Еврейская цыганка с Венис-Бич
Прошло двенадцать лет. К этому времени моя практика занимала уже больше половины второго этажа в здании на Мэлроуз-Плэйс. Дела быстро шли в гору. В офисе было уже восемь коррекционных кабинетов, и жизнь била ключом: там ходили ассистенты, врачи-массажисты, рефлексолог, лечащий по особым точкам на ступне, парковщики и, разумеется, пациенты — столько, сколько я мог принять.
У меня только что закончился роман, который продолжался шесть лет, хотя сам я рассчитывал, что он продлится всю оставшуюся жизнь. В первые дни после разрыва я кое-как влачил свое существование, буквально едва переставляя ноги. Только одна вещь давалась мне тогда труднее, чем утреннее пробуждение перед уходом в офис. Это была необходимость по прибытии туда поддерживать его работу, чтобы мой медицинский центр не развалился.
К тому же получилось так, что как раз в это время я набирал сотрудников, чтобы полностью обновить персонал (как будто мало мне было перемен в личной жизни!). Дело в том, что управляющая моего офиса, дама чрезвычайно компетентная, переехала к своему бой-френду в другую часть штата. Ее переезд совпал по времени с уходом еще двух сотрудников, который произошел по взаимной договоренности со мной. И вот я уже начинаю все с чистого листа. Чтобы заменить ушедшего менеджера, мне требовалось нанять сразу двух человек: одного, чтобы заниматься внутренними проблемами (счетами для страховых компаний, медицинскими отчетами и перепиской), а другого — для общения с пациентами и текущей работы. Эта вторая должность называлась «заведующий приемной».
Подобно бродвейскому шоу (или, в моем случае, скорее мыльной опере), работа должна была продолжаться и продолжаться. Поэтому я начал проводить собеседования с претендентами на должность завприемной. Мне всегда хотелось, чтобы: служащий в приемной был, так сказать, «личностью»: ведь коммуникабельный человек сможет установить психологический контакт с пациентами, а с сильной личностью мне самому не будет скучно.
В прошлом я не особенно много занимался наймом персонала. Поэтому один мой друг; профессионал в этом деле, пришел помочь мне провести интервью. Еще пара человек помогали мне проводить отбор. Когда мы перешли к обсуждению кандидатур, у меня (да и у всех остальных) вертелось в голове только одно имя. Можете верить или нет, но по внешности, речи, а также по поведению она была двойником героини Фрэн Дрешер из телешоу «Няня»: высокая, темноволосая, привлекательная, с нахально-легкомысленной манерой держаться, с гнусавым, снобистским нью-йоркским произношением. От ее голоса мог бы расколоться бриллиант. Это была актриса, которая из-за неудач простилась со своими театральными амбициями (если проститься с амбициями вообще возможно для актрисы).
Все говорили: «Не бери ее. Не надо ее нанимать». Но я должен был ее заполучить! Во-первых, глазами она немного напоминала Буббу. Во-вторых, я не мог поверить, что подобные личности вообще бывают на свете. Я в последний раз попытался убедить себя, что нанимать ее не стоит, что нужно прислушаться к голосу опытных людей, которые помогают мне подбирать компетентный офисный персонал. Но все оказалось бесполезно: я был просто Очарован этой женщиной. Решать этот вопрос с помощью логики было совершенно бессмысленно.
Эти отношения переросли в настоящую любовь-ненависть: я любил эту женщину, а мои сотрудники — ненавидели.
Однажды она заявила, что при моих нагрузках мне будет полезно провести денек на побережье. На самом деле это означало, что ей самой хочется прокатиться на побережье, но не хочется тратить на бензин собственные деньги... Да какая, к черту, разница! В субботу мы отбыли на Венис-Бич. Некоторое время мы просто расслаблялись, лежа на песочке, а потом она отправилась побродить. Вернувшись, она сказала:
— Тут одна женщина гадает на картах. Она должна обязательно сделать расклад для тебя!
Я ничего не имел против карточных гаданий как таковых, но, вообще говоря, предпочел бы пойти к человеку с более надежными рекомендациями.
— Не хочу, чтобы мне гадали всякие бродяжки на пляже, — ответил я.
«Если бы это была такая уж хорошая гадалка, у нее отбоя не было бы от клиентов, — подумал я про себя. — Ей не пришлось бы таскать с собой карточный столик, скатерть, стулья и прочие причиндалы. Она не стала бы подкарауливать клиентов на боковой дорожке возле переполненного пляжа!»
Но моя подчиненная продолжала давить на меня в абсолютно «нянькином» стиле. Достаточно было раз взглянуть ей в глаза, и становилось ясно: дальнейшие протесты бесполезны. В конце концов она призналась, что познакомилась с этой женщиной на вечеринке и пообещала ей, что сегодня мы будем на пляже.
