Надежда для тех, кто страдает - Донни Гринвей
Донни Гринвей - жена руководителя пожарной службы в Ст.-Питербурге, штат Флорида. Она и ее муж являются активными членами методистской церкви святого Луки.
Я сидела за кухонным столом, допивая кофе. Маленькая Донни - "Диджей", как мы звали ее, - уже ушла в школу. Это было чудесное весеннее утро во Флориде, и мягкий тропический бриз доносил песни птиц-пересмешников сквозь мое окно в кухне.
Я посмотрела на часы. Было около восьми - пора было заехать за Зелом на пожарную станцию. И хотя Зел работал в пожарном департаменте Ст.-Питербурга все время, что мы были женаты, и его готовили для должности руководителя, я так и не смогла привыкнуть к его режиму работы - двадцать четыре часа на службе, затем двадцать четыре часа дома.
Я допила последний глоток кофе и раздвинула желтые занавески над раковиной. Аромат цветов апельсинового дерева, росшего у нас во дворе, наполнил воздух. Я прошептала молитву, благодаря Бога за то, что я жива и здорова в такой чудесный день, и направилась к машине.
Бог всегда был очень реальным для меня. Мой папа умер, когда мне было одиннадцать, оставив мою мать с двенадцатью детьми. Она воспитала нас в баптистской церкви, учила молиться и любить Иисуса. Мой брак с Зелом был счастливым. У нас была христианская семья. О чем еще я могла просить?
Я вывела автомобиль из аллеи у моего дома, осмотрелась и повернула налево на 20-ю улицу. Внезапно я услышала ужасный скрип шин и посмотрела как раз вовремя, чтобы увидеть, как несущийся автомобиль врезается в бок моей машины. Удар перебросил мой автомобиль через поребрик во двор нашего соседа. И хотя автомобиль был разбит, я, казалось, не была задета. Я позвонила Зелу на пожарную станцию, и он приехал прежде, чем полицейский закончил составлять отчет о происшествии.
Зел хотел, чтобы я пошла к доктору, но я уверила его, что со мной все в порядке. Однако на следующее утро мне было ужасно плохо, и болело в тех местах, где я и не думала, что может болеть. Я сказала себе, что это от сотрясения внутри автомобиля (машины в 1957 году не были оборудованы пристежными ремнями). Я решила, что приду в себя через несколько дней.
Боли и синяки постепенно прошли, но спустя несколько дней я орудовала щеткой для чистки ковра и наклонилась, чтобы подвинуть маленький столик в гостиной. Когда я начала двигать его левой рукой, нестерпимая боль пронзила мою поясницу. Я задохнулась от боли и попыталась выпрямиться, но застыла в этом положении. Малейшие движения вызывали спазмы той ужасной боли в моем теле.
Я бросила столик, отошла от щетки и, все еще согнутая, направилась в спальню. Зел был на работе, Диджей в школе, и я была дома одна. Со слезами на глазах мне удалось медленно опуститься на постель и позвонить мужу. Это было началом шестнадцатилетнего кошмара.
Зел был очень преданным христианином, и первое, что он сделал, когда пришел домой в тот день и увидел меня, мучающуюся от сильной боли, - он возложил на меня руки и помолился, прося Бога убрать боль.
Боль отступила, и я смогла встать утром и направиться к остеопату. Я и не думала тогда, что он будет первым из более чем двадцати докторов, которых я посещу за следующие шестнадцать лет.
Были массажи, рентгеновские снимки, горячие ванны и другие виды терапии. Ничего не помогало. Боль была моим постоянным спутником днем и ночью. Каждое утро я просыпалась почти парализованной от лежания в одной и той же позе. Боль продвигалась вверх по спине к плечам, затем опускалась в мое левое бедро. Вечером, когда Зел массировал мою спину, он сказал, что чувствует маленькие узелки под моей кожей. Доктор сказал, что это мускулы в состоянии конвульсии от боли. Более крупные узелки появились на шее. Рентген показал, что у меня на плече растет шишка, которая прощупывалась, как острый отросток под кожей. Мои колени покрылись мозолями, но не от молитвы, а от падений. Поскольку я не могла согнуться, чтобы достать или поднять что-либо, мне приходилось падать на колени для того, чтобы просто взять еду из холодильника или достать сковородку с нижней полки шкафа.
