Рачебная тайна или о конфиденциальности в работе врача

…Каждый имеет право на непри-

косновенность частной жизни, личную и семейную тайну,

защиту своей чести и доброго имени.

…Сбор, хранение, использование и распространение информа-

ции о частной жизни лица без его согласия не допускаются.

Извлечения из статей 23 и 24 Конституции

Российской Федерации

В автобус впорхнула стайка девушек. Усевшись, они повернулись друг к дружке и бойко затараторили.

- Вы, знаете, девочки, - скороговоркой, делая значительную мину, начала одна, - вчера, во время моего дежурства, у Оли родился дауник (жаргонного типа словечко, обозначающее больного тяжелым наследственным заболеванием - синдромом Дауна).

- У какой Оли? - поинтересовалась другая.

- Да у той молоденькой продавщицы из нашего магазина, вы ее тоже знаете.

- Что ты говоришь! Вот ужас!

- Да. Представляете, что будет твориться в их семье! А как еще муж отнесется к этому. Боюсь, все кончится разводом. . .

- Ну, может, в этом не Оля виновата, а ее муж.

- Возможно. Но пойди теперь угадай. Ведь каждый скрывает. . .

Несмотря на тряску и дорожный шум, их разговор был слышен во всех уголках салона. По лицам многих пассажиров можно было видеть, что и их заинтересовало рождение дауника у бедной Оли. Некоторые явно, другие, таясь, прислушивались к разговору студенток-медиков. А те еще долго продолжали оживленное обсуждение последних известий из родильного дома.

Вот так. Запросто на пересуды отдавалось несчастье, свалившееся на молодую семью. Пускалась молва по белу свету о наличии наследственной патологии в этой семье. А ведь ясно: если продавщицу знали эти студентки, то не исключено, что ее могли знать и другие люди, ехавшие в автобусе. И пошла, тогда, гулять новость по городу.

А ведь должны были студентки знать о врачебной тайне. О недопустимости ее разглашения. Ан не знали. Или забыли. Или желание посудачить пересилило врачебный долг.

Врачебная тайна пришла к нам из глубины веков. Распознание болезни во многом зависит от тех сведений, которые врач получает от больного. Зачастую среди доверяемых врачу сведений имеются такие, которые человек не сообщил бы никому в иных условиях. Сведения касаются самых интимных сторон человеческой жизни, различных физических недостатков, душевных переживаний, неурядиц быта, работы, наследственных нарушений, половой функции и т. д. И все это больной поверяет врачу, ибо, как учили древние индийские философы: «Можно не доверять отцу, матери, другу, но не должно чувствовать страха перед врачом».

И так оно должно быть, ибо эти сведения могут оказать помощь врачу в распознании болезни, а, следовательно, они будут полезны и в ее лечении. Врач же обязан оправдать доверие больного и сохранить в тайне его секреты. Так поступали врачи во все времена, о чем свидетельствует древнейший документ - клятва Гиппократа. Эту клятву в прошлом, а в ряде зарубежных стран и поныне, дает каждый врач, и в ней, в частности, имеются следующие слова: «Что бы при лечении, а также без лечения я ни увидел и ни услышал касательно жизни людей из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной. Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена; преступившему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому».

Таким образом, под врачебной тайной следует понимать этическое запрещение разглашения сведений о болезни, интимной и семейной жизни больного, которые доверяются врачу самим больным или его родственниками, поступают из других источников и т. д. По сути дела, необходимость соблюдения врачебной тайны является частью понятия биомедицинской этики «охрана частной жизни пациента».Это вытекает из положения, что «У каждого человека имеется закрытая для других область внутреннего мира, в которую входят его мысли, переживания, воспоминания, информация о соматических, психологических или социальных особенностях. Эта часть внутреннего мира доступна и открыта лишь для очень близких людей, и то только частично» (П. Д. Тищенко, 1998). В то же время она, в большей своей части, доступна врачу, доверена врачу и он обязан оправдать это доверие. Кроме того, к врачебной тайне, и, разумеется, не в последнюю очередь, относятся сведения о психических и наследственных болезнях.

