Схема конструкции открыто управляемой мимирующей куклы

2. Александр Греф.

Введение в программу "Доктор -Кукла"

Несколько слов об истории программы.

Можно пометить дату появления идеи большой, ростом с ребенка куклы доктора–клоуна, приспособленной специально для работы с тяжелобольными детьми, 22 января 1995 года, поскольку к жизни ее вызвала цепь событий, имеющих ясные координаты в старом ежедневнике.

В нашем маленьком любительском театре кукол, а речь идет о театре "Бродячий Вертеп", сотрудниками которого состоят авторы программы, работа с нуждающимися в помощи: престарелыми, инвалидами и особенно с детьми интернатов, больниц или с малышами в домах ребенка – задача программная или, как сейчас говорят, уставная, хотя никакого писаного устава театрик наш не имеет.

Здесь не место подробно рассказывать о поездках и благотворительной работе театра в больницах, интернатах, детских исправительных учреждениях маленьких и больших городов России. Для примера, лишь пять пунктов из значительного списка: детские интернаты Олонца и Мышкина, интернат престарелых Каргополя, Республиканская больница Петрозаводска, Московская больница на Соколиной горе (детское отделение СПИДа), отделение детей с психическими нарушениями городской больницы Ярославля.

Но с годами разовая благотворительная работа начала тяготить необязательностью, ей свойственной. Однако к ответственности длительного общения с больным ребенком мы еще готовы не были.

В 1995 году близкие наши друзья из Российского общества Януша Корчака, Ольга Медведева – его президент, помогая нам обрести связи сотрудничества, пригласили в Москву Андре Пули, организовавшего в онкологических клиниках Швейцарии, работу клоунов с больными детьми, и знаменитого в Европе клоуна из Лозанны Жана Клода.

Психотерапевтический метод с использованием клоунады распространился по многим странам мира из США. Один из лучших клоунов-психотерапевтов и основатель этого метода Пейдж Адамс и его последователи приезжают в Москву более 15 лет и успешно работают с детьми.

21 января Жан Клод показал свою работу в онкологическом отделении Российской детской клинической больницы (РДКБ).

Что тут скажешь, Жан Клод работал первоклассно! Я стоял рядом и наслаждался артистичностью простых и веселых его трюков! Но на периферии зрения я замечал неладное: публика – больные дети и их близкие – улыбались будто натужно… Возможно тому виною шумная иностранная речь, присутствие переводчика, съемочной камеры, несколько избыточный напор звуков и жестов, не рассчитанных на крохотные боксы, возможно виною тому смущение от вопиющей, режущей глаза отечественной нищеты?… Правда, надо отдать должное сердечности Жана Клода и его актерской технике: когда довелось присесть у постели крошечной, обессиленной болезнью девочки, он нашел такой мурлыкающий нежный звук и так бережно касался ее неподвижной руки мордочкой перчаточного зайца, что присутствующие стиснули зубы, унимая слезы.

Представленная нам работа швейцарских клоунов, являлась частью серьезной комплексной программы, включающей сотрудничество психологов, лечащих врачей, родителей, неоднократное общение с детьми и даже переписку с ними. Но от исполнителей она требовала того, чего мы не имели – высочайшего клоунского профессионализма. И мы вынужденно отказались от сотрудничества.

Мы были благодарны Андре Пули и Жану Клоду, которые показали нам самую возможность длительной и ответственной работы с больным ребенком, указали пример ее организации. И, кроме того, подсказали тот артистический прием, который и привел к созданию доктора–куклы.

Дело в том, что в некоторых случаях, например, при непосредственном приближении к зрителю, артисту необходимо создать "пространство игры" - маской или куклой. Не придумывая нового персонажа, мы клоунскую маску поручили театральной кукле, и лишь впоследствии открылось, что созданная нами кукла обладает принципиально иными свойствами и возможностями.

Прежде всего, нам представлялось, что кукла-доктор должна быть соразмерна ребенку, точнее сказать, равновелика. Ведь все, что больше тебя, полагали мы, то "старше", меньшее – "младше", а нам важно было с первого знакомства, уже в первое мгновение убедить ребенка не только в том, что пришел друг, который поймет и поможет, но тот, кому можно верить окончательно, тот, кого можно любить не таясь. С самого начала предполагалось, что кукле предстоит работать с людьми, которым в тот момент нет до нее дела: в состоянии болевого шока, стресса, с людьми, ожидающими операцию или только что вошедшими в голое здание больницы. И потому кукла, во-вторых, предполагала быть очень красивой!

Существенное значение имела конструкция куклы: легкая, подвижная, и, кроме прочего, такая, чтобы актер общался с ребенком и с нею самой на равных. В театральной практике известна открыто управляемая мимирующая кукла, которая используется, как правило, на большой сцене или открытой площадке, сложное и подробное движение которой выполняют несколько кукловодов. Мы перенесли эту куклу в тесный больничный бокс, где в непосредственной близости нельзя обмануть трюком, где все видно… Мы не знали, да и сейчас не знаем об опыте работы, подобном нашему, и с точки зрения чисто театральной наш эксперимент был довольно смелым. Возможно, безответственно смелым.