После того, как я в течение пяти месяцев проходила терапию без видимого улучшения, сосед посоветовал мне обратиться к врачу, который был известен тем, что помогал людям с болезнями спины. Я договорилась о встрече и этим положила начало моим хождениям от врача к врачу. Он обследовал меня, сказал, что болезнь могла быть вызвана ядом в моем организме и посоветовал сходить к лору. Специалист принял меня в Госпитале святого Антония, отрезал кончики моих миндалин и поскоблил заднюю часть горла. Я ушла из госпиталя с болями в спине и горле.
Другой доктор сказал, что моя боль может быть вызвана зубами. Меня направили к периодантисту. Он обследовал меня и сказал, что у меня есть яд в кровеносной системе. Он порекомендовал операцию десен.
Это было еще более болезненным, чем боль в спине. Он надрезал десну над зубом, оттянул ее, затем покрыл ее гипсом. Лечение продолжалось больше месяца. Я пыталась не жаловаться, но Зел знал, какую сильную боль я терплю. Вечер за вечером он молился за меня, массировал мне спину и принимал участие в моем отчаянии.
Даже обыденные вещи стали исключительно трудными. У нас была привычка несколько раз в месяц ездить в Тампу навещать родителей Зела. Однако моя боль стала такой сильной, что я не могла переехать через мост Ганди, не остановившись на полпути, чтобы вылезти из машины и размять спину.
Когда Зела повысили до должности начальника пожарного департамента, у него стал более удобный график работы, но как начальник он должен был посещать различные пожарные съезды по всей стране - пять или шесть раз в году. Мужчины всегда ездили со своими женами, так что я начала путешествовать вместе с ним. Если мне приходилось достаточно долго сидеть, я подкладывала под спину свернутое полотенце. Боль была моей неизменной подругой каждую ночь.
Однажды ночью в гостинице "Хайэтт Хаус" в Атланте, где Зел был на международной конференции начальников пожарной службы, я разбудила его криком. Я сказала ему, что хотела бы отрезать левую ногу, настолько сильной была боль. Зел стал растирать меня горячими полотенцами и молиться. Он не прекращал молиться ни на один день.
В Ст.-Питербурге мы переехали в новый дом на 8-й авеню. Мой разум был постоянно захвачен болью. Я знала, что мне надо направить ум на что-то другое, иначе я сойду с ума. Я пыталась работать во дворе. Иногда после работы руками, стоя на коленях, мне приходилось вползать по лестнице и падать на коврик у двери, прежде чем я могла подняться. Затем я ковыляла в ванную и сидела долгими часами в ванне с горячей водой. Но ничто, похоже, не могло облегчить мои муки.
Зел был активным членом клуба "Ротари" в Ст.-Питербурге, и я работала с анналами этого клуба. Жена одного доктора из клуба "Ротари" знала о моей болезни. Она собиралась вылететь в Детройт, штат Мичиган, чтобы лечь в диагностическую клинику, и посоветовала мне полететь с ней, чтобы пройти полное обследование. Зел согласился отпустить меня.
Врачи в клинике подтвердили диагноз "искривление позвоночника" и сказали, что мои нижние позвонки разрушаются. Они поняли, что операция скорее ухудшила бы, а не улучшила мое состояние. Они также предположили, что моя проблема могла быть вызвана инфицированными пазухами, и провели операцию на лице, пытаясь скорректировать это заболевание.
Между тем болезнь спины все усиливалась. Я шла к новому доктору всякий раз, как только друзья советовали мне. Нейрохирург описал мой позвоночник, как электрический провод, с которого соскоблена почти вся изоляция, - малейшее движение вызывало короткое замыкание в моем организме. Хирург-ортопед снабдил меня специальной "упряжью" для вытяжки. Терапевт выписал наркотики. Но ничего не помогало.
В 1968 году Зел отчаялся найти мне какое-либо избавление от непрекращающейся боли. Он встретился с одним из своих друзей по клубу "Ротари", ведущим нейрохирургом, описал мои симптомы и попросил его посмотреть меня.
"Что ж, шеф, я обычно не принимаю таких пациентов, - сказал доктор, показывая таким образом, что большинство его пациентов направляются к нему другими врачами. - Но поскольку она - ваша жена и у нее такая боль, пусть придет ко мне на следующей неделе".
