Общаясь с людьми, я всегда начеку. Я хочу доверять им, но гораздо легче просто полагаться на самого себя. Я никогда точно не знаю, чего хотят другие.

Дети, выросшие в семьях алкоголиков, научились не доверять другим при обсуждении настоящих проблем. Кроме того, они усвоили: лучше всего не надеяться на то, что другие будут рядом, когда нужно – эмоционально, психологически, а может, и физически. Доверять другому человеку – это значит инвестировать в него свою уверенность, надежду и веру. А способность быть уверенным, надеяться и верить – добродетели, которые зачастую отсутствуют в семьях, пораженных алкоголизмом. Чтобы у детей могло развиться доверие, им необходима способность полагаться на то, что родители удовлетворят их физические и эмоциональные потребности. Однако в среде алкоголизма родители просто не могут постоянно быть доступными для своих детей, так как они либо бывают пьяны, либо физически отсутствуют, либо их мысли и эмоции сосредоточены на алкоголе или алкоголике. И снова нужно отметить, что, говоря о детях в таких семьях, я говорю о детях, реагирующих на обоих родителей – и пьющего, и содействующего. Эти дети реагируют на алкогольную семейную систему в целом.

Я не расскажу

Эти две крошечные ложечки раньше лежали в маленьких чашечках с солью, которые стояли на обеденном столе в доме моей бабушки. Их сделали в ювелирной мастерской Тилден-Тербер в городе Провиденс, штат Род-Айленд. Ее звали Юджиния Прайс Брюстер, и она очень удивилась бы, если бы увидела дом своего сына Бенджамина. Все это вспомнилось мне сегодня днем, когда за моими хлопьями обнаружилась заблудившаяся банка с ежевичным вареньем.

Я приготовила его из ягод, собранных два октября назад. Кусты у него в саду были усыпаны темными спелыми плодами. Я складывала их в ведерко, один за одним, и недоумевала, как он мог допустить, чтобы на полу в его доме валялось столько бутылок из-под водки и чтобы столько блюд из твердого фарфора, принадлежавших его матери, служили пепельницами. Пепельницами? Кладбищами для такого огромного количества сигарет, что некоторые люди мне бы не поверили. Пустая бутылка в полгаллона из-под вина «Тандерберд» была заполнена на дюйм от верха и покоилась в копенгагенской чаше с синими и белыми цветочками, где на День благодарения, бывало, возвышалась гора рассыпчатого картофеля, который сбрызгивали соусом из тех самых миниатюрных ложечек. Да, она была бы поражена.

Джоан, взрослая дочь алкоголика

· Джоан не может рассчитывать на то, что, когда она придет домой после школы, мама внимательно выслушает то, что она захочет ей рассказать. Мама Джоан не улыбается, услышав о чем-то забавном, что произошло с дочерью в школе, и не особенно чутко реагирует на ее огорчения. Обычно мама думает лишь о том, что произошло вчера ночью из-за пьянства папы, или о том, чего не произошло.

· Карл не верит, что люди могут считать его чувства чем-то важным. По пути домой после школы он может злиться из-за чего-либо, что с ним произошло, но обычно ничего об этом не говорит, потому что «дома и так есть из-за чего злиться. Кому нужны лишние причины для злости? И потом, они бы все равно не поняли».

· Билл не может доверять тем решениям, которые принимают его родители. Он сказал мне, что не может положиться на то, что папа не забудет о своем обещании поехать с ним покататься на выходных или разрешить Биллу провести вечер у друга. Мальчик также не может рассчитывать на то, что мама поддержит его, если папа будет отказываться от своего слова.

· Карен не может быть уверенной в том, что мама будет трезва на ее день рождения, День благодарения или Рождество.

· В отличие от Карен, которая не уверена в том, что ее мама будет трезва в торжественные даты, Джэк знает, что его мама будет пить в такие праздники. Он признался: больше всего его приводит в замешательство неизвестность – он никогда наверняка не знает, как поведет себя папа по отношению к пьянству мамы.

