Медицинская канцелярия и медицинская коллегия

В царствование Петра I высшим государственным органом управления медициной долгое время оставался находившийся в Москве Аптекарский приказ, хотя и вынужденный «разделять власть» с действовавшей в Петербурге Аптекарской канцелярией.

Предпринятое царем-преобразователем в 1720 г. кардинальное изменение во многом архаичной системы управления государст­вом, учреждение вместо приказов коллегий и канцелярий, не могло не сказаться и на переменах в руководстве медицинским делом. При этом особая заслуга принадлежала Ивану Блюментросту.

Иван Блюмент­рост обучался медицине в Кенигсберге и Галле, а в 1702 г. стал доктором медицины. Вернувшись на родину, он был сначала воен­ным врачом, а затем стал лейб-медиком царя. Указом Петра от 14 февра­ля 1722 г. доктор Иван Блюментрост был пожалован «архиатром»

Осмотревшись, как говорится, на новом месте, Иван Блюмент­рост предложил Петру I свой проект преобразования медицины в России, суть которого заключалась в создании нового государст­венного органа — Медицинской коллегии, призванной управлять всей медицинской частью, что вполне соответствовало духу пет­ровских реформ и потому проект был принят с той, однако, поправ­кой, что учреждалась не коллегия, а Медицинская канцелярия.

Вскоре последовал указ правительствующего Сената: «Гошпиталям (госпиталям) и аптекам, что ныне в Москве и в других местах обретаются и впредь обретаться будут, — говорилось в указе, объявленном Сенатом 14 августа 1721 г., — при том обретающимся докторам, так же и другим служителям и ученикам быть в смотрении и управ­лении в той Медицинской канцелярии, а содержать оныя, откуда напредь сего содержаны были».

Таким образом, сохранялся и укреплялся государственный ха­рактер медицины. Медицинская канцелярия становилась главным органом управления медицинским делом, ей подчинялись все ме­дицинские учреждения, какому бы ведомству или частным лицам они не принадлежали.

Чем же занималась Медицинская канцелярия, управляя всем медико-санитарным делом в России?

Осуществляла высший надзор за госпиталями и аптеками, гос­питальными школами; способствовала «насаждению гошпиталей» и увеличению числа аптек, в т.ч. вольных; ведала всеми докторами, лекарями и аптекарями — определяла их на службу, назначала жалованье и награды; принимала меры к прекращению «повальных и заразительных» болезней, преподавала «наставления, относя­щиеся до сохранения народного здравия»; изыскивала и предлага­ла способы к улучшению врачебной части — как в ученом, так и в практическом отношениях. Возглавлял Медицинскую канцелярию И.Л.Блюментрост, который, став архиатром, подчинялся непосред­ственно императору.

Важной задачей Медицинской канцелярии стало увеличение в стране числа медицинских учреждений, прежде всего аптек. В Санкт-Пе­тербурге и других губернских городах было разрешено создавать, наряду с публичными (государственными), и так называемы, вольные (частные) аптеки. При этом особо оговаривалось, что аптечное дело, как и все медицинское дело, оставалось в ведении государст­ва: все аптеки — и публичные, и вольные, как гошпитали и другие медицинские учреждения, подчинялись Медицинской канцелярии.

Что касается «насаждения гошпиталей», а также больниц и ла­заретов, то к их организации предусматривалось привлечь местные органы управления. Во всяком случае, именно об этом шла речь в указе, который обязывал магистраты строить «земским иждивени­ем (т.е. за счет местных средств) гошпитали ради призре­ния сирых, больных и увечных и для самых престарелых людей обоего пола». В то же время поощрялась и традиционная благотво­рительная деятельность в медицине православной церкви. Духов­ный Регламент (1721) предписывал монастырям «построити странноприемницы и лазареты и в них собрать престарелых и здравия весьма лишенных» — имелись в виду и больницы, и богадельни, т.к. призрение тогда являлось частью медицины, входило в компе­тенцию Медицинской канцелярии.

Острой продолжала быть проблема медицинских кадров. В то время, как и раньше, большинство врачей в России состав­ляли иностранцы. Практика приглашения в страну зарубежных док­торов, начавшаяся еще в XVI веке, при Петре I приобрела прогрес­сивное развитие. Так, только в 1697 г. из Амстердама в Россию выписали 50 врачей (14 немцев, 14 французов, 12 голландцев и др.). Среди иностранцев были опытные, образованные врачи — такие, например, как доктор Карбонарий, проживший в России 25 лет, Антоний Севасто, Генрих Шобер. Матиас Минеат и многие дру­гие. А всего в царствование Петра I в Россию было приглашено около 150 врачей, в т.ч. более 40 докторов медицины.