Он проделал серию тестов и положил меня еще на одну вытяжку - специальные тяжи, которые перевешивались через дверной косяк и кончались ремнем, обернутым вокруг моей шеи, словно петля на виселице. Это напоминало повешение, когда утяжеления, прикрепленные с помощью шкивов, растягивали мою шею. Я использовала это хитроумное приспособление три раза в день в течение двух лет. Если я могла сопровождать Зела в поездке, я брала мою "виселицу" с собой.
Каждый вечер я молилась, прося Бога забрать мою боль, но утром я просыпалась в той же агонии. Шли годы, и я стала хотеть не проснуться вовсе.
Иногда, когда Зел был на работе, а Диджей в университете в Лейкленде, я садилась и пыталась вспомнить, как мне жилось без боли. И я никак не могла вспомнить, как я чувствовала себя, когда жила без боли.
В сентябре 1971 года я снова легла в Госпиталь святого Антония на три недели. Два хирурга-ортопеда делали все, что они могли, чтобы помочь мне. Но это была все та же старая история. Однажды в субботу вечером, около 6 часов, один из хирургов вошел ко мне в палату. Бесстрастно пододвинув стул, он ослабил свой галстук и сел. Он слабо улыбнулся. "Что ж, у вас совсем не осталось спины".
Я не могла поверить ему. Я сняла тяжи с шеи и села на постели. "Что вы имеете в виду?"
"Мы под всеми углами изучали ваши рентгеновские снимки. Поражена вся нижнгя часть позвоночника".
"Но нельзя ли чего-либо сделать? - проговорила я. - Не могли бы вы сделать операцию?"
"Нам не на чем оперировать, - сказал он, пытаясь смягчить удар. - У вас нет ни одного здорового позвонка ниже талии".
"То есть у меня не так много времени впереди, не так ли? " - сказала я, и чувство безнадежности опустилось на меня, как ночной туман на берег после отлива.
Он протянул руку и похлопал меня по плечу. "Нет, многие люди живут с этой болезнью. Вам нужно приготовиться к жизни в инвалидной коляске".
Я думаю, что он продолжал говорить, но "инвалидная коляска" - это было последнее, что я услышала. Я скорее бы умерла, чем согласилась проводить остаток жизни в инвалидной коляске.
Зел зашел навестить меня позже вечером. Я все время отворачивала голову, пока он был в палате, боясь разреветься.
В воскресенье вечером ко мне пришел пастор из методистской церкви святого Луки. Солнце уже погрузилось в Мексиканский залив, и я лежала в полутьме в палате, чувствуя себя такой подавленной, как никогда в жизни. Я не видела будущего. Мне незачем было жить. Чувствуя, что мой дух изранен, он рассказал мне о молитвенной цепочке, что началась в церкви. Люди молились за меня круглые сутки. Он протянул руку, взял мою руку и стал тоже молиться за меня.
Как только он закончил молитву, зазвонил телефон у моей кровати. Это была Марта Биглоу, которую я видела в церкви святого Луки несколько лет назад. Ее муж Джимми пережил сердечный удар во время одного из служении, и Зел отвез его в пожарной машине в палату первой помощи в госпитале. Я сидела с Мартой в комнате ожидания. Джимми поправился, и мы с Мартой иногда общались с тех пор.
У Марты была болезнь лица, известная как невралгия тройничного нерва. Во время операции доктор случайно отрезал лицевой нерв, что привело к тому, что ее глаз стал смотреть вниз. "У меня есть две книги о молитве. Я хотела бы, чтобы ты их прочла", - сказала она.
"Хорошо, Марта, я не ахти какой читатель", - призналась я.
"А ты знаешь, - сказала она, игнорируя отсутствие у меня интереса, - я исцелилась от болезни лица. Мой недостаток прошел".
Внезапно мое сердце стало учащенно биться в груди. "Не может быть! Что случилось?" Я знала, что ее болезнь считалась неизлечимой.
"Я исцелилась через молитву, и эти две книги помогли мне, указав путь. Это началось, когда я прочла "Заключен в тюрьму, чтобы прославлять", - продолжала она. - Затем кто-то дал мне еще одну книгу о молитве. Потом я пошла в молитвенную группу в Тампе, которой руководил хирург из Главного госпиталя в Тампе. Он помолился за меня, и я была исцелена. Ты не узнаешь моего лица".
