М.е.литвак, е.в. золотухина-аболина, м.0. мирович

Аннотация

Когда душевные раны бинтуют самостоятельно или с помощью друзей? А когда обязательно надо обращаться за помощью к психотерапевту? Каковы признаки психологически здорового человека? Как определить, является ли выбранный вами психотерапевт профессионалом? Как стать самому себе психотерапевтом? На все эти вопросы вы найдете ответы в нашей книге

М.Е.Литвак, Е.В. Золотухина-Аболина, М.0. Мирович

Бинтование душевных ран или психотерапия?

Вместо предисловия (М.Е.Литвак)

Дорогие наши читатели!

Как вы уже поняли, перед вами необычная книга. Ее авторы – писатель (М.О. Мирович), философ (Е.В. Золотухина-Аболина) и я – психотерапевт (М.Е. Литвак). Писатель рассказал в художественной форме об историях, которые ему пришлось наблюдать в своей жизни. Общее в них то, что его героям удалось наладить свою жизнь (забинтовать душевные раны) без психотерапевтов и даже почти без помощи своих друзей. Отчасти им помог случай.

Затем высказал свою точку зрения на психотерапию философ, «существо в некотором роде отстраненное, рефлексивно критическое…», полагающий, что «отсутствие пристрастий и личного опыта общения с психотерапевтами, быть может, пойдет на пользу нашему общему делу», с чем я категорически согласен. (Раз она к услугам психотерапевта не прибегала, то это свидетельствует о том, что она человек благополучный и счастливый.)

Потом взял слово я – психотерапевт. Рассказав о психотерапии, о ее методах, которые подходят именно вам, а также о своих подопечных, я показал, что во многих и многих случаях без профессионала-психотерапевта не обойтись. Иначе будет беда, даже если обратиться за помощью к друзьям, у которых самые добрые намерения.

Вы будете читать нашу книгу, думать и решать сами, как выкручиваться из трудных ситуаций: полагаться на собственные силы и помощь друзей или прибегать к помощи психотерапевта.

Бинтование душевных ран (М.О. Мирович)

Михаил Олегович Мирович родился в 1958 году в городе Ростове-на-Дону. Медик по образованию и писатель по призванию, публицист и просветитель, он автор и соавтор множества научных и научно-популярных публикаций в журналах «Москва», «Дон» и других. В 90-е годы в ростовских книжных издательствах выходили произведения М. О. Мировича – сатирические по форме и философские по содержанию.

Это не первое его обращение к проблематике глубинных психологических процессов и межличностных отношений, естественное для врача и обязательное для писателя, но, увы, последнее. Михаил Мирович ушёл из жизни рано. Несправедливо рано. Страшно рано. И этот последний труд написан им в соавторстве с Е.В. Золотухиной-Аболиной u M.E. Литваком.

История первая

Жизнь принца, которого звали Володей, складывалась успешно; он завершал обучение в МГИМО, твердо зная, что ему уготована аспирантура и связанные с ней блага. Ему подфартило с родителями. Они жили не в столице, но его отец занимал должность заместителя председателя облисполкома, а мать заведовала одной из кафедр в местном университете.

В старших классах Володя проявил себя старательным и умным ребенком. До сих пор учителя-старожилы вспоминают о его победах на школьных олимпиадах и прекрасную исполнительскую дисциплину. Наставники не могли нарадоваться на Вовочку, непрерывно ставя того в пример разгильдяям, за что «гордость школы» расплачивалась синяками и шишками. Не проходило и дня, чтобы он не вытаскивал из «мягкого места» кнопки и гвоздики. Но это не смущало Владимира, тем более, что родители объяснили ему, что таким образом он закаляет характер и тренирует волю.

Еще Володя занимался музыкой, ходил в легкоатлетическую секцию и коллекционировал марки. Родители справедливо полагали, что им повезло с сыном.

– Такой хороший мальчик, – говорили о нем знакомые. – Умный, смелый, начитанный. На рояле играет, бегает быстро…

– Главное – не женись, – говорил Володе отец. – Испортишь карьеру. Жену надо выбирать с умом: по вкусу всегда можно найти, а вот ту, которая помогла бы с карьерой, – днем с огнем не сыщешь.

– Есть у нас мадам с охраной. Ее отец – помощник постоянного представителя СССР в ООН. Но она – страшна, как атомная война.

– Ну-ну, – заинтересовался председатель облисполкома. – расскажи-ка подробнее.

– Да нет, – махнул рукой студент. – Это все ерунда. У нее уже есть жених. Учится вместе с нами

– Умный, небось, хлопец, – вздохнул отец. – Тебе бы такую невесту – и помирать не страшно.