В то же время из-за рубежа а Россию продолжали проникать и другие «специалисты». Медицинская канцелярия с первых шагов своей деятельности обратила внимание на многочисленных шарла­танов, «бродячих лекарей» (их называли «цесарцами» или «венгер­цами»), которые брались лечить любые болезни. По представлению И.Л. Блюментроста, Сенат в 1721 г. издал указ, предоставивший право врачебной практики лишь тем, кто имел разрешение (аттестат) Медицинской канцелярии.

Но указ этот, видимо, не сыграл своей роли и в 1729 г. «в загрождении народу российского» Сенат вновь постановил, чтобы «не освидетельствованные лекари в лекарских искусствах отнюдь лечить народ, а паче подлых людей (простолюдинов) под жестким штрафом и наказанием не дерзали». Следует подчеркнуть, что по представлению Медицинской кан­целярии это постановление было подтверждено Сенатом еще раз в 1751 г.

Однако и позднее Медицинской канцелярии приходилось много заниматься различными шарлатанами. Например, в 1757 г., в сто­личной газете «Санкт-Петербургские ведомости» появилось объяв­ление, в котором почтеннейшей публике предлагались услуги «ис­кусного и при многих дворах апробированного зубного лекаря». Объявление это не прошло мимо Медицинской канцелярии. Уже в следующем номере газеты Медицинская канцелярия сообщила: «Сим объявляется, чтоб приехавшего сюда (т.е. в Санкт-Петербург) недавно зубного лекаря, которого помянутая канцелярия не знает и не экзаменовала и к лечению зубных болезней позволения она ему не давала, никто к себе, в силу приказов, прежде публико­ванных о не экзаменованных лекарях, не призывал, дабы вместо желаемой пользы не получить какого вреда».

Определение права на врачебную практику, своеобразная «селекция» специалистов, оставалось одной из главных задач Медицинской канцелярии, и после 1730 г., когда во главе канцелярии были поставлены 5 врачей — Нико­лай Бидлоо, Генрих Шобер, Александр Ван-дер-Гульст, Антоний-Севасто, Иоганн Де-Тейльс, составившую общую коллегию.

Назначая этих докторов, императрица Анна Иоанновна дала им в своем указе очень дельную инструкцию, в которой основное вни­мание, правда, обращалось на необходимость навести порядок в «Верхней аптеке» (эта аптека обслуживала императорский двор) и контролировать ее деятельность, но подчеркивалась, в частности, и необходимость заботиться о пополнении армии и флота «меди­цинскими служителями искусными», а также «стараться, чтобы в добрых и искусных служителях недостатку не было, и их по досто­инству жалованьем снабдевать, напротив же того излишних, и от которых никакой пользы иметь не можно, отпустить»; обращалось внимание и на то, чтобы «по требованиям искусных лекарей без всякого похлебства, ни по дружбе, ниже по ненависти, в наши войс­ка отправлять».

Вскоре, однако, выяснилось, что управление Медицинской кан­целярией пятью врачами не улучшило, а ухудшило ее работу. В 1732 г. ее вновь возглавил архиатр — доктор Иоганн Ригер, как говорилось в указе императрицы, «директор Медицинской канцеля­рии с конторою и всего медицинского факультета в Российской им­перии».

В январе 1733 г. императрица утвердила штат возглавлявшейся Ригером Медицинской канцелярии с подчиненными ей конторами. В этом штате было 8 придворных медиков, 2 штадт-физика и 2 лекаря (в Санкт-Петербурге и Москве), 7 врачей, 10 подлекарей и 20 апте­карских учеников дохтурского госпиталя, 4 аптекаря, 11 старших и рядовых гезелей и 11 аптекарских учеников в госпитале, главной (Верхней) и нижней аптеках, а также 34 других работника (инстру­ментального дела мастер с подмастерьем и учениками, огородники медицинских огородов, секретари и др.).

Следующий этап реформирования области управления медициной относится к периоду правления Екатерины II. К этому она привлекла одного из наиболее образованных и знающих санов­ников — барона А.И. Черкасова.