Я была так возбуждена, что едва могла говорить. Чудесное, теплое ощущение разлилось по моему телу. Оно началось у моих ног и потекло к голове. Все, о чем я могла думать, это то, что я тоже могу быть исцелена. Я хотела забраться на крышу госпиталя и закричать:
"Надежда! Надежда! Эй, люди, есть надежда!"
Зел, Диджей, ее муж Бад вышли пообедать. Когда они вернулись, я погнала их обратно, "Идите прямо сейчас к Марте Биглоу и возьмите две книги, что она приготовила для меня".
Зел с удивлением взглянул на меня. Он знал, что я не любила читать. "Но мы пришли, чтобы составить тебе компанию", -запротестовал он.
"Я не хочу компанию. Я хочу эти книги. И, пожалуйста, поспешите. Я должна их иметь".
Мужчины отправились за книгами, а Диджей осталась со мной. Я рассказала ей, как молились люди в церкви святого Луки; как приходил пастор и молился;
как позвонила Марта. И о том чудесном, теплом ощущении, что все еще текло через меня.
Диджей заплакала. Так давно она видела меня счастливой в последний раз, так давно у меня были проблески надежды. "О, мама, я знаю, ты поправишься".
Зел и Бад вернулись с книжками, и я снова выгнала их. Я едва могла дождаться, когда начну читать. Раньше мне всегда не нравилось смотреть, как Зел уходит из госпиталя. Фактически у нас был свой маленький секретный код: когда он уходил, я вылезала из постели и махала ему рукой из окна. Его машина начальника пожарного департамента обычно была припаркована прямо перед госпиталем. Когда он видел, что я машу ему рукой, он включал красные фары. Это был наш способ сказать: "Я люблю тебя".
Но в тот вечер я даже не подошла к окну. Прежде чем они дошли до лифта, я уже погрузилась в книги, жадно читая о сверхъестественной силе Бога изменять жизнь. Спустя час пришла медсестра и принесла мое снотворное. Я не стала его принимать. Я читала всю ночь. Это было все равно, что набрести на оазис после шестнадцати лет хождения по иссушенной пустыне. Я чувствовала, что я вечно могу пить из фонтанов надежды.
На следующий день пришел Зел, и я сказала: "Милый, выпиши меня из госпиталя. Я пойду домой".
Он заспорил. Доктор заказал скобы для моей спины, и они еще не были готовы. Но я знала, что если я надену эту штуку на себя, то уже не сниму ее. Я настояла, чтобы Зел забрал меня домой. Я знала, что каким-нибудь образом однажды Бог исцелит меня.
Я начала посещать служения исцеления в методистской церкви святого Луки утром по вторникам и четвергам. Несмотря на боль в спине, я всегда добиралась до алтаря и просила помолиться за меня. Всякий раз боль утихала на какое-то время, но затем возвращалась. Но этого облегчения, однако, было достаточно, чтобы я поняла, что Бог может исцелить меня полностью.
Спустя три недели после того, как я вышла из госпиталя, я вернулась к хирургу-ортопеду. Он пробежался рукой по моей спине. "Ваша спина изменилась, мисс Гринвей", - сказал он. Я улыбнулась: "Знаю".
Он продолжил обследование, прося меня сгибаться, вращать телом и растягиваться. Я слышала, как он ворчал, пробегая пальцами по моему позвоночнику. "Я просто не могу взять в толк, как произошли эти улучшения с вашей спиной".
"Так много людей молились за меня, что мое состояние должно было улучшиться", - сказала я.
Он посмотрел мне в глаза. "Вы знаете, - сказал он серьезно, - нам, докторам, нужна вся помощь, которую мы можем получить от Того, Кто наверху". Меня немножко поразило его безличное обращение к Богу, который стал таким близким для меня, но я обрадовалась: по меньшей мере доктор признал, что нечто чудесное начало происходить в моем теле.
Однако боль в спине еще не прошла, как и боли, раскалывающие голову, которые порой продолжались по тридцать шесть часов подряд. Спустя шесть недель я пришла к доктору.