В последние годы круг сведений, входящих в понятие врачебной тайны пополнился целым рядом новых понятий, связанных с внедрением в медицину высоких технологий, развитием новых направлений врачевания. Это данные о донорах и реципиентах при пересадке органов, донорах спермы и яйцеклеток при операциях ЭКО, сведения о биологических родителях детей, родившихся при помощи репродуктивных технологий и многое, многое другое. Об этом говорится в соответствующем месте этой книги, однако вовсе не лишне напомнить и в данной главе книги.

Владение многими из этих сведений делает врача, как бы самим близким человеком для больного и позволяет ему вторгаться в частную жизнь. И эта возможность несет в себе не только положительные, но и возможные отрицательные последствия. В связи с этим и возникает необходимость регулирования действий врача, как морально-этическими, так и юридическими положениями.

В советский период вопрос о врачебной тайне прошел сложный и извилистый путь - от полного отрицания необходимости соблюдения врачебной тайны до разумных положений нашего времени о целесообразности дифференциального подхода к данному вопросу.

В первые годы советской власти делались попытки пересмотра положения о необходимости сохранения врачебной тайны. Вместе с ломкой всех старых социальных институтов было выдвинуто предложение о необходимости отмены понятия врачебной тайны.

Обоснованием такого требования служило провозглашаемое в тот период положение о том, что «болезнь - это не позор, а несчастье» и поэтому, мол, сведения о болезни также не позорны и нет необходимости держать их в тайне. Даже ведущие организаторы здравоохранения придерживались этой точки зрения. Так, народный комиссар здравоохранения Н. А. Семашко в диспуте, состоявшемся в Москве в январе 1928 года, говорил: «Мы держим курс на полное уничтожение врачебной тайны. Врачебной тайны не должно быть. Это вытекает из нашего основного лозунга, что «болезнь не позор, а несчастье». Эту точку зрения не поддержали многие врачи, в том числе и врач-писатель В. В. Вересаев. Им впервые и было сформулировано то положение, которое с определенными изменениями в настоящее время стало общепринятым в нашей стране, а именно: «Врач обязан хранить вверенную ему больным тайну, если сохранение тайны не грозит вредом обществу или окружающим больного».

С 90-х годов ХХ столетия вопрос о врачебной тайне, как и многие другие положения биомедицинской этики, перешел в юрисдикцию медицинского права (кстати, закон о запрете разглашения врачебной тайны существовал и в СССР). Во-первых, это отражено в статьях 23 и 24 Конституции РФ, в которых говорится, что каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну и на выражение отказа или согласия на сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни. Во-вторых, в нескольких статьях «Основ законодательства Российской федерации об охране здоровья граждан». В статье 30, раздел 1, говорится: « При обращении за медицинской помощью и ее получении пациент имеет право на: …Сохранение в тайне информации о факте обращения за медицинской помощью, о состоянии здоровья, диагнозе и иных сведений, полученных при обследовании и лечении». В статье 31 также есть пункт, касающийся врачебной тайны: «Информация, отражающаяся в медицинских документах гражданина, составляет врачебную тайну и может предоставляться без согласия гражданина только по основаниям, предусмотренным статьей 61 настоящих Основ».

Статья 61 целиком посвящена врачебной тайне. Ее текст приводится ниже полностью.

«Информация о факте обращения за медицинской помощью, состоянии здоровья гражданина, диагнозе его заболевания и иные сведения, полученные при его обследовании и лечении, составляют врачебную тайну. Гражданину должна быть подтверждена гарантия конфиденциальности передаваемых им сведений.

Не допускается разглашение сведений, составляющих врачебную тайну, лицами, которым они стали известны при обучении, исполнении профессиональных, служебных и иных обязанностей, кроме случаев, установленных частями третьей и четвертой настоящей статьи.

С согласия гражданина или его законного представителя допускается передача сведений, составляющих врачебную тайну, другим гражданам, в том числе должностным лицам, в интересах обследования и лечения пациента, для проведения научных исследований, публикаций в научной литературе, использования этих сведений в учебном процессе и в иных целях.

Предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина или его законного представителя допускается:

1) в целях обследования и лечения гражданина, не способного из-за своего состояния выразить свою волю;

2) при угрозе распространения инфекционных заболеваний, массовых отравлений и поражений;

3) по запросу органов дознания и следствия, прокурора и суда в связи с проведением расследования или судебным разбирательством;

4) в случае оказания помощи несовершеннолетнему в возрасте до 15 лет для информирования его родителей или законных представителей;

5) при наличии оснований, позволяющих полагать, что вред здоровью гражданина причинен в результате противоправных действий.

