Неотвратимые приступы засыпания

Неотвратимые приступы засыпания — первый из пяти признаков нарколепсии. Двести засыпаний в день — это рекорд. Норма — от трех до десяти приступов в день. Но и три тоже немало, особенно, если им невозможно воспротивиться. Человек может сколько угодно курить, пить крепкий чай или кофе, делать гимнастику — тщетно! Засыпание провоцируется всем, чем угодно, — монотонной работой, обильной едой и просто жеванием, излишним теплом, сидячим положением, музыкой, телевизором, докладом на собрании — всем, что способно усыпить и нормального человека, но только способно, а тут усыпит наверняка. Кто уснул на ходу, тот просыпается быстро, наткнувшись на кого-нибудь или на что-нибудь; на работе его разбудит телефонный звонок или посетитель. Но если приступ застанет больного дома, да еще в удобном положении, он погрузится в обычный сон, который будет длиться до следующего утра. Перед приступом движения у больного становятся неуверенными, он похож на пьяного; разбудить его нетрудно: удивительным образом он умеет тут же включаться в прерванное занятие; еще удивительнее его способность заснуть в метро или в автобусе и проснуться как раз тогда, когда ему пора выходить.

Катаплексия

Второй признак — так называемая катаплексия (в переводе с греческого означает — "удар вниз"). Человек внезапно, посреди разговора, умолкает, из рук его выпадает вилка, ручка — что бы он ни держал, у него подкашиваются ноги. Сознание не покидает его, но происходит внезапная потеря мышечного тонуса во всех поперечно-полосатых мышцах или в отдельных группах мышц. При "развернутом" приступе больной не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, язык не повинуется ему, голова его безвольно никнет, при частичном — у него подгибаются ноги, опускается поднятая рука, заплетается язык, отвисает челюсть. Приступ может тут же и прекратиться: иногда больной даже не успевает упасть, а, выронив книгу из рук, ловко подхватывает ее у самого пола. У одних приступ повторяется много раз в сутки, у других — раз в неделю или даже раз в месяц.

Приступы катаплексии возникают чаще всего на фоне радостного настроения, провоцирует их искренний смех. Чем самозабвеннее смех, чем больше удовольствия предвкушает человек от анекдота, который ему сейчас расскажут или расскажет он сам, тем сильнее приступ, который вот-вот его охватит.

Зная об этом, он прежде всего усаживается поудобнее. Самое интересное, что вызвать приступ искусственным смехом не удается.

Катаплексия поражает больного, когда он радуется приятной встрече, долгожданному письму, чьей-нибудь похвале, хорошей сигарете; если он охотник и предвкушает добычу, она поражает его, когда он собирается нажать на курок, если футболист — когда он готовится забить в ворота противника красивый гол. Освальд описывает больную, которая очень любила играть в карты; как только к ней приходила хорошая карта, ее охватывало радостное возбуждение, у нее отвисала челюсть, и ее партнеры уже знали, что у нее на руках. Вызывают катаплексию и отрицательные эмоции — ужас, испуг, отчаяние. Здоровым людям это все тоже знакомо; им приходится и смеяться до упаду и помирать со смеху, и у них иногда от страха подкашиваются ноги.

Один из признаков нарколепсии — нарушение ночного сна. В кошмарных снах спящий чувствует, что не может сдвинуться с места; ему надо бежать, но тело не подчиняется ему.

Другие признаки нарколепсии

Третий признак нарколепсии — нарушения ночного сна: кошмарные сновидения; частые пробуждения, неудовлетворенность сном. В кошмарном сне спящий чувствует, что не может сдвинуться с места; ему надо бежать, но его тело не подчиняется ему. Он кричит и просыпается в холодном поту. Может быть, во сне он был в катаплексии.

Еще один признак — гипнагогические галлюцинации (галлюцинации засыпания), как правило, страшные и неприятные. Больному кажется, что по его телу бегают мыши или крысы, его преследуют уродливые чудовища. Он встает, зажигает свет и вновь ложится. Некоторые, спасаясь от видений, предпочитают засыпать сидя.