Для производства куклы мы обратились в мастерские Театра кукол им. С.В. Образцова, туда, откуда вышли такие шедевры, как, например, гердовский Конферансье из Необыкновенного концерта! Трудились над нашей куклой мастера Лука, Марк и Лукина. Мы назвали куклу Лукой Лукичем.

Через несколько месяцев Лука Лукич поселился в нашем театре на красном диване. Начались длительные поиски реквизита, отработка реприз, репетиции пластики движений куклы и артиста.

…Вот написал… Все так… Но как мне рассказать вам, что я ЕЕ просто "увидел": как она жестикулирует, как обращается к ребенку, как ходит?… И оставалось ее просто сделать…

Как описать добывание денег для оплаты работ? Нужно рассказать, но как? Ведь я затеял дело, в которое никто не верил, очень дорогостоящее и непонятное, основанное на одном лишь видении: в залитую солнцем комнату входит человек с большой яркой куклой, ребенок, сидящий на белой постели, улыбается… Стыдно признаться, но я обманывал своих кредиторов, занижал цены, чтобы не пугать стоимостью работ, выпрашивал в разных местах на одно и тоже дело… Я брал в долг, зная заранее, что не отдам. А потом собрал своих кредиторов, в общем-то, они были моими товарищами, и представил им готовую куклу. Что хотите делайте, вернуть денег не могу, но теперь мы можем работать с больными детьми… Меня простили…

Для работы мы по случайности выбрали гематологическое отделение Морозовской детской клинической больницы, просто доводилось выступать в нем с театром. Наши предложения были восприняты, казалось, с радостью. Однако почти год у нас не было простого шкафчика, и Ларисе приходилось таскать на себе в метро и электричке куклу, реквизит, сменную одежду и обувь в огромной сумке, что делало ее в глазах окружающих обыкновенной московской мешочницей со всем сопутствующим отношением.

Мы поставили правилом работать с детьми дважды в неделю, и, в целом, два года работы этого правила держались.

В отделении Лариса обходила с куклой боксы, занимаясь с больными от двадцати минут до часу. За шесть – восемь часов работы удавалось побывать практически у каждого доступного для общения ребенка. С чем сравнить эту нагрузку, не знаю, Лариса, ведь, работала без перерыва! Бывали случаи, когда вечером мы тащились в театр через весь город, чтобы перевести дух и что-либо съесть. Правда, наблюдать Луку Лукича в палате мне доводилось нечасто – в тесном пространстве диалога нет места соглядатаю. Но, в начале пути особенно, мы встречались вечером и часами анализировали каждую репризу, ответную реакцию ребенка, каждый жест.

Дети и родители приняли Луку Лукича с радостью, практически без исключений. Значительные силы были отданы родителям больных детей, матерям, жившим с ними в боксах. Эти женщины, раздавленные страшной бедой, требовали не меньшей, чем дети, психологической помощи. Может быть и большей, в силу полного к ним равнодушия. Дети же, кто мог ходить, ждали Луку Лукича уже в коридоре, или терпеливо заглядывали в окна бокса.

Но мы сами терпеливо ждали, когда нам поверят медики. И однажды к Ларисе еще в дверях кинулась ординатор с ворохом поручений. Это был праздник!

Мы шли ощупью. Поначалу казалось, что нам требуются советы психологов, но те, к которым обращались, в целом подтверждали правильность наших действий, и не более того. Мне в то время важно было добиться для программы профессиональной экспертизы, поскольку сам я с большой неохотой терплю самодеятельность, в силу ее безответственности. И я мучил Ларису всяческими курсами, к стати сказать, не бесплатными, покуда один серьезный и уважаемый психолог не запретил мне ее портить.

Большие усилия потрачены были в попытках найти партнера для длительного сотрудничества. Обещания повисали в воздухе и опадали затем, как осенние листья. Несправедливо говорить, что нам не помогали, конечно помогали, но к длительному сотрудничеству с нами в то время никто готов не был.

Через год работы Ларису приняли в штат НИИ гематологии на должность психолога с обязанностью вести программу психологической поддержки детей отделения гематологии Морозовской больницы. Можно сказать, что нашу программу признали.

И при первых шагах нашей работы, и сейчас мы с интересом наблюдаем за проявлениями жизни изобретенного нами персонажа. Характер его и свойства открывались в общении с маленькими пациентами не вдруг, изменяя наши взгляды на проблему. Например, не сразу прояснилось, что функция Луки Лукича, которую мы держали на периферии нашего педагогического плана, самая простая и очевидная, и есть наиважнейшая: дети просто любили с ним играть! Помимо воли проявилось то свойство равновеликой ребенку куклы, которое лишь просвечивало сквозь туман наших мечтаний. Большая красивая живая кукла становилась объектом детской любви.