Лица, которым в установленном законом порядке переданы сведения, составляющие врачебную тайну,наравне с медицинскими и фармацевтическими работниками с учетом причиненного гражданину ущерба несут за разглашение врачебной тайны дисциплинарную, административную или уголовную ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации, республик в составе Российской Федерации».

Кроме того, в статье 14, раздела 1V «Основ…» говорится о запрете разглашения тайны донора и реципиента при операциях трансплантации органов.

Прежде чем излагать проблему дальше, здесь необходимо разъяснить один момент положения о врачебной тайне. Само деяние называется «врачебная тайна» Означает ли это, что тайну обязаны хранить только врачи или все медработники и другие лица, соприкасающиеся с больным человеком. Из бесед с медицинскими работниками часто выявляется отсутствие у них четкого понятия о том, на кого распространяется обязанность сохранения врачебной тайны. Действительно, только ли врач обязан сохранять врачебную тайну? Или же эта обязанность распространяется на медицинских сестер, фельдшеров, регистраторов, санитарок, уборщиц и обслуживающий персонал медицинских учреждений, фармацевтов?

При внимательном чтении статьи 61 «Основ законодательства РФ по охране здоровья граждан» можно сделать вывод, о том, что, хотя проблема и называется врачебной тайной, на самом деле, наряду с врачами, тайну больных обязаны хранить все работники медицинских учреждений, к коим сведения, составляющие врачебную тайну, попадают тем или иным путем. Эта обязанность косвенно закреплена в вышеуказанной статье, где написано: «лица, которым в установленном законом порядке переданы сведения, составляющие врачебную тайну, наравне с медицинскими и фармацевтическими работникамис учетом причиненного гражданину ущерба несут за разглашение врачебной тайны дисциплинарную, административную или уголовную ответственность…». Эта формулировка означает, что врачебную тайну обязаны соблюдать не только врачи, но и все медицинские и фармацевтические работники, а также служащие страховых компаний, фондов медицинского страхования, больничных касс и другие, общающиеся с больным физические и юридические лица.

Цель вводимого юридически понятия врачебной тайны – предотвращение причинения больному человеку морального и, возможно, материального ущерба, возникающих из-за разглашения полученных окружающими больного лицами, сведений о его болезни и других сторонах жизни.

Из вышеприведенной статьи 61 можно видеть, что из правила имеются исключения. В ряде ситуаций допускается разглашение врачебной тайны, как с согласия больного, так и без такового. Ситуации, при которых допускается разглашение сведений без согласия больного, выделены в специальные пункты (1-5).

Из положения о врачебной тайне можно видеть, что и в этих случаях врач не всегда может самолично решать данный вопрос. Например, сведения по пунктам 3 и 5 предоставляются административными лицами (главный врач, его заместитель и т. д.).

Таким образом, вопрос о разглашении тайны, даже в тех случаях, что предусмотрены законом, решается индивидуально. В части случаев, даже при возникновении необходимости в этом, право передачи сведений, составляющих врачебную тайну, дано лишь руководителям учреждений здравоохранения, а не отдельным медицинским работникам. Следовательно, врач, получивший сведения о наличии у больного состояния, подпадающего под пункты 2; 3 и 5 обязан информировать об этом руководителя учреждения, а уже тот - вышестоящие органы здравоохранения.

Руководители учреждения обязаны сообщать следственным и судебным органам необходимые сведения в случаях отравлений, убийства, самоубийств, нанесения телесных повреждений, криминальных абортов. Это деяние называется «обязанностью оповещения» и руководители юридически ответственны перед государством за ее выполнение.

В настоящее время и в «Основах гражданского законодательства РФ» имеется статья 131, по которой нанесение морального вреда является подсудным деянием. Если разглашение тайны привело к серьезным последствиям, пострадавший имеет право на судебную защиту, а виновные могут быть привлечены к уголовной ответственности. Правда, пока в уголовном законодательстве РФ нет такой статьи. Ряд врачей и юристов высказываются за необходимость ее введения. При нынешнем состоянии соблюдения врачебной тайны в России введение такой статьи, возможно, повысило бы ответственность медработников и способствовало постепенному улучшению проблемы сохранения врачебной тайны.

