4 и 6 по сути своей неопределенны. Ни одна из них не имеет внутренне верного решения. Я выбираю телячьи котлеты не потому, что они «внутренне верны» (это смешно!), а потому, что они мне нравятся. Делая свой выбор, я осуществляю адаптивное принятие решения (мой доктор говорит — дезадаптивное).

В школе нам дается задача и мы должны найти правильный ответ. Обычно существует только один правильный ответ. Ответ скрыт. Вопрос четко сформулирован. Но большинство ситуаций реальной жизни, вне области узких технических проблем, являются внутренне неопределенными. Ответ скрыт, но и вопрос тоже скрыт. Наши цели в жизни являются общими и смутными. «Стремление к счастью» — аморфная идея, имеющая различный смысл для различных людей, и даже для одного и того же человека при различных обстоятельствах. В каждый данный момент каждый из нас должен решать, что стремление к счастью означает здесь и сейчас для него. В своей известной реплике на вопрос: «Каков ответ?» — Гертруда Стайн уловила это очень тонко: «Каков вопрос?».

Мы живем в неопределенном мире. Если оставить в стороне школьные экзамены, тесты для поступления в колледж, различные фактуальные и вычислительные задачи, то большинство задач, с которыми мы сталкиваемся в обыденной жизни, не имеют внутренне правильных решений. Решения, которые мы принимаем, не полностью определяются ситуациями, с которыми мы сталкиваемся. Они являются продуктом сложных взаимодействий между атрибутами ситуаций и нашими собственными атрибутами, нашими побуждениями, нашими сомнениями и нашими историями. И логично ожидать, что префронтальная кора является центральной для такого принятия решений, так как это единственная часть мозга, где входные сигналы, идущие изнутри организма, сходятся с входными сигналами из внешнего мира.

Нахождение решений для детерминистических ситуаций часто достигается алгоритмически. Во все большей степени оно делегируется различным устройствам: калькуляторам, компьютерам, разного рода указателям. Но принятие решений при отсутствии детерминистических ситуаций остается, по крайней мере пока, человеческой привилегией. В некотором смысле, свобода выбора возможна только если присутствует неопределенность.

Отсутствие абсолютных алгоритмически вычислимых истин — вот что отличает решения лидера от технических решений. Главная ответственность дирижера или театрального режиссера состоит в интерпретации известной вещи, что является по своей сути процессом субъективным. Главный управляющий корпорации принимает стратегические решения в неопределенной, меняющейся обстановке. Военный талант до сих пор рассматривается как относящийся более к сфере искусства, чем науки.

Разрешить неопределенность (или, на научном жаргоне, «доопределить ситуацию») — часто означает прежде всего поставить правильный вопрос, то есть свести ситуацию к вопросу, который имеет один правильный ответ. Выбирая, какую одежду одеть, я могу задать много вопросов: (1) Какая куртка лучше всего подходит к погоде? (и выбрать самую теплую); (2) Какая более модная? (и выбрать самую новую куртку); (3) Какая из них — моя любимая? (и выбрать серую куртку). То, как я в точности разрешу неопределенность, зависит от моих приоритетов в данный момент, которые сами по себе могут меняться в зависимости от контекста. Неспособность устранить неопределенность ведет к нерешительному, неопределенному, непоследовательному поведению. Вспоминается буриданов осел, стоящий перед двумя охапками сена и умирающий с голода, будучи неспособным выбрать. Даже древние римляне понимали опасность неопределенности и создали поговорку: «Dura lex, sed lex» («Жесткий закон лучше, чем отсутствие закона»).

В то же самое время человек должен обладать гибкостью, чтобы по-разному подходить к одной и той же ситуации в разных обстоятельствах. Организм должен быть способен «доопределить» одну и ту же ситуацию многими способами и переключаться по необходимости. Иметь дело с внутренней неопределенностью — одна из главных функций лобных долей. В некотором смысле, решительный ли вы человек или тряпка, зависит от того, насколько хорошо работают ваши лобные доли. Исследования показали, что пациенты с повреждением лобных долей подходят к внутренне неопределенным ситуациям не так, как здоровые люди. Утрата способности принимать решения — один из наиболее типичных признаков ранней деменции. Повреждение других частей мозга обычно не затрагивает эти процессы.