Тридцатидвухлетний Аллен рассказал мне о том времени, когда ему было одиннадцать. Как-то раз, возвратившись домой после школы, он обнаружил свою мать в пьяном состоянии. Как только он переступил через порог, она завязала с ним ссору – начала орать на него, а он начал орать в ответ. Это была обычная для них послешкольная сцена, но на этот раз мама схватила веник и стала бить его по голове и плечам. Пока она орала и била его, Аллен увертывался и тоже кричал на нее. Потом он бросился к телефону и позвонил отцу. (Отец Аллена жил не с ними). Мальчик удивился, когда отец ответил, но он хотя бы ответил! Представьте себе, как одиннадцатилетний ребенок вопит, объясняя, что происходит, и одновременно уклоняясь от ударов веника, пока мама орет на него и продолжает бить… а отец в ответ кричит в трубку: «Да не волнуйся, завтра она об этом и не вспомнит!»

Двадцать один год спустя Аллен рассказывал мне об этом случае голосом безо всякого выражения. Выслушав, я спросила: «Аллен, а это показалось тебе нормальным ответом?» Он озадаченно посмотрел на меня и медленно произнес: «Нормальным? Не знаю. По-моему, я никогда об этом не задумывался». Разумеется, Аллен об этом и не думал. Когда он был одиннадцатилетним мальчиком, он не мог рассчитывать на то, что его мать будет рядом, будет эмоционально, психологически и физически откликаться и удовлетворять его потребности каким бы то ни было образом. Аллен также не мог положиться на то, что его отец поймет его потребности, не говоря уже о том, чтобы предложить ему защиту, когда мальчик подвергается физическому насилию. Аллен счел бы эмоционально небезопасным позволять себе отвечать обидой, гневом или отвращением на избиения матери и отсутствие заботы со стороны отца. Вместо этого он считал безопасным отстраняться от ситуации и не думать о ней. Подобно многим другим детям, пережившим подобный опыт, Аллен научился не доверять людям.

Чтобы дети могли доверять кому-либо, они должны чувствовать себя в безопасности. Для этого им необходима способность полагаться на своих родителей, ожидая от них дружелюбной помощи, заботы и руководства при отклике на физические и эмоциональные потребности детей. Однако в семьях, пораженных алкоголизмом, дети часто не могут рассчитывать на то, что родители обеспечат им подобную «безопасность».

Один ребенок рассказывает, что, приводя друзей к себе домой, он всегда чувствует себя неуверенно, потому что «всегда возможно, что мама будет пьяна и сделает что-нибудь, чего я буду стесняться». Другой ребенок говорит, что для него всегда небезопасно даже играть в собственном дворе, потому что «папа наверняка постарается унизить меня при друзьях». Такие дети живут в атмосфере страха. Для одних понятие «безопасность» носит, скорее, психологический характер, а для других – как психологический, так и физический. Дети часто рассказывают о пугающих ситуациях с пьющим алкоголиком, когда он неосторожно ведет машину или когда из-за пьяной невнимательности возникает пожар. Физическая безопасность детей часто оказывается под прямой угрозой, когда словесная агрессия переходит в насилие, когда в доме ломается мебель и, конечно же, когда находящиеся в доме люди подвергаются физическому и/или сексуальному нападению.

Трудно доверять человеку, который постоянно смущает, унижает, разочаровывает и подвергает тебя физической опасности. Но еще труднее доверять или попытаться вновь обрести доверие, когда члены твоей семьи не говорят об инцидентах, происходящих дома – когда они преуменьшают, рационально оправдывают и/или просто отрицают определенные события.

Чтобы чувствовать себя в безопасности, необходимо также чувство надежности. Но надежность редко присутствует в семьях алкоголиков хоть на какое-либо время. Однажды Тим приходит домой после школы и узнает, что папа снова потерял работу, уже четвертый раз за три года. А это значит, что семье снова придется переезжать. Для Тима это означает расставание с несколькими недавно приобретенными друзьями в школе, к которой он только-только начал привыкать. И это значит, что не удастся воспользоваться возможностью найти еще больше друзей через тот маленький союз, в который он только что вступил… очередное разочарование. Тэмми обнаруживает, что папа отдал ее чистокровных ручных кроликов какому-то собутыльнику. А она ведь растила их с тех пор, как они были совсем крошечными, и собиралась осенью поучаствовать с ними в окружной выставке… очередная разбитая надежда. Дэвид узнает, что так долго планировавшиеся летние каникулы для всей семьи придется отменить, потому что папа дал отложенные на каникулы деньги взаймы какому-то незнакомцу, с которым познакомился в местном баре… очередное нарушенное обещание. Дети постоянно сталкиваются с причинами чувствовать ненадежность своего окружения, не доверять.