Александр Иванович Черкасов родился в 1728 г. в семье барона И.А. Черкасова, кабинет-секретаря императрицы Елизаветы Пет­ровны. Он получил сначала домашнее образование, а в 1742 г. был послан в Англию, где учился в Кембриджском университете. Вер­нувшись на родину, Черкасов служил офицером в гвардейском Преображенском полку, бывал за границей, а в 1761 г. по болезни ушел в отставку в чине капитана. Офицер привелигерованного гвардейского полка, он был близок к братьям Орловым и всем тем, кто привел к власти императрицу Екатерину II и пользовался ее полным доверием.

Императрица поручила барону А.И. Черкасову составить проект реформы медицины в России и учреждения Медицинской коллегии. Черкасов очень ответственно отнесся к поручению императрицы и работал над проектом в течение нескольких месяцев; не подлежит сомнению, что при этом он пользовался консультациями медиков, может быть и из числа сотрудников Медицинской канцелярии. В конце концов представленный им проект был утвержден Екатери­ной II 12 ноября 1763 г.; тогда же А.И.Черкасов был назначен пре­зидентом вновь учрежденной Медицинской коллегии и оставался в этой должности до 1775 г., а потом ушел в отставку, т.к. не ладил, по-видимому, с фаворитом императрицы князем Г.А.Потемкиным, уехал в свое имение, где и умер в 1788 г. Между прочим, А.И.Чер­касов был одним из организаторов Вольного экономического обще­ства; именно он ввел в России посевы картофеля.

В состав медицинской коллегии (в ее присутствие) входили во­семь членов с правом голоса, в т.ч. несколько медиков /медицин­ских чинов/, которые были первыми помощниками президента и помогали ему в решении всех специальных вопросов; среди них было три доктора медицины, штаб-лекарь, лекарь, оператор и апте­карь. Эти медики были, как утверждалось в одном из официальных документов, «искуснейшие по своим наукам и талантам». В структу­ре нового органа управления предусматривалось иметь два депар­тамента — коллегию «докторского и лекарского искусства», занимавшуюся научными и практическими медицинскими вопросами, и канцелярию, «отправлявшую всю экономию медицинского факуль­тета», ведавшую хозяйственными делами в т.ч. медицинским снаб­жением. В Москве действовало особое отделение Медицинской коллегии — медицинская контора, которой руководил штадт-физик города.

Перед Медицинской коллегией были поставлены две главные задачи; 1) сохранение врачеванием народа в империи и 2) заведение российских докторов, операторов, лекарей и аптекарей, «а к тому содержание порядочное аптек и добрая их экономия». Иными словами, как орган государственного управления Медицинская коллегия призвана была осуществлять наблюдение за медицинской и лекарственной помощью населению, руководить подготовкой меди­цинских кадров, контролировать деятельность казенных (государст­венных) и вольных (частных) аптек, а также рассматривать и оцени­вать научные труды российских врачей.

Особое внимание Медицинская коллегия и ее президент А.И.Черкасов обратил на подготовку врачей, причем преимущество отдавалось «природным россиянам» (тем, кто родился в России). Так, стремясь к возможно быстрому пополнению российского меди­цинского факультета собственными докто­рами медицины. Барон А.И.Черкасов подготовил указ императрицы, который позволял «Коллегии медицинской по собственным ее экза­менам всех обучавшихся сей науке производить в докторы медици­ны»; Екатерина II подписала этот указ 9 июня 1764 г.

Первым, кто решил воспользоваться этим разрешением, был лекарь Г.М. Орреус — уроженец Финляндии, получивший медицин­ское образование в Петербургской госпитальной школе (1757) и служивший военным врачом, помощником штадт-физика, операто­ром Петербургского адмиралтейского госпиталя и Московским штадт-физиком. Опытный и знающий врач, Орреус легко выдержал устроенный ему экзамен — это произошло в октябре 1765 г. Одна­ко из-за бюрократической волокиты и запоздалого завистливого не­доброжелательства некоторых членов Медицинской коллегии (при принятии решений там действовал принцип единогласия) доктор­ский диплом он сумел получить только в августе 1768 г., после обращения к императрице; только Екатерине II удалось преодолеть препоны на пути первого российского доктора медицины Г.М. Орреуса.

Таким образом, благодаря Медицинской коллегии в стране смогли появиться собствен­ные доктора медицины — до того каждый обучавшийся в России медицине должен был ездить за границу, получить там от какого-либо университета докторский диплом и только после экзамена в Медицинской коллегии на право практики получал разрешение ле­чить людей.