Слова отца глубоко запали в душу Володи и он стал думать, как отбить невесту у сокурсника.

Обычные приемы (ночь, темный подъезд, хулиганы – спаситель Володя…) здесь, конечно, не годились, но Володя предпринял нетривиальный наскок на субъект вожделения.

Он как бы случайно подсел на лекции по диалектическому материализму к дочке представителя и тайком порезал себе лезвием палец. С травмированного органа быстро-быстро закапала кровь…

– Ой, Вовочка, – тихо защебетала Наталья (так звали дочь представителя), – что это с тобой? Ты порезался?

– Ерунда, – мужественно произнес Володя. – С кем не бывает?

И Володя принялся рассказывать Наталье о боевых подвигах своего деда в годы второй мировой войны. Рассказчиком и актером он был хорошим, и вскоре Наталья смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых проглядывалось желание познакомиться ближе.

– И тогда дед, – закатывая глаза, хрипел Владимир, – зажал в зубах ППШ. А тут три «Тигра» справа…

Когда лекция подошла к концу, Володя был уверен, что пленил дочь представителя, и дело остается за малым. Однако он жестоко ошибался. Ее женихом был сын первого секретаря одного из крепких сибирских обкомов. Он никогда не сдал бы позиций, если бы Вовочка не договорился с некоей падшей женщиной, которая соблазнила этого сына в новогоднюю ночь.

Сын первого секретаря овладел падшей женщиной в самой развратной и разнузданной форме. С помощью специальной техники Вовочкой были сделаны несколько фотографий, которые были немедленно предъявлены жениху Натальи. И тот снял свою кандидатуру.

А на вопросы расстроенного родителя отвечал:

– Я разлюбил ее, папа.

Блестяще разработанная операция завершилась полным успехом.

Будущий тесть согласился довольно быстро – после первого телефонного разговора с дочерью.

– Он не еврей? – только спросил папаша. – Не диссидент?

– Нет, папочка, все в порядке. Он – русский, – поспешила успокоить папашу счастливая дочь. – Не волнуйся. Я ведь не дура. Ты ж меня знаешь… Все проверено-перепроверено.

Молодые получили прекрасную трехкомнатную квартиру в центре Москвы. Разумеется, с утварью и мебелью, а еще – несколько ящиков с японской аппаратурой.

В какой-то момент Володя сумел убедить себя в том, что он счастлив. В конце концов, что еще надо? Жена, конечно, не красавица. Но и он – не Ален Делон.

Ну, не любит он ее, как Ромео Джульетту! Так, может, оно и к лучшему. Кому нужна любовь с охами, вздохами, разлуками, встречами и поцелуями в час заката?

– Ночи под луной в молодости – это обязательный ревматизм в старости! – сказал он как-то матери. – Была охота мерзнуть…

Мать с уважением посмотрела на сына, но ничего не ответила.

Наталье тоже казалось, что она счастлива. Конечно, муж у нее из явных плебеев, но зато с головой. Наталья с умилением наблюдала за тем, как ее муж учит английский язык и значительно опережает ее по всем показателям.

Наталья понимала, что Владимир женился на ней из-за ее отца, но ей казалось, что именно это делает его ближе к ней, привязывая на веки вечные.

Через два года у молодых родилась дочь.

Радости отца Натальи не было предела. Ему нравился зять – умный, обстоятельный, уважительный.

– Думаю, Наташенька сделала правильный выбор, – говорил он жене. – Во всяком случае, он лучше, чем этот придурок из Сибири.

– Мог бы и получше кого-нибудь найти для дочери. Сам понимаешь – провинция. Вилку как следует держать не умеет. Это «г»…

– Это ты зря. А жениха из нашего круга я, безусловно, найти мог бы, но не захотел.

– Почему?

– Потому что дети нашего круга – сплошь избалованные идиоты. Стоит уйти нашему поколению – и где они окажутся?

– В каком смысле?

– В прямом.

– Где?

– Где им и положено быть – в глубокой яме. А наш зятек не пропадет. На первом этапе я ему помогу, а уж потом – увидишь – уже он нам помогать будет…

Дочь назвали Натальей. Она росла умной, смышленой, а в пятилетнем возрасте у нее обнаружили феноменальные способности к шахматам. Ооновский дедушка вспомнил, что давным-давно получил третий разряд по древней игре и тренер упрашивал его поступать в физкультурный институт, чтобы продолжить карьеру шахматиста. Но желание «выбиться в люди» (а его родители работали учителями в сельской школе) цыкнуло зубом на талант, и жизнь сложилась так, как сложилась.