"Как насчет того, чтобы обратиться в крупную университетскую клинику в Северной Каролине? - спросил он. - Это одно из самых лучших в Америке медицинских учреждений. Может, они помогут вам".
Я почувствовала, как старое чувство безнадежности поднимается во мне, хотя в сердце я знала, что, в конце концов, Бог исцелит меня. "Доктор, мы потратили более семнадцати тысяч на врачей и на госпитали, - сказала я, - мы просто не можем позволить себе такую поездку".
Он постучал своим стетоскопом по ладони и сказал: "Миссис Гринвей, я не думаю, что вы можете отказаться от этой поездки". Мы с Зелом помолились об этом и, наконец, согласились поехать. Доктор сказал, что он начнет собирать мои данные у других врачей и пошлет их в Северную Каролину. Они свяжутся со мной по поводу встречи.
В Ст.-Питербурге было жарко. Обычно с побережья дует бриз, но в то лето листья на пальмах безжизненно свисали на жаре. Моя боль усилилась, когда июль перешел в знойный август.
Я ходила на молитвенные собрания по всем окрестностям: Ст.-Питербург, Кливотер и даже Тампа (что на другой стороне залива). Кто-то дал мне экземпляр книги Кэтрин Кульман "Я верую в чудеса", а затем я купила ее книгу "Бог может сделать это снова". Когда я прочла, как другие исцелялись от болезней, более тяжелых, чем моя, вернулась надежда, а вместе с ней и все возрастающая вера, что Бог исцелит меня тоже.
Затем я узнала, что в сентябре, впервые за многие годы, Кэтрин Кульман приедет во Флориду, чтобы провести "служение с чудесами" в Орландо, что в сотне миль от нас. Что-то внутри меня щелкнуло. Я поняла, что это время и место моего исцеления. В тот вечер, когда Зел вернулся домой, я спросила его, могу ли я поехать.
"Мы должны отправиться 13 сентября в Кливленд на слет начальников пожарных департаментов, - сказал он. - Давай помолимся об этом".
Мы помолились, и, казалось, ответ пришел на следующей неделе на собрании молитвенной группы, где было объявлено, что свободных мест в муниципальном зале Орландо нет. Попасть смогут только те, кто забронировали места в автобусах. В тот день я вернулась домой разбитая и разочарованная и стала паковать вещи для поездки в Кливленд. Если Бог хочет, чтобы я была на том "собрании с чудесами", Он сможет привести меня туда.
Диджей пришла на следующий день. "Мама, у папы нет большого энтузиазма по поводу поездки а Кливленд, не так ли?"
"Да, так, - согласилась я, - но это важная конференция, и я не собираюсь спорить с ним об этом".
В тот вечер Зел сидел тихо за обедом, ковыряя еду вилкой. "Ты знаешь, - наконец, сказал он, - я не думаю, что нам следует ехать в Кливленд в этом году".
Я почувствовала, как по моему телу опять разлилось то чувство возбуждения вместе с потоком тепла. "Я буду рада поехать, если ты хочешь, - сказала я самым oпослушным голосом. Но внутри я вся поднялась и обрадовалась: - О, хвала Господу! Теперь я смогу поехать в Орландо".
Конечно, оставалась еще проблема свободных мест. Бронированием мест в автобусах заведовал кто-то в католической церкви Благословенной Троицы. У них была вечернгя молитвенная группа, что собиралась каждую неделю, и Зел взял меня и Марту Биглоу на собрание. "Может, кто-то откажется от поездки, и ты сможешь занять их места", - сказал он.
Зел был прав. У них было два свободных места, и они достались Марте и мне. На собрании была маленькая католическая монахиня из Ирландии. Когда она узнала о моей болезни, она подошла ко мне, возложила руки мне на голову и помолилась.
По дороге домой Зел отметил, что в Ст.-Питербурге за меня молились больше всего. Целая методистская церковь всю ночь молилась за меня, многочисленные молитвенные группы, муж, дочь, зять, братья и сестры, методистский служитель, а теперь и католическая монахиня. "Если Бог не исцелит тебя в Орландо, то не из-за недостатка в молитвах", - засмеялся Зел. Я тоже рассмеялась. Зел верил так же сильно, как и я, что пришло Божье время.