Приложение №8

М.Б. Мирский

ПРИКАЗНАЯ МЕДИЦИНА

В 1767 г. Екатерина II приказала собрать Законодательную комиссию, призванную разработать новые законы Российской империи. В своей деятельности комиссия руководствовалась Наказом самой Екатерины II; учитывались также так называемые депутатские наказы, поступившие из разных городов России. Вскоре в России были проведены крупные реформы в государственном управлении, которые затронули и медицинское дело.

После издания закона об учреждениях для управления губерний /1775/ в стране была создана новая система помощи бедным и нуждающимся, объединившая учреждения общественного призрения и медицинской помощи. Это были специальные государственные учреждения — приказы общественного призрения; они действовали в интересах всех слоев населения, привлекли внимание к делам и призрения, и медицины. В приказах были представители всех сословий; председателем был губернатор, а заседателями — дворяне, купцы, мещане, крестьяне, при необходимости приглашались предводитель дворянства и городской голова.

Приказы общественного призрения, созданные во всех губерниях России, были самостоятельными учреждениями, располагавшими средствами; каждый приказ получил капитал 15 тыс. рублей/, который можно было приумножить путем финансовых операций; были у них и другие источники доходов, например, свои аптеки, хозяйственные заведения и пр.

Впоследствии, правда, в царствование императора Павла I, самостоятельность приказов была ликвидирована — в 1798 – 1799 гг. их передали городским властям.

Приказы общественного призрения, согласно принятому закону, должны были устраивать и содержать народные школы, сиротские дома, богоугодные заведения, в том числе больницы, аптеки, дома для неизлечимых больных и для сумасшедших.

Особенно важны были больницы; предусматривалось, пользовать и призревать здесь «всякого звания бедных и неимущих безденежно».

В некоторых губерниях круг лечившихся бесплатно был расширен. Так в Петербургской губернии это были низшие канцелярские чиновники и приказные служители, «отставные люди казенного ведомства», жены и дети солдатских и матросских команд, не имевших своих госпиталей, и др. Чиновники, купцы и мещане других губерний, помещичьи крестьяне и служители вносили умеренную плату / 7 р.50 к. в месяц/, хотя число платных больных впоследствии было, к сожалению, значительно расширено.

Предусматривалось, что в каждой больницы должны были быть главный надзиратель /администратор/, доктора, лекари и подлекари, смотрители, а также «сидельники», бабы-сидельницы, повара и другие работники. Высший надзор за больницами приказов общественного призрения был поручен генерал-штаб-доктору гражданской части.

Создание приказов общественного призрения, организация ими специальных медицинских учреждений, прежде всего больниц, ознаменовали новый важный этап в истории отечественной медицины — появление так называемой «приказной медицины»; она просуществовала в России почти 100 лет, а в некоторых регионах страны — еще дольше. Хотя приказы общественного призрения были государственными учреждениями, положенный в основу их деятельности принцип самостоятельности и самодеятельности помогал в решении различных экономических и финансовых проблем; использовали они и благотворительные фонды.

Все это помогало — лучше или хуже — решать проблемы, возникавшие повседневно в больницах и других медицинских учреждениях. Думается, что и для современного здравоохранения эта практика представляет не­малый интерес.

В конце XVIII в. и позже «приказная медицина» /при всех ее недостатках, обусловленных бедностью, нехваткой меди­цинского персонала, низкой культурой и пр./ была все-таки формой государственной медицины и забывать об этом нельзя.

В России во второй половине XVIII века открыты воспитательные дома для детей-подкидышей, созданных по инициативе И.И.Бецкого, поддержанной Екатериной II.

Эти учреждения, несмотря на недостатки в их деятельности, завоевали себе авторитет в российском обществе, стали известны в Европе.

Одновременно с приказами общественного призрения были учреждены должности уездных врачей. Позже в 1797 г. по инициативе главного директора Медицинской коллегии барона А.И.Васильева в каждой губернии России появились врачебные управы (в Петербурге и Москве их заменяли физикаты). На врачебные управы возложили обязанность руководить всем медицинским делом в губерниях; они должны были стать «блюстителем здравия всей губернии по воинской и гражданской части». Действовали эти управы, как органы гос. управления, под наблюдением Медицинской коллегии.