— Мне будет ужасно неловко, если ты не сходишь к ней погадать, — хныкала она, наморщив лоб. — Ну, пожалуйста...
Я сдался и вслед за «нянькой» поплелся по горячему песку пляжа к гадалке. Та сидела за карточным столиком, раскинув карты во вполне подобающей цыганской манере. Нас представили друг другу, и она сказала:
— Буббелах, у нас есть гадание за 10 долларов и гадание за 20 долларов.
«Буббелах»? Неужели на свете действительно существуют еврейские цыгане?
В тот день я почему-то взял с собой на пляж всего 20 долларов. Прикинув, насколько мне хочется есть, я сказал:
- Тогда мне гадание за 10 долларов.
За эти деньги я получил очень милый сеанс гадания, особенно, впрочем, запоминающийся (речь шла о моем настоящем). Когда сеанс закончился, женщина как бы в раздумье сказала:
— Я умею делать одну совершенно необыкновенную вещь. Это ритуал, который воссоединяет меридианы вашего тела с линиями планетарной сетки координат, что дает человеку связь со звездами и с другими планетами.
Гадалка сказала, что для меня, как для целителя, данный ритуал — именно то, что нужно. Еще она сообщила, что обо всем этом можно прочесть в книге Дж. Дж. Хэртака «Книга знания: ключи Еноха». Это звучало весьма интересно, и я задал ключевой вопрос:
- Сколько?
- 333 доллара, — сказала гадалка.
- Нет, спасибо, — ответил я.
Именно от таких поступков обычно предостерегают в вечерних новостях. Мысленно я уже слышал слова анонса: «Еврейская цыганка на Венис-Бич выманивает 333 доллара у просто душного мануального терапевта...» — Затем по экрану проносится мое изображение с подписью: «Лопух». — «Цыганка уговаривает врача дополнительно выплачивать ей по 150 долларов в месяц в течение всей жизни. За это она обещает зажигать ритуальные свечи, чтобы защитить клиента от зла... Смотрит далее: фильм в 23:00». Я чувствовал себя униженным уже просто из-за того, что мог хоть на мгновение задуматься над этим предложением. Итак, мы с моей секретаршей удалились и творчески подошли к решению следующей проблемы: как устроить ужин на двоих за 10 долларов.
Вы, наверное, думаете, что тем все и кончилось. Но ум человека работает таинственным образом. Слова гадалки не выходили у меня из головы. Неожиданно для себя в последние минуты обеденного перерыва я вдруг сорвался с места и отправилсявкнижный магазин «Дерево Бодхи», расположенный рядом с моим офисом. Я собирался быстренько пробежать глазами главу 3.1.7 из «Книги знания: ключи Еноха». (Именно на эту главу ссылалась тогда гадалка на пляже.) Однако главный урок, который я получил в тот день, заключался вот в чем: если есть на свете книга, совсем не предназначенная для беглого чтения, то это именно «Ключи Еноха». Правда, и того, что я прочитал, было достаточно. Прочитанное преследовало меня, пока я не сдался. Я взломал банку из-под печенья, где хранил наличные, и позвонил гадалке.
Вся процедура распределялась на два дня, причем с промежутком между ними. В первый день я заплатил деньги, улегся к цыганке на стол и стал вслушиваться в свой внутренний диалог, а гадалка тем временем приглушала освещение и ставила музыку в стиле «Нью Эйдж» — что-то типа тихого мелодичного перезвона крохотных колокольчиков. «Это самый идиотский поступок за всю мою жизнь, — думал я. — Поверить не могу: я выложил такие деньги совершенно незнакомой тетке за то, чтобы она кончиками пальцев прочертила какие-то линии у меня на теле...»
Так я лежал, размышляя, сколько всего хорошего я мог был приобрести на эту сумму. И вдруг меня осенило. В голове у меня пронеслась мысль: «Но ты ведь уже отдал свои деньги! Так прекрати эту бесплодную болтовню с самим собой и откройся навстречу тому, что можно здесь получить!»
Итак, я неподвижно лежал на столе, внутренне раскрывшись, готовый принять все новое. Когда процедура закончилась, мой ум констатировал, что я ничего не почувствовал. Абсолютно ничего! Но, судя по всему, я был единственным из присутствующих, кто об этом догадывался. Гадалка помогла мне сесть с таким видом, как будто стряслось что-то из ряда вон выходящее, велела ухватиться за нее, вывела меня в жилую комнату и принялась медленно водить по ней.
— Заземляйтесь, — наставляла она меня. — Возвращайтесь в свое тело.