– Вся в деда, – гордо вещал он коллегам. – Будет великой шахматисткой. Нону Гаприндашвили за пояс заткнет. Я ведь тоже когда-то, знаете, надежды подавал!

Шло время, и Наташа-младшая делала головокружительные успехи. Ее называли наследницей Карпова и прочили скорый успех на спортивных аренах.

Наташа-старшая чувствовала себя глубоко обманутой. Она понимала, что Владимир взял ее в жены потому, что собирался делать карьеру с помощью ее отца.

Но она отдавала себе отчет в том, что на месте Владимира мог оказаться кто угодно – и красивее, и умнее, но нынешний муж почему-то казался ей самым порядочным, и надеялась, что Володя со временем оценит ее душу и полюбит ее хотя бы как друга, доверяя ей самое сокровенное и не считая только лишь ступенькой лестницы к высоким постам и должностям.

Она понимала, что ждать любви Владимира глупо, но… все-таки… чем черт не шутит. «Стерпится – слюбится», – говорила ей лучшая подруга Вера.

Верка, Верка… Еще ты утверждала, что с рождением дочери муж сразу изменит свое отношение к ней и станет абсолютно другим человеком. Ее бы устами…

Он не ругался матом, не пил водку и ни разу не тронул ее пальцем. Больше того, Наташа не помнила случая, чтобы он не подарил ей цветы на день рождения. Их ставили в пример. «Идеальная пара, – говорили друзья, – они так любят друг друга».

И тем не менее, Наташа чувствовала себя совершенно несчастным человеком. Ей казалось, что она осталась на этом свете совершенно одна, что она подобна одинокой комете в абсолютном холоде бесконечности – и ее полет кончится только когда она на полной скорости врежется в твердь планеты и рассыпется в мелкую пыль…

Она украдкой плакала по ночам, несколько раз порывалась уйти к родителям, но каждый раз что-то – скорее всего, просто отсутствие повода – удерживало ее дома.

Между тем Владимир, вопреки надеждам, никак не мог сделать решительный шаг вперед к широкой партийно-иерархической лестнице и подолгу застревал на одном месте. Вроде и энергия имелась, и голова на плечах, и связи в верхних эшелонах. Ан – нет… Все без толку! Тесть звонил из Нью-Йорка по инстанциям, друзья семьи обещали содействие, а только жизнь бежала мимо – как бы в телевизоре – за стеклянной стеной.

– Ты неудачник, Вовка, – говорила жена. – Зря я за тебя пошла.

– Так разводись, – сердился Володя. – Никто тебя силком держать не станет.

– Не могу, – вздыхала Наталья. – Привыкла. Хотела бы, да и папа говорил… Но не могу. Люблю…

Володя был директором небольшого НИИ в Подмосковье, имел персональную машину, дачу, влиятельных приятелей…

А бывший жених Натальи давно приносил пользу родине на должности посла в одной из азиатских стран и говорили, что его вот-вот назначат заместителем министра иностранных дел.

– Небось, жалеешь, что замуж за него не вышла? – спрашивал жену Владимир. – Смотри, каким орлом он вымахал! Смотрит на нас с небес…

– Дурак ты, Вовка, – говорила жена. – Ничего я не жалею. Это я говорю, чтобы тебя подзадорить… Я ж тебя люблю. Смотри, какая у нас дочь.

Когда дочь заканчивала среднюю школу и собиралась поступать в институт, в стране начало твориться совершенно невообразимое. По телевизору без зазрения совести показывали вчерашних классовых врагов.

Институт, которым руководил Владимир, мирно доживал последние дни. Один за другим сотрудники приносили заявления об уходе, виновато глядя мимо директора.

– А как же родина? – вопрошал Владимир, постепенно теряя уверенность в своей правоте. – Как же партия? Если не мы, то кто же?

– Нам, Владимир Владимирович, семьи кормить надо. Если бы не семьи, мы бы за корочку хлеба работали… Но вы ж знаете…

– Хорошо. Идите. Звоните, если надумаете назад.

– Конечно, Владимир Владимирович, – радостно соглашались уволенные сотрудники, но возвращаться не спешили.

Иногда Наталья-старшая делилась переживаниями с подругой.

– Эти годы я не жила, – говорила она, – и даже не существовала. Мне казалось, что я – медуза, подрагивающая от малейшего колебания воды и скрывающая свои аморфные телеса от окружающих. Людям, входящим в воду, нет дела до медузы, а ей – до людей.

– Может, тебе любовника завести? – спрашивала подруга. – Он тебя будет любить, ты – его.

– Кому я нужна?

