Шумеро-вавилонские врачи и фармацевты

Как и повсюду в древности, и особенно на Востоке, обитатели Шумера, Аккада и Вавилонии были убеждены, что болезни вызваны кознями злых духов, а первым средством против них служит обращение к богам. Целительские функции особенно отчетливо просматриваются у таких персонажей вавилонского пантеона, как бог неба Ану, бог земли и воздуха Энлиль, бог водной стихии Эа, которым подчинялись еще пять богов-целителей низшего ранга: бог Мардук – сын Эа, исцелитель больных, Нингишзида – владыка дерева жизни, Эрешкигаль – владычица подземного мира, Нергал – властелин подземного царства и особенно Гула – богиня врачевания и исцеления, способная якобы даже оживлять мертвых (рис. 1).

Заклинания против злых духов и молитвы богам — обязательное условие лечения.

Вместе с тем именно в Междуречье мы находим первое на Земле письменное упоминание о врачах и их не только магических, но и рационально-эмпирических действиях по распознаванию болезней, приготовлению лекарств и их применению. При раскопках города Ура Леонард Вулли обнаружил своего рода «визитную карточку» врача — глиняную табличку первой половины III тыс. до н. э. с надписью «Лулу азу», то есть «врач Лулу».

Рис. 1. Пантеон вавилонских покровителей врачевания

Одним из видов шумерского искусства была глиптика – резьба на печатях цилиндрической формы. Форма цилиндра, просверленного насквозь, изобретена в Южном Двуречье.

Информацию о первых в мире профессиональных врачах дает одна из множества цилиндрических печатей, с помощью которых оттискивали свои «факсимиле» официальные лица древнего Двуречья. На ней клинописью оттиснуто имя владельца: «О, бог Эдинмуги, наместник бога Гира, помогающий родящим самкам животных, Ур-лугаль-эдинна, врач, является твоим слугой». Здесь же изображено бородатое божество в длинном одеянии, увенчанное царским головным убором — тиарой. В правой руке бог держит некий предмет; не исключено, что это лекарство в виде пилюли. Рядом изображено дерево, на ветку которого повешены два инструмента, похожие на хирургические иглы. На постаментах стоят два сосуда. Как видно, перед нами стилизованное изображение больницы и аптеки. Ими заведовал придворный врач правителя города Лагаша.

При раскопках города Ниппура — культурно-религиозного центра Шумера (в 160 км от нынешнего Багдада) — найдена табличка, содержащая 15 медицинских рецептов на шумерском языке, которую относят ко времени сразу после царствования Саргона Аккадского (Древнего), т.е. примерно к 2 200 г. до н. э. С 1889 г. она лежала неразгаданной в музее Пенсильванского университета США, чьей экспедицией этот уникальный артефакт был обнаружен. С 1940 г. текст из 145 строк (частично поврежденных) поэтапно переводили, уточняя его сложный смысл.

Изложенные в ниппурском тексте рецепты, по всей видимости, начинались со стандартной формулы: «Если человек страдает от…» — дальше шло название заболевания, которое не сохранилось. Рецепты эти поделены на три группы, в соответствии со способом применения лекарств. Первую часть составляют припарки; их 8. Компоненты для них велено растирать в порошок и смешивать с жидкостью до образования пасты, которую и прикладывали к поврежденной части тела, предварительно натертой маслом (оно, во-первых, оказывало самостоятельное врачебное действие, а во-вторых, не давало припарке прилипнуть к коже). Вот одна из этих прописей: «Растереть сухой речной ил, замешать его на воде, натереть больное место неочищенным маслом и привязать все это как припарку».

Вторую группу составляли три снадобья для внутреннего приема. Скажем, 9 рецепт звучит так: «Влить крепкое пиво в смолу … растения; нагреть на огне; влить смесь в жидкий речной асфальт; дать выпить [пациенту]». А рецепт № 11 таков: «Растереть семена овощей нигнагар [?], мирры, тимьяна; высыпать в пиво; дать выпить».