И тут я опять услышал у себя в голове знакомый неугомонный голосок. Он произнес: «Леди, не знаю, что уж тут, по-видимому, происходило, но я, к сожалению, все пропустил».
Я уже заплатил за оба сеанса. Поэтому я решил, что в воскресенье все равно нужно будет прийти на вторую часть. Однако в ту же ночь со мной случилась чрезвычайно странная вещь. Примерно через час после того, как я лег спать, светильник возле моей кровати (я пользовался им уже десять лет) неожиданно включился сам собой, и я проснулся с совершенно реальным ощущением, что у меня дома находятся какие-то люди. Итак, я храбро поднялся, прихватив нож для разделки мяса, баллончик с перцем и своего доберман-пинчера, и обыскал весь дом. Но никого не нашел. Я улегся обратно в постель, испытывая совершенно жуткое чувство, что я не один и на меня кто-то смотрит.
Следующий сеанс начался совершенно также, как и первый. Но вскоре стало очевидно, что этим их сходство и ограничивается. Мои ноги не желали лежать спокойно. В них появилось то ощущение «спятивших ног» — непроизвольного подергивания нижних конечностей, которое нападает на некоторых людей всякий раз в полнолуние с наступлением полуночи. Вскоре чувство охватило все мое тело, сочетаясь с почти невыносимым ознобом. Меня хватило только на то, чтобы улежать на столе. Хотя мне страшно хотелось как следует попрыгать, чтобы вытрясти это странное ощущение из каждой клеточки своего тела, я не посмел шевельнуться. Почему? А потому, что я заплатил гадалке столько денег, сколько в неделю тратил на бакалейные товары, и был твердо намерен получить компенсацию за каждый потраченный цент. Вот почему!
Наконец сеанс подошел к концу. Стояла давящая августовская жара, в квартире гадалки не было кондиционера. Тем не менее я продрог и чуть не превратился в ледышку. Зубы у меня стучали. Гадалка бросилась укутывать меня одеялом, и я просидел под ним минут пять, пока не восстановилась нормальная температура тела.
Я стал другим. Я не понимал, что произошло, и не мог бы объяснить этого даже приблизительно. Тем не менее я больше не был той личностью, которой являлся еще четыре дня назад. Я кое-как добрался до своей машины; судя по всему, дорогу домой она знала сама.
Остаток дня не отложился у меня в памяти, и вообще я не могу сказать наверняка, имел ли он место в действительности. Знаю лишь одно — на следующее утро я оказался уже за работой в своем кабинете.
Это было начало моей одиссеи.
Творится что-то неладное
Мои воспоминания возобновляются с минуты, когда я вошел в приемную своего медицинского центра. Я чувствовал себя так, словно накануне у меня вынули из черепа часть мозга, а тут внезапно вставили обратно.
Но этим странности не ограничились. Внезапно я оказался под огнем непредвиденных вопросов.
— Что с вами случилось в выходные?
— Вы выглядите совсем по-другому!
— Вы совсем по-другому говорите!
Разумеется, я не собирался отвечать:
— Да, знаете, дело всего лишь в том, что я заплатил одной гадалке с пляжа 333 доллара, и она кончиками пальцев прочертила какие-то линии у меня на теле... А что?
Некоторые вопросы лучше оставлять без ответа.
— Да вроде ничего не случилось, — мимоходом отвечал я, а сам не меньше остальных задавался вопросом: что же произошло со мной за выходные?
Обычно после процедуры коррекции я давал пациенту полежать с закрытыми глазами на столе секунд 30-60. Это давало больному время расслабиться, чтобы проведенная коррекция «устоялась». В тот конкретный понедельник семеро из моих пациентов (часть из них ходила ко мне уже больше десяти лет, один пришел в первый раз) спросили у меня, обходил ли я вокруг стола, пока они лежали после процедуры. Некоторые спрашивали, не заходил ли кто-нибудь в комнату, потому что у них возникало чувство, что вокруг стола стоят или ходят несколько человек. Трое заявили, что, по их ощущению, какие-то люди бегали вокруг стола, а еще двое смущенно признались: показалось, что над столом кто-то летал.
Я двенадцать лет работал мануальным терапевтом, и никто никогда не говорил мне ничего подобного. А вот теперь сразу семь человек за один день заявляют мне такое! И вовсе не требовалось какому-нибудь роялю падать с потолка мне на голову, чтобы я понял: здесь творится что-то неладное!
По словам пациентов, они чувствовали, где находятся мои руки, еще до того, как я касался их тела. Местонахождение рук ощущалось, когда они оказывались на расстоянии от одного фута до нескольких дюймов от больного. У меня появилась новая игра: проверять, насколько точно пациент может определить положение моих рук. Но когда люди начали исцеляться, я понял, что это уже не игра, а нечто большее.