Наталье казалось, что она живет совершенно автоматически, без всякого интереса к чему бы то ни было. Пьет, ест, спит, ходит на работу, готовит обеды – чисто механически…

«Кому я нужна, – думала Наталья, – для кого живу? Дочь выросла и не нуждается в моей опеке. Для нее я – возможная обуза в будущем. У нее своя жизнь, о которой я не имею представления. Муж?.. Ему я не нужна тем более. Удивительно, что он до сих пор со мной живет и не бросает, как бросил бы любой другой на его месте. Наверно, привык… Появись у него женщина, он оставит меня без сомнений и колебаний. Влияние отца кончилось, и Володя свободен, как ветер. Ведь он равнодушен ко мне и не замечает, как будто я предмет мебели. Удобной, комфортабельной… Точно! Наверно, у него в подсознании сидит мыслишка, что когда-то я очень дорого стоила… А у кого поднимется рука выбросить старую, но некогда очень дорогую мебель?! Давно есть мебель получше, подешевле, поудобней. Но для того чтобы выбросить дорогое старье, нужно иметь изрядное мужество, которого у Володи никогда не было».

– Ты сходи к психотерапевту, – посоветовала Верка. – Сейчас это очень модно.

– Зачем?

– На себя посмотри… Ты же превращаешься в старуху. А ведь недавно была молодой женщиной!

– Мне тут до пенсии осталось…

Тем не менее Наталья нашла по объявлению в газете некоего частнопрактикующего психотерапевта с плохо запоминающейся, но звучной фамилией.

Через два дня она была у него на приеме. Убогий, обклеенный дешевыми обоями кабинет производил удручающее впечатление, но Наталье было все равно. Ей вдруг показалось, что сейчас все ее беды кончатся, и она выйдет от психотерапевта совершенно другим человеком.

Доктор долго и тщательно записывал ее анкетные данные, а потом вдруг спросил, не подвергалась ли Наталья в детстве насилию со стороны отца и старшего брата.

– У меня нет старшего брата, – растерянно ответила Наталья.

– Странно… Ладно, продолжим.

Психотерапевт расспрашивал пациентку о том, подвергалась ли она насилию со стороны незнакомых лиц, коллег по работе, друзей мужа и прочих лиц мужского пола. Получив отрицательный ответ, он надолго задумался и предложил зайти через неделю.

Наталья решила больше не тратить время на психоанализ.

Более того, она не стала следовать советам подруги и проигнорировала ее требование пойти к гадалке, колдуну или, в крайнем случае, экстрасенсу, о чем впоследствии совершенно не жалела.

Владимир лениво и без интереса смотрел телевизор. Он давно понял, что ожидает Россию. Его мысли были сосредоточены на дочери. Несколько минут назад она звонила из Стокгольма и сообщила о победе еще на одном турнире.

– Как вы там? – скороговоркой произнесла она. – Надеюсь, все здоровы? Кстати, главный приз мне вручал шведский король.

– Хорошо, Наташенька, здоровы, – ответил Владимир. – Небо коптим. Ты-то как?

– Прекрасно. Извини, папочка. Долго разговаривать не могу. Скоро приеду и все расскажу. Король похож на Василия Тимофеевича из отдела пропаганды – твоего приятеля по преферансу. Познакомилась тут со Стивеном Спилбергом…

– Это кто такой? Скрипач?

– Сам ты, папочка, скрипач. Стивен Спилберг – режиссер из Америки. Ладно, пока. Времени нет, бегу на презентацию…

– Когда приедешь? – спросил отец, но в ответ услышал короткие гудки.

– Что она сказала? – спросила Владимира жена. – Как у нее дела?

– Все в порядке. Премию получила. Со Спилбергом познакомилась. Сказала, скоро приедет.

Тесть вышел на пенсию и председательствовал в некоем фонде помощи неизвестно кому и на какие деньги. Иногда почитывал лекции в западных университетах, от нужды не страдал и иногда подкидывал на бедность дочери и зятю.

Порой он забегал к ним в гости, выпивал пару рюмок с детьми, по инерции учил жизни зятя и что-то обещал, обещаний, как правило, не выполнял и старел не по дням, а по часам.

За рюмкой водки говорил, что вот-вот Россия вздрогнет, проснется и скинет ненавистного тирана. И не будет тогда пощады никому, никогда и ни за какие деньги!

– Старик-то твой сдал, – говорил Владимир жене. – Особенно в последнее время…

– Да уж… – качала головой жена. – Годы, что ты хочешь. Орел-стервятник с возрастом превращается в петуха. Крыльями машет, орет, да никто его не пугается…

В начале января, когда пушистый снег таял на лобовом стекле Володиных «Жигулей», тесть умер. Теща – тихая и неприметная женщина – поплакала у могилки и через две недели переехала к дочери с зятем, что не вызвало у последнего никакого восторга.

