Женщина взглянула на Штефана из-под полуопущенных ресниц и призывно облизнула губы розовым язычком.

– Не сомневаюсь, что вы когда-нибудь добьетесь желаемого, – рассмеялся Штефан, – сочувствую счастливчику.

– Почему это?!

– Ну, он же останется жив, – развел руками Хранитель.

– Совсем не обязательно! – вступила в разговор Генриетта. – Если он будет действительно самым лучшим любовником, то я возьму его себе и убью его в момент оргазма. Тогда он никогда не разлюбит меня, и я сохраню его чувства чистыми и не затронутыми ненужными переживаниями!

– Пф, ищите дурака! – хмыкнул Военный.

Мгновенно между Генриеттой и Военным началась словесная перепалка, как бывало уже не раз. Крысиный Король всё демонстративно обижался на весь белый свет, Шахматная чета продолжила обследовать чайный сервиз на предмет инфекции, а Старик дремал в кресле.

Штефан, решив, что беседа окончательно переросла в ничего не значащую болтовню, не прощаясь, направился к выходу. Пора было возвращаться. Сзади раздалось тихое шлепанье – варан, уставший от шума, решил поискать убежище поспокойней. Из пасти его торчал обрывок старой газеты, видимо, содержащей очередные «гениальные» мысли.

День третий

06:03

Сьюзен подскочила в кровати, как будто кто-то грубо толкнул ее в бок: «Проспала!»

Почему-то именно сегодня проклятый будильник решил сломаться. На табло издевательски мигала красным светом околесица из вертикальных и горизонтальных черточек. Сьюзен схватила с тумбочки наручные часы. Черт! Через час она должна быть уже на работе! А ведь нужно еще отвезти малышку в детский сад.

Девушка заметалась по комнате, судорожно разыскивая вещи, одеваясь и причесываясь одновременно.

И ведь именно сегодня, во второй день на новом месте, да еще когда она обещала Францу заняться Штефаном лично.

В спешке она задела папку с личным делом пациента, и распечатки разлетелись по всей комнате.

«Просто замечательно!»

В кухне раздался грохот, за стеной испуганно захныкала дочь.

– Еще немного – и я сойду с ума!

Малышка сонно моргала над чашкой какао, Сьюзен же оглядывала масштабы разрушения. Проклятая, некстати взорвавшаяся, кофеварка эффектно украсила большую часть мебели коричневыми потёками сомнительного происхождения. Противно пахло жжёной пластмассой.

«День определенно не задался!»

Сьюзен перевела взгляд на засыпающую над чашкой дочь.

– Детка, поторопись. Мы очень опаздываем.

– Мама, там пленка. Я не хочу-у-у.

– Отлично, тогда иди одеваться.

Девочка, привыкшая к тому, что ее долго уговаривают и обещают конфетные горы, когда она отказывается пить какао, посмотрела на мать удивленными, широко распахнутыми синими глазами и тихонько выбралась из-за стола.

Сьюзен повернула ключ зажигания. Двигатель издевательски промолчал.

«Еще не хватало!»

На заднем сидении завозилась девочка, укутанная по случаю непогоды так, что была похожа на медвежонка из магазина игрушек.

– Приезжай сегодня пораньше, мамочка, – ее голосок звучал глухо из-за шарфа, закрывавшего половину лица.

– Я постараюсь, милая, – в голосе матери звучала фальшивая уверенность.

«Только сначала нам надо отсюда выехать».

Старенький «форд», доставшийся ей от бывшего мужа, никогда ее не подводивший раньше, сейчас сыграл с ней злую шутку.

«Проклятая колымага! Заводись же! Ну!»

Еще поворот ключа – и двигатель сердито заурчал.

– Есть!

Машина пробиралась сквозь сугробы очень долго и лениво. Девушка каждую секунду посматривала на часы – времени оставалось все меньше.

В вестибюле детского сада девочка очень серьезно посмотрела в глаза матери:

– Работай хорошо, мамочка! – наставительно сказала она. – И тогда тебя отпустят пораньше.

Сьюзен рассмеялась и обняла дочь.

В это время подошла воспитательница и забрала ребенка на завтрак, а Сьюзен бегом бросилась к машине.

06:12

Штефан с трудом разлепил глаза. Сны и образы Лабиринта сплелись для него в причудливое красочное панно. Он поморгал, привыкая к яркому электрическому свету. Наконец, мельтешащие тени сфокусировались в высокую нескладную фигуру.

Фу, чёрт! Франц? Что с твоим лицом?

Только спустя мгновение, Штефан осознал, что нависший над ним человек вовсе не является Францем.

Себастьян! Как же я забыл про доктора Франкенштейна?

Пациент разочарованно вздохнул. Высокий, очень худой, санитар был поистине невозмутим. Ни одного раза Штефану не удавалось пробить брешь в обороне Себастьяна.

– И я тоже рад тебя видеть, Штефан, – пробасил санитар, заметив расстроенный взгляд подопечного.