Сначала исцеления были менее впечатляющими: у больных исчезали различные боли и неприятные ощущения. Когда пациент приходил на сеанс, я проводил коррекцию, а потом давал указание закрыть глаза и полежать так, пока я не разрешу открыть их снова. Пока больной лежал с закрытыми глазами, я несколько мгновений водил над ним руками. Когда человек, поднявшись, осознавал, что боль исчезла, он спрашивал меня, что я с ним делал. На это я давал стандартный ответ: «Ничего". И никому об этом не говорите!» Это мое указание действовало примерно столь же эффективно, как и девиз «Просто скажи нет!», который Нэнси Рейган предложила по отношению к наркотикам.
Вскоре пациенты потянулись ко мне отовсюду за этими «исцелениями». Я очень слабо представлял, что тут вообще происходит, поскольку никто не счел нужным оставить мне соответствующий справочник. Разумеется, я регулярно консультировался у гадалки с Венис-Бич. Ведь мне нужно было хоть с кем-то) поговорить, потому что странные вещи происходили в том числе и у меня дома, а я не мог обмолвиться об этих явлениях ни одному из своих «нормальных» друзей.
— Наверняка причиной всего этого стало какое-то свойство, которое уже было заложено в вас до нашей встречи, — сказала мне цыганка. — Может, это как-то связано с переживаниями на грани смерти, которые возникли у вашей матери во время родов. Это все так необычно... Раньше ничего подобного не случалось.
В первый День нашего знакомства, на пляже она посоветовала мне принимать некую «цветочную эссенцию в каплях» и при помощи внутреннего чутья определила, какие конкретно капли мне желательно принимать. На самом деле она выбрала таким образом шесть видов капель, но сказала, что на один прием я должен смешивать только пять из них.
И вот я погрузился в решение вопроса: какие пять видов принять, а какие капли отбросить. Любому, кто знал меня в то время, сам процесс принятия решения показался бы или очень забавным, или совершенно идиотским, поскольку я... как бы это сказать... в общем, не отличался особой решительностью.
Наконец я заказал себе капли, а когда заказ прибыл, смешал их у себя на кухне, проявив при этом внимание и осторожность, граничащие с благоговением. Я взял бутылочку с капельницей — пузырек объемом в одну унцию — и на три четверти наполнил ее ключевой водой. Я накапал по семь капель каждой из пяти цветочных эссенций в маленькие бутылочки. Одну бутылочку я держал возле постели, другую в портфеле, третью в своем врачебном кабинете и еще одну, четвертую, — в ящике стола в офисе. Почти священнодействуя, я четырежды в день помещал себе под язык по семь капель своего свежеизготовленного эликсира. Кроме того (как будто всего вышеописанного было мало), я каждые три дня принимал ванну (чистая вода, сок половины лимона плюс семь капель смеси).
Я отмокал в ванне по 20 минут, тщательно смачивая водой все участки тела и головы, которые оставались на воздухе и потому высыхали — например, нос (который, как я понял позднее, должен был значительную часть времени оставаться над водой). Гадалка дала мне точные инструкции, и я следовал им, быть может, даже более точно, чем требовалось.
Почему я об этом говорю? Да потому, что в каждую из этих ритуальных ночей случалось нечто особенное. Когда я заканчивал рутинную вечернюю возню (отпереть — запереть дверь, снять с сигнализации — поставить на сигнализацию) и наконец ложился спать, то всякий раз просыпался от ощущения, что доме у меня кто-то есть. Я вставал с сильно бьющимся сердцем проходил по всему дому, чувствуя, что в любую минуту могу наткнуться на существо, которое появилось здесь уже после того, как я заснул. Но в результате я, например, всего лишь, обнаруживал, что дверь, которую я закрыл, почему-то открыта или что светильник, который я выключил, теперь включен... или и то и другое сразу.
Открывшиеся двери, зажегшийся свет — это же прекрасная метафора! Но я смотрел на эти происшествия со слишком малой дистанции, чтобы распознать их символику. Я понимал только одно: в моем доме происходит нечто из ряда вон выходящее. Я хотел получить ответ на свои вопросы. Моя цыганка не могла мне ответить, но поскольку эти события, судя по всему, не вызывали у нее тревоги, то и я тоже не слишком волновался.
Я даже не подозревал, что вскоре мы вообще выйдем за пределы той сферы, которая была знакома моей гадалке.