Дочь Владимира и Натальи продолжала восхождение на спортивный Олимп, неожиданно превратившись в кормилицу, заставив родителей бросить работу и разъезжать с ней по зарубежным странам.

Мать потихоньку освоила нелегкую специальность менеджера, отец утешал дочь в трудные минуты ласковым словом. Денег становилось все больше. Дошло до того, что Наталья-старшая, по настоянию дочери, сделала себе пластическую операцию в одной из лучших французских косметологических клиник, и, когда, выйдя из клиники, уселась в машину рядом с мужем, тот чуть не сошел с ума.

Молодая, красивая, чуть полноватая женщина, напоминающая Элизабет Тейлор в омоложенном и улучшенном варианте. Едва очутившись в гостинице, Владимир – чего не было несколько лет – набросился на жену и не отпускал ее до утра. Он понял, что впервые в жизни влюбился: он не мог не думать о Наталье. Все, без исключения, мысли были только о ней.

Вечером он планировал утренние шутки, мысленно прокручивая возможные варианты развития разговора. Владимир судорожно вспоминал все хиханьки и анекдоты последних десятилетий, и держал их наготове, чтобы сразить собственную жену искрящимся остроумием.

«Господи, – в редкие минуты просветления думал Владимир, – что происходит? Мне – больше полтинника. Жизнь практически прожита. Цели, к которым я стремился вчера, сегодня кажутся смешными и глупыми… Но я – отец выдающегося человека, что само по себе немало – вырастил дочь, которая превратилась в одну из самых великих шахматисток современности. И – здрасьте, влюбился… В собственную жену…»

Владимир ненавидел собственную любовь, считая, что в его возрасте волноваться вредно и опасно для здоровья… Да даже если и влюбился – чего ради волноваться? Влюбился-то он в собственную жену… «Со временем пройдет, – думал Владимир. – С кем ни бывает?»

Между тем жена превращалась в светскую львицу, красивую, одетую лучшими мировыми кутюрье, вальяжную. Ее манеры, – откуда что взялось?! – позволяли ей чувствовать и вести себя на равных с самыми модными знаменитостями.

В последнее время Владимир стал замечать, что вокруг жены постоянно вьется несколько подозрительных мужчин, среди которых ростом и громовым голосом выделялся некий испанский гроссмейстер.

– Знаешь, кто это? – спросила у Владимира жена перед сном. – Это знаменитый маэстро – друг Тартаковера. Ты должен его знать…

– А он меня знает?

– Нет. Но ты не гроссмейстер и даже не мастер ФИДЕ.

– А он не секретарь ЦК и даже не инструктор райкома партии…

Наталья тяжело вздохнула и провалилась в сон.

Она давно поняла, что превратилась в красивую женщину, и вела себя соответственно. Единственной проблемой было незнание иностранных языков, ибо заграничные слова давались ей с большим трудом. О том, чтобы выстроить английскую фразу, не могло быть и речи.

Но в этом направлении были предприняты значительные усилия. Из России выписали преподавателя английского языка – стройного голубоглазого шатена с насмешливым взглядом – сына их приятелей по партийной работе, которые после распада СССР и КПСС жили бедно и питались килькой, яблоками из собственного сада и обезжиренным творогом.

– Таким образом, – назидательно сказал Владимир жене, когда молодой человек взял на себя обязательство выучить Наталью языку, – мы поможем нашим друзьям в трудную минуту. Это – по-Божески…

Владимир никогда не думал, что жена будет ему изменять. Конечно, он иногда нервничал, глядя на навязчивые ухаживания испанского гроссмейстера или венгерского арбитра. Но он убеждал себя, что измена невозможна, ибо его супружеский стаж давно перевалил за два десятка лет.

Тем не менее, Владимир, как это часто случается, застукал жену в собственной кровати с учителем английского языка в самые интересные минуты интимной близости. Это было противно, ибо учитель был на пятнадцать лет моложе жены и производил впечатление полного кретина.

Когда Владимир увидел две пары глаз, одна из которых принадлежала жене, а другая – учителю английского языка, ему показалось, что он умирает. Последние несколько лет он боготворил жену, а потому происшедшее произвело на него убийственное впечатление. Если бы это случилось давно, когда Наталья была уродливой, но преданной женой, он бы махнул на все рукой и забыл через десять минут: спи с кем хочешь. Но теперь, когда он по уши влюбился в нее!..

В глазах учителя застыл животный ужас, жены – легкое презрение.

