ПРАВДА И ЛОЖЬ О РАЗРЕШЁННЫХ НАРКОТИКАХ — Глава 6. Кто и зачем навязывает нам вредные привычки?
В молодости человек легко приобщается к таким поступкам, которые на первый взгляд кажутся безобидными, и любопытство толкает его «попробовать»... Через две-три пробы у него возникает желание еще раз «попробовать». Через несколько «проб» появляется потребность «попробовать» — и не один раз; а еще через несколько «проб» появляется потребность «пробовать» все время. Так появляется вредная привычка. Название «вредная» она получила потому, что ничего, кроме вреда, человеку не несет.
Кажется, что привычка возникла совершенно случайно. Ну просто захотел — и закурил... захотел — и выпил... А так ли это?
В XIX веке пьянство простого народа стало быстро нарастать, особенно в западных губерниях. Посланный на место патриот Державин установил, что приезжие из соседней Польши торговать, в основном евреи, пооткрывали по деревням кабаки и корчмы и буквально споили и разорили крестьянство, доведя его до нищенства. После введения государственной монополии пьянство резко уменьшилось. А ведь, казалось бы, никто крестьянам насильно в рот водку не лил...
Еще демонстративнее выглядит пример с уничтожением американских аборигенов. Могучий стомиллионный индейский народ с помощью водки был почти полностью уничтожен за сто лет. И тоже никто им в рот водку не лил... А это и не нужно. Вино и табак — это наркотики, и они убивают людей по своим законам — надо только создать для этого соответствующие условия.
А что у нас в России?
При Ленине с 1917 по 1924 гг. уровень потребления приближался к нулю. При Сталине за 30 лет он не поднялся выше 1.5 литров. При Хрущеве — вырос до 8, при Брежневе — до 12, при Ельцине достиг потолка 25 литров на душу населения в год.
Что это — люди так быстро изменялись или здесь играет роль что-то другое?
Конечно же, люди не менялись. Менялось поведение тех, кто хотел споить их; удавалось это тем больше, чем более ограничен был руководитель или чем хитрее и подлее были те из его окружающих, которые ставили своей задачей споить и уничтожить наш народ. Никому из них не требовалось вливать водку в рот каждому пьянице. Создай только условия для доступности этого яда и показывай, публикуй, что «это престижно», «так делают все умные люди», что отказаться от вина — значит «быть белой вороной», значит «не уважаешь» и т.п. Способов спаивания много, главное, чтобы печать, радио и телевидение, эти мощные рычаги воздействия на умы людей, были в соответствующих руках. Говорили бы то, что угодно алкогольной мафии и молчали бы о том, как спасти наш народ от деградации. Пьянству в наибольшей степени способствуют те средства массовой информации, руководители которых сами находятся в рядах мафии или поддерживаются ею. В основном это те, кто наживает бешеные деньги на продаже и производстве спиртного. Ради прибыли эти люди готовы не только споить и уничтожить весь народ, но и родных отца с матерью не пощадят...
Ныне только глупцы или круглые невежды не знают или не хотят знать, что такие «невинные» вещества, как табак и алкоголь, являются мощным орудием уничтожения народа, среди которого эти привычки распространяются активно и настойчиво. Истина, не подлежащая сомнению: мы не сами пьем — нас спаивают! Об этом должен знать каждый, кто подносит рюмку ко рту. И если он это отрицает, то значит, не знает правды и не хочет знать ее... Значит, он обречен, если срочно не осознает этого.
Те, кто нас спаивает, также сознают, что большинство людей уже имеет сведения о вреде и ядовитом действии этих наркотических веществ, какими являются алкоголь и табак, и поэтому стараются найти такую форму агитации, которая бы действовала безошибочно, но и не показывала бы их круглыми невеждами.
