Отчего мы вообще стремимся к познанию духовного

Предисловие

В этом последнем, читанном заграницей Рудольфом Штейнером цикле докладов, уже заложено прощание его с земной деятельностью. Кто возвещает современности нечто подобное, тот уже оторвался от нее во времени. Но путем этого внутреннего распятия одного - человечеству создана твердая почва, на которой оно может духовно идти дальше, предупрежденное и охраняемое от опасностей мира подсознательного.

Наука стучится в двери внечувственного, делая бреши в великое царство невидимых, чувственно не воспринимаемых сил; эти последние нуждаются лишь в медиуме для того, чтобы проникнуть в земной мир и овладеть также и нами.

Как охранить себя от неожиданностей, пленения и заблуждения? Нам необходимо знание, которое может служить факелом в этом темном царстве неизвестного. Ныне всякий разумный человек уже не может отрицать воздействий, притекающих из этих неисследованных пограничных нам областей. Будем же иметь дерзновение и пойдем вслед за строгим исследователем, давшим нам доказательства своего призвания: он овладел всем вооружением современного знания! Только невежество и упорство в закоснелых привычках мышления могут этому еще сопротивляться.

Последнее поколение ученых нашего столь "просвещенного века", склонных подсмеиваться над "темным суеверием" ранних эпох, уже отмирает. Близятся представители XX века, хотя и страдающего от сильного,- но на иной лад настроенного, высокомерия. Вследствие этого они подпадают новым ошибкам. И чем более они самосознательны, тем более нуждаются в учителе, чья мудрость и знание превосходят и превозмогают их знания.

Эта книга предназначена для тех, для кого Ignorabimus не является уже непреодолимым барьером; которых более не останавливают Кантовские границы познания; книга эта для тех, кто смиренно и с робким благоговением готов предстать перед все более и более просветляющейся загадкой, снисходящей к нам из духовного мира. Эта загадка обращена уже не к вере, а к сознанию человека. Вера, от которой требовали отказа от знания, не может быть больше почвой для достижения сверхчувственного. Но разум наш может идти с нею вместе, здраво следуя за мышлением, которое становится все более свободным и, все более расширяясь, просвещается.

Мыслитель в Рудольфе Штейнере, острый, непреложно ясный и логический мыслитель,- предназначил его для этой мировой задачи, представляющей собою процесс алхимии, процесс превращения человеческого душевного существа. Это душевное существо восстанавливает взаимодействие духа и тела после состояния некоторого помрачения, в котором находится со стороны телесного; оно было ограблено в благороднейших своих органах и воссоздает их заново из земных сил путем преображения земного. Происходит также и метаморфоза, выполняемая силами «Я», которое доселе прочувствовало себя лишь смутно в тюрьме физического тела. Погруженное в свое собственное особое сознание, «Я» сперва не хочет от него отделяться и предается иллюзии будь-то оно состоит замкнутым в своей обособленности. Из этой обособленности для него и проистекает все его горе и мучение. Однако оно не переживается им чувственным образам в той мере, чтобы придти к действительному осознанию самого себя.

В борьбе с мировыми загадками, в круговращении мыслей и продвигаясь вперед подобно Фаусту, - «Я» заходит так далеко, что прорывает границы чувственного и воспринимает из глубины мировой бездны звучащие ему навстречу отголоски. И вот стоит это «Я» перед глупцам, еще обремененным земным, проникнутым страстями, непросветленным, нечистым в мыслях и в чувствах. Тут к нему приближается искуситель, к каждому человеку по новому, всегда подобным образам и все же различно. Он ведет сначала легкую игру - он своих людей знает, ведь каждый подобен один другому, - лишь в движении времени меняются они, сообразно зрелости, которую дает им сумма их земных жизней. И, если в одно и то же мгновение каждый не похож один на другого, то это есть во всяком случае "тринадцатый". Ибо в двенадцатом замыкается круг. Но этот круг постоянно прорывается, даже тогда, когда степень его зрелости относительно уже высока, как бы по железной необходимости судьбы, через предателя, для того, чтобы в этом взрыве круг перешел в спираль, увлекая за собой человечество.

Так, карабкаясь, постепенно поднимается человечество вслед за Фаустовским человеком - «Я».