– Владимир Владимирович, извините, простите, это совсем не то, что вы подумали…

«Интересно, что я подумал? – попытался вспомнить выпускник МГИМО. – Кажется, ничего… Может, он решил, что я не вынесу оскорбления и начну палить в него из револьвера?»

– Как честный человек, юноша, – проговорил Владимир, – вы просто обязаны на ней жениться. Немедленно!

– Я? Жениться? Но я же… Нет. Не могу.

– Почему? Первая брачная ночь у вас позади. Что вам мешает? Или, может быть, вами двигала не любовь, а низкое животное чувство?

– Зря ты ерничаешь, – вмешалась в разговор Наталья. – Сам во всем виноват…

– В чем же?

– В том, что я не люблю тебя.

– Но ты же говорила, что любишь.

– Это было очень давно. Кстати, тогда я говорила правду. Но я всегда знала, что ты женился на мне для карьеры, и я просто-напросто заставила себя к тебе привыкнуть и полюбить тебя.

– Где же эта привычка? Чем она плоха? Жена ничего не ответила, встала с кровати и стала деловито натягивать нижнее белье.

Через две недели после этого события супруги вернулись на родину и подали документы на развод.

Дочь восприняла это спокойно, поинтересовавшись, хорошо ли подумали родители, прежде чем решиться на столь неординарный шаг.

Те ответили утвердительно, заверив ее, что дальше так жить нельзя.

Поставив в паспорте печать, отец перестал разъезжать с дочерью по континентам, оставшись на родине. По протекции одного из сокурсников ему доверили один из небольших банков в столице. Как ни странно, работа понравилась Владимиру, и спустя несколько месяцев о возглавляемом им банке говорили на самом высоком уровне.

Вскоре его пригласили на должность заместителя министра финансов в новое правительство.

У Владимира началась новая жизнь – встречи с министрами, президентами, царственными особами…

Бывшая жена Владимира чувствовала себя виноватой. Она убеждала себя, что права и иначе поступить не могла, но что-то мешало ей согласиться с этим доводом.

Она убеждала себя, что Владимир женился на ней из карьеристских соображений и никогда ее не любил. А его чувства, вспыхнувшие после пластической операции, не имели никакого значения.

«Ты полюби меня черненькой, – думала она, – беленькой меня всякий полюбит».

Конечно, некрасиво получилось с этим придурковатым знатоком английского. Но она не чурка дубовая, чтобы всю жизнь провести с мужчиной, который жил с ней ради карьеры…

Она привыкла к Владимиру, и спорить с этим глупо. Но привычка – все-таки вторая натура, а не первая.

Наталья вспоминала обиды на Владимира, но ничего конкретного в голову не лезло. Иногда поздно приходил с работы, несколько раз напивался, как свинья, а один раз проспал день ее рождения и забыл поздравить… И все! Ни одной посторонней женщины.

Чем больше она думала о случившемся, тем яснее понимала, что совершила ошибку, улегшись в кровать с учителем английского. Зачем? Во-первых, он не проявил себя как мужчина, во-вторых, она не испытывала никаких чувств к учителю.

С каждым днем Наталья чувствовала себя все хуже. Ее не радовали, как прежде, успехи дочери, ей казались неинтересными многочисленные вечеринки в кругу новых друзей, ее раздражали заграничные знаменитости. Она все чаще вспоминала Владимира.

Однажды, когда ее дочь гастролировала в Вене, Наталья-старшая решительно собрала вещи, и уже через два часа летела в Москву. Вечером она стояла перед квартирой бывшего мужа, переминаясь с ноги на ногу.

Владимир услышал звонок, когда заканчивалась программа «Время». Передавали новости спорта, и он с наслаждением, в который уже раз, смотрел, как новая русская футбольная звезда Панов забивает второй гол в ворота французов.

Пас Хлестова – легкое движение корпусом в сторону – удар. И… звонок в дверь.

«Господи, – подумал Владимир, – всю жизнь мне не дают посмотреть то, что мне нравится. На самом интересном месте…»

На пороге стояла его бывшая жена – Наталья.

– Извини, – тихо сказала она. – Можно войти?

– Да, да… Конечно…

Усаживая жену на табурет на кухне, Владимир вдруг понял, что был круглым идиотом, согласившись на развод. Разумеется, она имела право на измену, ибо знала, что он женился на ней не по любви. Но ведь он…

«Господи, – думал Владимир, – да ведь я кругом неправ, и у меня нет никаких оправданий. Я в самом деле женился на ней по совету моего папаши, который мечтал только об одном – чтобы я сделал карьеру».

