Живые существа в счастливых снах

Белые лошади, лев, слон, красивая толстая свинья, ласковая большая собака — вот существа, которые обещают хорошее. Пусть в отдалении пасется стадо. Пусть в Саду резвятся молоденькие де­вушки, а по дорожке навстречу проковыляет идиот. Пусть под бузинным кустом сидит и вяжет старушка, а сбоку пройдет монах. В красивом дворце пусть церемонно встретят нас царь с царицей.

В небе высоко в счастливом сне должны парить красивые пти­цы. Всяких ползающих, земноводных не должно быть в счастливом сновидении. Да и насекомых лучше чтоб не было, разве что муравьи да пчелы, и паучок вьет яркую изящную паутинку, блестящую на солнышке.

Над землей пусть летают ангелы, а вдали движется дракон. Пусть Богоматерь глянет благословенно в наши спящие очи, и спящий горячо помолится. Беззвучно промчит рыцарь в блестящих латах, из чистой воды появится русалка, а из-за поворота садовой дорожки выпорхнет легкая фея со стрекозьими крыльями... Пусть мать и отец нам покажут путь во сне.

ПРЕДМЕТЫ

Хорошо, когда дорожки во сне усыпаны драгоценными камень­ями, а в нишах на стенах или ветвях висят иконы. На обочине песчаной дорожки корзина с душистым свежим хлебом, а в траве горят светляки. Сундуки полны всего, а возле икон ярко горят свечи. Хорошо, когда в руках окажется большой красивый ключ, а возле ствола дерева старинный прислонится меч. Пусть столы ломятся от всевозможных яств, а в бутылках полно вина. Однако сам не ешь и бутылки не отку­поривай. Замечательно, если встретятся такие знаки, как квадрат, круг или спираль. Сулит добро большой гвоздь, когда спящий вбивает его в стену, над которой развевается знамя. Вообще говоря, в счастливом сновидении предметов мало, ибо предметы — суть указатели пути, знаки всяких мелких и крупных зол. А какое зло в счастливом сне?

РАСТЕНИЯ

Березы, елка, в особенности рождественская, хлеб, который колосится в поле, зеленые свежие огурцы, фрукты, плоды на красивых блюдах, и еще цветы, если их не слишком много, красивые цветы. Листочки яркие, молоденькие, просторный лес или парк с красивыми деревьями...

ДЕЙСТВИЕ В СЧАСТЛИВОМ СНЕ

Во всем описанном благополучии лучше всего ничего не делать, а просто находиться, либо плыть легко над землей. Можно ехать на са­нях, если снег белый, чистый. Можно плыть на корабле или глядеть, как он плывет.

Самому можно пить очень чистую воду. Хорошо поплакать от ду­ши. Сметать в кучи мусор, сажать что-нибудь в землю или считать предметы. Хорошо уезжать куда-нибудь или получить совет от других. Хорошо, когда прямо к спящему упадет звезда. К удаче быть повешенным высоко над землей либо лишиться головы. Хорошо быть бедным или бродягой во сне. Хорошо быть на дне рождения своем или чужом. Просить во сне милостыню, подарок и получить. Иль услышать приговор в суде. Замечательно, если сны очень ясные, отчетливые.

ЧУВСТВА - ОЩУЩЕНИЯ

Пусть в счастливом сне играет ласковая музыка и разносятся нежные ароматы. Пусть в резную дверь отчетливо кто-то постучит, если же мы дотрагиваемся до чего-либо во сне, то пусть будет ощуще­ние гладкости, шелковистости и тепла. Хорошо еще чувствовать стыд во сне и быть счастливым. Видеть много следов.

Лучше всего — самому любить. Чем сильней полюбишь во сне — тем больше будет награда наяву.

Таковы вкратце счастливые сновидения. Пусть читатель выбе­рет себе по душе видение и помечтает о нем перед тем, как заснуть. Закажет себе счастливый сон. Глядишь и приснится, а приснится — может и сбудется. Во всяком случае, настроение точно улучшится после Счастливого Сна, и здоровье потеснит болезнь. Мы видим, что многое в счастливом сновидении нас порадовало бы и наяву. Народные лубки так и расписаны, будто по соннику: краски яркие, солнышко красное светит, дворцы, каменья, узорчатость. Другое дело, что лебеди, да еще в озере — к разлуке. Однако тут нам замысел не ведом. Может, грусть и была целью мастера, того, кто первый стал рисовать лебедей в пруду на лубках.