Третью группу составляли 4 рецепта; они самые сложные по своей фармакологической структуре. Их предваряет рекомендация процедуры, которая сегодня не совсем понятна: «Обложить камышом руки и ноги больного…» (Род лубков при переломах?). Рецепт № 12: «Просеять и перемешать растолченный панцирь черепахи, побеги растения нага (сырье для получения соды и других щелочей), соль, горчицу; омыть [нужный участок тела] крепким пивом, горячей водой; растереть этим [cоставом] больное место; после чего натереть растительным маслом, обложить растертыми в порошок иглами пихты». Рецепт № 13: «Порошок из высушенной и растертой водяной змеи развести водой, добавить растения амашумкаскал, корней колючего кустарника, размельченной наги, пихтового скипидара; омыть [больное место] этой жидкостью; после чего натереть растительным маслом, приложить шаки».

По мнению В.А. Ермаковой, доцента кафедры фармакогнозии фармацевтического факультета Московской медицинской академии имени
И.М. Сеченова, этот рецепт по-своему рационален. Ведь панцирь черепахи — источник минеральных солей и других биологически активных веществ. Тимьян — эфирномасличное растение, которое оказывает бактерицидное и бактериостатическое действие, обладает он и антимикотической активностью, в частности в отношении патогенных грибков, а галеновые формы из травы тимьяна — эффективное отхаркивающее средство. Препараты тимьяна способствуют также разрыхлению воспаленных налетов, разжижению мокроты и ускоряют ее удаление. Благодаря содержанию в растении тимола и корвакрола галеновы препараты тимьяна хорошо помогают при воспалительных процессах, осложненных патогенной микрофлорой, устойчивой к антибиотикам. Успешно применяют препараты тимьяна и при заболеваниях желудочно-кишечного тракта, сопровождающихся снижением желудочной секреции, атонией или спазмами кишечника, метеоризмом.

Далее, что касается соли: она и сейчас широко используется как противомикробное средство не только в домашнем хозяйстве, но и в консервной промышленности. К тому же поваренная соль просто необходима организму, а ее использование в рецептурных прописях способствует всасыванию лекарственных средств в кровь.

Местное раздражающее действие горчицы уже давным-давно известно каждой домохозяйке, а горчичники являются самым популярным средством народной медицины. Горчица усиливает кровоток, оказывает противовоспалительное и антисептическое действие, поэтому она так эффективна при так называемых простудных заболеваниях. Горчичный спирт (2%) успешно применяют для растираний при ревматизме, радикулите, неврите и других проявлениях воспаления.

Алкоголь, правда, другого типа изготовления, и в наши дни применяется в медицине как незаменимое дезинфицирующие и сосудорасширяющее средство, а также как растворитель при приготовлении многих лекарственных форм.

Что касается указанного в древнем рецепте растительного масла, то подробно комментировать это вряд ли нужно: достаточно вспомнить, какое огромное количество лекарств изготавливается сегодня на масляной основе. И список их с каждым годом пополняется.

Не вызывает возражений с точки зрения современной медицины и целесообразность использования «растертых в порошок игл пихты»: хвойные растения богаты витаминами, особенно витамином С, эфирномасличными, смолистыми и другими биологически активными веществами. Хвойные ванны прочно вошли в арсенал средств современной медицины: они улучшают кровообращение, повышают обмен веществ, стимулируют защитные силы организма.

Итак, при рассмотрении самого древнего рецепта с точки зрения современной медицины он выглядит до определенной степени эффективным. Думается, что такая пропись древнего врачевания может, за неимением лучшего средства, помочь при воспалительных заболеваниях суставов (на худой конец, панцирь черепахи можно заменить обыкновенным мелом, а «крепкое пиво» — водкой).

Так выглядел своего рода учебник по фармакологии, составленный
4200 лет назад. Надо заметить, что подобным образом учили врачеванию и
составляли рецепты в Европе вплоть до XVIII в. Трудно сказать, в каком
качестве использовалась ниппурская табличка «при жизни». Судя по тому,
что точные объемы и пропорции лекарственных компонентов на ней не указаны, чтение этого текста нуждалось в устных дополнениях и пояснениях более опытных медиков. По наблюдениям археологов, данный клинописный текст написан исключительно опытной рукой — значит, его автор был образованным по меркам своего времени человеком. Отсюда следует, что шумерские врачи входили в интеллектуальную элиту своего общества, наряду с писцами, авторами религиозных и литературных произведений, математиками и астрономами.

Не все составные части рецептов удалось разобрать, хотя над ними работали не только лингвисты — знатоки клинописи, но и специалисты по истории древней медицины, химии, фармакологии. По крайней мере, стало ясно, что большинство лекарств изготовлялось из местных растений; таких как тимьян, горчица, слива, груша, фиги, ива, манна, пихта, сосна. Травы и кустарники, их корни, стебли, листья, плоды, семена использовались либо свежими, либо высушенными; и те, и другие растирали, просеивали, кипятили.