– Ты меня извини, Наташа, – сказал Владимир. – Но у меня есть оправдание. Я тебя люблю…

Насколько мне известно, Владимир до сих пор занимает весьма ответственный пост, а Наталья сидит дома и каждый вечер с нетерпением ждет его возвращения с работы.

Жизнь, положенная на алтарь карьерного роста, – явление обычное; сотни мужчин и женщин мечтают о прагматичных браках, что, по их задумке, даст им путевку в большую жизнь. Среди знатоков человеческих взаимоотношений даже бытует мнение, что женитьба по любви – пережиток прошлого, в котором вальяжные барышни обмахивались веерами на балах, а бравые гусары склоняли перед ними идеальные проборы и с трепетом целовали ручку…

Совместная жизнь Владимира и Натальи – яркий пример брака по расчету. Владимир стремился с помощью тестя занять высокое положение в обществе, понимая, что без. его поддержки он вряд ли сумеет добиться успеха.

Владимир не любил Наталью, и, не испытывая никаких чувств к жене, прожил, наверное, большую часть жизни, полную разочарований. Ни тебе любви, ни тебе карьеры.

А что Наталья? Она понимала, что Владимир женится на ней из-за высокого положения ее отца. «Стерпится-слюбится», – говорила себе Наталья, когда что-то противилось в ней предстоящему браку. «Он красив и умен, – говорила она себе. – Через несколько лет я при нем стану первой леди государства». Наталье очень нравился Владимир.

Потом родилась дочь, а в одной из молодежных газет Наталья прочитала революционную по тем временам статью модного психолога, который утверждал, что наиболее прочные браки заключаются, исходя из принципа целесообразности. И она решила, что ее брак с Владимиром именно такой, и, обретя душевное равновесие, с головой погрузилась в заботы о дочери. Их совместная жизнь превратилась в рутину. Кроме того, мечта Владимира о прекрасной карьере так и осталась мечтой, как и мечта Натальи – стать первой леди государства. Но обоим хотелось стать счастливыми людьми. И в конце концов они ими стали, пройдя нелегкий путь самопознания. А началось все с того, что Наталья резко преобразилась, сделав пластическую операцию, а Владимир парадоксально влюбился в собственную жену…

История вторая

Отец Карла воспитывал сына один. Он работал настройщиком органов и зарабатывал неплохие деньги, разъезжая по католическим соборам Западной Европы. Он безумно любил сына, видя в нем продолжателя своего дела. Отец старался дать Карлу хорошее образование и нанял хороших учителей музыки.

У Карла обнаружился абсолютный слух и тонкое понимание музыки. С раннего возраста он поражал окружающих: к десяти годам прекрасно играл на рояле и скрипке, любил ходить в музыкальный театр и наизусть знал несколько оперных арий. Отец гордился успехами сына.

Пока мальчишки играли в футбол (а это было – на минуточку – поколение Круиффа, Неескенса и Ренсенбринка), Карл занимался вокалом и оттачивал технику игры на фортепиано и скрипке. Часто ему хотелось плюнуть на Моцарта с Бетховеном и махнуть во двор, но он любил отца и не хотел расстраивать того непослушанием.

– Папа, – сказал как-то Карл. – Ты очень расстроишься, если я пойду играть с ребятами в футбол?

– Не знаю, – признался отец. – Наверное, да. Но, если у тебя возникла такая потребность, иди. Карл вздохнул… и остался дома.

С каждым днем его популярность росла, и очень скоро им заинтересовались самые знаменитые импресарио мира – от итальянских до нью-йоркских. Но Карл твердо заявил, что до получения диплома не подпишет ни одного контракта.

Единственный вид концертной деятельности, который позволял себе Карл, – участие в конкурсах. Практически не было ни одного мало-мальски известного конкурса молодых исполнителей, в котором бы не участвовал Карл, и везде он занимал призовые места. А конкурс в Австрии закончился полным триумфом – он получил Гран-при и солидный денежный приз.

К четвертому курсу Карл не выдержал-таки напора пронырливых импресарио и подписал контракт с «Гранд Опера», куда должен был отправиться сразу после окончания учебы в консерватории.

– Ты сделал многое, – сказал ему отец. – Я даже и мечтать не мог, что мой сын добьется таких успехов…

– Это только благодаря тебе, папа, – ответил Карл. – Если бы не ты, я бы, наверняка, стал футболистом или настройщиком органов.

– И все-таки, все-таки… Кто-то должен и органы настраивать, – грустно проговорил отец.

– Извини, папа, – сказал Карл. – Я не хотел тебя обидеть. Ты самый лучший в мире настройщик, и я никогда не смог бы тебя превзойти. А мне нравится быть лучшим.

Отец искренне радовался успехам сына и безмерно им гордился, собираясь засесть за мемуары, которым даже придумал название – «Записки отца гения».