Наконец, последний, пятый признак нарколепсии — катаплексия пробуждения: проснувшись, человек несколько секунд не может произнести ни слова и пошевельнуть рукой. Иногда те же ощущения бывают и при засыпании.

Изредка гипнагогические галлюцинации могут посетить и здорового человека, если он находится в состоянии сильного возбуждения. Свидригайлов из романа "Преступление и наказание" собирается покончить с собой, и Достоевский награждает его точно такими галлюцинациями, какие бывают у больных нарколепсией: "Он уже забывался, лихорадочная дрожь утихала; вдруг как бы что-то пробежало под одеялом по руке его и по ноге. Он вздрогнул: "Фу, черт, да это чуть ли не мышь! — подумал он, — это я телятину оставил на столе..." Ему ужасно не хотелось раскрываться, вставать, мерзнуть, но вдруг опять что-то неприятно шоркнуло ему по ноге; он сорвал с себя одеяло и зажег свечу. Дрожа от лихорадочного холода, нагнулся он осмотреть постель — ничего не было; он встряхнул одеяло, и вдруг на простыню выскочила мышь. Он бросился ловить ее; но мышь не сбегала с постели, а мелькала зигзагами во все стороны, скользила из-под его пальцев, перебегала по руке и вдруг юркнула под подушку; он сбросил подушку, но в одно мгновение почувствовал, как что-то вскочило ему за пазуху, шоркает по телу, и уже за спиной, под рубашкой. Он нервно задрожал и проснулся. В комнате было темно, он лежал на кровати, закутавшись, как давеча, в одеяло, под окном выл ветер..."

Если налицо все пять признаков, нарколепсию считают полисимптомной, если только сонливость — моносимптомной. По наблюдениям Н.Н. Яхно, у того, кто болен полисимптомной нарколепсией, сонливость носит приступообразный характер и преобладает в первой половине дня, а у того, кто имеет моносимптомную, неприятности чаще всего начинаются к вечеру и вызываются либо общим утомлением, либо дурной погодой. Иногда им удается даже побороть сон. Первые, засыпая днем, видят яркие и неожиданные сны, иногда страшные, но иногда и приятные. Сновидения вторых связаны чаще всего с окружающей обстановкой. Сны у первых начинаются, как только они смыкают веки: в предварительном медленном сне они не нуждаются.

Американский ученый Фогель, обративший внимание на преждевременное начало быстрого сна у больных нарколепсией, сказал, что в то время как здоровые люди видят сны, чтобы спать, нарколептики спят, чтобы видеть сны. Он говорил, что приступы сонливости для них — средство ухода от конфликтных ситуаций и удовлетворения запретных желаний. Мысль эта легко может прийти в голову, стоит лишь услышать, с каким удовольствием больной нарколепсией рассказывает о своем ярком и красочном сне, когда ему грезилась необыкновенная музыка... Сны свои он помнит очень хорошо, потому что то и дело просыпается во время быстрого сна. Перефразируя Фогеля, можно сказать, что больные нарколепсией часто просыпаются не оттого, что видят яркие сны, а видят яркие сны (то есть запоминают их) оттого, что часто просыпаются. Отчасти этому способствует тот факт, что у них доля быстрого сна увеличена, а доля дельта-сна уменьшена.

Тому, кто хочет изучить сон и бодрствование вообще, не обойтись без изучения нарколепсии. Ведь основные проявления этой болезни близки к тому, что случается с нами со всеми. И мы засыпаем в метро, выспавшись перед тем за десятерых, но не найдя в себе сил противиться монотонному укачиванию и стуку. И нас клонит в сон от обильной еды и смаривает жара и духота. И мы готовы всякий час помирать со смеху, было бы от чего. А кто не кричал во сне и не просыпался от собственного крика, чувствуя, что тело только что не повиновалось и язык едва шевелился; у кого не бывало перед засыпанием мимолетных галлюцинаций? Нарколепсия — это как бы усиление нормальных физиологических явлений: они уже перевалили за грань нормы, но еще не стали вполне патологией.