Все эти меры способствовали тому, что даже в отдаленных регионах Российской империи — таких, например, как Сибирь — насе­ление начали обеспечивать медицинской помощью, стали появляться медицинские учреждения, росло число врачей. Так были открыты казенные аптеки в Тобольске /1763/, Селенгинске /1765/, Иркутске /1798/. Первым губернским доктором в Тобольске стал Фридрих Баад /1764/; он прожил там 12 лет. Там же служили штаб-лекарь Иван Тибовский, военные врачи Иоганн Тиль, Яков Давас, Петр Поморский, Алексей Анискевич, Вильгельм Рейхерт, Генрих Гермес, Рейнгольд Беренс и др.

В Иркутске в 1798 г. была организована врачебная управа, там начали работать врач Федор Реслейн, оператор Иван Шиллинг, акушер Андрей Поддубный.

В Забайкалье при Нерчинских серебряных заводах действовал госпиталь, здесь работали штаб-лекарь и лекарь; они получили образование за счет заводов в Московской госпитальной школе.

Открыты оспенные дома в Тобольске /1763/ и Иркутске.

Организация «приказной медицины», врачебные управы создали основания для быстрого роста государственной медицины. Возникли, однако, и большие трудности, прежде всего, из-за нехватки врачей. Известно, например, что при разделении России на наместничества и утверждении их штатов /1780/ Медицинская коллегия сообщила императрице, что она не в состоянии определить в наместничества 308 докторов, 308 лекарей и 616 подлекарей, положенных по штатам.

Решено было принимать на русскую службу больше иностранных врачей. Екатерина II поручила ганноверскому лейб-медику Циммерману, с которым вела переписку, приглашать в Россию медиков по контракту. Так были приглашены доктора Уден, Брандау, Елизен, Маркус и др., в т.ч. магистр медицины Эдинбургского университета Яков Виллие, впоследствии видный российский хирург и деятель военной медицины.

Учреждение врачебных управ стало, как это ни странно, причиной еще одного «явления». «При учреждении врачебных управ, — еще в прошлом веке справедливо отмечал Я.А.Чистович, — коллегия /медицинская — М.М./ совершенно упустила из виду ученое значение врачей и назначила членами многих управ штаб-лекарей, подчинив им во многих местах докторов медицины, не искавших окольными путями административного повышения. С этой именно поры появились в медицинском сословии так называемые «деловые люди», в канцелярском значении этого слова, и постепенно стало теряться прежнее значение докторского диплома, а вместе с тем возросло искательство чинов, уравнявших самую глубокую ученость с самым пошлым невежеством».

Все это неудивительно; любой реформе сопутствуют какие-то недостатки. Удивительно другое: «явление», родившееся в россий­ской медицине в конце XVIII века, существует, по-видимому, и сей­час, в конце века XX.

Приложение №9

Вильям Гарвей

АНАТОМИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ О ДВИЖЕНИИ СЕРДЦА И КРОВИ У ЖИВОТНЫХ

Скорость сердечного движения не позволяет различить, как происходит систола и диастола, и поэтому невозможно узнать в какой момент и в которой совершается расширение и сжатие.

При вскрытии груди у животного и при рассечении оболочки, непосредственно покрывающей сердце, прежде всего можно видеть сердце, которое находится то в движе­нии, то в покое, так что есть момент движения и момент остановки, умирания. Движения его тогда становятся более медленными, они происходят все реже, а минуты остановки все длиннее. Вот тогда и можно ясно видеть процесс движения сердца. Сердце в состоянии покоя — мягко, вяло, расслаблено, как у трупа.

В движении сердца необходимо отметить 3 главных момента:

1. Сердце приподнимается, выпрямляется, образует род острия, и в этот момент оно ударяет в грудь, так что удар его можно чувствовать у наружной стенки грудной клетки.

2. Все его части сокращаются, это движение более заметно на боковых частях; сердце уменьшается, суживается и удлиняется.

3. Если взять в руку сердце, когда оно еще движется, то при его умирании ощущается постепенное его затвердение; это затвердение происходит от сокращения точно так же, как это бывает и с мускулами предплечий, когда, положив руку на них, можно чувствовать их напряжение и сопротивление. У рыб и других холоднокровных животных, сердце при движении меняет окраску

При движении сердца со всех сторон происходит утолщение полостей желудоч­ков, сжатие их и выталкивание из них крови.