Коротко говоря, истинностные решения имеют дело с «нахождением истины», а адаптивные, субъективные решения имеют дело с выбором того, «что лучше для меня». Большинство «управляющих лидерских решений» касаются приоритетов, принимаются в неопределенной среде и по своей природе являются, скорее, адаптивными решениями, чем решениями истинностными. Когнитивные процессы, включенные в разрешение неопределенных ситуаций через установление приоритетов, отличны от процессов, участвующих в разрешении строго детерминистических ситуаций. Любопытно, что когнитивная неопределенность и принятие решений, базирующееся на приоритетах, почти полностью игнорируются в когнитивной нейропсихологии. Из этого не следует, что их игнорировали другие области психологии. Проективные тесты, такие как пятна Роршаха, всегда занимали достойное место в психодинамической традиции. Но когнитивная наука в своих поисках точности и измеримости отказалась от таких процедур как чересчур расплывчатых, чересчур субъективных. Однако отсутствие удовлетворительных научных методов не меняет того факта, что базирующееся на приоритетах адаптивное принятие решений в неопределенных ситуациях играет центральную роль в нашей жизни, и что лобные доли особенно важны для такого принятия решений. Так что, вместо того чтобы отбрасывать проблему как «нестоящую», необходимо найти подходящие научные методы.

Рис. 6.3. Тест Когнитивной Склонности (CBT). В неопределенной версии CBT испытуемого просят посмотреть на верхнюю фигуру и затем выбрать одну из нижних фигур, которая ему или ей нравится больше всего. В истинностных версиях CBT испытуемого просят посмотреть на верхнюю фигуру и затем выбрать одну из нижних фигур, наиболее похожую на нее (или наиболее отличную от нее). Испытуемому остается неизвестным, что одна из двух нижних фигур-мишеней всегда более похожа на цель, чем другая. (По: Goldberg E. et al. Cognitive Bias, Functional Cortical Geometry, and the Frontal Lobes: Laterality, Sex, and Handedness // Journal of Cognitive Neuroscience. 1994. Vol. 6, № 3. P. 276-296.)

Вместе с моим бывшим аспирантом Кеном Поделом я попытался восполнить этот пробел с помощью простого эксперимента, используя оригинальную процедуру, называемую Тест Когнитивной Склонности (Cognitive Bias Task — CBT)12.Испытуемый видел геометрическую фигуру (цель), а затем появлялись две другие геометрические фигуры (выборы), и испытуемого просили «посмотреть на цель и выбрать ту фигуру из двух, которая вам больше нравится». (Образец CBT показан на рисунке 6.3.) Мы ясно давали испытуемому понять, что нет правильных или неправильных ответов, и что выбор абсолютно произволен. Эксперимент состоял из большого числа таких ситуаций выбора, никакие два из которых не были полностью идентичными.

Итак, испытуемым предлагалось делать то, что им нравится. В действительности же фигуры были подобраны таким образом, что испытуемые имели две возможности: основываться либо на свойствах фигуры-цели (которые менялись от одного испытания к другому), либо на некотором устойчивом предпочтении, не относящемся к цели (например, любимый цвет или форма). Несмотря на расплывчатую природу нашего эксперимента, ответы испытуемых могли быть четко квантифицированы и были в высокой степени повторяемыми. Наша «когнитивная проективная» парадигма оказалась весьма информативной, и мы будем возвращаться к ней в различных частях этой книги.

Мы провели наши эксперименты со здоровыми испытуемыми и с пациентами, страдавшими различными типами повреждений мозга. Повреждение лобных долей драматически изменяло природу ответов. Повреждение других частей мозга имело незначительный эффект или вовсе не имело никакого. Мы повторили эксперимент, но теперь лишили задачу неопределенности двумя различными способами. Вместо того, чтобы инструктировать испытуемого «выбрать фигуру, которая вам больше нравится», мы просили «выбрать больше похожую на цель», а потом «выбрать наиболее отличающуюся от цели». В условиях, лишенных неопределенности, эффекты повреждений лобных долей исчезали и испытуемые с повреждениями мозга могли выполнять задачу столь же хорошо, как здоровые испытуемые из контрольной группы (см. рис. 6.4).

a) МУЖЧИНЫ

b) ЖЕНЩИНЫ

Рис. 6.4. Сопоставление субъективной и истинностной версий CBT. В субъективной версии лобные повреждения порождают драматические изменения в выполнении CBT. Эффекты повреждений исчезают в двух истинностных версиях CBT. Это справедливо как для праворуких мужчин (а), так и для женщин-правшей (b): LFRM — группа мужчин с повреждениями левой лобной коры; LPRM — группа мужчин с повреждениями задних отделов левого полушария; HCM — контрольная группа здоровых мужчин; RPRM — группа мужчин с повреждениями задних отделов правого полушария; RFRM — группа мужчин с повреждениями правой лобной коры; LFRM — группа женщин с повреждениями задних отделов левого полушария; LPRF — группа женщин с повреждениями задних отделов левого полушария; HCF — контрольная группа здоровых женщин; RPRF — группа женщин с повреждениями задних отделов правого полушария; RFRF — группа женщин с повреждениями правой лобной коры. (По: Goldgerg Е. at al. Cognitive Bias, Functional Cortical Geometry, and the Frontal Lobes, Sex, and Handedness // Journal of Cognitive Neuroscience. 1994. Vol. 6, № 3. P. 276-296.)

