Домашняя жизнь старца; его подвиги ради спасения души и наставления живущим у него и приходящим
Происходя по рождению из дворянского рода, старец Павел ради Христа старался скрывать свое происхождение, хотя лицо его показывало благородство как наружное, так еще более—внутреннее. Он был красив лицом, с постоянным румянцем на щеках, сердцем был добр и милостив, характер же имел строгий. В обстановке своей жизни и внешнем своем обличий соблюдал простоту и скромность, в пище — строгое воздержание. Одеяние его составляли простая серая свитка, подпоясанная поясом, большие мужичьи сапоги весом до 15 фунтов, шапка простой работы серого сукна со вставленной внутрь овчиной и большая папка в руках, которая была неразлучным спутником его жизни.
Старец Павел занимал под квартиру целый дом, состоящий из нескольких комнат, из которых одна называлась его келией. Келия эта вся была уставлена св. иконами, пред которыми стояла деревянная скамейка, а на ней стояли кувшины, наполненные песком, куда были вправлены большие ставники (свечи), горевшие день и ночь, горели пред иконами также и лампады. Около остальных стен келий стояли кадки, горшки, корзины и мешки, наполненные хлебом, бубликами, маслинами, черносливами, лимонами, медом и проч.; на стенах висели сумки с просфорами. Около одной из стен стояла скамья, ничем не покрытая, служившая старцу вместо постели. Подушки у старца никогда не бывало, спал же он на голой скамье, подложив себе под голову что-нибудь из одежды, скомкав ее или свернув свитку, которую носил.
Сон его был короткий, иногда продолжавшийся несколько минут. При такой обстановке, какая была в его келий, она скорее походила на кладовую, чем на жилую комнату. Все съестные припасы, которые в таком большом количестве стояли у старца в келий, он раздавал посетителям и живущим у него, только не всем давал равно, а по своему усмотрению, кто чего был достоин.
Ежедневная жизнь старца Павла слагалась таким образом: он неопустительно каждый день отправлялся в собор, выстаивал литургию, подправлял лампады и затем из храма, по обыкновению, шел по базару. Ходя по базару увешанный двумя белыми холщовыми сумками, с палкою в руках, старец обходил всех торгующих с обычными своими наставлениями; случалось иногда, кого и палкой ударит, кого, и пожалеет. Торговки и торговцы подавали ему милостыню: кто булку, кто лимонов, апельсинов, иные давали и деньги, но от некоторых старец не принимал никаких подаяний и даже отгонял таких от себя палкою, к великому их огорчению. Возвращался старец домой обыкновенно часа в три-четыре.
Живущие у него послушники и послушницы также ежедневно ходили в церковь и по возвращении из храма принимались за свои работы, указанные им старцем и,—Боже сохрани!—если сделают что-нибудь без благословения старца. Нарушивших его приказание он сурово и мудро наказывал, внушая им ту мысль, что послушание выше поста и молитвы, как часто он говорил. По возвращении из церкви несущая послушание кухарка приготовляла трапезу; чая в то время у старца никто не пил. На обед обыкновенно варился борщ всегда постный мясного блюда у старца не полагалось, борщ приготовлялся по указанию самого старца самым простым способом. Все овощи, нужные для борща, обыкновенно крошились и все вместе складывались в большой глиняный горшок, который наливался полный квасом и водой и ставился в русскую печь в самый угол ее, затем печь накладывалась кизяком (кирпич из навоза для топки у крестьян) и растапливалась, когда кизяк прогорал, то печь закрывалась заслонкою, и борщ варился сам, в продолжение всего процесса варения в него не заглядывали и не доливали могущую выкипеть воду.
До прихода старца живущие у него ничего не ели — так уж было заведено у него, по приходе же своем старец благословлял вкушение пищи крестным знамением со словами "Бог благословит" и садился вместе со всеми обедать Когда были у него посетители, то и их сажали за трапезу и старец сам служил им, наливая и подавая пищу и говоря "Ишьте, ишьте, рабы Божий, это я сам варил борщ" Послушницы, слушая эти слова, не понимали в них того смысла, который придавал им старец Павел, именно что пища тогда только и бывает вкусна и полезна, когда приготовляется с молитвою и благословением Божиим, а у старца так всегда и было ни готовить, ни кушать без его благословения никто не смел Старец Павел кушал очень мало пищи, садился же почти всегда за общим столом, имея ввиду постоянно словом и примером служить спасению своих близких Его мудрые наставления и пример праведной жизни действительно западали в души приходивших к нему и содействовали исправлению их жизни.