Для разведения лекарственных веществ применяли пиво, мед, пальмовое вино, молоко, растительное масло, животный жир. Минеральными компонентами снадобий являлись в основном поваренная соль и речной асфальт, а порой еще квасцы, измельченные камни. Из продуктов животного происхождения в медицинских целях употребляли жир, кровь, молоко, кости; а также размельченные шерсть животных, панцирь черепахи, высушенную водяную змею. Часть лекарств служила для наружного употребления, другие принимались внутрь. Однако в упомянутом списке не названы болезни, от которых эти средства предназначались. Современным ботаникам и фармакологам ясно, что среди названных веществ имеются слабительные, диуретики, противокашлевые, асептические.

Интересно, что в этом древнейшем для истории мировой фармации документе отсутствуют магические заклинания и заговоры, которые обычно встречаются в клинописных текстах медицинского содержания более позднего времени. Налицо выход познания из-под магической оболочки. Причем именно в сфере медицины, издавна и до сих пор притягивающей к себе веру и суеверия, как магнит.

Раскопки в Ниневии, возглавлявшиеся археологом и ассирологом
Дж. Смитом в 70-х годах XX столетия, позволяют, в частности, составить довольно ясное представление об ассиро-вавилонской медицине. Она развивалась по двум направлениям, одно из которых выглядит в наших глазах более рациональным, а второе по преимуществу суеверным. Медициной занимались, с одной стороны, врачи-практики (асу/asu — знающий воду или же (в другом переводе) масло, т.е. целебные свойства настоек на этих растворителях), знатоки лечебных трав и других снадобий; а с другой — колдуны-заклинатели (ашипу/asipu — заклинающий). Эти последние представляли собой часть жреческого сословия — занимались в храмах ритуальным очищением статуй, а вне храма выступали лекарями с психотерапевтическим уклоном. Они придавали большое значение осмотру пациентов, но не для постановки объективного диагноза, а ради нахождения примет — предзнаменований его судьбы. Эти «теоретики» отгоняли от больного злых духов, читали заговоры, изготовляли статуэтки злых сил и колдунов, которых нужно было уничтожить, чтобы магическим путем справиться с недугом. Не исключено, что заклинатели тоже пользовались какими-то лекарствами, однако в основном они лечили психотерапевтическим путем. В свою очередь, врачи рационального толка не исключали из своей практики магические заговоры. Однако гораздо больше значения практики придавали сравнению признаков болезни с теми синдромами, что были ими заучены по традиции. Представители обоих течений веками представляли медицину и фармацию Месопотамии.

Со времен и тех, и других сохранились глиняные таблички с клинописью. Тексты медиков-практиков построены по следующему образцу. Начинаются они словами: «Если человек болен и у него такие-то симптомы, то…»; или же: «Если человек страдает от такой-то боли там-то (допустим, в голове), то…» Обе части такого текста весьма подробны. Детально перечисляются симптомы заболевания, как объективные, так и их субъективные ощущения. Столь же обстоятельно дается materia medica, т.е. способы приготовления снадобий и порядок их приема. При этом использовался довольно разветвленный и устойчивый набор медико-фармакопейных терминов.

Среди лекарств на первом месте стояли растения, в основном травы. Даже такие слова, как «лекарство» и «трава», по-вавилонски обозначались одним словом (шамму). Многие рецепты прочитаны, но не расшифрованы, так как название растения не всегда удается перевести на современный лад (например, «солнечное растение», «сладкая трава», «полевой стебель» и т.д.). В медицинских текстах фигурируют названия сотен растений, частей тела животных и прочих лечебных материалов.

Как видно, медицинские таблички месопотамских врачей-практиков составляли своего рода учебник по их подготовке, руководство для их работы. Они знакомили коллег-медиков как с типичной симптоматикой заболеваний, так и с типичными поражениями организма. Возможно, тогдашние врачи вовсе не осматривали тело больного визуально и мануально, не изучали ход его заболевания, а подводили анамнез под тот или иной список симптомов и прилагали к нему врачебное предписание.