Поэты и мыслители связали это восхождение в образ, слово и действие. На их созданиях человечество учится идти все далее и процесс проясняется до сознания устремленного мышления человечества. Жизненно существенный мир чувств умирает подобно растительному миру и становится постепенно шлаком; затем, через тонкий процесс отвердевания - углем, который, в процессе все более усиливающейся кристаллизации и очищения становится наконец сверкающим бриллиантом. В камне и в растительном существе, которое ему предшествовало, лежала, однако, та искра, которая обусловила эту алхимию.

В человеке также лежит заложенной искра, которая вернет ему его звездное бытие.

Эта искра - есть его «Я», - и Мир и Земля,- страдая и мучаясь, должны возжигать ее, пока сияющую родину - ее источник, не познает человек. Тогда он сам построит себе ведущие ступени из воли, затвердевшей в познании; из сознания, пропитанного волею. Они приведут его обратно в мир света.

Эти ступени познания для него как бы перекладины лестницы, Сознание соединяет их. Путь должен указать ему Руководитель, тот, кто прошел этим путем ранее и проложил его для других.

Тот, кто построил эти ступени, чьи созидающие силы могут изливаться в духовное человеческое стремление и устремление, должен был, пройдя через многие жизни - установить в себе настолько связь с божественным, что мог стать орудием божественной воли. И он может служить этим орудием для новой фазы человеческого духовного развития и затем передать человечество его свободе.

В этой дерзновенной книге указаны крутые, но верные пути, спасающие от падения восходящего, если только он захочет придерживаться их, не уклоняясь ни вправо, ни влево. И направо и налево стоит искуситель, завлекающий в смутные дали, приковывающий к Земле. Поэт попробовал дать этот образ в духовной фигуре Мефистофеля; он, как мудрец, точно различил обе силы, задерживающие восхождение, и дал нам их дифференциацию. Познавая и переживая их в образе, мы достигаем - проходя мимо и минуя их - к представителю человечества, ко Христу. Ибо Он, сделав Себя подобным нам, создал этим возможность, - несмотря на наше погружение в материю, - воспринять нас снова в Себе и оставил нам свой дух, дабы через Него поднимать нас все выше, пока мы, уже знающими, сможем сами идти духовными путями.

Время настало вступить на эти пути.

Вскоре минуют две тысячи лет как длится устремление человечества; последнее в них столетие должно принести нам крепкое мужество и дать окончательный толчок, ибо средства для того у нас в руках. Светлый путь, ведущий к цели, проложен в глубине душного леса материализма. Нам более не нужны завлекающие нас блуждания в лабиринтах, из которых невозможен никакой безопасный исход.

В указаниях этой книги открыты опасности, которые возможно избежать и обойти при доброй воле и ясном мышлении, тут нам рисуется духовный мир в его конкретности, в его дифференциации, в его этапах; то, что входит в наш земной мир из его глубоких, таинственных областей, показано нам так, что по симптомам и выявлению их мы можем проверить его деятельность. Охватывая духовный мир здоровым, но внутренне подвижным мышлением, мы ощущаем как то, что сияет нам навстречу из высших миров, освобождает в нас новые, зачаточные органы.

Дело жизни, оставленное нам Рудольфом Штейнером, является еще и с другой точки зрения поворотным пунктом. До сих пор человек, когда желал идти путями, ведущими к живому постижению духовного мира, не мог обойтись без опекающего, действующего индивидуально водителя. Рудольф Штейнер свою духовную работу для общего прогресса всего человечества начал своим трудом "Философия свободы". Это был зов к пробуждению новой эры: основной тон был дан, дальнейшее развитие которого стало делом жизни Рудольфа Штейнера. Ничто так не трудно, как привести человечество к пониманию и к любви истинной свободы. Люциферическое стремление к свободе мы обычно встречаем часто: свобода в своеволии, жажда свободы в страсти, во власти, в насилии над другими душами, - все это выставляется как воля к свободе. Но истинная, высшая свобода, проявляющаяся в выростке чувства ответственности, чистоте в восприятии и ощущении собственного высшего «Я» и «Я» других, - такая свобода встречается редко. Понимание этого пробуждается сперва в медленной, настойчивой бескорыстной работе. Религиозные, стремящиеся к мистике люди, в большинстве люди чувства, требуют опоры, требуют исповедника, который снял бы с них ответственность за их дела, требуют советчика и водителя. Воспитать человека с чувством ответственности за себя является на сегодня труднейшей работой, которая из людей фанатиков, желающих служить делу - легко делает врагов. Оттого никто охотно не берет этой судьбы с ее последствиями на себя; любвеобильного почитателя охотно не воспитают себе в противника.