В четверг после полудня пять заказных автобусов стояли на парковочной площадке у зала "Бейфронт". Их моторы работали, кондиционеры гудели. Пастор с женой и священник из католической церкви Благословенной Троицы уже были в автобусах, а с ними еще двести человек. Зел сказал, что он будет ждать, когда мы вернемся, а затем посадил нас с Мартой в автобус. Моя боль поехала вместе со мной, сидя на моих плечах всю дорогу до Орландо.
Орландо - один из самых красивых городов мира. Он построен вокруг множества озер, и многие из них находятся прямо в центре города. Это создает впечатление, что жизнь там - сплошное развлечение. Когда мы съехали с автострады и повернули к залу, я увидела, что целые кварталы забиты автомобилями. Для автобусов был оставлен специальный проезд, и мы направились к парковочной площадке, которая оказалась уже заполнена автобусами и сотнями автомобилей из всей центральной Флориды.
"Посмотри на это! - прошептала Марта с соседнего сиденья. Она указывала на толпу людей, стоявших под палящим солнцем, ожидая, когда можно будет зайти в зал. И добавила: - Двери не отворят еще два часа, а тут уже, должно быть, две тысячи людей стоят снаружи".
Автобус подъехал к задней двери, и нам позволили пораньше зайти в зал. Когда мы вошли, мои глаза наполнились слезами. Я увидела женщину на больничных носилках, и два санитара со "скорой" давали ей дышать кислородом. Один человек, как я поняла, ее муж, стоял рядом с ней и держал ее за руку. Я увидела маленькую девочку в больничной кроватке, и медсестра хлопотала около нее. Помещение было набито подобными людьми. Многие из них были в инвалидных колясках. Отцы держали своих больных детей на руках. Словно все госпитали во Флориде согнали всех больных в один большой зал.
Я начала плакать. Вот я пришла сюда только с одной болезнью - моей спиной. Конечно, у меня были боли, но не такие, как у этих людей! В конце концов, я могла вставать и ходить. По меньшей мере, я смогла приехать на автобусе, и меня не нужно было катить от "скорой". Я повернулась к Марте, и слезы заструились по моему лицу. "С той же силой, как я хочу исцелиться, я хочу уйти отсюда с радостью, если хоть один из них будет исцелен".
Марта не могла мне ответить, она тоже плакала.
В течение следующих двух часов (с того времени, как мы нашли места, и до начала собрания) я ни разу не подумала о себе. Напротив, я все время молилась за тех, кто был вокруг.
Внезапно гигантский хор на сцене начал замечательно петь. Затем вышла мисс Кульман. Я подумала, что она выглядит как ангел - одетая во все белое, окруженная сиянием, которое сопровождало ее, когда она ходила по сцене.
Я посмотрела направо и увидела, как женщина упала на пол. Я прочла в книге мисс Кульман о многих людях, падавших под действием Святого Духа на ее собраниях. Я знала, что это от Бога. "О, Марта, не чудесно ли это?" - прошептала я.
Мой ум попал в водоворот. Я пыталась сосредоточиться на происходящем, но происходило такое, чего я не могла постичь. Люди исцелялись. Многие из них выходили на сцену, чтобы свидетельствовать о силе Божьей.
Внезапно я услышала сквозь какофонию звуков, восхвалений и музыки, как мисс Кульман сказала: "Там, на балконе, кто-то исцеляется от болезни спины, шеи и плеч".
Прежде, чем я осознала это, я вскочила на ноги.
"Где бы вы ни находились, вы знаете, что я говорю о вас, выходите на сцену", - сказала она.
Все понеслось перед моими глазами. Проплывали мимо лица. Я сбежала по ступенькам. Затем, когда мой разум все еще был захвачен этим водоворотом, я обнаружила, что стою в очереди на сцене. Я повторяла: "Хвала Господу" и "Спасибо, Иисус", - фразы, которые я никогда раньше не использовала.
На сцене было полно людей, и меня подталкивали те, кто напирал, чтобы тоже свидетельствовать. Я почувствовала, что у служителей есть проблемы с управлением толпой, но и я тоже хотела подобраться поближе, чтобы мисс Кульман могла коснуться меня. "О, если бы она только коснулась меня, - внутри себя кричала я, - я бы тогда исцелилась". Но толпа оттесняла меня к задней части сцены, за рояль.