Таблички, относящиеся к деятельности врачей знахарского толка, демонстрируют совсем иной поход к пациенту. Его рассказ о своих страданиях служил для заклинателей материалом для того, чтобы обнаружить в нем «знаки» благоприятного или неблагоприятного течения болезни, а затем выбрать нужные заклинания. В этих целях тогдашние колдуны сами осматривали тело больного, определяя температуру кожи, облик кровеносных сосудов, пульс. Парадоксальным для нас сегодня образом, все эти манипуляции имели конечной целью вовсе не объективное определение физиологического состояния организма, но выявление «символов» судьбы пациента и высказывание соответствующего пророчества (скончается пациент или выживет; как долго продлится болезнь).

Преобладание религиозно-мифологического мировоззрения в древних обществах, включая шумеро-вавилонские, помогает понять доверие их населения к магическим элементам тогдашней медицины и фармации. Любое вещество, применяемое при врачевании, рассматривалось как нечто одушевленное, некий партнер для диалога и сотрудничества в процессе исцеления. Допустим, соль для современного человека — просто минерал, придающий вкус его пище, полезный в определенных дозах для организма, либо вредный при передозировке. А житель древней Месопотамии рассматривал соль как дружественное существо, способное помочь, если ты стал жертвой колдовства. Пострадавший обращался к ней следующим образом:

«О Соль, что создана в месте священном!

В пищу великим богам тебя предназначил Энлиль.

Без тебя не бывает и пира в Экуре,

Боги, цари и князья воскурения не вдыхают.

А я — такой-то, сын такого-то —

Злыми чарами я опутан,

Злыми кознями я охвачен!

Соль, наваждение с меня сними, развяжи мои чары!

Разрушь колдовство, и как бога-создателя тебя я восславлю!» [16][16]

Как видно, сверхъестественному преувеличению, наивной аналогии подвергаются в данном случае едкие и консервирующие свойства соли — из области химических реакций они переносятся на людские отношения. Такой подход был чрезвычайно характерен при выборе и использовании лечебных средств в архаичных обществах.

При лечении всегда призывали благословение богов, о которых мы упоминали выше. Однако в месопотамском пантеоне не выделялось особого божества — покровителя медицины, как не произошло и обожествления врача, подобно тому, каким в Египте считали Имхотепа, а в Греции — Асклепия. Зато подробнейшим образом расписаны демоны — дети бога Анна и богини земли Ки. В иерархии сверхъестественных существ демоны стояли пониже богов, но были способны досаждать и им самим, а не только людям. Часть демонов считалась добрыми — охраняющими покой человека и его здоровье. Но большая их часть воспринималась как зловредная; они-то и насылали на людей различные болезни, поражали различные части его тела. Этих демонов иносказательно называли «скелетами», «дыханием смерти», «преследователями людей». Самым страшным среди них считался Удуг, на чьем пути плодородные земли превращались в мертвые пустыни, разрушались поселения, их обитатели заболевали. Справиться с демонами, были убеждены шумерцы и вавилоняне, могли только жрецы-заклинатели.

Одно из старовавилонских заклинаний звучит следующим образом:

Ассаку приблизился к голове человека.

Намтарру приблизился к горлу человека.

Злой Утукку приблизился к его шее.

Злой Галлу приблизился его груди.

Злой Этимму приблизился к его желудку.

Злой Аллу приблизился к его руке.

Злой дух приблизился к его ноге.

Все семеро бросились на него.

Словно внезапный огонь опалил его тело.

Он не может есть, не может пить воду.

Он не может спать, не может отдыхать.

Бог Мардук увидел его.

Отправился к отцу своему Эа и рассказал ему.

«Иди, Мардук, сын мой!

Возьми белую овечку,

Положи ее рядом с больным человеком,

Вырви у нее сердце,

Вложи его в руку человека!

Произнеси заклинания из Эреду!

Взывай к великим богам…

«Кто терзает тело человека, да будет изгнан и покинет дом!

Велите прийти доброму духу, богу-покровителю!

Болезнь сердца, тревога сердца, головная боль, зубная боль…

И тяжкое страдание —

… Будьте изгнаны!»

Как видно, анатомические представления вавилонских жрецов оставались весьма скудными. Они распознавали только самые важные органы человеческого тела — сердце, легкие, печень и почки. Тяжелейшие заболевания — лихорадка, чахотка, поражения полости рта и ушей, т.п. — распознавались только по внешней симптоматике. Применение реальных лекарств в жреческой практике носило вспомогательный характер по отношению к сугубо магическим словам и действиям. Фармакологию в текстах заклинаний не всегда легко отделить от магии:

Чем помочь [больному]?