Один взрослый ребенок алкоголика описал свою неспособность доверять людям так: «Доверять? Мой папа никогда не выглядел человеком, способным позаботиться о самом себе – независимо от того, где он был. У него вечно была какая-нибудь проблема – дома, на работе, с машиной, с родителями, с друзьями. А раз уж он не мог позаботиться о самом себе, то как он мог позаботиться обо мне? Нет, я не мог ни в чем на него положиться. А что до моей мамы – она была рядом, но не более того. Физически она была рядом, но я не помню, чтобы она когда-нибудь пыталась помочь нам справиться с ситуацией или понять ее. Она просто была рядом».

Дети, воспитывающиеся в семьях алкоголиков, постоянно слышат противоречивые сообщения – сообщения, которые учат их недоверию. Часто родитель дает ребенку ложную информацию намеренно, в слабой попытке защитить его от реальности. Мать может говорить детям, что она счастлива, хотя на самом деле она несчастна. Отец может уверять ребенка, что все в порядке, хотя тот видит, что мать ведет себя странно. И ребенок приходит в замешательство, потому что из слов родителя получает одну информацию, а из его телодвижений и тона его голоса – совсем противоположную. Такие сбивающие с толку сообщения подталкивают ребенка к жизни в сомнениях по поводу того, что же происходит на самом деле.

Честность – важнейший элемент заботливых отношений, любых отношений. Ни один ребенок не сможет доверять людям, и от него нельзя этого ожидать, если окружающие не выражают свои чувства открыто и честно. По мере того, как прогрессирует болезнь алкоголика, он теряет способность быть честным. Когда алкоголик продолжает пить, ему приходится рационально объяснять свое отрицательное поведение, и ему нужно делать это очень хорошо, чтобы можно было продолжать пить. Жизнь алкоголика растрачивается на чувства вины, стыда, тревоги и раскаяния, заставляющие его пить еще больше в попытке найти выход. Это превращается в бесконечный круг из-за психологической потребности в пьянстве и физической зависимости от алкоголя. Содействующие же родители боятся быть честными со своими детьми. Они не хотят, чтобы те испытывали ту же боль, что и они сами; но главное – они не хотят признавать существование проблемы.

Хотя детям не требуется словесного выражения всех чувств, испытываемых родителями, они все же нуждаются в подтверждении и/или разъяснении определенных специфических ситуаций и чувств. Однако такого подтверждения или разъяснения не происходит в доме, где действует правило «НЕ ГОВОРИ И НЕ ДОВЕРЯЙ».

Когда человек начинает доверять другому, он рискует. Те люди, которые научились идти на этот риск, обнаружили, что доверие – вещь хорошая. Они также познали чувства надежности и самоуважения, проистекающие из ощущения, что тебя любят. Всем молодым людям необходимо чувствовать свою ценность, чувствовать, что они любимые и особенные. Родители могут говорить детям, что они любимые и особенные, но при этом поведение родителей должно подтверждать произносимые слова, ведь именно поведение заставляет ребенка в это верить.

Детям необходимо сосредоточенное внимание. Такое внимание означает не только физически находиться рядом с ребенком, но и взаимодействовать с ним так, чтобы это говорило ему: «Мое внимание целиком занято тобой – и мысли, и эмоции». Сосредоточенное внимание говорит ребенку: «Мне не все равно. Для меня важно быть с тобой». Дети очень остро чувствуют ту степень сосредоточенного внимания, которую получают. От родителей, которые вечно поглощены собственными делами, ребенок не получает ощущения собственной ценности. Хотя детям не нужно исключительное внимание, недостаток внимания сосредоточенного – когда у других вечно нет времени по-настоящему побыть с ними – заставляет их чувствовать себя кем-то незначительным. По мере развития алкоголизма родителя, в ходе которого у него возрастает потребность в алкоголе и озабоченность им, алкоголик становится реже доступным для детей из-за отрицания и изоляции от других по причине царящего в его душе эмоционального смятения. В то же время созависимый родитель все больше занимается алкоголиком и беспокоится из-за собственной беспомощности и безнадежности, и потому он также становится менее доступным для ребенка.