Любви не покровительственной, как к любой другой игрушке, и не любви к патрону, опекуну, нередко сопровождаемой агрессией, но любви к равному себе живому существу. Существу необыкновенному, с возможностями почти человеческими и абсолютно понятным поведением, реально живому и одновременно фантастическому, ни в чем тебе не уступающему и уступающему в главном – оно, все же, не человек!

Одновременно с этим определялся контур области влияния Куклы на психическое состояние ребенка. Границы которой, как видится, близки возможным границам приемлемостиИгрыв жизни человека. Дело в том, что при использовании куклы-доктора в хосписе, в целом успешного, выяснилось что, в какой-то момент кукла делается ненужной, неинтересной. Первоначально мы даже были немного сбиты с толку. Но будь мы умнее, мы быстрее бы поняли, что в приближении смерти человек ступает в область такого глубокого Знания, в которой Игра с ее иносказаниями, принципиальной раздвоенностью сознания, которую дети определяют очень точным понятием - "понарошку", становится принципиально неприемлемой. Не даром пятилетняя девочка, вначале приняв Луку как и все дети, с радостью обняла его, но вдруг отстранилась и очень серьезно сказала: "Я знаю, ты не настоящий!"

Но вне хосписа двойственная природа игры органична ребенку. То, что Лука Лукич не человек, а что-то иное, открывает ему ранее не возможные стороны общения и выражения эмоций. Даже в простых реакциях агрессии или любви. Ну кому, скажите, измученный тяжелейшими процедурами человек, может самолично поставить укол? А Луке может! Кого можно обнять со всей силой чувств? Мы и сами страдаем – как хочется, бывает, обнять, стиснуть,… но разве мыслимо? А к Луке не просто возможно притиснуться со всею страстью – Лука для этого создан!

Сердце мое поначалу обливалось кровью, когда я видел, с какою страстью дети хватают за красный нос – "лампочку", как выразился один малыш, нашу драгоценную куклу! Но на мои замечания о бережливости к имуществу, Лариса отвечала просто: "А зачем он еще нужен?"

Мучительно я пытался уразуметь, почему вся хитроумная система психологической реабилитации, в конечном счете, возвращается в русло простой игры? Дефект в самой ли системе? Нет, не мог поверить, все, вроде, работало… Или Лариса неточно выполняет наши же программы? Нет, она умело следует в русле общения и переходит к игре, "игре просто так", без дидактического задания, потому что свободная игра востребована детьми более всего!

Поначалу трудно мне было согласиться с подобным ходом событий, я уговаривал, увещевал, даже ссорился с Ларисой, но, потупясь виновато, она продолжала делать нужное детям, и чего я не мог осилить.

Дети живут в игре, как среде обитания. А нам позволено лишь присутствовать, если повезет, участвовать, но никак уж не вмешиваться в нее, а тем более управлять. Такова сила вещей.

И еще одно наблюдение, подсказанное первым читателем рукописи: об одиночестве больного человека.

Это страшное ощущение знакомо любому из нас. И если взрослому, так бывает, одиночество может принести благо, ребенку оно гибельно.

Ужас в том, что больному ребенку "противостоит" Весь мир, даже самые близкие и родные – я хорошо помню ненавидящие глаза четырехлетней дочери, когда мы с матерью вынуждены были насильно применять к ней тяжелые лечебные процедуры!…

И Лука Лукич, возможно, оказывался иногда единственным существом из внешнего пространства, которое размыкало "враждебный" круг и выводило за руку ребенка из замкнутого внутреннего в окружающий мир.

Перспективы программы в разные времена мне виделись различными. Но когда, казалось, обрывались связи и пульс затухал, в тот самый момент, дело, подчиняясь не нашей воле, уходило на новый виток. Так мы издали первый вариант этой книги, получившей неожиданный резонанс, несмотря на сказочно маленький тираж в 400 экземпляров. Или вдруг в сотрудничестве с нами была выполнена дипломная работа по куклотерапии актрисой Краснодарского театра кукол Инна Д. …

В течение нескольких лет мы пытались одолеть принципиальную для нас задачу: перевести работу из любительской сферы в профессиональную, заключить договор о психо-коррекционной работе, иметь обязанности, расписание и зарплату. Волонтерская работа, даже качественная, в обстоятельствах нашей жизни - ненадежна. Нужен договор о длительной совместной деятельности. И потому, когда в сентябре 1999 года Лука Лукич начал сотрудничать с Первым хосписом для детей с онкологическими заболеваниями г. Москвы, а с сентября 2002 года с отделением онкогематологии Российской детской клинической больницы и Региональной общественной организацией помощи тяжело больным и обездоленным детям, то мы посчитали, что надежность и, стало быть, качество нашей работы повысились.

В общем-то, речь не о программах. Речь о детях. Больных детях.

Большая, открыто-управляемая мимирующая кукла имеет редкостные свойства общения, но нужен артист, способный ее оживить в импровизации и диалоге.

3. Лариса Соколова