Наш эксперимент показывает, что лобные доли играют решающую роль в ситуациях свободного выбора, когда от субъекта зависит решение, как интерпретировать неопределенную, двусмысленную ситуацию. Как только ситуация лишается неопределенности для субъекта и задача сводится к вычислению единственно возможного правильного ответа, вклад лобных долей уже не является решающим, даже если все другие аспекты задачи остаются теми же самыми.

Из всех аспектов человеческой психики нет более интригующих, чем произвольность, интенциональность и свобода воли. Но эти атрибуты человеческой души полностью проявляют себя только в ситуациях, предоставляющих много выборов. Мы, люди, склонны полагать, что умственные способности, которые мы считаем высшими, являются уникально нашими. Философы и ученые многократно заявляли, что воля и интенциональность — специфически человеческие черты. В своей крайней формулировке это утверждение не может быть привлекательным для серьезного нейробиолога. Более вероятно, что эти свойства развивались в ходе эволюции постепенно, возможно по экспоненциальной кривой. Трудно спланировать строгий эксперимент для доказательства этого, но можно высказать аргументы в пользу того, что этот процесс шел параллельно развитию лобных долей.

Специалисты по когнитивной нейронауке были не единственными, кто в ущерб себе игнорировал субъективное, адаптивное принятие решений. Намного хуже, что субъективное принятие решений также игнорировалось деятелями образования. Вся наша образовательная система базируется на обучении истинностному принятию решений. И это имеет место не только в США, но и повсюду, по крайней мере, внутри западной культурной традиции. Стратегиям субъективного, адаптивного принятия решений просто не обучают; они приобретаются каждым человеком идиосинкратически, в ходе личного познавательного развития, методом проб и ошибок. Разработка методов обучения принципам субъективного принятия решений находится в числе наиболее актуальных задач, стоящих перед деятелями образования и школьными психологами. Психология развития также сосредоточивается на истинностном принятии решений, поэтому хронология и стадии развития субъективного, адаптивного принятия решений практически неизвестны.

Однако мы знаем, что на начальных стадиях деменции адаптивное принятие решений страдает ранее истинностного принятия решений. Мой бывший докторант Алан Клюгер и я провели исследование в Милхаузеровском Центре изучения деменции Нью-Йоркского университета13. Мы сравнили степень нарушения выполнения CBT и его лишенного двусмысленности, истинностного аналога у пациентов на различных стадиях деменции типа болезни Альцгеймера. Выполнение субъективной, основывающейся на предпочтении версии задачи нарушалось в процессе заболевания значительно раньше, чем выполнение истинностной, «соответствия-по-сходству» версии. Это отражено на рисунке 6.5 (А и В).

Рис. 6.5. Ухудшения в выполнении субъективной и истинностной версий CBT при деменции Альцгеймера. Ухудшение в выполнении субъективной версии происходит на ранней стадии болезни (A).Ухудшение в выполнении истинностной версии приходит позже (В). (По: Goldberg E. et al. Early diagnosis of frontal-lobe dementias. Paper presented at the Eighth Congress of International Psychogeriatric Association, Jerusalem, Israel, 1997.)

Это открытие важно во многих отношениях. Оно ставит под сомнение доминирующее представление о том, что лобные доли относительно неуязвимы для деменции типа Альцгеймера. Большинство исследований подсказывает, что болезнь Альцгеймера особенно затрагивает гиппокамп и новую кору (неокортекс)¹⁴. Традиционно предполагалось, что на кортикальном уровне при болезни Альцгеймера особенно уязвимы теменные доли, а лобные доли уязвимы в меньшей степени. Это глубоко укоренившееся представление, вероятно, является недоразумением, вызванным систематическим неумением распознавать ранние когнитивные симптомы дисфункции лобных долей как ранние признаки деменции. На самом же деле, если вы внимательно слушаете больных деменцией и членов их семей, становится очевидным, что нерешительность, колебания, растущее полагание на других при принятии решений столь же распространены, как ухудшение памяти или трудности с нахождением слов на ранних стадиях когнитивного заката у стариков. К сожалению, ухудшение в субъективном принятии решений часто ошибочно диагностируется как депрессия или что-нибудь еще, оставаясь часто полностью нераспознанным как клинически значимый симптом, ранний симптом дисфункции лобных долей.

Поиск высокочувствительных когнитивных тестов ранней деменции — центральная задача для клиницистов, исследователей деменции и фармацевтических компаний. С появлением новых лекарств для лечения деменции (а это долгожданная и все более реалистичная перспектива) станет особенно важным иметь чувствительные когнитивные тесты для измерения терапевтических эффектов новых «когнотропных» лекарств. Исключительная уязвимость субъективного принятия решений при болезни мозга открывает совершенно новую стратегию для развития когнитивных маркеров очень ранних стадий деменции и высокочувствительных средств для оценки эффектов воздействия когнотропных лекарств.