Волдыри и кровотечение
Некоторые пациенты по-прежнему приходили ко мне просто как к мануальному терапевту, за обычным лечением, и не подозревали, что в моем офисе происходят еще и «другие вещи». Одна из таких пациенток пришла по направлению ортопеда, который не сумел сам избавить ее от болей в спине. Женщине было под пятьдесят, и эти боли мучили ее уже давно. В день, когда она пришла ко мне, боль особенно разбушевалась, причем не только в спине. Пациентка рассказала, что с девяти лет страдает дегенеративным костным заболеванием правого колена и что сегодня боль в колене стала почти невыносимой.
Я провел коррекцию, потом велел больной закрыть глаза и не открывать, пока не скажу. Пока она держала глаза закрытыми, я обошел вокруг нее, остановился возле правого колена, установил руки где-то дюймов на шесть выше него и стал описывать ладонями маленькие круги. Я заметил, что когда я вожу руками над человеком, то в них всегда возникают какие-то ощущения. На сей раз я почувствовал тепло. Этим мои наблюдения и ограничились. Тепло, и все — хотя, быть может, немного теплее, чем обычно.
Закончив, я попросил пациентку открыть глаза. После этого она сказала, что чувствует себя лучше. Должен признаться, к тому времени подобный ответ звучал для меня достаточно привычно: какими бы странными ни выглядели исцеления, которые я наблюдал, они, тем не менее, происходили с большой регулярностью. А вот то, что случилось дальше, удивило меня по-настоящему...
Мы с пациенткой направились к входной двери, и когда мы подошли к завприемной, то секретарша чуть не упала со стула.
Смотрите! — взвизгнула она в своей неповторимой манере, показывая на мою руку. Я глянул вниз, на свою ладонь. Ее покрывали волдыри — крохотные миллиметровые волдырики. Их было штук 75-100, а может и больше. Часа через три-четыре они исчезли.
Подобные высыпания появлялись у меня и потом. Я до известной степени даже радовался им: ведь это было зримое проявление прежде незримого, нечто такое, что можно было предъявить окружающим и спросить: «Ну что, видите?»
Затем случилось кое-что посерьезнее. Ладонь у меня стала кровоточить (честное слово, я вас не разыгрываю). Конечно, кровь не била струей, как в старых фильмах или на фотографиях в «Нэшнл инкуайерер». Она шла, как после укола булавкой. Но это все равно была кровь!
Мы с пациенткой молча уставились на мою руку. Тем временем к нам подтянулось еще несколько больных.
— Это посвящение, — сказал один из них.
— Посвящение во что? — спросил я.
Этого не смог сказать никто. С другой стороны, откуда им не было знать? Почему я сам этого не знал? И кому это известно на самом деле!
В поисках ответа
Я продолжал искать объяснения происходящему, и поиски эти не просто продолжались, но и набирали новые обороты. Я разузнал имена и биографии некоторых людей, которые считались авторитетными знатоками в различных областях духовных и такназываемых «паранормальных» явлений. Я покупал аудиокниги этих авторов и прослушивал их в машине; я обдумывал вопросы, которые хотел бы им задать.
Последнее порой удавалось мне и в реальности.
Однажды я услышал, что Брайан Вайс, доктор медицины,автор книги «Много жизней — много наставников», собирается провести однодневный семинар. Я немедленно записался в число участников. Доктор Вайс — один из главных мировых авторитетов по регрессии в прошлые жизни. Он начал карьеру как представитель традиционной психиатрии и гипнотерапевт. Однако на примере некоторых своих пациентов он убедился в том, что прошлые жизни существовали на самом деле и могут влиять на теперешнюю жизнь человека. |
Я надеялся, что, участвуя в семинаре, смогу в перерыве лично поговорить с его руководителем. Кто знает, не прольет ли он свет на то, что происходит в моей собственной, некогда вполне обычной жизни?
Оказалось, что перерыв действительно предусмотрен. Но проходил он совсем не так, как я ожидал.
На протяжении всего однодневного семинара вокруг меня сидели еще примерно шестьсот человек. Каждый из них жадно искал возможности лично поговорить с доктором Вайсом. Каждый надеялся, что его рассказ полностью увлечет доктора и прикует к себе все его внимание. Более того: каждый рассчитывал, что знаменитый эксперт будет говорить с ним достаточно неспешно, так что собеседник сможет ощутить собственную значимость. Вероятно, лишь немногие понимали, что если шестьсот человек зададут по вопросу, а каждый ответ займет хотя бы одну минуту, то на все в совокупности уйдет десять часов, то есть больше, чем длится весь семинар. Возможно, впрочем, что этот факт просто никого не волновал.