Рудольф Штейнер в любви своей к человеку пошел далее всего, ибо и в знании пошел далее всего; он не отпрянул, не остановился, когда это представилось необходимым и спасительным для другого. На этой почве выросли для него горчайшие враждебности.

Воспитание души в незнании истинной свободы Рудольф Штейнер соединил с заботливой предусмотрительностью эзотерического Учителя, который прозревает соотношения судеб ученика и хочет облегчить ему скорейший духовный подъем. Таким образом, он связывал наставление в реальной духовной жизни с воспитанием к свободе.

Его громадная общечеловеческая задача пала на время сильнейших человеческих исторических потрясений. Мировая война вспыхнула, - вспыхнул, как выражались - тот мир, который привел в шаткость твердое основание государств политически, социально или экономически, душевная жизнь людей также была потрясена в своих основаниях как у старого, так и молодого. Кровью 14 миллионов людей прошедшее было смыто.

Ведь кровь есть совсем особый сок!

Переживание этих, в большинстве юных и еще сильно привязанных к земному телу душ, которые в век глубочайшего материализма внезапно и в страхе должны были отойти от Земли - такое переживание является действенной силой, действенной более, нежели когда душа оставалась бы еще внутри телесной оболочки. Эта сила устремляется внутрь, в наши судьбы, определяюще и импонирующе и требует нашего пробуждения.

Почти каждому из нас стоят близко вырванные войною умершие, которые нуждаются в нашем знании и нашей помощи для собственного дальнейшего следования.

Они не могли еще достигнуть знания, которое ныне дано нам в такой богатой полноте. И потому мы должны сделаться самостоятельными в достижении духовного, чтобы помочь им новым мышлением, которое знает опасности и цели и может различать правые и ложные пути.

Кто дерзнул бы руководить после Рудольфа Штейнера, вести к духу? Ведь тут имеется все; оно должно быть только развито в свободе и в познании. - Кто посмел бы дать иные наставления как не указание на его слова? слова, в которых сокрыта богатейшая жизнь и зерно всяческой правды? Это было бы дерзостью и непониманием. Крохами, которые падают от этого стола, каждый может стать богатым и насытить своих братьев. Продолжателем итого дела можно стать лишь в том смысле, чтобы открыть сокровища, к которым даны ключи. Если бы кто подумал, что может продолжить дело там, где Рудольф Штейнер его прервал - показал бы лишь свое ослепление. Данное Рудольфом Штейнером хватит человечеству на тысячелетия; оно поставило его зрячим перед вечными ценностями и вызвало к сознательной жизни силы, преобразующие человеческое существо.

Найти для этой книги иные руководящие слова было бы мне невозможно. Они показались мне слишком малыми. Из этой книги говорит Потустороннее и Вечность и лишь в этот знак могла я ее поставить.

I. ПРИРОДА ЕСТЬ ВЕЛИКАЯ ИЛЛЮЗИЯ "Познай самого себя"

II. ТРИ МИРА И ИХ ОТРАЖЕНИЯ

Образы из древних времен

Перед нами встают еще более древние образы, когда мы хотим удержать в душе слова, которые в средние века могли сказать Иоахим де Фиоре или Иоанес фон Анвиль: "То, на что мы нынче взираем как на Природу; или то, что ускользает от нас, ибо мы не можем достигнуть его по ту сторону жизни,- оно было некогда Прозерпиной". У нас в душе встает миф о Прозерпине, только и сохранившийся как миф. Перед нами теснятся образы того времени, когда не абстрактная Природа и не в трагическом настроении воспринятая Богиня-Природа жила среди людей в душах, а когда жила светозарная богиня на одной стороне, и трагическая - на другой: Прозерпина-Персефона.

Как же она жила в те древние времена, когда воспринималась познанием полною жизни. То не было время, когда Платон писал о философии и Сократ говорил о ней, нет! Это были гораздо более древние, седые времена, когда познание было чем-то невероятно более живым среди людей, нежели оно стало в просвещенные времена Греции.

Попробуем представить себе это, дабы в этой картине оживить то, что некогда было познанием в течение человеческого развития. Попробуем вызвать, хотя и несовершенно, описанный образ того рода мистерий, в которые был посвящен еще греческий философ Гераклит, так называемый "Темный, Мрачный",- ибо уже темным, душевно темным стало в позднейшее время то, что он воспринял из этих мистерий.