«Тебе же никто не предлагает напиваться допьяна, но рюмку за друга ты можешь выпить? Что, эта рюмка сделает тебя сразу алкоголиком?!» — и в таком духе. Они очень настаивают, чтобы «друг» выпил первую рюмку, зная отлично, что «первая рюмка — колом, а вторая — соколом»! Что уже после первой рюмки психология человека и его отношение к вину переменится на 180°. Проверено жизнью и обосновано научно, — и настаивающий на «одной рюмке» отлично это знает, — что после нее человек становится пьющим! И он уже твердо встал на алкогольный путь!..
«Конечно, — уверяют они, — пьянство и алкоголизм — это отвратительная вещь, но если умеренно, культурно, то что здесь плохого? Все культурные люди пьют! Ты посмотри телевизор, посмотри кино — там ученые, писатели, руководители — все пьют! Это же принято и престижно...»
И никто не скажет, что не бывает «умеренного» или «культурного» пьянства, не бывает безвредных доз, ибо любой наркотик, каким является и алкоголь, захватывает человека всего, а в первую очередь, его мозг, его волю — буквально с первой рюмки — и он становится послушным рабом наркотика, хотя и продолжает лепетать, что он «когда захочет, тогда и бросит». В том-то и дело, что он уже не может захотеть бросить! А вредное действие наркотиков — как в малых, так и в больших дозах — неизбежно и неотвратимо.
Поэтому тот, кто не хочет стать рабом рюмки или папиросы, не должен даже подносить их ко рту.
Надо ставить вопрос: что ты выбираешь? Долгую нормальную жизнь или вредные привычки? Совместить их невозможно.
Если ты выбрал вредные привычки, ты не должен рассчитывать на то, что «может быть, у меня пройдет». Нет, не пройдет! Это не проходит никому. Пьяниц среди долгожителей нет!
Вредные привычки — это. в первую очередь, алкоголь, табак, нелегальные наркотики. Их губительное действие очень коварно, обманчиво. Они сулят удовольствие и наслаждение, но приносят ранние болезни и дряхлость, раннюю старость и преждевременную смерть. Это неизбежно и неотвратимо. И каждый, приобщившийся к ним. должен помнить, что ни один физический и умственный гигант, вступивший на этот путь с уверенностью, что уж он-то, если что заметит, всегда вовремя остановится — не остановился. Он так же, как и другие, погибал безвременно и очень рано.
Через какой-то срок незаметно начинает сдавать здоровье, тем быстрее, чем раньше человек приобщился к вредным привычкам. Они незаметно, но очень упорно влияют на его здоровье, социальную жизнь — причем человек часто этого даже не подозревает. Пошатнувшееся здоровье напоминает человеку о его возрасте, и он с ужасом начинает думать о близком конце.
И тогда он начинает думать о том, как бы продлить свою жизнь. В глубине души он сознает, что эта рано приближающаяся старость есть результат его привычек, но он так с ними свыкся, что не может жить без них, тем более, что наркотик затуманивает его сознание. И он, повздыхав, решает оставить все так, как есть... «Там видно будет!..» А что будет видно — он не хочет себе представлять... Он не хочет об этом думать... А зря. Ведь забота о своем здоровье — это и забота о жизни! А здоровье и жизнь — это и есть счастье человека!.. Мы начали с того, что человек сам, добровольно «включается в борьбу» за сокращение своей жизни. Но ведь есть еще и внешние факторы, которые влияют на человека отрицательно, отнимая у него здоровье и сокращая его жизнь. Ведь только первые годы жизни человек окружен заботой близких людей, прежде всего, матери, которая оберегает его от непредвиденных вредных влияний. По мере того, как человек подрастает, он уже сам, лицом к лицу, встречается с опасностью, которая неизбежна в жизни, и он сам должен бороться за свою жизнь.
Надо особо подчеркнуть тот факт, что многие болезни возникают как бы сами по себе и как будто не связаны ни с алкоголем, ни с табаком. На самом деле пошатнувшееся здоровье есть прямой результат этих вредных привычек.
При этом каждый должен твердо помнить: история доказывает, что алкоголь никогда, ни в одной стране не распространялся стихийно — он насаждался сознательно силами, враждебными обществу. И если растет потребление алкоголя и табака, если кривая жизни и здоровья населения пошла вниз — ищите тех, кто спаивает нас и каким путем?