Несмотря на то, что этих детей не игнорируют совсем, в процессе развития алкоголизма и созависимости уменьшается доступность сосредоточенного внимания. Когда такие семьи все-таки проводят время вместе, в центре внимания при этом часто оказывается пьянство. Пятнадцатилетний Тим рассказал, как проводил «особенное время» с отцом. Оба они любили рыбалку и летом частенько выбирались порыбачить. Однако, хотя Тим всегда с нетерпением ждал случая провести время наедине с папой, он почти всегда был разочарован, потому что папа обычно брал с собой какого-нибудь собутыльника. Тогда папа с дружком так увлекались распитием спиртного и своими нелепыми выходками, что Тим мог бы с таким же успехом рыбачить в полном одиночестве. Получалось, что Тим проводил время с папой, но оно не было для него тем «особенным временем», предназначенным только для него и его отца. Папино внимание всегда было сосредоточено на чем-то другом – независимо от того, был ли Тим рядом.

Больше всего дети нуждаются в сосредоточенном внимании, когда переживают стресс. К сожалению, в семьях алкоголиков как раз в такие моменты оно меньше всего для них доступно. В таких семьях стресс часто становится нормой, и для них очень типично, когда внимание концентрируется на алкоголике. Выходит, что вместо того, чтобы обратить внимание на ребенка, у которого может быть проблема, от него отвлекаются, а его проблема так и остается нерешенной.

Когда проявления заботы и сосредоточенного внимания все же имеют место, дети часто приходят к заключению, что не доверяют им. Из-за нарушаемых обещаний и неспособности отвечать на гармоничность позитивного взаимодействия подобные проявления часто сбивают детей с толку, и во многих случаях они не доверяют стоящей за ними мотивации.

Ребенок может получить удовольствие от похода в зоопарк, но при этом он будет сомневаться в мотивации для такого мероприятия. Хотя возможно, что оба родителя договорились об этом походе, так как искренне желали порадовать ребенка, в такой ситуации он видит только чувство вины, испытываемое алкоголиком, или влияние созависимого. Ребенок думает, что, может быть, родители действительно заботятся о нем в этом конкретном случае. Но это ощущение омрачено знанием: ни на одного из них нельзя положиться в том, что в другой важный момент его жизни они будут для него доступны. Дети могут все время задаваться вопросом: «Папа принес мне этот подарок, потому что вчера не пришел на мой фортепианный концерт или просто из любви ко мне, потому что увидел его и захотел, чтобы он у меня был?»

Несмотря на то, что дети в семьях алкоголиков способны выжить и делают это, в их жизни возникают проблемы, поскольку обстоятельства, обусловленные их окружением, не позволяют им чувствовать себя уверенно и в безопасности, а также полагаться на других и доверять им. Доверие – один из важнейших факторов, формирующих характер, которые необходимы детям для того, чтобы они могли вырасти в здоровых взрослых. Однако для ребенка, который воспитывается в семейной структуре, затронутой алкоголизмом, этот элемент развития зачастую отсутствует или же искажен.

Мне трудно доверять моей маме.

Чак, 6 лет.

НЕ ЧУВСТВОВАТЬ

Нет, я не был в замешательстве. Я боялся за отца, но не за себя. Мне и в голову не приходило бояться за себя. И я не был разочарован. На самом деле, я об этом и не думал. Я никогда не сердился на него. Сердиться было не на что. И я особо не плакал. Из-за чего тут было плакать?