Одна послушница, именем Устинья, рассказывала "Сели мы однажды вечерять под Троицу сел с нами также и батюшка, мы и говорим ему "Батюшка, благословите кушать", а он вместо того, чтобы сказать "Бог благословит" склонил свою голову, как бы дремя, и проговорил «Ишь, ишь» Не получив благословения старца, мы продолжали сидеть за столом, ожидая пока он проснется Просидев долгое время мы опять обратились к нему со словами "Батюшка, благословите кушать", а он опять повторил нам "Ишьте, ишьте" и продолжал, сидя за столом, дремать, и так мы просидели целую ночь без сна и пищи до самого утра, пока не рассвело, и настал уже праздник Св. Троицы, когда нужно было идти в церковь".
Из этого случая можно усмотреть, как старец чтил великие праздники, что не только сам молитвенно бодрствовал, но и другим внушал проводить их не в объедании и отягощении себя пищею, но в молитвенном подвиге и тяготе плоти думать о спасении души И не только под праздники, но и в другие дни старец обыкновенно проводил ночи без сна Рассказывают жившие у него, что он ходил, бывало по келий и другим комнатам своей квартиры с палкою в руках и своим громким голосом возбуждал спящих на молитвенный подвиг "А лыхо их батькови! (Так любил приговаривать старец) Понаидалысь понапывалысь, тай спать повлягалысь!"— обыкновенно говорил он, будя спящих и толкая их палкою — Вставайте Богу молыцця". И люди, заслышав его звучный голос, как солдаты, становились на молитву.
Молитва старца Павла была усердная с коленопреклонением. Иисусова молитва никогда не сходила с уст старца, учил он и всех приходящих к себе всегда творить эту молитву и без нее никогда никого не впускал к себе в келию Одна таганрогская старожилка рассказывала, как старец Павел любил всегда творить Иисусову молитву 'Когда он жил еще на Банном спуске в то время я была еще девочка и часто ходила к старцу в кепию Келия же старца обыкновенно была заперта, и вот я, бывало, стучусь в дверь, когда приду к старцу, но старец никогда не открывал мне за то, что я не читала молитвы, по молодости мне стыдно было читать ее особенно вслух, тогда я, желая войти к старцу, читала молитву про себя, и вдруг старец открывал дверь своей келий, говоря "Вот сотворила молитву Иисусову теперь иди в мою хату", и я, бывало, много удивлялась прозорливости старца, как он все знает".
Вышеупомянутая Устинья рассказывала, как старец учил ее смирению. "Однажды старец за что-то погонял меня, я рассердилась и ушла в кухню, села на прилавок и начала бурчать на старца и выражать свое негодование Так продолжалось день, два, неделю и две недели,— я сидела в кухне, но прощения не просила Видя, что в сердце моем таится гордыня и озлобление, старец сам пришел ко мне Ничего не говоря, он взял меня за волосы и, крепко держа руками, повел меня в свою келию, я упиралась, но он силою влек меня, поставил на колени пред образом Божией Матери Почаевской, пред которым сам любил молиться (образ этот был, действительно, редкий, как живой) и, ударяя меня головою о пол, говорил "Знай хозяина, знай хозяина та просы прощение" . Больно мне было переносить это телом, а в особенности больно было моему самолюбию, но только я сейчас же почувствовала такое облегчение, как будто с меня свалилась большая тяжесть и я упала к ногам старца и со слезами просила прощение".
Еще Устинья рассказывала "До прибытия моего к старцу Павлу я была замужней женщиной, с мужем жила всего два года, потом овдовела и жила прислугой у одних господ в Таганроге. Я слышала о старце Павле, но не знала его Однажды старец шел по обыкновению по той улице, где жили мои господа, и когда поравнялся с нашим домом, то хозяйка моя, высматривая из окна, обратилась к нему и говорит "Павло Павлович! Муж мой сильно болен, помолися, чтобы он выздоровел' Он остановился, помолился, поднял голову и, посмотрев на хозяйку, сказал ей "Ты сама за себя молись Богу" и пошел дальше В скором времени слова его сбылись, и старец недаром их сказал сильно больной муж ее выздоровел, а она сейчас же заболела и умерла После ее смерти муж еще долго жил и женился С этого времени, когда я впервые увидела старца, он запал мне в душу, и у меня явилось сильное желание побывать у него в келий Когда я пришла к нему и обо мне доложили старцу, он принял меня ласково, но не знаю, отчего на меня напал такой страх, что ноги у меня подкашивались, и я едва стояла на ногах Старец Павел спросил меня "Горит у тебя лампадка там, где ты служишь?"— "Нет, батюшка даже и лампадки у меня нет'' Тогда старец дал мне лампаду, масла, свечей и ладану Когда возвратилась домой и зажгла лампаду, то на душе у меня сделалась такая радость, какой я не испытывала во всю свою жизнь Через несколько времени я опять пришла к старцу Павлу, и он оставил меня навсегда жить у себя".