Предполагали, что момент удара в грудь и есть расслабление и наполнение желудочков кровью, тогда как в действительности это наоборот, удар сердца отвечает его сокращению и опоражниванию.

Неверно и то обычное мнение, что сердце своим движе­нием и расширением привлекает кровь в свою полость, потому что при движении и напряжении происходит вытал­кивание крови. Когда же сердце расслабляется и спадается, кровь стекает в его полости при помощи механизма, который мы выясним ниже.

Изыскания над движениями артерий и их пульсацией.

Моменту напряжения, сокращения и удара в грудь, т. е. моменту систолы сердца, отвечает момент расширения и пульсации — диастолы артерий. Во время сокращения и выбрасывания крови правым желудочком происходит пульсация артериальной вены, которая расширяется одновременно с другими артериями тела.

При совершенном бездействии левого желудочка, артериальный пульс прекращается; при слабом же его сокращении артериальный пульс едва ощутим. То же происходит с правым желудочком и артериальной веной.

При рассечении или прободении какой-либо артерии кровь в момент сокращения левого желудочка с силой выталкивается наружу из раны. То же самое бывает и при сокращении правого желудочка, если есть ранение на арте­риальной вене.

Одним словом, пульс артерий есть результат, получен­ный от толчка крови при сокращении левого желудочка.

Под давлением сердечного сокращения пульс становится сильнее, чаще, отражая ритм, число и силу сокращений сердца.

В действительности два предсердия сокращаются одновременно и два желудочка также одновременно; таким образом, движения происходят в четырех пунктах сердца, но только в два момента. Это делается таким образом.

В сердце происходят два движения почти в один момент, но не одновременно: одно для предсердий, другое для желудочков. Движение начинается с предсердий и переходит на желудочки.

Наблюдая эти явления у рыб и холоднокровных животных в тот момент, когда сердце начинает, медленно умирать, можно заметить небольшой перерыв между движением предсердий и желудочков.

Наконец, приближаясь уже к смерти, оно перестает отвечать на движе­ния предсердия и только как бы чуть кивает головой, и до того неясно это движение и так мало ощутимо, что скорее напоминает намек на движение, а не само движение.

Таким образом, желудочки останавливаются раньше предсердий и можно бы сказать, что предсердие живет дольше сердца.

Говоря о пульсации предсердий и желудочков, я подразумеваю сокращение.

Итак, если проникнуть глубже в вещи, можно сказать, что не только сердце первым начинает жить и последним умирать, но даже отдельные части сердца, именно пред­сердия, например, или аналогичные образования у пресмыкающихся, рыб и подобных животных, оживают прежде желудочков и умирают после них.

У всех животных, у которых есть сердце, есть также предсердия или части, подобные им.

Там, где сердце имеет два желудочка, поблизости их всегда находятся два пред­сердия. Это есть правило без исключения.

После всех сделанных наблюдений я полагаю, что процесс движения сердца происходит следующим образом: сначала сокращается предсердие, своим сокращением оно давит на кровь, которая содержится в нем. Предсердие, сокращаясь, спускает всю кровь в соответствующий желудочек сердца, а раз желудочек наполнен, сердце, выпрямляясь, напрягает все свои мускулы, желудочки сжи­маются, и происходит пульсация. Действием этой пульсации кровь беспрерывно проталкивается в артерии.

Правый желудочек посылает кровь в легкие при помощи сосуда, называемого артериальной веной, хотя в действительности этот сосуд является артерией; левый желудочек посылает кровь в аорту и далее по артериям во все части тела.

Таким образом, происходит движение сердца, и единственное назначение сердца — распределение крови по конечностям при помощи артерий. Пульс, ощущаемый нами в артериях, есть не что иное, как толчок крови, выходящей из сердца.

Анатомы при вскрытиях находят венозную артерию и левый желудочек наполненными густою, черною и запекшеюся кровью, а потому они принуждены утверждать, что кровь проходит из правого желудочка в левый через перегородку сердца.

Но это мне­ние уже было опровергнуто. Теперь нужно указать для крови совершенно готовый и широкий путь.

Раз он будет найден, не может быть больше сомнений, и нужно будет признать истину того, что я говорил о бие­нии сердца и артерий, о переходе крови из вен в артерии и о распределении ее по всему телу.

Большинство животных не имеет легких, а (точно также) преобладающее количество животных имеют только один желудочек, вместо двух, отсюда мы склонны заключить, как вывод, основанный на большинстве фактов, что большинство животных: имеет открытый путь, который позволяет крови проходить из вен в артерии через полости сердца.