Мой опыт показывает, что к тому времени, когда ребенок, воспитывающийся в семье алкоголика, достигает девятилетнего возраста, у него уже действует хорошо развитая система отрицания по отношению к собственным чувствам и своему восприятию того, что происходит в доме. Вышеприведенные утверждения говорят: «Нет, я не чувствую. А если чувствую, то только за других. Я могу бояться за отца или сестру, но не за самого себя». Как сказал мне один девятилетний ребенок: «Как-то раз папа расстроился, когда пил, и шлепнул меня. Я посмотрел на маму, и она начала плакать. Тогда я тоже заплакал. Но я плакал не из-за себя, а из-за мамы».

Дети, растущие в семьях алкоголиков, делают все возможное, чтобы привнести в свою жизнь стабильность и постоянство. Они ведут себя так, чтобы им было легче со всем справляться, легче выживать. Принятие ролей, описанных в первой главе, помогает этим детям совладать с неустойчивостью в своей жизни. Они учатся сосредоточиваться на окружающей обстановке или других людях или же отстраняться от семьи, и это помогает им не чувствовать.

Действующий в алкогольной семье закон «НЕ ГОВОРИ» и исходное условие «НЕ ДОВЕРЯЙ» также учат детей, что делиться своими чувствами небезопасно. Учась не делиться чувствами, они неизбежно учатся отрицать их, потому что не верят, что члены семьи, другие родственники или друзья признают значимость этих чувств. Они не верят, что их чувства получат необходимую подпитку. Дети алкоголиков не воспринимают других как источник помощи и потому проживают свою жизнь в одиночку. А жизнь наедине с чувствами страха, беспокойства, смущения, вины, гнева, одиночества и т.п. ведет к состоянию отчаяния и потрясения. Поскольку такое состояние не годится для выживания, дети осваивают иные способы справляться с ситуацией. Они учатся не принимать свои чувства в расчет и подавлять их, а некоторые просто учатся их не испытывать. Такие дети все же имеют доступ к собственным чувствам, но только с помощью доверенного лица. Однако для большинства детей алкоголиков доверие и доверенные лица не являются постоянной частью жизни.

Кэти – капитан болельщиц баскетбольной команды своей школы. Однажды вечером ее отец прибыл на загородную игру заметно пьяным. Если бы Кэти была воспитана в здоровой семье, то, наблюдая пьяное поведение отца, она бы, естественно, смутилась и почувствовала себя униженной. Она бы смутилась еще больше, если бы он оперся на нее и начал громко разговаривать с толпой насмехающихся ребят на трибунах. А потом, когда Кэти попыталась бы как-то вынести его со стадиона, она бы, вполне естественно, боялась, что ребята направят свое насмешливое внимание на нее. Вдобавок Кэти, вероятно, сердилась бы на свою мать за то, что та допустила такую ситуацию. Смущение, унижение, страх и гнев – нормальные эмоции для ребенка в такой ситуации.

Однако для Кэти, воспитывающейся в семье алкоголика, ни одна из этих эмоций не согласуется с ее пониманием того, как нужно справляться с проблемой. Напротив, реакцией этого самого ответственного старшего ребенка было позаботиться об урегулировании ситуации и вывести отца со стадиона, пока он не поранился.

Кэти усвоила: если в ситуациях, подобных вышеупомянутой, она позволит чувствам брать верх, это лишь причинит ей боль. Ей и в голову не приходит поговорить об этом инциденте с кем-нибудь (например, учителем, сопровождающим ребят в поездке, или школьным другом), потому что она уверена: никто по-настоящему ее не поймет, и даже хуже – другие лишь выскажут нехорошие замечания о ней самой и ее отце.

В тот вечер Кэти лишь уронила несколько слезинок, пока ехала на школьном автобусе домой. Никто из ее школьных товарищей не упомянул о произошедшем, и она, конечно же, не рассказала о нем матери. Она знала, что обсуждение этого инцидента лишь принесет семье еще больше боли. Кэти уже поняла, что гораздо «безопаснее» игнорировать свои чувства. Для нее эти чувства слишком сбивающие с толку, слишком сложные и очень пугающие. К тому же она не нашла ни одного человека, которому могла бы довериться, поделившись этими пугающими чувствами.