…Водой наполни кувшин,

Брось в него тамариск …,

Окропи этой водой человека,

Поставь возле него сосуд с фимиамом и факел!

И тогда демон судьбы, пребывающий в теле этого человека, удалится…

Хотя на Ближнем Востоке обе отмеченные традиции врачевания — рациональная и суеверная — сосуществуют веками, между врачами-практиками и заклинателями возникал, по-видимому, известный антагонизм. Создается впечатление, что со временем, ко второй половине I тыс. до н. э. на месопотамском рынке врачебных услуг возобладали заклинатели-предсказатели. По крайней мере, в частной переписке поздневавилонского периода, как и в корреспонденции ассирийских царей, термин асу больше не упоминается. Как видно, врачи-практики сошли на низшую ступеньку профессиональной иерархии и к обслуживанию знати более не привлекались. Вполне возможно, что практическая часть народной медицины от века к веку не делала больших успехов, а записи методов лечения, в которых симптомы заболевания были связаны с определенным лечением, сделались доступными знахарям-«теоретикам», и те переняли эмпирические навыки своих соперников. В результате греческий историк Геродот в V в. до н. э. отмечает, что вавилонская медицина стояла куда ниже египетской. «Отец истории» описывает древний, экзотический на европейский взгляд, вавилонский обычай, существовавший еще до Хаммурапи: больные выводились на людные площади, рынки и все проходящие мимо были обязаны давать им подробные советы по лечению на основании своего собственного опыта. Перед нами несомненно рецидив первобытного коллективизма в области медицины.

Углубляясь в далекие тысячелетия, мы находим сведения не только о лекарствах, используемых древними народами, но и о ядовитых средствах, игравших тогда определенную роль как в религиозных ритуалах, так и в гражданских делах. Богиню Гулу называли великой врачевательницей, но первоначально, судя по ее атрибуту — собаке, то была богиня смерти, играющая активную роль в общественно-религиозном культе, но не являющаяся покровителем врача. Знание лечебных и ядовитых свойств растений приписывали этой богине, считая ее «госпожой ядов». Текст соответствующего заклинания гласит: «Гула! Госпожа! Колдунья! Царица всех женщин! Она знакома со смертельным ядом! … Он может быть введен в тело во все дни ее жизни. Кровь и гной, как воду, может она использовать для своих целей…»

В библиотеке Ашшурбанипала содержатся сотни заклинательных текстов. Некоторые заклинания были столь патетичны, что напоминали литературное произведение. Примером может служить старовавилонское заклинание мыльного корня — растения, содержащего щелочь, которое использовалось шумерами для мытья тела:

О, мыльный корень — трава чистая, из Абду растущая!

В небе твои ветви, в земле твои корни!

В небе твои ветви, в небе они очищаются!

В земле твои корни, в земле они очищаются…

Рот человека ты очистил, сияющим сделал!

Злой язык пусть в стороне стоит.

Врачеватель-асу чаще связывал возникновение болезней с естественными причинами. Заклинатель-ашипу, напротив, — прежде всего со сверхъестественными силами: «рукой» конкретного бога, демона или призрака; злыми чарами, грехами пациента и т.п. Наряду с этим ашипу допускал, что болезни могут возникать и без участия богов или демонов; например в результате лихорадки или «удара» в голову (описание которого напоминает инсульт). Определив болезнь и ее причину, ашипу до начала лечения делал прогноз. В клинописных текстах он чаще всего неблагоприятный: «он умрет», «он не выздоровеет» и т.п.

Прогнозы асу напротив, как правило, оптимистичны: «он поправится», «его нужно лечить». Прогноз «он умрет» в текстах асуту встречается редко.

Если же болезнь за пределами возможностей асу, он «не протягивал своей руки». Впоследствии похожее выражение появилось в «Гиппократовом сборнике».

Асу был большим знатоком местной лекарственной флоры и фауны. Как уже отмечалось нами, он использовал лечебные травы, коренья, семена, овощи, листья и плоды деревьев, кедровый бальзам, минеральные средства, нефть, продукты животного происхождения, экскременты птиц, овец и т.д. Названия многих лекарственных средств в клинописных текстах выражены непонятными нам знаками. Возможно, они зашифрованы.