Я, кроме того, заметил, что тот же факт наблюдается у зародышей животных, обладающих легкими.

У зародышей существуют 4 сосуда, ведущие к сердцу (полая вена, артериальная вена, венозная артерия и аорта, или большая артерия).

Другое соединение артериальной вены происходит в том месте, где артерия, выходя из правого желудочка, разделяется на две ветви. К этим двум разветвлениям присоеди­няется третье — я бы назвал его артериальным каналом; он наискось направляется к аорте, в которую и вливается.

Кровь проходит и фильтруется через легкие для охлаждения от вдыхаемого воздуха и для предупреждения индивидуума от перегревания, удушия и тому подобного.

Ткань печени и почки значительно плотнее ткани легких. У печени отсутствует проталкивающая сила, которая могла бы заставить кровь пройти через нее, между тем как кровь, устремляясь в легкие вследствие сокращения правого желудочка, расширяет сосуды и поры легких.

Кроме того, при дыхании легкие подымаются и опускаются. Это движение заставляет закрывать и открывать поры и сосуды наподобие губки: так происходит во всех губчатых органах, когда они сжимаются и расширяются. А печень всегда неподвижна, и у нее никогда не замечалось этих очередных сужений и расширений.

Все согласны с тем, что у человека, быка и больших животных сок перевариваемой пищи проходит через печень в полую вену.

Раз питание совершается, необходимо, чтобы пища проникала в вены и оттуда в печень. Другого пути, нет.

Желудочки сердца наподобие резервуаров получают кровь, чтобы затем разнести ее по всему телу. Для этой цели существует 4 клапана: 2 для получения крови и 2 для выбрасывания. Если не признать этого, надо допустить бессмысленное движение крови взад и вперед.

Несмотря на то, что одного левого желудочка могло бы хватить для распространения крови по всему телу и для извлечения ее из полой вены, как это и происходит у живот­ных, не имеющих легких, тем не менее природа, заставляя кровь проходить сквозь легкие, прибавила еще правый желудочек, который, заменяя левый желудочек, посылает своим сокращением в легкие кровь из полой вены: вот почему правый желудочек способствует проходу крови через лег­кие, а не питанию легких.

То же происходит с телом от движения крови: все его части питаются, согреваются и оживляются приливом более теплой, совершенной крови, снабженной жизненной силон, так сказать питательной кровью. При достижении различ­ных частей тела кровь охлаждается, сгущается, становится безжизненной.

Тогда она возвращается к своему началу, т. е. к сердцу как к созидающему очагу всего тела, для получения совершенства. Там она находит естественную мощную теплоту, богатую жизненными силами, богатую, если можно так выразиться, целебным бальзамом, а затем она вновь идет во все органы, и это круговое движение зависит от движения и пульсации сердца.

Следовательно, сердце есть основа жизни. В зависимости от деятельности сердца кровь двигается, оживляется, противостоит гниению и сгущению. Питая, согре­вая и приводя в движение, кровь — этот божественный очаг — обслуживает все тело; она является фундаментом жизни и производителем всего. Но более уместно будет говорить об этом, когда мы будем рассматривать конечную цель этого движения.

Таким образом, вены уносят кровь; их можно разделить на: полую вену и аорту по их назначению и функции.

И вены и артерии есть сосуды для проведения крови; одни из них — очевидно артерии — несут кровь из сердца в органы, другие возвращают кровь в сердце. Одни исходят из сердца, другие входят в него.

Одни содержат холодную и истощенную кровь, непригодную для питания, другие — кровь теплую, совершенную и питательную.

Первая — кровь выталкиваемая сердцем, беспрерывно проходит из полой вены в артерии и в таком большом коли­честве, что пища не могла бы ее пополнить, причем вся масса крови совершает весь этот путь в очень короткое время; вторая—кровь, выталкиваемая пульсациями артерий, беспрерывно проникает в каждый член и в каждую часть тела, проникает в количестве значительно большем, чем нужно для питания организма, и в большем, чем могла бы дать пища; третья — вены беспрестанно возвращают кровь из каждого члена в сердце.

Вычислив количество крови, посылаемой сердцем при каждом сокращении, какое с вероятностью можно предположить, сосчитав сокращения, видно, что вся масса крови из вен в артерии должна проходить через сердце и через легкие.