Все шло как нельзя лучше, если бы не одно «но»…

Однажды во время профилактического осмотра у Карла обнаружили полипоз гортани.

– Это опасно? – спросил Карл у отоларинголога.

– Как вам сказать, – протянул доктор, глядя куда-то в сторону. – По большому счету, никакой опасности нет. Но вам предстоит операция на гортани.

– Операция?

– Это совершенно безопасная и безболезненная процедура.

Операция прошла совершенно без осложнений, если не считать того, что Карл потерял возможность выступать на сцене. После нескольких секунд пения начинались дикие боли, и о продолжении карьеры не могло быть и речи.

– Теперь ты можешь настраивать органы, – грустно сказал отец сыну. – Мне нужна замена.

Но Карл не хотел настраивать органы и слушать классическую музыку. Он не хотел ничего.

Ему казалось, что жизнь потеряла смысл, ибо голубая мечта детства стала совершенно несбыточной. Ему не быть великим оперным певцом и не выступать в лучших театрах мира. Никогда ему не будут рукоплескать зрительные залы!

За что Бог наказал его? И почему именно его? Полипоз гортани – заболевание очень редкое, но оно поразило именно Карла. Не геморрой, не диабет – а именно полипоз гортани!

Настраивать органы? Смешно… Надежда мирового оперного искусства – настройщик заштатных органов в заштатных церквах. Пошло и мерзко… Лучше переквалифицироваться в уборщика мусора и забыть обо всем. Пить пиво, болеть за любимый футбольный клуб «Аякс» и обсуждать политические новости с такими же, как и он, уборщиками…

Одно упоминание об опере или случайно услышанная по радио ария приводили Карла в трудно преодолимую депрессию. Не помогали спиртные напитки, не помогали падшие женщины, которых приводил отец в надежде, что Карл сможет отвлечься и забыться.

Карл за год, проведенный вне сцены, резко похудел и перестал интересоваться окружающим. Он ел, пил, ходил на футбол, но в его глазах не было интереса к жизни.

– Сынок, – сказал ему однажды отец, – кажется, тебе следует жениться. Ты достаточно созрел для этого. Пора создавать семью, рожать детей и стараться сделать так, чтобы они продолжали нашу фамилию.

– Но жену и детей надо чем-то кормить. Я не могу жить за чужой счет.

– Корми, кто тебе мешает?

– Но я ничего не умею.

– Никто не мешает тебе получить образование. Еще не поздно. Ты можешь куда-нибудь поступить и получить престижную специальность.

– Куда?

– Не знаю, – отец взял со стола газету. – Вот объявление – набор в техническую школу…

– Техническую? Это что такое?

– Несколько отделений… Пятнадцать…

– Какое тринадцатое?

– Электротехническое.

– Значит, пойду на электротехническое. Кем я после этого буду?

– Электротехником.

К удивлению отца, Карл на следующий день пошел записываться в техническую школу, где через три недели начались занятия. В первое время Карл ходил на них без удовольствия, но потом втянулся, чему причиной была довольно шустрая компания, которая споро посещала все мероприятия – от футбола до пикников на природе с пивом.

Карлу понравилась одна из сокурсниц – худенькая, изящная Ирэн, жившая, как оказалось, недалеко от Карла, который никогда до этого не ухаживал за женщинами (девушки легкого поведения не в счет) и не знал, как начать ухаживания.

– Папа, – спросил он однажды, – как ты ухаживал за мамой?

– Откровенно говоря, не помню, – ответил отец. – Кажется, подарил однажды цветы, сводил в кафе. Потом попросил руки у ее родителей. Те согласились. Ну, вроде, и все.

– А что мне делать с Ирэн?

– Подари цветы, своди в кафе, поговори о чем-нибудь умном. Ты, вообще-то, о чем-нибудь таком знаешь?.. Литература, искусство…

– Литературу – не очень. Ты ведь знаешь, мне книги читать было некогда. У меня репетиции были – по восемь-десять часов в день. Когда мне книги было читать?

– Почитай сейчас. У тебя время есть. Начинай с чего-нибудь простого.

– Непривычно это… Но попробую.

За день до свидания с Ирэн Карл засел за чтение мировой литературы и втянулся. Особенно ему нравились романы Майн Рида и Фенимора Купера. Но его кумиром стал знаменитый немец Карл Мей с его отважными индейцами и беспощадными ковбоями…

Поэзия давалась Карлу с большим трудом, и он с грехом пополам выучил наизусть несколько стихотворений, которые очень быстро забыл, так и не применив их в качестве боевого оружия.

Отношения с Ирэн