Врачеватели сами собирали лекарственные средства, составляли лекарства и хранили их, сами варили их на меду, пиве, уксусе, воде или твердом жире. В состав каждого готового лекарства входило несколько компонентов (иногда более 20). Готовые средства при перевязках наносили на полоски из кожи и ткани, втирали с маслом в процессе массажа, использовали при полосканиях и обмываниях, вводили с клизмами, применяли в виде мазей, порошков, пилюль, свечей и тампонов.

Жрецы-врачи занимались, вероятно, преимущественно внутренней медициной, как более привилегированным искусством, — явление, присущее почти всем древним народам вообще. Хирургия же (в первоначальном смысле — рукоделие, ремесло) находилась в руках особого класса специалистов. Об этом говорит то обстоятельство, что кодекс Хаммурапи приводит таксу только за оперативные вмешательства, расценка платы за неоперативное вмешательство отсутствует. Врач-жрец, как государственный сановник, получал определенное содержание из храмовых кладовых и врачебную помощь обязан был, по-видимому, оказывать безвозмездно.

В целом, как свидетельствуют клинописные тексты, лечение асу до поры до времени было более эффективным, чем лечении врачей-жрецов (ашипу). Это подтверждают, в частности, табличные письма жреца-врачевателя Мукаллима (XIV в. до н. э.), который возглавлял больницу в одном из шумерских городов — Ниппуре при храме бога Эллиля. Помощниками этого врача там служили фармацевт (имя которых глиняный «архив» этого археологического памятника не сохранил) и несколько военнопленных-рабов (нечто вроде фельдшеров). Найдены таблички с письмами Мукаллима о состоянии здоровья храмовых певиц, захворавших, судя по всему, гриппом или пневмонией. В своих отчетах правителю города врач называет их имена и симптомы: «Этирту заразилась этой болезнью. Дочери Куру и Ахуни благополучны и телом здоровы. Что касается дочери Мушталу, то ее воспаления прошли и теперь она не кашляет. У дочери Илиипашры двустороннее воспаление продолжается; она побледнела …дочь Хуттерму благополучна; фармацевт дает ей питье…» [17][17] и т.д.

Для нашего пособия особенно интересно письмо храмового фармацевта тому же градоправителю, в котором для излечения певиц он запрашивает массу лечебных трав (к сожалению, переводчики затрудняются отождествить их названия с известными сегодня растениями). Понятно, однако, что одной из пациенток давали отхаркивающее средство и средство от болей в животе (что при описанной врачом симптоматике вполне логично). Среди пациенток этой больницы-аптеки находилась и некая царевна, у которой был жар, но «от обертываний и напитка она успокоилась».

Кроме того, в этой же подборке клинописных табличек находились письма от хирурга и глазного врача. Первый из них писал градоправителю: «Два твоих взрослых раба свалились в колодец: у одного сломана ключица, второй разбил голову; пусть господин мой напишет, чтобы выдали масла для втирания, дабы дать им поправиться».

Характерно, что в этих «историях болезней» и «рецептурных прописях» нет никаких заклинаний или молитв, а только вполне рациональные сведения. Как видно, за помощью к богам при лечении обращались устно.

Большинство врачей, известных из клинописных текстов, работали
при царских дворах, но упоминаются там и частнопрактикующие в горо-
дах лекари. Тот факт, что один из вавилонских царей, живших за три тыся-
чи лет до нашей, эры был принужден в своем законодательстве уделить
место врачебным вопросам, — имеется в виду уже упоминавшийся нами
кодекс Хаммурапи (около 2250 лет до н. э.), говорит за то, что уже до прав-
ления этого царя медицина стояла на достаточно высокой для Древнего
мира ступени развития.

Ряд статей данного свода законов касается медицины и деятельности врачей. Там, в частности, дано описание легочного туберкулеза, говорится о праве на развод с женщиной, больной легочной чахоткой; упоминаются отдельные симптомы других заболеваний, часто поражавших население. Вавилонские врачи уже с глубокой древности имели ближайшее отношение к сословию жрецов и принимали живое участие во всех делах повседневной жизни своих соотечественников.