Затем, я услышала очень тихий, нежный мужской голос из-за моих плеч: "Нет необходимости, чтобы мисс Кульман вас коснулась. Исцеляет именно Святой Дух".
Я обернулась и увидела красивое чернокожее лицо и самые нежные глаза, которые мне только доводилось видеть. Это был Джимми Мак-Дональд, певец мисс Кульман,баритон.
"О, спасибо", - сказала я и повернулась к центру сцены. И тут я услышала, как мисс Кульман сказала: "О, прямо сюда сошла слава". Она стояла на цыпочках, указывая поверх толпы туда, где стояла я.
Я упала. Это было такое прекрасное, чудесное чувство. Я не знаю, как я упала на пол и как я встала. Все, что я знала, это то, что Святой Дух сошел на меня, внутрь меня, поверх меня.
Я, шатаясь, спустилась по ступенькам со сцены и пошла по направлению к своему месту. Когда я дошла до партера, я осознала, что нечто соскользнуло с меня, нечто, напоминающее плащ, в который я была завернута. Я остановилась и посмотрела на пол, пытаясь увидеть, что я уронила, но ничего не заметила. Что-то упало с меня, я чувствовала это. Но на полу ничего не было. Я снова пошла.
Я не могла найти свое место и просто бродила по залу. Наконец я прислонилась к боковой стенке, купаясь в славе Божьего присутствия. Все же чего-то не хватало. Я что-то уронила, что-то потеряла. Я чувствовала, что чего-то нет.
Следующее, что я осознала, это что Марта Биглоу касается моей руки. Служение закончилось, а я даже не поняла этого. Я все повторяла: "Хвала Господу. О, хвала Господу".
"Ты забыла сумочку и очки на сиденье, - сказала, улыбаясь. Марта. - Я захватила их".
"О, спасибо, - пробормотала я, все еще изумляясь, - я знала, что я что-то потеряла, но я думала, что уронила на пол".
Уже заполночь автобусы подъехали к парку "Бей-фронт". Зел ждал меня. Я упала в его руки, и мы проплакали всю дорогу домой. И пока мы не легли в постель, все еще разговаривая, плача и восхваляя Бога, я так и не осознала, что же у меня пропало. Не сумочка и не очки. Это была боль. Моя постоянная спутница в течение шестнадцати лет, исчезла. Я была свободна. Узы спали с меня.
На следующей неделе после утреннего собрания во вторник в церкви святого Луки я обратилась к пастору. "Мой доктор сказал: "Слава Богу", когда я рассказала .ему, что исцелилась, но он все еще настаивает, чтобы я поехала в Северную Каролину на обследование".
Он кивнул, затем сказал: "Кажется, я слышал, как мисс Кульман говорила своим людям, чтобы они шли к докторам для подтверждения исцеления. Ведь это было бы чудесно, если бы медицинские эксперты подтвердили, что вы действительно исцелены".
Это выглядело такой тратой времени и денег, что я не хотела ехать. Но я сказала Господу, что я поеду, если получу известие из медицинского центра. Прошло три месяца с тех пор, как они получили мои данные.
И на следующий день пришло письмо. Доктора хотели видеть меня 4 октября.
Мы с Зелом поехали. Холмы Северной Каролины были одеты в свои самые цветастые наряды. Деревья вдоль дороги были в красных, оранжевых и желтых сюртуках и куртках. Это было чудесное время для восхваления Господа. Я знала, что была исцелена, и едва могла сдерживать свою радость.
Охранник у дверей Медицинского центра должно быть подумал, что я - психиатрический пациент, такой счастливой я была. Я записалась на 9 утра, и Зел пошел со мной к палате для обследований. Вошел хирург-ортопед из центра и провел предварительный осмотр. У него с собой была огромная папка с моими карточками и анализами, начиная с 1957 года. Когда он закончил обследование, он сказал: "Ах, миссис Гринвей, так что у вас не в порядке со спиной?"
Я посмотрела на Зела. Его лицо было невозмутимо! "Что ж, - сказала я, - у меня были очень сильные боли".
Он посмотрел на мои бумаги. "Да. Я могу увидеть, в чем дело, из этих анализов и рентгеновских снимков. Но я в недоумении".