Кстати, в уголовных законодательствах ряда европейских стран такие статьи имеются. Так, например, во Франции, согласно статье 378-й «Свода законов», тайну обязаны хранить врачи, священники, адвокаты, нотариусы, судебные исполнители. Нарушение врачебной тайны во Франции ведет к юридическим, гражданским и дисциплинарным санкциям. Одновременно, так же как и в нашей стране, врач обязан давать информацию об инфекционных, венерических, профессиональных болезнях, несчастных случаях, криминальных абортах, а также сообщать сведения о больных, которыми интересуются органы дознания и следствия, прокуратуры и суда.

В жизни можно встретить самые необычные случаи нанесения морального и материального ущерба вследствие разглашения врачебной тайны. Казалось бы, уж кому-кому, а мужу (или жене) можно доверить все, что касается больного человека. Но жизнь свидетельствует, что даже здесь врач должен соблюдать осторожность. Приведу одно поучительное наблюдение, поведанное мне знакомым акушер - гинекологом.

У оперированной по поводу опухоли матки больной гистологически был подтвержден рак. В связи с этим, по нашей старой традиции, врач пригласил мужа и сообщил ему об этом факте. После операции и гамма терапии состояние больной улучшилось, и она была в хорошем настроении выписана домой. Вскоре после выписки врач случайно на улице встретил больную и по ее виду понял, что произошло что-то необычное. Когда он стал расспрашивать женщину, та разрыдалась и рассказала следующее:

-Когда я пришла домой, - сказала она, - я не узнала квартиры. Все перевернуто, половины вещей нет на месте, муж ходит угрюмый. Когда я спросила его, что все это значит, где вещи, он ответил «А тебе, не все ли равно, у тебя же рак с метастазами». И это не единственный случай морального уродства и причинения тяжкого психического и материального урона человеку из-за разглашения врачебной тайны.

. . . В клинике по поводу системной красной волчанки лечилась больная М. Придя однажды на работу, я застал эту больную в слезах. При выяснении причины оказалось, что у нее брали кровь на реакцию Вассермана (реакция на наличие сифилиса) и она оказалась положительной.

По вине лечащего врача и палатной медсестры весть об этом была распространена по палате, где лежало еще пять больных. В результате соседки по палате косо стали поглядывать на нее, а сама больная устроила скандал мужу, у нее развилась тяжелая психотическая реакция с обострением симптомов системной красной волчанки.

Мне стоило большого труда успокоить больную и объяснить ситуацию ей, ее мужу и родственникам, показав им данные авторитетных монографий о возможности положительных неспецифических реакций Вассермана при системной красной волчанке.

Больная успокоилась, но, тем не менее, потребовала обследования мужа. Лишь после того как реакция оказалась отрицательной у мужа и при повторном обследовании у нее самой, восстановилось душевное равновесие и разрядилась обстановка в палате. Однако сколько нервов стоило все это больной, какую травму нанесло ей нарушение врачебной тайны.

Особенно тяжкими могут быть последствия нарушения врачебной тайны при ряде опасных заболеваний. В 1989 году в нашей стране разразился скандал по поводу заражения в больницах городов Элисты, Ростова-на-Дону, Ставрополя и Волгограда 270 детей (данные Анастасии Кузиной) ВИЧ инфекцией. И кто-то из медперсонала Элисты разнес эту «новость» с указанием фамилий зараженных по городу. И начался ад для этих людей. Как рассказывала мать одной из жертв: «От меня шарахались в очередях, люди на улицах, увидев меня, переходили на другую сторону, показывали на меня пальцем…». А в официальных учреждениях, куда им поневоле приходилось обращаться, при сообщении диагноза, начиналась настоящая истерика. Родители здоровых детей протестовали против посещения зараженными детсадов и школ. А одного из зараженных, 4 лет, его сверстники во дворе закидали камнями. В стране разразилась тяжкая СПИДофобия. Пострадавшие вынуждены были прятаться от близких, соседей, друзей.

Разумеется, все это характеризует россиян, наш менталитет, но, прежде всего это характеризует нас, врачей, наше отношение к врачебной тайне.