ФАБРИКА СНОВИДЕНИЙ

Придумать самому сновидение, предвещающее счастье, нетруд­но. Так одна женщина, которая много лет страдала астматическим кашлем, попробовала выздороветь, заказав себе сон На Выздоровле­ние в виде тихо струящихся ручейков светлой водицы... И этот сон ей приснился, и случилось чудо (мне позвонили в тот же день, откуда и открылась эта история) — впервые за 5 лет она не кашляла с утра!

Но как было бы хорошо заснять сновидение на кинопленку и по­казать зрителям. Используя Сонник в качестве метафорического сло­варя, можно впрямую создавать, скажем, только счастливые видения на экране. Используя логику снотолкования, можно создавать на эк­ране видеоряды с самым разным снотворческим внутренним смыслом, возвратив кино тем самым его первичный замысел Фабрики Снов. Так называли кино в самом начале его существования. В этом новом метафо­рическом кинематографе зритель будет встречаться не со знакомыми лицами известных актеров, не с привычными образами сегодняшнего дня, а с вечными персонажами своих жизненных снов, с вечными сюжетами своего человеческого бытия. В таком кино пропадает актер, его заменяют живые маски, типические роли добрых и злых сил, как некогда это было в древнегреческой драме. Такие фильмы будут отпечатываться в душе зрителя надолго, всякий раз вызывая в нас чувства, какие будит яркий сон. Сценарий такой кинокартины зашифровывает наши пожелания в виде образов вещих сновидений. Сонник служит словарем, который снабжает обычное действие присутствием сна. Сила воздействия такого кино — невероятна, ибо оно действует своей снотворческой частью напрямую, на душу кинозрителя. В сущности, если разобраться, то в лучших творениях кинематографа как раз и использованы эти сонные окраски и пово­роты, буквальность метафоры, знаки и образы сновидений. Вспомните "Земляничную поляну" Бергмана. Удачные, коммерческие в том числе, западные фильмы последних лет, хотя и неосознанно, созданы именно по принципу сна или сказки. "Война звезд", "Терминатор", "Ешь Богатых", "Дюна". Ибо хорошая народная сказка — это наш коллек­тивный сон, коллективная мечта о счастье, справедливости, радости. В таком новом метафорическом кино особенно важным становится написание сценария, в котором сюжет обычного жизненного действия на языке яви и сюжет на языке сна — оказываются созвучными, не противоречат один другому.

Идея, подобной сценарно-режиссерской технологии, основана на том простом соображении, что сон и явь — всегда взаимоприсутст­венны. Как в сновидении мы видим реальные предметы, людей, живот­ных, свет, краски, слышим музыку и совершаем вполне дневные действия. Так и наяву, во всем, что нас окружает, в предметах, фигу­рах, действии и звуках — присутствует Сонная Явь. А точнее — присутствует Снотолковательный Смысл. В предисловии к главе "Спящий" в Соннике, я писал про рассказ Гоголя "Нос". Думаю, что Гоголь прекрасно был знаком со старорусскими сонниками. Его рас­сказ в свете моего предположения становится совершенно очевидным для нас в смысле той жути, которую, на самом деле, вызывает при всем смехе или смешке. А положение чудовищное. Остаться без носа во сне — это к смерти наяву, поэтому майор Ковалев проснуться не мо­жет, пока не найдет нос. Для него это жизни и смерти подобно, потому что он должен поставить нос на место, потому что это сон, предвещаю­щий смерть. Вся логика поведения и повороты становятся объяснимыми, бесконечно точными, но с точки зрения снотолковательной.

Всякий предмет, вид, пейзаж, деталь, фигура и действие помимо очевидного, по замыслу яви, обладают этим Снотолковательным Смыслом, как бы сопутствующим невидимым призраком, который од­нако нами ощущается и напрямую воздействует на нас. Напрямую, минуя сознание. Первичная идея новой сценарной технологии и заключа­ется в проверке и редактуре сценария с целью привести в соответствие это воздействие сонного смысла с тем, что происходит на экране.

Приведу примеры. В известном фильме "Батман-1" ("Человек — Летучая Мышь") есть такая сцена. Злодей заманивает героиню на ко­локольню и пока наш герой лезет вверх по ступенькам, чтобы спасти ее, злодей... предлагает ей станцевать вальс! Гениальный ход, потому что приглашение на вальс, по соннику,— это предложение руки и сердца... Вот почему она бездействует и ждет, чем кончится поеди­нок Героя и Злодея чуть позже, ибо тот и другой ей сделали предло­жение... В известном фильме Тарковского "Солярис", после длитель­ной сцены присутствия уха героя на экране, крупным планом, должны последовать невероятные вести, известия... Этого не происходит, герой возвращается в домик, и там ему ничего не сообщают, и... сцена вся провисает, вызывает недоумение у зрителя (зачем ухо, почему?).