"В недоумении?" - спросила я, с трудом сохраняя серьезное выражение лица.
Он откашлялся: "Сейчас придет главный хирург. Я дам ему осмотреть вас, а затем мы сможем сказать больше". Спустя немного времени пришел главный хирург и изучил мои данные. Он наморщил лоб и посмотрел на меня поверх своих очков.
"Вы удивляете меня", - сказал он.
" Почему?" - спросила я.
"Вам следовало бы находиться в инвалидной коляске ".
Я попыталась сдержать улыбку. "Да, я знаю". Я лежала на медицинском столе, пока он обследовал мою спину, щупая, нажимая и надавливая.
Наконец, он сел в кресло и снял очки. "Вы знаете, я не могу найти ничего плохого у вас на спине. - Затем он повернулся к Зелу: - Сэр, что вы думаете по поводу того, что проделали такой путь, а мы ничего не обнаружили?"
"Это лучшая новость, которую я когда-либо слышал", - ответил Зел.
"Я действительно не понимаю этого, - продолжал доктор. - Я могу принять вашу жену и проводить анализы, но это будет бесполезно. Досадно, если вы проделали весь этот путь, просто чтобы повернуться и уехать домой".
"Доктор, со мной все в порядке, - сказала я. - С того времени, как мы договорились о встрече, я была исцелена ".
Он прекратил пролистывать бумаги в моей папке. Подняв глаза, он медленно произнес: "Прошу прощения, я думаю, что я вас не понимаю".
"У меня было исцеление, - сказала я. - Я посетила собрание Кэтрин Кульман. Если бы я не исцелилась, то я была бы в инвалидной коляске. Но сейчас у меня отличное здоровье".
Хирург пожевал дужки своих очков: "Хм-м. Что ж, я думаю, мы сделаем несколько рентгеновских снимков прямо сейчас".
Спустя два часа после проведения рентгена мы вернулись в палату для обследования и ждали там. Вскоре после этого вошел доктор с двумя пачками снимков. Подняв одну пачку, он спросил: "Это - ваши снимки?" Они были помечены: "Сентябрь 1972, Ст.-Питербург". Это были последние снимки, сделанные перед посещением "служения с чудесами". Я взглянула на них и кивнула. "Во всяком случае, я узнаю этот позвоночник". Доктор указал на пористый сгусток у основания моего позвоночника, где все позвонки были разрушены, на узел на моем плече и на S-образное искривление позвоночника. Затем, подняв другую пачку снимков, он сказал: "А эти мы только что сделали. Вот как вы выглядите сейчас".
Я взирала на них с изумлением. Мой позвоночник был прямым. Все нижние позвонки были в отличном состоянии. Узел на моем плече исчез. Все снимки изображали человека с нормальной спиной.
Доктор ничего не сказал. Он просто стоял, держа два набора снимков. Наконец, он сказал: "Это, должно быть, чудо. У вас было классическое заболевание, которое всегда ведет к полной потере двигательной деятельности. Но, - сказал он с кривой улыбкой, - очевидно, что все это изменилось".
Зел обнял меня за плечи и крепко прижал меня, повторБя эхом слова врача: "Очевидно".
Охранник открыл входную дверь Медицинского центра, когда мы уходили. "Ну что плохого они там обнаружили?" - спросил он.
"Ничего, - с восторгом сказала я. - Ничего, совсем ничего".
Он лишь покачал головой. "Я стою у этой двери по восемь часов в день. Я вижу, как люди приводят сюда своих близких, а уходят с приговором к смерти. Они приезжают на "скорых", в инвалидных колясках, на костылях. Иногда они приходят и уже не выходят. Но я никогда не видел никого, подобного вам. Почему вы пришли сюда?"
"Я пришла, потому что раньше у меня была такая боль, что я едва могла ходить. Мне суждено было жить в инвалидной коляске. Затем Иисус Христос, Великий Врач, коснулся меня силою Святого Духа. Теперь я полностью здорова".
Охранник повернулся и посмотрел на лучи заката. Холодный ветер дул из-за угла госпиталя, но не из-за ветра его глаза были полны слез. "Это чудесно, - сказал он растроганным голосом. - Я рад был узнать, что все же есть надежда для страдающих. Это поможет мне стоять здесь у дверей".
Глава 20