Воссоздадим душою картину из времен развития мистерий, из которых прежде всего творила Греция, творила в области своей фантазии, но также и в отношении построения своих мифов: картину Эфесских мистерий, в которые также ведь был посвящен Гераклит Темный.

В Эфесе, конечно, еще господствовали древние знания; они сохранились в Эфесе и до тех времен, когда действовал Гомер, хотя несколько слабее, нежели когда был посвящен Гераклит. Такие мистерии были полны сильнейшей жизненности, и существовали могучие течения посвящения, источник которых был в храме, украшенном с восточной стороны изображением, ставшим известным миру вместе с изображением богини Дианы. Это была богиня Плодородия, которая в своем многообразии повсюду в Природе выражается в изобилии плодородия. И великие тайны бытия, глубоко спиритуальные, вкладывались в человеческие слова, когда велись беседы непосредственно после того, как принимавшие участие в мистериях воспринимали их сильные импульсы в культах, в храме Эфеса.

Велись продолжавшие действие мистерий глубокие беседы, когда участники культа выходили из этого храма и затем, приблизительно именно в час, когда внешний мир наиболее благоприятен для подобных вещей, в сумерки, вступали на путь, который вёл от врат храма в лес. Там были удивительные дорожки в этом лесу, заросшие темно-зелеными деревьями, где они терялись в красивой перспективе на все стороны к Эфесу.

Беседы подобного рода хотел бы я воспроизвести в хотя бы и несовершенном образе.

Случалось, что посвященный в тайны тех времен принимал участие в беседе с кем-либо из учеников или учениц. Ибо должно отметить, что равноправие мужского и женского пола в те древние времена, после которых оно сейчас же было отнято, было более действительным, нежели оно есть в наше время, и мы точно так же можем говорить об ученицах в Эфесе, как и об учениках. Миф Прозерпины-Персефоны в своем спиритуальном образе в этих беседах был совершенно живым.

Но как же она велась, подобная беседа о мифе Прозерпины?

Учитель, скажем - посвященный жрец, исходя из воспринятого им в импульсах, мог говорить о тайнах, происходящих между сущностями и мог говорить приблизительно следующее своему воспитаннику: "Взгляни, мы идем в сумерках. Сон, делающий божественный мир видимым, явным, вскоре наступит. Посмотри же на себя во всем своем человеческом образе: Там внизу - растения; вокруг нас темнеющий в зеленом сумраке чудесный лес. Наверху уже начинают показываться первые мерцающие звезды. Взгляни хорошенько на все это. Гляди на величие, на мощь, но также на произрастающее и восходящее в жизни внизу и наверху. И затем оглянись на себя. Обдумай, как в тебе живет и движется целая вселенная, как во всем том, что имеет в тебе свое бытие, во всем том, что в тебе действует,- является полнота превращений существ действующих в каждое мгновение. Почувствуй, что сам ты - есть целый мир, который хотя пространством и меньший, более таинственен и велик нежели Вселенная, которую ты обозреваешь с Земли до звезд. Почувствуй это. Почувствуй себя как человек - миром, имеющим большую полноту, нежели мир, видимый глазами и охватываемый мыслями. Почувствуй мир в себе самом, внутри твоей кожи.

И затем ощути, как из своего мира ты глядишь в мир, достигающий от Земли до звезд. Ты будешь тогда охвачен сном. Ты уже не будешь в своем теле и своем мире, а будешь в мире, который обозреваешь с Земли до звезд. Ты выйдешь тогда из себя со своею душевно-духовною частью. Будешь жить в сиянии звезд, в земном испарении, будешь двигаться с ветром. Будешь думать совместно с звездным лучом. Тогда ты будешь жить в твоем внешнем мире и огладываться на то, что ты есть как мир в себе".

В те древние времена была еще возможною такая беседа между учителем и ученикам, ибо внешнее наблюдение в продолжении дневного бодрствования именно не было таким очерченным, а было таким, как я вам уже описал. И сон не был еще пронизан полным мраком, а был пронизан переживаниями о переживаемом. На них указывали, когда говорили о состоянии, охваченном сном: "Вокруг тебя находится теперь Прозерпина или Персефона, Корэ. Корэ живет в звездах, в лучах солнца, в лунных лучах. Корэ живет в пробуждающихся растениях. Повсюду деятельность Персефоны, которая живет тут, ибо она соткала одежду, из которой все тут.