Предаваясь молитвенным подвигам, особенно в ночное время, старец старался приучать к ним и живущих у него Живущая и ныне в его келий послушница Мария Величкова, прожившая при нем пять лет, рассказывала такой случай "Принес однажды кто-то из благотворителей старцу паюсную икру Когда я уже вечером, помолившись Богу, легла спать, старец говорит мне: "Мария! Иди, я тоби дам икры, поисы та и опять ляжешь спать". Я долго отказывалась, зная, что старец по обыкновению будет после заставлять Богу молиться, но батюшка убедил меня, что не будет заставлять молиться, и намазал мне большой кусок хлеба икрой, я съела, положила три поклона и легла спать. Не прошло и получаса, как батюшка начал кричать на меня: "Алыхо твоему батькови, наилася икры та и лягла спать, иды положи двадцать поклонов, та и ляжышь". Пришлось мне вставать отбивать поклоны и, положивши двадцать поклонов, я опять легла спать. Через несколько времени старец опять начал кричать: "Мария, де ты есть, а лыхо твоему батькови, скильки икры поила, та тильки двадцать поклонов ударила, иди ще двадцать положи, тоди и ляжешь". Терпение у меня начало истощаться, так как мне сильно хотелось спать, и я говорю: "Батюшка, если бы я знала, ни за что б не ела вашей икры". Старец гонял меня до тех пор, пока я не положила сто поклонов и через свою икру не дал мне спать почти всю ночь". Эта самая Мария Величкова, девушка из крестьян села Николаевки, Таганрогского округа, пришла к старцу Павлу лет за пять до его смерти за благословением, идти ли ей замуж или в монастырь. По докладу послушниц ее впустили к старцу Павлу в ту комнату, где он обыкновенно принимал посетителей. Комната эта считалась приемной, в ней стоял образ Божией Матери "Млекопитательницы". Когда она вошла сюда, то послушницы и говорят ей: "Ты смотри на образ Божией Матери, а не на батюшку, когда он будет говорить с тобою", но она так думала в себе: икону Божией Матери я и в церкви буду видеть, а теперь буду смотреть на старца Павла, что он мне будет говорить, недаром же я летом два дня работала мужику за то только, чтобы он повез меня к старцу Павлу Старец Павел вышел ко мне, посмотрел на меня да и говорит: "Ою, дивчина, и умрешь у мене, я тоби справлю черный халат и черный платок и будешь жить у мене, и нихто и знать не буде". И сбылось слово старца: прожила она при старце Павле у него пять лет и осталась жить в его келий после смерти его и до настоящего времени живет уже 31 год, поминая его, прославляя Господа и подражая подвигам его праведной жизни. (Послушница Мария Вепичкова полвека прожила в кепии старца Павла, ухаживала за домом и могилой старца. Умерла в 1943 году в возрасте 90 лет. (Ред.).)
Дом, где жил и скончался старец Павел, в настоящее время называется в Таганроге подворьем старца Павла, или, как принято в народе, келией, хотя келия- это лишь одна комната, находящаяся в доме, в которой старец молился Находится дом на Депальдовском переулке, дом № 88. (После революции переулок Депальдовскии был переименован в Тургеневский, и в связи с этим произошло некоторое смещение нумерации домов, поэтому в наше время кепия старца Павла расположена по адресу: переулок Тургеневский, 82.)
Еще у старца Павла жила одна вдова, именем Пелагея, она была спокойного характера и при этом ленивая. Бывало, влезет на печку и спит там в то время, когда другие стоят на молитве. Что же ей делал мудрый старец? Желая приучить ее побеждать свою лень и не предаваться чрезмерному сну старец часто подвигал ее к невольному бодрствованию. Была у него в .доме кошка с котятами, которых он любил, и вот после молитвы, когда все уже положатся спать, старец, сидя в своей келий на скамейке, кричит своим громким голосом: "Палага, де ты есть? А лыхо твоему батькови, наилась, та напилась, та и спать на пичку лягла, несы мини кошок". Пелагея с великим трудом слезает, бывало, с печки, ловит котят и несет их к старцу; старец велит ей пустить котят к нему на скамейку, где он лежал, котята лазят вокруг него, а старец их гладит и ласкает, Пелагеи же и след уже простыл,—она снова лежит на печи. Чрез несколько минут котята поразбегутся по келий, и старец опять кричит: "Палага, кошки пораз-биглись, несы мини их сюда, а лыхо твоему батькови, опять уляглась!" Пелагея опять с великим трудом встает с печи и собирает котят— и так несколько раз в продолжение ночи. Так старец побуждал ее преодолевать и побеждать свою лень.