Конечно, я тоже входил в число этих наивных людей. И, как и остальные, я чувствовал, что уж мой-то вопрос задать абсолютно необходимо. Так что я ждал подходящего случая, чтобы поднять руку: скажем, естественного перерыва в ходе лекции или момента, когда будет затронута какая-то тема, близкая к моему вопросу. Второй вариант обещал мне много возможностей вклиниться со своим вопросом. Ведь мне пришлось бы начать с краткого описания событий, происходивших со мной, а они имели отношение практически к каждой теме, которую обсуждал доктор Вайс.
Однако он не только не выслушивал вопросы участников — он даже не предлагал их задавать.
Вскоре начался полуденный перерыв. Семинар наполовину прошел, а я все еще не поймал удачу за хвост.
После перерыва доктор Вайс объявил, что собирается провести на сцене показательную регрессию в прошлую жизнь, и сказал, что требуются добровольцы из аудитории. Пятьсот девяносто семь рук взметнулись вверх (трое участников, надо думать, были ещё в уборной). Доктор Вайс сказал, что выберет из аудитории пять человек, которые должны подняться на сцену, а затем проведет с каждым своего рода «глазной тест», чтобы решить, кто подойдет лучше всего. Оставшиеся четверо претендентов отправятся обратно на свои места.
— Один, два, три, четыре, пять... — Доктор Вайс пальцем показал на своих избранников, и они поднялись на сцену. Каждый занял одно из пяти отведенных им мест. Меня среди счастливцев не было.
Мы, оставшиеся, опустили руки и стали взволнованно ждать, что будет дальше... как вдруг доктор Вайс повернулся обратно к аудитории, вглядываясь в нее с таким видом, словно он что-то потерял.
— Вы! — Он ткнул пальцем в толпу. — Вы ведь, кажется, поднимали руку?
Оглянувшись вокруг в поисках того, на кого он указывал, я; понял, что все смотрят именно на меня.
Да, — выпалил я, смутившись и не вполне представляя, что делать и как себя вести. — Но вы ведь уже выбрали пятерых...
— Вы хотели выйти на сцену?
Ну конечно, я этого хотел. Что за вопрос!
— Да, конечно, — ответил я.
— Прекрасно, тогда поднимайтесь, — сказал он.
Слово «самоуничижение» звучит слишком слабо, чтобы передать мое состояние в тот момент. Больше всего мне хотелось спрятаться, забиться в любую щелку, чтобы меня никто не видел и не слышал. Оказалось, что быть одним из пятерых почему-то легче, чем отдельным индивидом, которого таким вопиющим образом выделили из общей массы.
Тем не менее я пошел к сцене. По дороге ощутил несколько дружеских тычков локтем под ребра и перехватил парочку взглядов, полных неприязни; которую смотрящие даже не слишком пытались замаскировать.
Доктор Вайс провел меня вверх на сцену и описал глазной тест, которому собирался подвергнуть каждого из нас. По сути, это был тест на гипнабельность. Нужно было, не двигая головой, посмотреть вверх, а потом медленно закрыть глаза, чтобы доктор мог увидеть «трепетание». По нему он мог наверняка определить, кто легче всего поддается гипнотической регрессии.
Для тех, кто еще не догадался, скажу, что счастливчиком оказался я. Возможно, доктор Вайс знал об этом заранее.
Он усадил меня на табурет, велел закрыть глаза, сделал несколько внушений, а затем спросил: «Что вы видите?»
Я понял, что смотрю сверху вниз на самого себя, хотя глаза у меня закрыты. Я видел смуглую кожу, но иного оттенка, чем моя, — оливковую, как у жителей Средиземноморья. Внезапно я понял, что я — мальчик, который живет в какую-то далекую эпоху где-то в пустыне. Еще я понял, что по нынешним меркам выгляжу старше своих лет. На самом деле, если верить тому, что я сам громко сообщил доктору Вайсу и всем присутствующим, я оказался «мальчиком в возрасте от 12 до 17 лет». Я также описал место, где нахожусь: внутренний двор какого-то громадного здания, украшенного каменными колоннами. Одна из колонн стоит в центре двора. Она настолько высока, что я даже не могу разглядеть вершину. Колонна огромная, диаметром в пять футов. Она так велика, что я могу за ней спрятаться. Кстати, именно это я и делаю в данный момент. Тут изб рта у меня вылетели слова: «Я вернулся в Египет». — А в голове пронеслось: «Боже! Египет! Абсолютно все заявляют, что видят Египет. Может, это игра воображения?» Далее я сказал: «Я живу в доме фараона». (Ну конечно! Как у меня фантазия разыгралась!) «Я — один из ближайших членов его семьи». (Теперь я еще особа царской крови!) «Но по крови я ему не родня». (Полагаю, это значит, что я — Моисей. Неужели я действительно говорю всю эту ерунду?)