К сожалению, в создавшемся положении виновато и наше правосудие. В статье 137 Уголовного кодекса РФ записано, что распространение сведений о частной жизни лица с причинением ему вреда наказывается штрафами на длительный срок, исправительными работами или даже арестом на срок от 4-х до 6-и месяцев. Однако слышал ли кто-либо, чтобы эта мера, когда-либо была применена в России?

С точки зрения необходимости соблюдения врачебной тайны чрезвычайно спорной является так называемая демонстрация больных людей на лекциях для студентов. Конечно, в таких залах нет посторонних лиц, здесь все медицинские работники, которые, так или иначе, знают многое о данном больном. Тем не менее, едва ли этично раздевать больного человека в прямом и переносном смысле перед аудиторией в 200-300 человек в деталях его жизни и болезненных проявлениях. Не думаю, что это доставляет приятные ощущения больному.

И. Борич так описал комментарии больного, которого демонстрировали на лекции: «. . . приставили к сердцу фонендоскоп и с помощью усилителя слушали «во весь голос» шумы моего сердца. Какая тут к черту этика!» Точно подметил больной. Этикой здесь не похвастаешься.

Судебные медики (например, проф. А. П. Громов) считают, что если во время выступления с различными докладами возникает необходимость показа, осмотра больного человека, то следует избегать упоминания его фамилии. Почему же мы так легко забываем об этом при демонстрации больного на лекции?

Мне лично представляется, что лучше всего на лекции зачитывать историю болезни, да и то, не сообщая фамилии. Но, повторяю, вопрос спорный и далеко не могущий быть решен однозначно. Кстати, во Франции врач наказывается, если он опубликует наблюдение, в котором больной может узнать себя по имени, фотографии или другим данным. Такое запрещено и рядом международных документов по этике.

До последних лет в нашей стране одним из медицинских документов, приходящим в конфликт с положением о необходимости соблюдения врачебной тайны, являлся листок нетрудоспособности, в который записывался диагноз болезни. В настоящее время эта проблема решена - вместо диагноза записывается его код.

Однако нет никакого сомнения в том, что в нашей стране вопрос о врачебной тайне не решен. Несмотря на принятые законы, проблема остается на уровне 30-х годов ХХ столетия, на уровне того, как это пропагандировал нарком здравоохранения Семашко. Лично я ни разу за свою жизнь не столкнулся с таким фактом, когда врач отказал бы мне подробно изложить все имеющиеся у него сведения о болезни того или иного лица. Могут сказать: «все врачи, с которыми Вы встречались – Ваши ученики, и они не могут Вам не доверять». К сожалению, это, по житейски, может быть и правильно, но ведь закон не делает исключений для тех, кто учил этих врачей. Более того, я встречался с врачами и в московских клиниках и нигде ни разу не столкнулся с полным выполнением положения о врачебной тайне. Где-то полная, где-то не очень, но информация о больных мне сообщалась всегда. Возможно, это было обусловлено тем, что врачи знали кто я. Но, ведь опять таки закон не делает исключений для таких ситуаций.

В Дагестане дело обстоит гораздо хуже - врачи по телефонным звонкам неизвестных им лиц дают подробную информацию по вопросам диагноза, течения болезни и даже прогноза у лиц, находящихся у них на излечении.

Мне не раз приходилось видеть недоуменные взгляды молодых врачей, когда я выговаривал им за такие поступки. «О чем вы говорите? А что тут такого? » - написано на лицах таких коллег. Кто не верит моим словам, пусть сам проведет эксперимент: возьмет телефонную трубку, позвонит в какую-либо больницу, где работает знакомый (или даже незнакомый) врач, и спросит о диагнозе или состоянии здоровья своего знакомого, находящегося на лечении. Многие ли врачи откажут вам в даче этих сведений? Я буду рад, если процент отказавшихся окажется высоким.

Пусть меня извинят, если я скажу несколько грубовато - многим врачам даже в голову не приходит мысль, что на это надо получить разрешение у больного, а лучше всего - вежливо отказать просителям в даче информации, сославшись на свой врачебный долг.А ведь мы, начиная со 2-го курса, учимнаших студентов необходимости соблюдения врачебной тайны. Видимо, здесь действует известный принцип – сказанное забывается, увиденное помнится долго. А видят наши молодые врачи вокруг себя сплошной немотивированный отказ от врачебной тайны, абсолютно безнаказанное нарушение закона о врачебной тайне.