Из рассказанного видно, как старец Павел подвизался ради своего спасения и спасения своих близких, живущих у него; как он располагал их к тем же подвигам и трудам, которые нес сам; и не только близких, но и людей, приходящих к нему (посторонних), он также наставлял на путь спасения. Он располагал их к благочестию и добрым делам, в особенности, чтобы почитали воскресные и праздничные дни. Из будничных дней старец учил почитать в особенности пятницу. Женщинам часто говорил, чтобы в этот день (пятницу) не шили, не мазали, не стирали и хлеба не пекли, кроме живущих при церквах, которым после богослужения разрешал для нужд храма кое-что сделать (вымыть полы, спечь просфоры и др.). Так свято чтил старец сам и людям внушал почитать тот день, в который Христос Бог наш пострадал ради нас грешных. Очень оскорблялся старец и наказывал тех из своих послушниц, кто осмеливался нарушать его заповедь о воскресных и праздничных днях. Печь хлеб и готовить обед приказывал в субботу. Одна послушница старца, кухарка Василиса, забыла старческую заповедь и без благословения его спекла в великий праздник в большом горшке лапшевник и, идя в церковь, поставила его в печь, чтобы он допекся, и говорит тихонько другой послушнице, чтобы не слышал батюшка: "Немного погодя выймешь лапшевник, чтобы не пригорел". Только что вышла Василиса за ворота, как старец подзывает эту послушницу и говорит ей: "Настасья, шо тоби Васылыса приказувала, як ишла в церкву". Настасья сказала. Тогда старец, услышав ее ответ, сильно оскорбился, что нарушают его приказание. В это самое время пришла к нему одна бедная женщина верст за 50 от Таганрога, у которой было много детей: старец тогда приказал Настасье достать из печки лапшевник и, . высыпая его из горшка в сумку, сказал женщине: "На, несы его до дому та кормы дитей". Когда кухарка пришла от поздней обедни, то лапшевника уже не было. В другой раз, пренебрегши приказанием старца, живущие у него сварили борщ в воскресенье без его позволения, и старец велел выбросить этот борщ вместе с горшком под забор. Так же поступал старец и в отношении продуктов, привозимых ему в подарок. Однажды какой-то крестьянин привез старцу мешок муки, Старец провидел, в какой день она смолота (в воскресенье), и велел ее тотчас же высыпать под забор, и, когда ее высыпали, то видели в ней много ползающих червей. Так строг был старец в почитании праздников, что неполезным считал и ту пищу, которая приготовлялась в праздничный день.
Старец Павел больше любил жить жизнью внутреннею, духовною, а потому мало заботился о внешней чистоте и опрятности. Послушницам своим не велел часто подметать келию, а только по субботам, причем сор из келий не велел выбрасывать на улицу и во двор, а чтобы все выметаемое палили в печке (у него в келий было две русских печи, которые топились кизяком), причем золу из печи собирали в чувалы, и она стояла в келий старца три дня. В одно время старец отправился в церковь: по его уходе послушница Настасья вместе с другими вымыла все помещения в доме, прибрала и была очень довольна, что чисто. Приходит старец из церкви и смотрит, что в его келий все прибрано и полы вымыты: он подзывает себе послушника Иоанна и говорит ему: "Иван, неси у мою хату чувал золы". Удивленный Иван принес золу и смотрит, что будет дальше. "Ну, Иван, теперь клади его (чувал) на полу та бери за гузыри и тягни его по всей хате"; он потянул и такую пыль произвел, что в келий сделалось еще хуже, чем было до уборки, чем сильно огорчил старец тех, кто убирал его комнату. По мысли же старца, они не должны были огорчаться, так как сделали это вопреки его воле, нарушив послушание. А как строг был старец Павел в отношении к нарушающим его послушание, показывает следующий случай. В одно время одна из послушниц старца пошла на базар купить горшок для варева и при покупке его сильно торговалась с продавцом за цену, и вот, когда принесла послушница его домой и, наливши воды, поставила его в русскую печь, то вода в нем так сильно бурлила при нагревании, как будто кто нарочно ее руками взбалтывал. Об этом сказали старцу Павлу, и он велел тот горшок разбить, прибавив, что это от того (вода колыхалась сильно), что очень спорила за цену.