Последуй неожиданное известие вслед за сценой уха, такого недоуме­ния не было бы.

То, что я предлагаю, не изменяя ничего по существу ни в сюжет­ном, ни в характерном смысле, придает повествованию и соответствую­щему видеоряду как бы дополнительное измерение, нагружая всякий предмет, образ, пейзаж, звук и действие дополнительным сновиденчес-ким содержанием. Скажем, улица на экране теперь становится не просто улицей, а она должна быть либо совсем пустой улицей, либо перепол­ненной народом или транспортом... Если же на улице виднеется несколько фигур или экипажей, они должны быть сообразно отмечены действием. Ибо в сновиденческом смысле не может быть просто улицы со случай­ными людьми и машинами...

То же самое относится и к звукам: звуки в сновидении несут исключительную нагрузку, и это их значение в снах я предлагаю учиты­вать, нагружая и разгружая всякую сцену звуково, в соответствии со значением звуков по Соннику..

Эпизодические фигуры также становятся исключительно важ­ными, как бы подчеркнутыми. Скажем, не может быть у водителя машины, в которой едет герой, "просто" лица: лица либо вообще не должно быть (то есть зритель не видит его), либо это лицо должно быть нагружено (сюжетно) сообразным смыслом, которым обладает такая фигура в сновидении...

Подобное оттеночное приписывание изобразительных смыслов не меняет ни сюжета пьесы (картины), ни главной характеристики героев, хотя и придает им как бы исключительную, дополнительную резкость и глубину.

В сущности, лучшие мастера кинематографа всегда и пользовались подобным окрашивающим приемом* (я упоминал об этом), но делали это интуитивно, творческим усилием. Я предлагаю делать сие — формально, технически, тем самым как бы снабжая сценарную запись отделкой, оторочкой технологической линии "фабрики сновидений", так когда-то называли кинематограф в начале его сотворения.

Успешность подобной "отделки", разумеется, может быть пол­ностью установлена лишь через зрительское восприятие и соответству­ющее коммерческое достижение. Однако можно и наперед предположить, что такая дополнительная оторочка, это добавочное измерение лишь привнесут магию сна в действие на экране, ненавязчивым и почти незаметным простому глазу образом. Лучшие (технически и коммер­чески) образцы современного западного кино, в основе своей и по­строены по схожей схеме. Это фильмы вроде Батмана, Дика Трейси, Бразиль и многие другие последних лет, упомянутые мною выше. Во многих видеоклипах это сонное заимствование — очевидно. Исполь­зуется либо сказка-комикс, которая в основе своей всегда обладает сновиденческим присутствием, либо видеоряд буквально формуется с использованием элементов сновидений: стилизация фигур, пейзажа, логика переключений действия, использование легко узнаваемых масок и тому подобное, что характерно для сновидений. Моя идея заклю­чается в том, чтобы подобное окрашивание сделать легко исполнимым на "фабрике сновидений".

Изложим несколько самых простых приемов этой новой снотвор-ческой технологии.

1. Съемка желательна бестеневая; тень (тени) появляются лишь как отдельный образ, обладающий точным смыслом. На натуре — это высокая плотная белая облачность, а в павильоне — рассеянный, отовсюду льющий свет.

2. Движение или действие в миг важный, усиленный, напряжен­ный, сообразно и пропорционально, должно быть замедленно. Так, в момент настоящей опасности, наше время растягивается, и мы видим и отсчитываем миги. Этим приемом, уловив его интуитивно, давно пользуются в кино, в особенности там, где надо передать скорость бегущего, либо его силу (например, серия "Человек стоимостью в 6 миллионов" и многие современные боевики, где во время беды, жути или погибели замедленность стала догмой).

3. В любом пейзаже, либо панораме, лучше, если выделена лишь одна часть: улица, дом, лужа, канава, берег, вода... Все прочие детали должны быть частично или полностью смазаны.

4. Предмет должен высовываться (если он важен) исключитель­но крупно, прямо выставляться нам в глаза. Желательно избегать наплывов, если нет в сюжете стремительного развития. Смена изобра­жения рекомендуется через проступание одного изображения сквозь другое, а не прямой сменой кадров.

5. Фигуры лучше всего стилизовать и утрировать, в особенности, если они нагружены лишь одной очевидной характерностью, скажем, злодей, красавица, гробовщик, рыцарь, ребенок, соглядатай... Подобная стилизация, масочность, широко стала использоваться в самых последних фильмах, вроде Батмана или Дика Трейси... Однако, как в древнем театре Греции, подобная масочность отнюдь не умаляет таланта актера. Заметим, что театр древней Греции был театром масок. Упраздняется лишь характерный актер, легкоузнаваемый зрителем вне зависимости от исполняемой роли.