До сих пор никто не изучил истинного местоположения и причины анастомозов век и артерий: где они располагаются и по какой при­чине происходят.

Вычисления, опыты, вивисекции подтверждали, что кровь беспрерывно прохо­дит в артерии, а так как все количество крови в очень короткое время проходит по одному и тому же направлению, то кровь неизбежно должна возвратиться по тем же самым путям и совершить круг.

Позвольте мне теперь изложить наши мысли о циркуляции крови и предложить эту-доктрину всем.

Кровь проходит через легкие и сердце благодаря сокращению желудочков, из которых она посылается во все тело, проникает в вены и «поры ткани» и по венам, начала по тонким, а потом по более крупным, возвращается от периферии к центру и, наконец, через полую вену приходит в правое предсердие. Таким образом, кровь течет по артериям из центра на периферию, а по венам. От периферии к центру в громадном количестве.

Это количество крови больше того, что могла бы дать пища, а также больше того, которое нужно для питания тела.

Следовательно, у животных кровь находится в круговом и постоянном движении.

В этом и состоит деятельность — или функция — сердца, осуществляемая посредством биения. И, конечно, движение сердца и деятельность, проявляемая во время пульса, — одно и то же.

Кроме того, в сердце существует подобие малых разветвлений, так сказать, мясистых язычков, и множество узловатых фибр, названных Аристотелем в его третьей книге о дыхании и о частях животных — нервами. Одни из них тянутся в различных направлениях, другие прячутся в. стенках и перегородках сердца, подобно мелким мускулам. Они предназначены давать крови более сильную и энергичную пульсацию и усиливать сжимание сердца; их присутствие является полезным для дальнейшего проталкивания крови. Подобно искусной и умелой постановке снастей на кораблях, эти нервы помогают сердцу сокращаться всеми своими частями, благодаря чему кровь полнее и сильнее выбрасывается из желудочков.

Левый желудочек является центром сердца: его стенки в три раза толще и крепче стенок пра­вого желудочка. Вот почему у всех животных и у человека тоже при более толстых, крепких и основательных тканях, при более мясистых, сильных и отдаленных от сердца конечностях тела сердце бывает волокнистое, крепкое и мускулистое. Но очевидна ли необходимость такого строе­ния? Наоборот, при более легком и мягком строении тканей, при меньшей комплекции сердце бывает более вялое, более мягкое, и его полости или вовсе не содержат волокон и нервов, или же содержат их в очень малом количестве.

Так, кровь отбрасывается в желудочки сокращением предсердий, как я это показал, и оттуда она отталкивается и выбрасывается в тело сокращением желу­дочков.

Предсердия пульсируют и, сокра­щаясь, отбрасывают кровь в желудочки. Предсердия являются первым двигателем, в особенности правое, которое первым оживает и последним умирает, а также потому, что они отбрасывают кровь в нижерасположенный желудочек, чтобы тот, в свою очередь, мог с большей силой выбросить кровь, которую он получит.

Приложение №10

И.М. Сеченов

КОМУ И КАК РАЗРАБАТЫВАТЬ ПСИХОЛОГИЮ?

Психическая жизнь подчинена непреложным законам: в этом смысле психология может быть положительной наукой. Но она делается ею только тогда, когда найдена возможность доказать непреложность законов не только в отношении к целому, но и к частностям. В ряду всех мировых явлений только два отдела их могут быть сопоставлены по сходству с фактами психи­ческой жизни человека: психическая жизнь животных и нервные деятельности в теле, как самого человека, так и в теле животных, изучаемые физиологией. Оба ряда явлений, будучи по содержанию проще психических явлений у человека, могут служить средством к разъяс­нению последних. Сопоставление конкретных психиче­ских явлений у животных и человека есть сравнительная психология. Сопоставление же психических явлений с нервными процессами его собственного тела кладет основу аналитической психологии, так как телесные нервные деятельности до известной степени уже расчле­нены. Таким образом, оказывается, что психологом-ана­литиком может быть только физиолог...

...Нет ни единой мыслимой стороны, которой низшие продукты деятельности органов чувств существенно от­личались бы от рефлекторных процессов тела, все раз­ницы между ними чисто количественного свойства. Отсюда же необходимо следует, что соматические нервные процессы и низшие формы психических явлении, вытекающие из деятельностей высших органов чувств, род­ственны между собою по природе...

Воззрение Локка, что ко<