Оценка труда врачей-хирургов была столь же высока, как и у жрецов; об этом говорит такса за их труд, которую мы находим в этом кодексе. Так, параграф 215 у Хаммурапи гласит: «Если врач производит у кого либо тяжелую операцию с помощью бронзового ножа и излечит больного или если он сделает бронзовым ножом надсечку глаза (снимет катаракту?), излечив таким образом глаз, он может получить за это десять сиклей серебра». Налицо весьма солидный гонорар, так как пять сиклей составляли годовую арендную плату за хороший дом, а 1/30 сикля — поденную плату тогдашнего ремесленника. Вероятно, к хирургам, как и во все времена, а в древности в особенности, обращались только в критических случаях. Стоит отметить, что хирургические операции в основном магического содержания (такие как трепанация черепа, обрезание, удаление здоровых зубов и т.п.) в Месопотамии не применялись. Хирург отвечал своим имуществом и даже головой за неудачный исход операции. Различаются легкие и тяжелые надрезы. К легким относилось упоминавшееся снятие бельма с глаза или же иссечение болезненной опухоли. Тяжелые вскрытия не конкретизируются. Упоминается также сращивание сломанной кости.

В глиняных табличках фигурирует довольно скромный набор хирургических и прочих медицинских инструментов, изготовлявшихся из бронзы: шпатели, трубки, ланцеты. Сами же операции в таблицах не упоминаются. В одном только юридическом тексте говорится о кесаревом сечении, причем произведенном после кончины роженицы. Акушерством, как и в большинстве прочих культур древности, занимались женщины. Впрочем, в одном из вавилонских текстов есть ссылка на женщину-врача (общего профиля). По-видимому, это первое в своем роде упоминание в мировой истории медицины.

Об известной свободе, которой пользовалась врачебная профессия, свидетельствует определенные постановления кодекса Хаммурапи. С другой стороны, более поздние ассирийские источники говорят о том, что, по крайней мере, придворным врачам приходилось мириться с вмешательством жрецов в их деятельность; зато и они не всегда придерживались правил коллегиальности в отношении к своим рядовым коллегам.

Для обучения врачебному искусству уже в очень раннюю эпоху существовали школы, которые основывались и содержались государством; лучшими (по Страбону) были школы в Уруке и (позже) в Борсиппе. Приписка к одному из медицинских текстов гласит, что он скопирован учеником врача.

О том, что вопрос о гонорарах врачей регулировался в очень древние времена, уже упомянуто. Платить приходилось за услуги и жрецов-заклинателей, и светских докторов. То, что соответствующие суммы были немалыми, отражено шумерскими изречениями и пословицами.

Нужно иметь, однако, в виду, что, если труд врача оценивался высоко, то, с другой стороны, и врачебные ошибки наказывались очень сурово. Так, статья 218 кодекса Хаммурапи гласит: «Если врач произведет у кого-либо серьезную операцию бронзовым ножом и причинит больному смерть или если он предпримет надсечку глаза и разрушит глаз, то он наказывается отсечением руки». Эта суровая кара вряд ли применялась часто, но, во всяком случае, за всякую сколько-нибудь значительную ошибку врачу приходилось платить крупный денежный штраф.

Как уже отмечалось выше, одна из месопотамских табличек сохранила оттиск печати шумерского врачевателя Ур-Лугаль-Эддинны, жившего в городе Лагаш в XXIV в. до н. э. На ней изображены инструменты для врачевания и сосуды для лекарств. Печати врачей имели цилиндрическую форму. На них изображены атрибуты врачебной профессии: ступки, ножи, весы и т.д. Печать в древнем Шумере имел каждый свободный человек. Она представляла собой маленький резной цилиндр из камня с отверстием по продольной оси, через которое продевался шнурок. Носилась печать на шее и всегда имелась при себе. При составлении важных документов печать прокатывалась по влажной глиняной табличке и выполняла функции появившейся позднее подписи. Печати помогали предпринимателям защищать свою собственность, а врачевателям — юридически подтверждать принадлежность к профессии целителя.

В записанной клинописью шумерской «Сказке о ниппурском бедняке» дается описание внешнего вида врача: волосы на его голове обриты (как у жреца); он носит с собой кувшин для возлияний и курильницу. Кроме того, с ним сумка (вероятно, для хранения трав и бинтов). Приходя к пациенту, представляется следующим образом: «Я — лекарь, уроженец Исины [известного центра подготовки специалистов], сведущий…» Перед нами, между прочим, зарождение дожившей до сего дня традиции особой формы одежды врачей на их рабочем месте. А также особого отношения медиков к их alma mater.