За всем этим находится Деметра, ее мать, для которой она и соткала эту одежду, видимую тобою как внешний мир".

(Тогда не сказали бы "Природа", а сказали бы "Персефона" или Корэ.)

"Заметь,- если бы кто либо остался бодрствующим долее нежели ты", - говорил учитель своему ученику, - "тогда, пока ты спишь, он видел бы также как и ты, то, что внешне предстоит как образ Прозерпины в растениях, в горах, в облаках, в звездах. Ибо является иллюзией, как мы это видим. Не Прозерпина есть иллюзия, не то, что она творит в горах, растениях и облаках и звездах есть иллюзия, а то, как ты видишь. Вот что есть иллюзия.

И когда ты будешь спать, через твои очи, удивительные эти очи - загадка бытия,- в тебя будет входить Корэ - Персефона. Это представлялось настолько живо, потому что переживалось как совершенно живое; засыпающий не только чувствовал, что угасает его способность видеть, угасает возможность слышать и воспринимать,- но ощущал как Персефона погружалась через оба его глаза в тело, физическое и эфирное тело, которое было покинуто во сне душевно-духовным.

Земной верхний мир мы переживаем во время бодрствования; подземный мир, мир Преисподний - во время сна. Персефона через очи вошла в спящее физическое и эфирное тело. Персефона находится у Плутона, господина над состоянием сна в физическом и эфирном теле. Спящий ученик переживал действенность Плутона в соединении с Персефоною; он получал направление бывшее для него ясным благодаря вхождению Корэ через врата очей, переключал это в живое и теперь переживал во сне деяния Плутона и Персефоны. Он переживал это в то время, как его учитель переживал другое, соответствующее этому, но более связанное с предметными формами.

Затем, когда они сходились вновь вместе, оба уже имели пережитыми свои тайны. Они могли говорить о каком-либо растении, о каком-либо дереве, учитель, вероятно, описывал, как образуются формы,- ибо это как раз представлялось ему во время сна. Он проникал в формы листьев, ствола, в конфигурацию мира; в те фигурации, которые, так сказать, опускаются сверху вниз. Ученик же, быть может, переживал другое: будто он мог достигнуть того, о чем говорил учитель в то самое время, как сам он говорил о тайнах хлорофилла, о тайнах растительных соков, которые распространяются снизу вверх в растении. Так дополняли себя чудесным образом эти беседы, в то время как, в живом охвате богини Прозерпины,- показывающей людям во время сна свою другую сторону в Преисподней Земли, открывались в человеческой душе эти тайны.

Так поучался в те древние времена ученик от учителя, учитель - от ученика. Ибо с одной стороны откровения были духовно-душевными, с другой - душевно-духовными. И такого рода беседа давала в человеческом содружестве, в совместном человеческом переживании наивысшие познания.

Утром видели наступающий рассвет и переживали восходящее с востока сияющее дневное светило, блистающее сквозь темноту зеленого леса с его чудесною перспективою; проводили недолгий час в пробуждении того или иного в царстве, которое мы ныне называем царством природы. Все это снова изливалось в беседе. Были убеждены, что это являлось общением с Персефоною; что то, что вчленялось тогда в миф Персефоны - есть тайна человеческого познания Природы.

В беседах, которые велись касательно мистерий Эфеса, действовали чары, которые я мог наметить вам лишь несовершенно; эти чары пронизывали беседы. В них жили знания Персефоны, жили во всей жизненности. Впоследствии они были затемнены и это трагическим покровом легло на облик таких людей как Иоахим де Фьоре; а далее они были затемнены до того, что мы теперь имеем как Абстрактную Природу.

Пути в человеческую спиритуальность и спиритуальность Космоса мы понимаем лишь тогда, когда, характеризуя их, указываем не только на отдельные состояния сознания, которых может достигнуть человек, но и глядим также на то, как в течение человеческого развития сознания проходили через метаморфозу; видим иного рода познания, жившие в поразительных беседах тех, кто выходил из храма Эфесского, и насколько иначе построены были те беседы, которые велись людьми с такими личностями, как Иоахим де Фьоре, как Аланиус аб Инсулис, видим, насколько иными являются знания нынче. И мы должны искать вновь, но духовным, уже спиритуальным образом, дабы вернуться из внешнего ко внутреннему, из высшего к нижнему и затем обратно - из внутреннего к внешнему, из нижнего к высшему.