История мальчика разворачивалась перед моим мысленным взором. Правдой она была или неправдой, но я не мог ее остановить. Вот я, прячась за колонной, крадучись обхожу вокруг нее, чтобы не попасться на глаза стражнику. Помню, что мне самому такой образ действий казался странным: ведь я, в конце концов, был у себя дома. Но я знал, что моя цель — незамеченным пробраться к лестнице, которая ведет под землю, в помещение, где придворные маги хранят орудия своего ремесла.
Туда не разрешается спускаться никому, в том числе и мне. Маги убеждены в том, что только они умеют пользоваться этими орудиями. Я другого мнения. Я знаю, что я — единственный человек, которые способен воспользоваться колдовскими инструментами, а маги либо сами обманываются на свой счет, либо пытаются обмануть всех остальных.
Еще я знаю, что среди сокровищ подземной комнаты есть золотые скипетры различной величины, некоторые длиной около шести футов. Они увенчаны огромными драгоценными камнями, в частности один в оправе из золотых зубцов. Этот скипетр украшен громадным темно-зеленым камнем — то изумрудом, толи отшлифованным бериллом. Впоследствии еще предстоит узнать на сей счет побольше...
Следующим, что я запомнил, были слова доктора Вайса:
— Отлично, а теперь перенеситесь в конец этого воплощения.
Но я продвинулся во времени несколько дальше. Внезапно понял, что умер и покинул то воплощение. Сознание, которым я обладал в это время, подсказало мне, что сила заключалась вовсе не в скипетрах — она была во мне и сопровождала меня из воплощения в воплощение.
На этом сеанс регрессии закончился. Как и тогда, я не мог сейчас с уверенностью утверждать, что все увиденное не было игрой воображения. Ведь, сидя на сцене я конечно же испытывал потребность придумать нечто такое, что можно рассказать аудитории.
Когда сеанс закончился, многие зрители мне говорили: «Если бы вы наблюдали за собой со стороны, вы бы наверняка знали, что ничего не выдумываете».
Впоследствии доктор Вайс сказал мне, что в ходе регрессии я дал ему информацию, подтвердившую ту, которую он собрался использовать в своей новой книге. По его словам, маловероятно, чтобы я мог знать такие вещи до выхода на сцену.
Мне оставалось только согласиться с ним. И хотя во время самой регрессии у меня не возникло никаких интуитивных ощущений, которые подтверждали бы подлинность моего ответа, могу утверждать следующее: в письменной работе по «египтологии», которую я написал в третьем классе, не было ничего из тех сведений, что я изложил доктору Вайсу.
Глава 6
В ПОИСКАХ ОБЪЯСНЕНИЙ
Познай то, что у тебя на виду, тогда то, что скрыто, станет для тебя ясным и понятным.
Библиотека Наг-Хаммади
Я полагал, что кто-нибудь обязательно должен знать, что означают все эти странные события. Ведь то, что случилось со мной, наверняка не было чем-то уникальным! Кто-то где-то непременно знает ответ, который я ищу.
Разумеется, я начал с того, что снова обратился к гадалке с Венис-Бич. Услышав о волдырях и кровотечении, она призналась, что не имеет ни малейшего понятия, что со мной происходит и почему. Цыганка исчерпала свой запас гипотез и банальностей в духе «Нью Эйдж» и сказала, что мне пора пообщаться с другой женщиной — с тем человеком, который, дескать, «научил и ее, и всех остальных», как проводить тот ритуал. Гадалка дала мне ее имя и телефон.
В тот вечер звонить было уже поздно, так что я сделал это на следующий день. Я выложил этой новой «наставнице» всю историю от начала до конца. Я рассказал и о лампах, которые сами включались, и о дверях, которые сами открывались, и о «людях», присутствие которых я ощущал у себя дома, а мои пациенты — в офисе, и о том, как ладони у меня стали покрываться волдырями и кровоточить. Когда я закончил, на другом конце провода последовало долгое молчание. Затем «наставница» сказала: «Никто из людей, которых я знаю, никогда не рассказывал ничего подобного. Это поразительно!» Вот и все, чем она смогла мне помочь.
Вероятно, на жаргоне «Нью Эйдж» слово «поразительно» означало: «Разбирайся сам, приятель». Но я не собирался сдаваться. В следующем месяце по рекомендации своего друга я связался с одним всемирно известным экстрасенсом из Лос-Анджелеса. Договариваясь с ним о встрече, я ничего не сказал о том, что со мной происходит, и даже не назвал ему свою фамилию. Я хотел посмотреть, сможет ли он что-то узнать обо мне своими силами и не возникнут ли у него при этом какие-нибудь догадки насчет того, что со мной происходит.