Любой юный футболист почувствовал бы разочарование, если бы его папа за весь сезон не пришел ни на одну игру. А ребенок из здоровой семьи был бы не только разочарован, но и рассержен. Но для ребенка отца-алкоголика этот факт – всего лишь один из ряда других, по поводу которых нужно постараться не расстраиваться. Легче ничего не чувствовать, чем зацикливаться на боли и несправедливости всего этого. Если же ребенок все-таки испытывает чувства, то ему легче сердиться на родителя-неалкоголика, пропустившего всего одну игру, или выместить гнев на игроке, испортившем важную подачу.

Опять-таки было бы нормально, если бы Джерри был разочарован, напуган и зол, когда его еще ребенком отправили пожить у родственников из-за усугубления маминого пьянства. Ему сказали, что, когда он вернется через пару недель, мама уже не будет пить. Однако, вернувшись, Джерри обнаружил свою мать точно в таком же состоянии, в каком она была, когда он уезжал – пьяной. В такой ситуации шестилетний Джерри, возможно, сказал бы папе, что сердится (потому что еще не научился отрицанию). Но девятилетний Джерри, скорее всего, просто проигнорировал бы происходящее, потому что больше не позволяет себе эмоционально реагировать.

В таких случаях отрицания дети возводят стены для самозащиты. Они осваивают механизмы, позволяющие совладать с ситуацией, чтобы защититься от страха – страха перед реальностью. А реальность такова, что родители подводят их. По мере развития алкоголизма алкоголь становится навязчивой идеей родителей. Когда члены семьи испытывают на себе плоды этой одержимости, то у них возникают вопросы: «Почему?», «Почему мама разочаровывает меня в важные моменты?», «Почему папа вот так меня смущает?», «Разве он меня не любит?», «Почему папа так много пьет?», «Мои родители когда-нибудь станут лучше?», «Она что, сумасшедшая?», «Это моя вина?», «Я что, сумасшедший?» Членам семьи алкоголика страшно задавать самими себе такие вопросы. Еще страшнее позволить себе ответить на них.

В семье, затронутой алкоголизмом, очень много вещей, вызывающих чувства и эмоции:

страшно…

· спросить маму, когда папа придет домой, чтобы не услышать, что он может не прийти

· сказать маме «нет» о чем бы то ни было из страха, что она напьется

· ехать с мамой в машине, когда она пьяна

· что папа побьет меня, когда напьется и впадет в агрессию

· когда мама с папой дерутся

грустно…

· потому что у нас нет денег, ведь папа не может удержаться ни на одной работе

· когда я вижу, как мама плачет

· когда приходится часами сидеть в машине, пока папа в баре

злюсь…

· на папу за то, что он оправдывает маму, когда она просто пьяна

· на других за то, что они называют мою маму пьяницей

· на папу за то, что он обещает, но никогда не выполняет

смущаюсь…

· когда прошу маму поприсутствовать на школьном мероприятии, а она приходит пьяной

· потому что папа вырубился прямо во дворе

· потому что мама выглядит такой неряшливой, полуодетой

чувствую себя виноватым…

· потому что думаю: «Если бы я сегодня утром не надерзил маме, она, может быть, не напилась бы»

· потому что мне никогда не удается сделать достаточно, чтобы угодить папе

· потому что ненавижу человека, которого должен любить – свою маму

· потому что стыжусь своих родителей

· из-за того, что «остаюсь живым»

(Рисунок 11-летнего ребенка с надписью: «Любить – значит заботиться так, чтобы помогать, но иногда любовь заканчивается». На рисунке изображен пузырек с сердечком и этикеткой «ЛЮБОВЬ», около которого написано: «Больше не осталось!»)

Вот лишь некоторые из множества чувств, которые члены семей алкоголиков могут испытывать каждый день, но учатся не выражать. В результате эти люди часто учатся не брать чувства в расчет и неизбежно полностью отрицают такие чувства. Причина отрицания – стремление убедить самих себя и других в том, что их несчастную жизнь их семьи можно превратить в счастливую, если притворяться и отрицать реальность. Чтобы скрыть собственную боль, люди склонны отрицать и преуменьшать и ситуации, и чувства; они не хотят испытывать беспокойство. Именно эта способность к отрицанию, в конечном счете, и мешает повзрослевшим детям алкоголиков ощущать эмоциональное и психологическое равновесие.