Иной раз я не могу отделаться от ощущения, что нарушение врачебной тайны происходит еще и потому, что у врачей есть ложная боязнь того, что, когда они откажутся давать сведения, их могут обвинить в некомпетентности, незнании своих больных, их состояния, методов лечения и т. д. Возможно, такое представление о враче у обывателей и может возникнуть. Однако это их проблемы. У врача же свой долг – нерушимо хранить врачебную тайну.

На проблему врачебной тайны оказывает влияние также научно-технический прогресс. Современные способы хранения медицинской информации нарушают принцип конфиденциальности взаимоотношений врача и больного. Дело в том, что в настоящее время значительная часть медицинской информации обрабатывается и хранится в ЭВМ. Здесь она доступна программистам и другим техническим работникам, которым, во-первых, неизвестны положения о врачебной тайне, а, во-вторых, по этой или другой причине они могут не испытывать моральную ответственность перед больным и могут использовать эту информацию в своих интересах.

Между тем, жизнь бесконечно сложна, и кажущийся нам пустячным факт из жизни больного, преданный огласке, может стать для последнего причиной психической травмы, создать конфликтную ситуацию в быту, на работе и даже обернется трагедией, примеры чего я приводил выше. Следовательно, здесь могут быть нарушены многие этические положения, в том числе и принцип «не навреди».

Об этом особенно нужно помнить врачам, работающим в небольших поселениях, где многие знают многих или все знают всех и где, к сожалению, иной, и не такой уж редкий, раз встретишь явления, о которых Расул Гамзатов сказал:

Таких здесь не было времен,

Чтоб, возвратясь, как из разведки,

Двух не склоняли бы имен

Осведомленные соседки.

Такая сплетнемания сильнее морального запрета.

ВЫВОДЫ. 1. Все сведения о больном – о диагнозе, различных фактах из жизни, прогнозе и др. являются конфиденциальными (составляют врачебную тайну) и не могут передаваться никому без разрешения больного, за исключением тех случаев, что оговорены в законе.

2. Сохранение врачебной тайны является одной из сторон охраны частной жизни пациента. Нарушение конфиденциальности в ряде случаев может нанести серьезную моральную травму больному человеку.

2. Хотя данная проблема и носит название «врачебная тайна», ее положения обязаны соблюдать все работники медицинских учреждений и все иные лица, кто по той или иной причине имеет доступ к сведениям о больном.

3. Необходимость сохранения врачебной тайны испокон веков являлась моральным долгом врача. В настоящее время эта необходимость закреплена в российских законах (статья 61 «Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан» и статья 131 «Основ гражданского законодательства РФ»).

4. Не предусмотренное законом разглашение врачебной тайны влечет за собой дисциплинарную, административную или уголовную ответственность.

CONCLUSIONS. 1. All data on the patient – about the diagnosis, the various facts from a life, the forecast, etc. are confidential (make medical secret) and cannot be transferred anybody without the permission of the patient, except for those cases that are stipulated in the law.

2. Preservation of medical secret is one of the parties of protection of a private life of the patient. Infringement of confidentiality in some cases can put a serious moral trauma to the sick person.

2. Though the given problem also carries the name «medical secret», its positions workers of medical institutions and all other persons who for this or that reason has access to data on the patient are obliged to observe all.

3. Necessity of preservation of medical secret from time immemorial was a moral duty of the doctor. Now this necessity is fixed in the Russian laws – Constitution Russian Federation, clause 61 «Bases of the legislation of the Russian Federation about health protection of citizens» and clause 131 of «Bases of the civil legislation of the Russian Federation».

4. The disclosure of medical secret not stipulated by the law entails disciplinary, administrative or the criminal liability.

ЙТАНАЗИЯ И ЯТРОТАНАЗИЯ

Я не дам никому просимого у меня

смертельного средства и не покажу

пути для подобного замысла.

Клятва Гиппократа

«Если бы врачи хотели быть верными

своему долгу и чувству гуманности, они

должны были бы увеличить свои

познания в медицине и в то же время

приложить все старания к тому, чтобы

облегчить уход из жизни тому, в ком еще

не угасло дыхание».