Мистерия Меркурия

То, что я скажу далее о метальности, т.е. о собственно субстациональном минерального, это, прошу вас, мои уважаемые слушатели, рассматривать со всей той осторожностью и оговоркой, на которые я обратил ваше внимание. Я связал ее в одно следующее выражение: внутреннее оживотворение души посредством свойств металлического, т.е. развитие внутренней жизни, связанной некоторым образом с метальностью, что в моральном смысле принадлежит действительному спиритуальному развитию человека современного. Привнесение метальности человеческому организму принадлежит врачу. Так что с этой оговоркой прошу вас принимать и все то, о чем я еще буду говорить про мистерию других металлов, кроме тех, о которых уже говорил.

Прежде всего, тот, кто рассматривает мир духовно, т.е. кто, рассматривая физическое, физические субстанции, может видеть действующее в них спиритуальное, тот стоит в весьма значительном смысле перед мистерией Меркурия.

Металл Меркурия является лишь частью того, что в духоведении обычно называют меркуриальным. Все текучее металлическое есть меркуриальное; но вследствие того, что в состоянии нашей природы как раз лишь только металл ртути является металлически текучим, то он и меркуриален. Однако ведь это есть лишь индивидуум из группы меркуриального. Когда мы в духоведении говорим о маркуриальном, то говорим обо всем меркуриальном и рассматриваем ртуть лишь как представителя меркуриального.

Это живое серебро, т.е. Меркурий, представляет в действительности значительную мистерию. Его действие на человека таково, что он вообще выключает все то из человека, что последний узнает в явлениях физического мира и также мира элементарного, только что мною описанного. Люди таковы, что образовали подобные органы, как, например, мозг, из физического мира. Еще многие и другие органы в человеке образованы физическим миром, именно целый ряд важных для физической жизни органов - желез и т.д.

Целое множество органов - только что я приводил как пример, органы чувств - образованы из мира, описанного мною как мир второго сознания, медь и железо переносят человека в этот второй мир. Но по-иному с Меркурием. Меркурий должен быть тут, в мире.

И он находится в тонкой дозировке повсюду. Мы живем,- если можно употребить это выражение,- в атмосфере Меркурия. Но в то мгновение, когда человек принимает несколько более, нежели нормальную дозу Меркурия, его организм устремляется к тому, чтобы выключить все органы, которые исходят из физического мира и из элементарного. Астральное тело Человека, так сказать, возбуждается к тому, чтобы привлечь лишь те органы в человеке, которые образованы из мира звезд.

Вследствие этого человек сейчас же внутренне заполняется еще неким третьим человеком, когда его сознание концентрируется на метальности Меркурия, на свойствах Меркурия, на металлическом текучем, своеобразно неощутимом и все же, опять таки, родственном человеческому, что лежит в меркуриальном.

Я говорил, что, приходя в соотношение с медью, человек заполняется вторым человеком, который внутренне теснит и давит, который может также выйти из обычного физического тела и следовать, как я охарактеризовал, за умершим в последующие за смертью годы.

Живое серебро притягивает к себе сейчас же все то, что вызывает в человеке гораздо более плотный внутренний душевный организм. Человек чувствует, будто может охватить посредством всего того, что к нему теперь прибывает через ртуть, весь обмен веществ своих органов; чувствует, как через различные сосуды протекают соки в человеке; это внезапно пробуждается в нем, когда он испытывает сильное влияние метальности ртути.

Прежде всего, это не есть нечто такое, что можно описать как чудесное и приятное, ибо человек чувствует себя так, будто не имеет мозга, не имеет органов чувств, но все в нем является возбуждением и движением; все в нем кипит, живет, находится во внутреннем действии и жизни. Все в нас внезапно приходит во внутреннее возбуждение. И мы чувствуем, что оно связано с возбуждением во вне.

Все это, после душевной сознательной тренировки, представляется именно описанным мною образам; вследствие влияния ртути, через импульс ртути человек не чувствует своего мозга, это - пустота. Такое состояние хорошо для восприятия спиритуального мира, ибо мозг не годится для этого. Другие органы также еще не чувствуются. Но чувствуется происходящее движение во всем организме. И эти все движения причиняют прежде всего такую боль, так болят, будто внутренно мы были бы утомлены.