6. Действие обязательно должно быть связано со словами, с произ­носимыми диалогами, отдельными фразами, восклицаниями... Напри­мер, если слышно: "Стой",— все должно остановиться или сильно замедлиться. Такая буквально овеществленная метафорическая нагру-женность не может быть чрезмерной, но в том случае, когда на экране много слов, они должны быть как бы отслоены от изображения, быть отдельно, на фоне изображения, как бы вязнуть в нем, ведь долгие разговоры — это особый знак в сновидениях.

* Вспомните крупные планы, детали лица в фильмах гениального немецкого режиссера Ланге, 20-е годы; Эйзенштейна; ранний Голливуд и др.

7. Яркость цветов, тонов изображения, сами цвета надо варьировать сообразно настроению действия и героев. То же относится и к освещению. Здесь я советую либо полное совпадение толка освещения и происходящего, либо противоречие, по смыслу поговорки, мол, нет худа без добра.

8. Для масочных фигур действие желательно сообразно и точно стилизовать; действие не может выглядеть двусмысленным и син­кретичным (составным) по сюжету или эмоции. Разве что все повест­вование основано нарочито на нужде вызвать, скажем, сочувствие к злодею или уроду, или нужде очернить красавца и богатыря. Можно вводить нарочитую несообразность отклика и там, где надо подчерк­нуть атмосферу таинственного или странного. Несообразность с точки зрения обыденности становится вполне естественным поведением персонажей в наших сновидениях. Например, во сне объятие может преобразить чудовище, а на вопрос: "Как тебя зовут?", фигура не ответит или ответит вроде: "Меня не зовут, я сам прихожу"...

9. Весь быт: еда, питье, одевание-раздевание, части тела...— обязательно надо нагрузить сонным смыслом либо выбросить из картины. То же относится и к интимным сценам.

Любопытно в свете предлагаемых принципов проанализировать "крутые" порнофильмы. Дело в том, что несмотря на, казалось бы, столь "соленую" тему, как наши интимные, сексуальные дела, тему выраженную куда более чем откровенно на экране, во всех подробнос­тях и деталях, с красивыми женщинами и разными частями из телесной оболочки — вся сия продукция обладает ограниченным спросом. После просмотра какого-то количества этих фильмов обыкновенный, не психо­патический, человек начинает скучать... Порнофильмы никогда не соби­рали такого количества зрителей и денег, как, скажем "Война Звезд", где вообще нет никакой интимной части (секса), или Батман, Дик Трейси и тому подобные невероятно кассовые фильмы, где, повторяюсь, и в помине нет секса, как такового.

Помимо прочих причин, если взглянуть на порнофильм со сно­толковательной точки зрения - многое в неуспехе проясняется. Дело в том, что во сне, совокупление — это к неприятностям в делах, к задержкам, проволочкам и болезни, если, скажем, жена видит во сне, как ее ласкает муж... Ущерб порнофильма заключен прежде всего в его сюжетном построении. После любой постельной сцены наши ге­рои должны увольняться с работы, терять деньги на бирже, их письма или какие-то дела должны откладываться, задерживаться и тому подобное... Они должны сразу окунаться в пучину неприятностей, в том числе и болезней. Тогда каждая следующая интимная сцена будет логичной (в снотолковательном смысле) компенсацией за жизненный ущерб, с одной стороны, а с другой — зритель с любопытством (по крайней мере) будет ожидать продолжения фильма в надежде на очередные беды героев...

СОЦРЕАЛИЗМ

— Удивительный сон, заказной сон,— счастье, которое мы пытались увидеть и видели на экранах, в картинах, скульптурах... и еще пытались воплотить и осуществить наяву, — это был сон 70 — 80 последних лет под названием соцреализм.

По сути дела, если рассмотреть соцреализм с точки зрения твор­чества счастливых снов, то совпадение окажется удивительным, как мы это увидим, удивительным в самых замечательных точных местах. Однако есть различие: если творчество счастливых снов, какое мы предлагаем, — это заказ на личное счастье: соцреалистические сны счастья — были коллективными. И, может быть, в этом-то и состояло все несчастье подобного заказа, его неуспешность осуществления.

Допусти отдельному человеку, потрафь его отдельности, чуть-чуть спусти ему его нежелание участвовать во всеобщем коллектив­ном счастье и радости,— и, может быть, у нас бы все и получилось, и вышло.