Френсис Бекон

ЭЙТАНАЗИЯ. Легкая смерть. Слово это греческого происхождения и образовано двумя словами - эй (или эв) - легкий, приятный и танатос - смерть. В приложении к практической медицине оно означает оказание медработником помощи в уходе из жизни тяжело страдающего, больного безнадежным заболеванием человека по его просьбе.

Считается, что впервые термин ввел английский философ Френсис Бэкон (1561-1626 гг.). Однако первый эпиграф к излагаемому разделу показывает, что данное деяние было известно еще со времен Гиппократа.

Как видно, в «Клятве Гиппократа» эйтаназия отвергается. Однако «Tempora mutantur et nos mutamur in ilis» - времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Сегодня все больше врачей склоняется к поддержке мнения из второго эпиграфа.

Господин Оскар Тибо, глава семьи Тибо из одноименного романа Роже Мартена дю Гар, тяжело болен. Его потрясают чудовищные приступы судорог, болей. Он в бессознательном состоянии, почки практически не работают. Организм борется со смертью уже несколько суток. Врачи, сиделки, домашние, слуги - постоянно на ногах.

Сыновья Тибо - Жак и Антуан - ни на минуту не отходят от отца. Жак - журналист, Антуан - врач.

«. . . Антуан отступил на несколько шагов. Он дошел до такой степени нервного напряжения, что щелкал зубами. Он зябко приблизился к камину и вдруг, подняв глаза, увидел в зеркале, освещенном отблесками огня, - взъерошенного, с полумертвым лицом, с недобрым взглядом. Он резко повернулся спиной к своему отражению, рухнул в кресло и, обхватив голову руками, зарыдал в голос.

К нему подошел Жак.

- Но, в конце концов, Антуан, придумай что-нибудь, - крикнул он. - Неужели же нет никакого средства!

Антуан стиснул зубы. Слезы высохли на его глазах. Он поднял голову, зло посмотрел на брата и буркнул:

- Есть. Одно средство есть всегда».

Это средство, как видно из развернувшихся далее событий, - морфий. Ввести тяжело мучимому недугом, безнадежно больному человеку наркотическое средство, которое избавит его от боли и даст возможность легко, приятно умереть.

Итак, Антуан Тибо пошел на эйтаназию. Имел ли он на это право? И каков должен быть ответ на вопрос о том, есть ли у врача право ускорить исход в том случае, если об этом просит сам больной или его родственники, а состояние больного безнадежное и продление жизни сопряжено с множеством мучительных процедур, тяжелыми переживаниями для окружающих и страданиями для больного?

Прежде всего, следует пояснить, что различают 2 типа эйтаназии –активную и пассивную.

Активная эйтаназия – если обобщенно - применение, по просьбе больного, медицинским персоналом или другими лицами мер для ускорения или облегчения смерти больного человека.Пассивная эйтаназия -прекращение оказание направленной на продление жизни медицинской помощи, отказ от медицинских мер борьбы за жизнь человека, ограничиваясь созданием ему условий физического и психического комфорта. Образно первое деяние еще называют «методом наполненного шприца», а второе «методом отложенного шприца», хотя эти выражения не отражают всех методов процедуры.

Практически со времен Гиппократа врачи отрицали эйтаназию. Общественное мнение также поддерживало эту позицию. В основе такой позиции лежали как философские, так и врачебные этические положения и требования.

Философская позиция в этом вопрос заключалась в следующем. «Намеренное умерщвление невинного всегда является нравственным злом. Эйтаназия - намеренное умерщвление невинного человека. Значит с точки зрения морали эйтаназия – зло».

Врачебные этические правила во все времена также требовали, чтобы, до тех пор, пока в больном теплится хоть самая малая искорка жизни, врач обязан всеми имеющимися в его распоряжении средствами бороться за жизнь человека.

Такая позиция основана на следующем. В практике любого врача бывают случаи, которые заставляют еще и еще раз убеждаться в необходимости бороться за жизнь человека до исчерпания всех возможностей организма, до последнего сердцебиения. Тем более, что в практике врачей трудно исключить и врачебные ошибки.

Кроме возможности ошибочного диагноза следует учитывать еще и другое. Дело в том, что состояние, оцениваемое сегодня как безнадежное, может не оказаться таковым спустя самое короткое время. Красноречивее всего об этом свидетельствуют успехи реаниматологии - службы, борющейся за жизнь людей, находящихся в состоянии кажущейся (или, как говорят медики, клинической) смерти.