Эти движения находятся повсюду в связи с внешними движениями. Внутреннее возбуждение связывается с внешним возбуждением. Мы имеем впечатление, будто оставили там под собою мир Земли, мир элементов. Все это осталось внизу. Оно похоже на дым и пар. Но в этом дымообразном, парообразном воздушном движении, именно там, находятся духовные сущности. Божественная природа, о которой Брунетто Латини говорит так оживотворенно. Оно ведь есть то же самое, что греческая Персефона. Прежде она оборачивала свой лик более к Земле, разъясняла то, что еще связано с земным, как первая жизнь, которую человек проводит после смерти. Теперь она поворачивается, и мы имеем земное и элементарное под собою, а над собою мир звезд. Звездные миры становятся нашим окружением, подобно тому, как бывали мы прежде окружены растениями и животными на Земле. При этом мы даже не имеем чувства, которое может быть выражено следующими словами: "какой ты малый человечек напротив великого звездного мира!" Нет, мы чувствуем себя в своем величии перед великим звездным миром так, как мы чувствуем себя по отношению ближайшего нашего окружения на Земле. Мы также стали великими, вросли со своим величием в звездные миры. Но звезды не являются такими, какими мы видели их глазами, когда стояли на Земле. Они раскрываются как колонии духовных сущностей. Мы снова в мире, который я вам уже описал, как мир, вызванный в человеке посредством его сродства с метальностью олова. Ибо между Меркурием и оловом имеется внутреннее сродство в указанном направлении. Известную часть; нашей человеческой организации Меркурий пробуждает, поднимает ее из остальной человеческой сущности, несет в тот духовный мир, чьим физическим откровением является звездный.

Но теперь мы снова находимся где-то в ином мире, благодаря тому, что наше состояние сознания изменилось, и мы более не имеем сознания посредством наших чувств, нашего мозга, а имеем его посредством того, что подняла из нашего организма метальность Меркурия. Мы теперь в мире звезд. Но можно сказать также иначе говоря: мир звезд, это значит обозначать предмет пространственно. В действительности же мы с развитием названного состояния сознания выходим из мира, в котором находимся пространственно между рождением и смертью, и находимся в мире, который переживаем как человек, между смертью и новым рождением.

В действительности это и есть мистерия Меркурия; Меркурий выводит человека из мира физически чувственного в мир, где он пребывает между смертью и новым рождением. Ибо живое серебро, Меркурий имеет внутреннее сродство с тем в человеческом существе, что совершенно не от этой Земли, а что вынесено из мира, переживаемого нами между смертью и новым рождением. Наш обмен веществ именно то, что мы теперь исследуем, не от этого мира, а установлен из мира, который мы пробегаем между смертью и новым рождением.

Теперь мы узнаем и другое, снова нечто, что отметил Брунетто Латини под влиянием богини Природы. Узнаем, что живя в нашем обмене веществ, который однако связан с обменом веществ всего Космоса; мы вне себя самих и находимся в той стране, которую переживаем между смертью и новым рождением. Но мы узнаем теперь природу этого обмена веществ и научаемся познавать как в этом внутреннем движении, в этом обмене веществ, источники которого в стране, проходимой нами между смертью и новым рождением,- образуется наш темперамент. Он образуется так, что мы становимся сангвиником, холериком, меланхоликом или флегматиком. Мы постигаем себя как чувственного человека еще глубже. Если мы проходим через жизнь флегматиком, мы говорим себе: Наша флегма обусловлена тем, что мы проделали между последней смертью и этим рождением. Точно также обусловлены холерическое, меланхолическое и т.д.

Но в этот темперамент, в том, что тут в обмене веществ имеет свое физическое выражение, примешано еще нечто другое. Обдумайте только, что вы имеете в этом обмене веществ. Подходя к этому как анатом или как физиолог, вы имеете, прежде всего, перед собою нечто физическое. Физическое есть только выражение некоего духовного. Но духовное в отношении этого кругообмена веществ совсем не из этого мира, но из того, который между смертью и новым рождением воздействует в человека.

Таким образом, оглядываясь на наш темперамент, как это явилось самым потрясающим и для Брунетто Латини, когда богиня Природа разъяснила ему о темпераментах,- мы говорим себе: в этих темпераментах, лежащих в обмене веществ, положена печать жизни, проходимой между смертью и новым рождением. Проникая еще глубже, замечаем, что к этому примешано то, что мы называем Кармой - испытанием судьбы.