Соцреализм, искусство этой эпохи, если глядеть на него как на заказ на коллективного счастья наяву, на сон счастья, если хотите, удивительно совпадает с тем, что предлагается в нашем новом движении в искусстве под названием "Творчество Счастливых Снов".

И удивительны не только эти совпадения, — удивительно другое, что многие люди, я думаю, совершенно искренне исполняли этот заказ и даже с большим вдохновением, — иное дело, что этот сон о счастье не стал вещим, то есть не осуществился. И по сути дела, непонятно даже, почему так произошло: потому что, если взять такие фильмы, как "Кубанские казаки", "Светлый путь", — казалось бы, ну что может быть лучше подобной жизни — жизни бесконечного изобилия, жизни, где все любят друг друга и зло уничтожено и наказано. Где человек с самого низа может подняться до самых вершин, из лачуги оказаться во дворце и т.д.

В сущности, все образы в этих кинофильмах следуют списку образов счастливых вещих снов.

Почему так произошло, что они не сбылись? — Ну, тут можно по-разному сказать: может быть, не туда обращен был заказ, не туда прошение шло этого счастливого сна? Быть может, не хватало веры у творцов? А самое главное — конечно, просили одного счастья по­деленного на всех! Хотели одним путем всеобщим к счастью прийти, все вместе! Увы! Широк путь ведущий к погибели... А у каждого своя должна быть к счастью дорога.

Путь к счастью — это путь к спасению, ибо счастливые часов не наблюдают. Однако лишь у иудеев пришествие мессии предполагает всеобщее спасение, а у нас второе пришествие Христа. В обыденном случае как жизнь и судьба у нас отдельные, так и счастье и спасение — разнятся. Без личного усилия, без страстного желания и мольбы о нис­послании любви, без которой не бывает счастья — не проскользнуть через Райские Врата. Тем более всем скопом. Впрочем, и во время пришествия всеобщего Спасителя общение со всяким человеком обе­щают отдельное. В этой отдельности пути человеков и заключалась, я думаю, неудача коллективных чаяний счастья в соцреализме. Вышние Силы, откликаются лишь на отдельную просьбу, отдельную мольбу, подкрепленную доказательной способностью Просящего принять дары Свыше. И оставляет небо без внимания и на усмотрение самих людей их прошения о всеобщем Благе!

Не потому ли Христос сказал: имеющему — прибавится, а у не имеющего — последнее отымется. Прямо в противоречии с социализ­мом человечьей справедливости и дележки на всех поровну! Впрочем, никакой равной дележки и не было...

Это не означает, что подобный заказ на всеобщий счастливый сон жизни прошел впустую и ни в чем не выразился. Сильней всего, я полагаю, этот социалистический сон-заказ осуществился в создании новой породы людей, лишенных страха Божьего, или, попросту, совести. В этом смысле возвращение в Рай произошло, ибо Адам и Ева страха не ведали, пока не соблазнились, как мы сейчас, своей наготой... Заказ на общее счастье забирает у человека его отдельную дорогу, делает ненужным его отдельное, личное усилие в достижении добра и радости. Человек эту радость и добро "списывает", как плохой ученик, с соседа через зависть. Главным становится не желание стать лучше себя, зажить лучше, чем жил прежде, а желание, чтобы у соседа не было лучше, не допустить, чтобы сосед возвысился. Игра на понижение добра других, а не на возвышение собственного добра становится главным в такой душе. Этот заказ на сон коллективного счастья воплотился в жизни в том, что породил в значительной части народа исключительный душевный комфорт ничего неделания. Раз все вместе идем в рай и дорога одна для всех — нечего искать затейливых троп индивидуальной судьбы, нечего забегать вперед или высовываться, становиться "лучше других". Все равно твое "лучше" поделят на всех и тебе ничего не достанется.

Счастье этих людей, быть может, лишь сегодня ими осознаваемое в виде тоски по былому режиму, выразилось в исключительной защи­щенности от беспокойства о завтрашнем дне, в наплевательской уверен­ности в будущем, которое понималось без всякой Личной Ответствен­ности! В этом смысле счастливое сновидение было ниспослано и радовало тех, кто хотел ни о чем в жизни не тревожиться и личной ответствен­ности не нести... Для этих людей жизнь превратилась в зоологическое, отрицавшее высокий духовный смысл, как бы безличное существо­вание. Человек зачеркивал свое личностное, индивидуальное начало в угоду коллективному, системе, какой бы лживой и нарочитой эта система не выглядела...

Плохо было лишь тем, кто пробовал свое человеческое отстоять, кто считал, что жизнь не начинается с рождением и не заканчивается со смертью. В большинстве таких, не желавших разменивать себя, попросту уничтожили...