. . . В Норвегии пятилетний мальчик, катаясь на коньках, провалился под лед и был найден спасателями лишь через 40 минут. По ортодоксальным представлениям мальчик был мертв - смерть обычно наступает через 5-6 минут после прекращения поступления воздуха в легкие. Однако прибывшая к месту происшествия бригада врачей, принимая во внимание особые обстоятельства - резкое быстрое общее охлаждения организма и наличие кислорода в воде, заполнившей легкие, - решила предпринять попытку реанимации. И их упорство было вознаграждено - на фоне управляемого дыхания, массажа сердца и других мероприятий вскоре появилось сердцебиение, и через двое суток мальчик пришел в себя.

Реаниматологи сегодня могут представить тысячи и тысячи случаев, когда они вытащили из лап смерти людей, чье состояние еще лет 30-40 тому назад было бы признано абсолютно безнадежным.

В практике рядового врача экстремальные случаи редки. Он имеет дело с тяжелым состоянием больных на почве обычных, широко распространенных заболеваний - инфаркта миокарда, сердечной недостаточности различной этиологии, тяжелых заболеваний легких, кровотечения, лейкозов, опухолей и т. д. Это накладывает на врача еще большую ответственность и необходимость вести самую активную борьбу за жизнь. Ибо не во всех случаях бывает абсолютно ясен диагноз, и тем более не всегда точна оценка резервов, возможностей организма.

Человеческий организм - машина с многократным запасом прочности, с большими резервными возможностями. Человек без ощутимого ущерба для здоровья живет без одной почки, без одного легкого, без желудка, без значительной части печени, кишечника и т. д. Поэтому при настойчивости и упорстве в ряде случаев возможно выздоровление самых «безнадежных» больных. Я думаю, что каждый врач может привести примеры из своей практики, когда больные, по не всегда объяснимым причинам, выходили из самых, кажущихся безнадежными состояний.

Конечно, далеко не всегда врач выходит победителем, довольно часто нам приходится глотать горькие пилюли поражения. Однако если бы даже один из ста таких больных возвращался к жизни - и тогда все усилия врачей оправданны.

На самом же деле из терминального (крайне тяжелого) состояния выходит гораздо большее число людей. Поэтому-то и считается неприемлемой даже пассивная эйтаназия, поэтому врач обязан бороться с болезнью вопреки кажущейся бесперспективности борьбы за жизнь.

Таким образом, казалось бы, что тезис о неприемлемости любого вида эйтаназии во врачебной практике должен быть поддержан безоговорочно. Однако именно та наука, которая, казалось бы, является обоснованием неприемлемости эйтаназии – служба реанимации и интенсивной терапии - сама рождает проблемы, которые ставят под сомнение неприемлемость эйтаназии.

Вот перед нами больной, у которого настолько сильно поражены высшие отделы мозга, что надежды на его выздоровление, на приход в сознание, возврат в семью, в активную жизнь нет никакой. Тем не менее, низшие отделы нервной системы живы, сердце его бьется, пищеварение совершается нормально, хотя дыхание приходится поддерживать при помощи аппаратов. Такое состояние ныне называют «персистирующим вегетативным состоянием» (а пациента - «неомортом»).

Перед врачами стоит вопрос: сколько времени поддерживать жизнь в этой ситуации? День? Месяц? Год? Или годы (а такое вовсе не исключается)? А может, сразу же, как только будет установлена безнадежность борьбы, выключить аппарат искусственного дыхания? И кто должен определять состояние безнадежности больного? Лечащий врач единолично? Или консилиум из нескольких врачей? И кто будет решать вопрос о продолжении реанимации или отключении аппарата? Одни медики? Или родственники больного? Или юристы? А может, все вместе?

Все эти вопросы далеко не праздны. Они сегодня ежедневно возникают в практике врачей различных специальностей.

В 1989 году 41-ая Ассамблея ВМА приняла «Заявление о персистирующим вегетативном состоянии». В нем указывалось, что в Японии в таком состоянии находится 2-3 человека на 100 000 населения и их число во всех странах прогрессивно растет. В «Заявлении» рассматриваются вопросы определения такого состояния, возможный прогноз и даются общие рекомендации. Указывается, что, если пациент не пришел в сознание в течение 6 месяцев, то шансов на восстанов