В другом тексте в роли врача выступает сам верховный бог Мардук, заявляющий: «Я лекарь; я знаю, как лечить; я ношу с собой все травы; у меня есть мешок, полный заклинаний…» Божественное внимание к медицинским занятиям, однако, вовсе не возвышало их по сравнению с другими полезными профессиями. В одном из клинописных текстов врач упоминается в одном ряду с предсказателем судьбы, пекарем и хозяином постоялого двора. У всех ремесленников, включая докторов, был общий небесный покровитель — Эа. Упоминавшаяся выше месопотамская богиня, «великая врачевательница» Гула — божество смерти, исцелявшей от всех страданий.

Наряду с вышеназванными двумя группами врачей существовал низший вспомогательный персонал, на который врачи возлагали все то, что считали ниже собственного достоинства. Сюда относились банщики, изготовители лекарства и т.п.; своей профессией они занимались частью самостоятельно, частью в качестве помощников врачей.

Вавилоняне первыми разработали ряд способов приготовления лекарств: растворение, кипячение, фильтрацию и т.п. Различался прием лекарств натощак и после еды. Описан поильник для больных с решетчатой перегородкой для задерживания твердых частиц и другие предметы ухода.

Основной чертой древней медицины является большая зависимость ее от общего миропонимания, причем эта зависимость находит выражение как в медицинской «теории», так и во врачебной практике. Что касается месопотамской «теории», то она гласит, что все процессы в человеческом теле подчинены той же закономерности, которой подчинено все в мире; все, что происходит в мире, как малое, так и большое, зависит от воли всемогущего божества. Основой этого шумеро-вавилонского мировоззрения служила астрономия. Эта дисциплина подчиняла себе и тогдашнюю медицину. От процессов на небе, по мнению вавилонского врача, зависели все явления в здоровом организме и все изменения в больном; ими определялся ход эпидемических заболеваний и колебания в частоте определенных болезней; при всех врачебных мероприятиях приходилось, таким образом, принимать в соображение ход небесных светил. Для объяснения процессов в человеческом теле, наряду с этим, охотно прибегали к сравнениям с событиями в периоде вообще: пропитывание тело кровью сравнивалось с оплодотворением земли реками, значение присущей организму энергии приводилось в аналогии с влиянием солнца на произрастание хлебов, функция дыхания сравнивалась с ветрами и т.п.

Настоящую причину заболевания искали почти исключительно вне организма. Существование болезни, напротив, и ее течение объясняли внутренними процессами в организме. Исходя из того наблюдения, что некоторые черви, живущие в организме в качестве паразитов и происходящие, по мнению вавилонских врачей, из гниющих веществ, могут при известных обстоятельствах вызывать болезненные явления, пытались этими паразитами объяснить и возникновение других болезней, представлявших известное сходство с первыми; так объясняли, например, caries зубов. Наряду с этим особенная роль в жизненных проявлениях организма приписывалась жидкостям (humores), циркулирующим в организме человека, особенно в крови.

У древних вавилонян мы находим таким образом, набор различных «теорий» происхождений болезни:

1) демонической;

2) космической;

3) паразитарной;

4) гуморально-паталогической.

Мы видим у них также смесь сверхъестественных и рациональных представлений; различные эти представления возникли, по-видимому, в различное время; мало-помалу они были признаны друг друга дополняющими, и, в конце концов, несмотря на внутренние противоречия, все они слились в одну систему.

Учение о симптомах болезней представляет гораздо менее пеструю картину, чем учение о причинах их. Правда, и здесь перед нами смесь здравых понятий и мистических представлений: последние, однако, почти целиком представляют собой своего рода «скорлупу», в которую заключены первые. И если в дошедших до нас текстах мы снимем эту «скорлупу» или, по крайней мере, приоткроем ее, то мы почти всюду найдем описание болезней, которые свидетельствуют о трезвом даре наблюдения и о способности отделять существенное от несущественного. Эти описания не дают, конечно, картин болезней в теперешнем смысле; взаимоотношение отдельных симптомов представлено, однако, в большинстве случаев ясно. При этом старались считаться со всяким, даже небольшим, отклонением от нормы; все они рассматриваются, как особенный случай; такой подход к диагностическому материалу, который находит место и в кодексе Хаммурапи, имеет две стороны. С одной, он ведет к резко выраженной индивидуализации при лечении, а с другой — к бесконечному дроблению симптомов и игре словами