В назначенный день я ворвался в его квартиру, запыхавшись, выбившись из сил и опоздав на 30 минут. Я плюхнулся на стул и сделал вид, что не замечаю выразительного взгляда, которым пронзил меня хозяин. Ну, знаете, тот особый взгляд, характерный для «анально фиксированного» субъекта с быстрыми реакциями; взгляд, от которого невольно вспоминаешь все нотаций, полученные в прошлом из-за опозданий, и который одновременно заставляет усомниться в том, что ты имеешь хоть какую-то ценность как личность. «Наверняка по выходным этот тип отправляется в Конгресс ходатайствовать о том, чтобы в средних учебных заведениях вернули в обиход термин "tardy"— "заторможенный"», — решил я. В правильности этого «экстрасенсорного прозрения» я был совершенно уверен!
Экстрасенс разложил карты очень аккуратно и деловито, тщательно избегая любого намека на теплоту и сопереживание. Он глянул в карты, затем уставился мне прямо в глаза — то ли рассерженно, то ли слегка недоуменно.
— Чем вы занимаетесь? — задал он конкретный вопрос.
Уж не знаю, как бы вы отреагировали на моем месте, но я, заплатив 100 долларов за час, подумал: «Ты экстрасенс, вот ты мне и скажи». Однако высказывать эти мысли вслух я не стал.
— Я — мануальный терапевт, — сухо и деловито констатировал я, тщательно стараясь не проявить ничего, что могло бы направить интуицию экстрасенса в определенном направлении.
— О нет, — сказал экстрасенс, — тут замешаны гораздо более серьезные вещи. Из ваших рук что-то исходит, и люди от этого выздоравливают. Вас будут показывать по телевизору, — продолжал он, — к вам будут приезжать со всей страны.
Я меньше всего ожидал услышать такое от этого человека, особенно учитывая, как начался наш сеанс. Впрочем, тут же оказалось, что все-таки еще не совсем «меньше всего», потому что далее он заявил, что я буду писать книги.
— Позвольте вам заметить, — ответил я с проницательной улыбкой, — если я хоть в чем-то уверен, так именно в том, что не буду писать никаких книг.
И я действительно думал именно так. С книгами я никогда не дружил. На тот момент я прочитал от силы две книги, одну из которых я все еще раскрашивал. Моим любимым времяпрепровождением давно был телевизор. Грубо говоря, я был «телеголиком».
Как ни странно, но после визита к экстрасенсу я неожиданно для себя принялся читать, читать и читать. Телевидение внезапно перестало быть для меня наркотиком, а вместо телевизора им, если можно так выразиться, стали книги. Я не мог ими насытиться — восточная философия, жизнь после смерти, медиумизм, даже встречи с НЛО. Я читал все, всех и повсюду.
Мало-помалу мою жизнь стала подчинять себе какая-то новая, незнакомая сила. Когда я вечером ложился спать, ноги у меня вибрировали. В руках возникало такое чувство, как будто они постоянно остаются в «рабочем режиме». Кости черепа тоже вибрировали, а в ушах звенело. Позже я начал слышать звуки, а изредка это походило на голоса, звучащие хором.
«Вот оно! Я сошел с ума». Теперь я был в этом уверен. Все знают: когда сходишь с ума, слышишь голоса. Те, что слышал я, пели. И вдобавок хором. Нет бы мне ограничиться слабым легким звоном, тихим сольным вокалом или маленькой хоровой капеллой. Так нет, на меня свалился целый Мормонский Храмовый Хор!
А что же мои пациенты? Они стали видеть цвета: изысканные оттенки голубого, зеленого, пурпурного, золотого и белого. По красоте эти краски превосходили все, что знакомо человеку. Хотя пациенты и узнавали сами цвета, они, тем не менее, всякий раз утверждали, что именно данный конкретный вариант оттенка никогда раньше не видели. Некоторые мои клиенты, которые работали в киноиндустрии, говорили мне: мало того, что таких красок не существует у нас на Земле, — их к тому же невозможно воспроизвести, даже если пустить в ход все ресурсы и технологии кино. Слыша такое, я вспоминал о «переживаниях на грани смерти», которые были у моей матери. Она ведь говорила о «неописуемых формах и красках», не существующих в мире, который она покинула, и о том, как они ее изумили.
Проявление симптомов
Тем временем исцеления продолжались. На них не влияло, понимаю я или не понимаю, в чем первичный источник энергии, которой я пользуюсь. Даже интересуясь первопричиной, редко подвергал сомнению результат. В противном случае лечение некоторых больных я бы даже и браться не стал.
В