Вглядываясь в этот удивительный металлический текущий Меркурий в его физическом бытии, мы научаемся познавать его хорошенько лишь когда знаем, что в нем заключена следующая тайна: в одной капельке этого текучего живого серебра посвященному открывается глубоко лежащее соотношение; эта капелька ртути в состоянии связать духовное человека с теми органами, источники образования которых коренятся в жизни между смертью и новым рождением.

Так, двигаясь, все друг с другом связано в мире. Физическое есть только иллюзия, физическая иллюзия. Духовное - только для физического является абстрактной иллюзией. В действительности, физическое действенно в духовном, духовное - в физическом.

И, когда мы, замечаем повреждение человеческого организма в области органов, образованных собственно из той страны, которую переживаем между смертью и новым рождением,- тогда мы должны вызвать в человеческом организме силы, которые могли бы исправить эти повреждения.

Представьте себе, что человек говорит врачу о повреждении в обмене веществ, т.е. той организации, импульсы которой собственно приходят из жизни между смертью и новым рождением. Следовательно, мы стоим перед больным, чей обмен веществ оторвался от духовного мира. Это и есть феномен. Мы должны спиритуально поставить диагноз болезни.

Спиритуальное в отношении к физическому диагнозу понимать надо всегда так, как я указывал, я все снова подчеркиваю это, дабы не возникло никаких недоразумений. Мы поставили диагноз того, что обмен веществ человека слишком сильно оторвался от спиритуального мира, который переживаем между смертью и новым рождением. Что же мы должны делать?

Терапевтически должны ввести в тело соответствующего рода метальность, которая восстанавливает снова контакт обмена веществ со спиритуальным миром. В этом направлении действует на человека Меркурий.

Он действует на человеческий организм так, что восстанавливает вновь контакт со спиритуальным миром тех органов, которые могут быть образованы только из спиритуального мира.

Тут вы видите, какое,- хотелось бы сказать, опасное, но одновременно само собою понятно необходимое соотношение господствует между познанием состояний сознания в человеке и познанием болезней. Одно переходит в другое.

Эти вещи играли большую роль в древних мистериях. И они разъясняют нам нечто такое, о чем я уже говорил. Подумайте, во времена, когда человечество уже давно не имело более такого спиритуального зрения, при котором богиня Природа могла быть познаваема в ее открывающем тайны природы образе,- возвращается учитель Данте, Брунетто Латини из своей ссылки в Испанию обратно на родину. Он в известном возбуждении приближается к родному городу, потому что слыхал о том, что случилось с его партией, партией Гвельфов. При таком настроении его духа с ним случается нечто подобное легкому солнечному удару. На него просто воздействовала из окружающего метальность Меркурия.

Ибо что означает: получить легкий солнечный удар? Это означает, что мы получаем воздействие повсюду тончайшим образом вокруг нас в Космосе дозированного Меркурия. Это воздействие Брунетто Латини испытал. Вследствие этого он получил возможность подойти к духовному миру так, как в то время для человека подходить к нему было невозможно.

Это указывает нам, что в человеке, каким он стоит перед нами, есть нечто, что имеет сродство не только с тем, что разворачивает перед нами естествоиспытатель и сродство с тем, что развертывает перед нами тот, кто может уже следить за умершим в его следующих за смертью шагах,- но указывает и на то, что человеческая сущность, какова она в нас есть, имеет отношение и связь к чему-то еще более высшему, и совершенно духовному, каким мы его переживаем между смертью и новым рождением.

Вы можете постигнуть форму печени, форму легкого, когда действуете приемами обычной науки. Можете постичь строение органов чувств, прибегая к помощи ближайшего знания, но это касается лишь грубым образом нашей современной физики. Однако вы никогда не познаете кровообращения стоящего человека в его своеобразии, если не подойдете к нему с точки зрения науки инициальной. И вы также никогда не познаете тайн метальности, если опять таки не подойдете к ней через инициальную науку.

Этим также сказано, что вы никогда не познаете существо болезней в смысле изложенного, если не подойдете к этому с инициальной наукою, ибо ведь физическим свойством металлов помочь вы не можете.

Физическими свойствами металлов, если вы их знаете, вы