Старец так любил правду и во всем поступать по совести, что изменить ей считал большим грехом, так что не дорожил никакою вещью, если она была приобретена в ущерб спокойствию совести, как показывает этот случай. Возлюбив чистоту душевную паче, нежели телесную, старец стремился к ней всеми силами своей души и старался поддерживать ее неослабными трудами и молитвенным подвигом. Высшее наслаждение его и утешение состояло в молитве к Богу и делании добрых дел. Каждый день и каждую ночь в его келий читали акафисты Спасителю, Божией Матери и другие. Особенно любил старец акафист Казанской Божней Матери. Жила у него одна девочка, именем Агриппина, из села Платова, и он заставлял ее каждый день читать этот акафист, и платил ей за это по 12 бубликов и орешков, и богомольцам, молящимся в его келий за усердие в молитве и поклонах платил бубликами, франзолями и лимонами: хлеба и бубликов покупал старец каждый день рубля на три-четыре, целыми мешками. Любил старец Павел, чтобы из его келий никто не выходил с пустыми руками, и его щедродательная десница никогда не оскудевала, до самой смерти его келия никогда не была пустая, и живущие у него жили при нем в довольстве и безбедно. Странники заходили к нему целыми группами, и всех их старец накормит и напоит, бывало, и на дорогу еще кой-чего даст не только из съестного, но кому. даст сапоги, кому башмаки.
Слух о подвижнике Павле прошел далеко за пределы Таганрога, во всех окрестностях, верст за 70—100—150 очень многие знали старца Павла, часто посещали его и давали ему от своих имений пожертвования, чтобы он употребил их на добрые дела, ибо все были уверены, что деньги, данные ему, не пропадут даром и что старец распорядится ими с пользою для их душевного спасения. Выше всех жертв и приношений Богу он считал бескровную жертву за грехи людей Сына Божия Господа нашего Иисуса Христа, посему сам часто любил нанимать обедни и людям внушал то же и считал это высокою добродетелью. Обедни часто нанимал старец в церкви св. царя Константина и Елены, где при его жизни священнодействовали священники: о. Николай Бояров и о. Феодор и диакон Захария, которые любили и уважали старца. Старец любил, чтобы заказанные им обедни совершались по преимуществу в приделе св. Спиридона, милосердию которого к людям он сам подражал Заказывал также обедни и сорокоусты в Иерусалимском греческом монастыре и часто приобщался там Св. Христовых Тайн, когда же ослабел и стал престарелым старцем и не мог выходить из своей келий, то каждую субботу приглашал к себе иеромонаха сего монастыря о. Вениамина, который приобщал его Св. Тайн. И вот, когда он, бывало, исповедовал старца, то старец Павел говорил ему: "Батюшка, я девушек гоняю и кричу на них",— а тот и скажет: "Павел Павлович, терпеть надо, терпеть надо". Незадолго до смерти старца возникло гонение на этого иеромонаха Вениамина, духовника старца Павла, и так ему пришлось плохо жить, что у него истощилось уже терпение—хоть бросай монастырь, а уехать в Иерусалим до окончания срока назначения (срок был шестилетний) он не имел права. Вот приходит он однажды со Св. Дарами к старцу и говорит ему: "Ну, Павел Павлович, прощай, уезжаю в Иерусалим прежде назначенного мне срока, потому что нет сил у меня переносить нападки и гонения на меня архимандрита". А старец и говорит ему: "Батюшка, ты ж мини казав, шо терпеть надо, а сам не терпышь". И старец очень пожалел, что он уезжает, и сказал: "Жаль мини, шо уже немного осталось мине приобщать, а ты, батюшка, уезжаешь, ну, Бог тебя не оставит Своею милостью".
Заканчивая описание домашней жизни старца, его подвигов, понесенных им ради спасения души, его наставлений людям, приходившим к нему за советами,— нельзя не видеть в них того, какую жизнь великую истинно христианскую подвижническую вел блаженный старец Павел: недаром к нему всегда приходило множество народа, который сердцем чувствовал, что старец был истинный раб Божий и что Господь его слышал и исполнял его святые молитвы ко спасению с верою обращавшихся к нему людей.