Пикквикский синдром

Появление быстрого сна сразу после засыпания свойственно не одной нарколепсии, но и некоторым другим заболеваниям. Да и здоровый человек, проснувшись среди быстрого сна, может заснуть и опять очутиться в быстром сне. Чтобы попасть в быстрый сон, не всегда надо проходить через медленный. Между сном и бодрствованием находится стадия дремоты — переходное состояние и фон, на котором начинают работать гипногенные аппараты. Обычно аппараты медленного сна включаются первыми, но при особых условиях система может перестроиться и первыми будут включаться аппараты быстрого сна.

У всех людей одна фаза сна приходит на смену другой не непосредственно, а через некое нейтральное состояние, близкое к дремоте, но, возможно, представляющее собой особую переходную стадию. У здорового человека эта стадия занимает около 5% всего сна, у больных нарколепсией она побольше. В опытах на животных физиолог Т.Н. Ониани и его сотрудники обнаружили, что при переходе из медленного сна в быстрый усиливается электрическая активность мозга, и трактовали это как возможный результат кратковременного включения активирующей системы. По-видимому, при нарколепсии происходит нечто подобное. Не случайно ночью больные просыпаются чаще всего не посреди какой-нибудь фазы сна, а после ее завершения. Преимущественно это быстрый сон, и после него больной вполне готов перейти в состояние бодрствования.

Но почему у него аппараты бодрствования работают чересчур активно, а днем угнетены? Может быть, дело в нарушении работы некоей общей, интегративной системы, обеспечивающей нормальное течение и взаимодействие бодрствования и отдельных фаз сна. Расстраивается весь цикл бодрствование — сон: человек спит, когда не надо, и бодрствует, когда не надо. Он то и дело просыпается ночью, потому что система бодрствования оживляется у него в это время, и засыпает днем, потому что уровень бодрствования падает. Если бы он страдал одной лишь дневной сонливостью, а ночью спал нормально, можно было бы говорить о том, что у него не в порядке система бодрствования, и только; но ночью он спит плохо, и это заставляет думать, что неполадки произошли на более высоком уровне регуляции всего цикла.

Такое предположение подтверждается хотя бы анализом катаплексии засыпания и пробуждения, которую можно смело рассматривать как феномен диссоциированного, то есть расщепленного быстрого сна. Ведь это не что иное, как расстройство нормальных психомоторных отношений: тормозные механизмы подавляют активность двигательной и вегетативной систем, а восходящие активирующие влияния продолжаются. Попросту говоря: человек в сознании, а мышцы у него обмякли. Случается и наоборот: мышцы напряжены, а человек заснул. Ясно, что путаница происходит где-то на командных высотах центральной нервной системы.

Засыпать и тотчас впадать в быстрый сон у здоровых людей, в общем, не принято, а кто впадает, то есть отклоняется от нормы, с тем, естественно, происходят странные вещи. Японские ученые Хишикава, Судзуки и другие справедливо предположили, что в преждевременном быстром сне у больных нарколепсией "повышен уровень сознания" и они благодаря этому имеют редкую возможность наблюдать торможение своей двигательной системы. С преждевременным быстрым сном связаны и гипногогические галлюцинации: больной видит сон и одновременно видит себя, вернее, ощущает себя. Для подобных феноменов мало, конечно, одного лишь "повышенного уровня сознания" — нужна и высокая активность системы бодрствования, позволяющая оценивать воспринимаемое и эмоционально на него реагировать. Судя по всему, у больного системы бодрствования и быстрого сна могут, хотя и недолго, работать одновременно. То же самое, вероятно, происходит и у тех, кто галлюцинирует при лишении быстрого сна.