Россия в течение многих веков сражалась с врагами, пытавшимися ее победить и поработить. Но во всех войнах русский народ оказывался победителем. И тогда наши враги поняли, что для завоевания России надо сначала уничтожить русский народ — но уже не войной, а другими подлыми способами. И вот наши внешние враги, убедившись на опыте Великой Отечественной войны, что русский народ в войнах непобедим, решили уничтожить его «мирным» путем. Директор Центрального разведывательного управления США Даллес, как пишет Митрополит Иоанн на основании опубликованных документов, издал приказ об уничтожении 90% русских «мирным путем». Их оружие — водка, табак, наркотики и разврат. И для уничтожения нашего народа они ищут внутри страны подлецов, которые будут выполнять их волю.
Если посмотреть на статистику, то можно увидеть, что, начиная с середины 40-х годов, кривая потребления алкоголя в нашей стране круто пошла вверх, достигнув в 90-х годах критического уровня — 25 литров душевого потребления алкоголя, когда смертность превышает рождаемость, а среди родившихся дебилов и больных больше, чем здоровых.
За этот период роста потребления алкоголя был один светлый промежуток: 1985-1987 гг., когда патриоты добились указа Правительства о борьбе с пьянством и алкоголизмом. Тогда потребление алкоголя резко снизилось, что было отмечено целым рядом положительных изменений как в росте госбюджета, так и в благополучии жизни населения.
Но это снижение потребления алкоголя так испугало внутренних и внешних врагов нашего народа, что они все дружно бросились охаивать этот закон.
Радио, телевидение, газеты не переставали говорить о том, что трезвость «разоряет государство». Такое же заявление было сделано Шмелевым с трибуны Верховного Совета. Мало этого — срочно появились книги, на страницах которых «доказывался» вред запретительных мер. И все вместе они добились того, чтобы уже через два года этот закон перестал выполняться.
В «желтой» прессе, выражающей политику и мнения врагов русского народа, не появилось ни одной статьи, правдиво освещающей вопрос алкогольного геноцида нашего народа. В то же время лживые сообщения, провоцирующие разгул алкогольной экспансии, и дикая пропаганда то и дело появляются в печати и на телевидении. Мало того, мафия, обнаглев, использовала трибуну Верховного Совета для пропаганды алкогольной отравы. Шмелевы на всю страну требовали: «Открыть все шлюзы для алкоголя», — уверяя, что трезвость разоряет государство. Но ни один орган патриотической печати не выступил и не осудил эти не только маразматические, но и враждебные рассуждения, тем самым как бы соглашаясь с ними. Мало того, наши журналисты, кинематографисты и писатели сами стали глашатаями пьянства. По подсчетам калининского учителя-краеведа Т.Я. Ходякова, из 117 современных книг, спектаклей и фильмов, что ему удалось просмотреть и прочитать, в 111 присутствуют сцены самых настоящих попоек, трактуемых как вполне нормальное явление.
Если с трезвой головой проанализировать наши беды, можно увидеть, что уровень их роста совпадает с уровнем потребления алкоголя. Не знаю, понимают ли это русские люди, но те, кто задался целью разрушить нашу страну и уничтожить русский народ, понимают это очень хорошо. Вот почему у нас происходит такой страшный разгул пьянства под самодовольные усмешки и одобрение мафии и «глубокомысленное» молчание «патриотов».
Между тем, в России уже теперь рождается на 20-40% меньше, чем умирает. А почему молчит наша печать? Почему не освещается разрушающее влияние алкоголя на все стороны внешней и внутренней жизни человека, на его наследственность, мозг и, особенно, на его нравственность, которая, как уже говорилось, страдает в первую очередь?! А если нравственность разрушена, угнетена, то все наши попытки дойти до сознания человека будут бесполезны. И вряд ли наши призывы подействуют на тех, чей мозг затуманен водкой. Поэтому, замалчивая правду об алкогольной беде, печать «льет воду на мельницу наших врагов», помогая им уничтожать народ и страну.
Русские продолжают катастрофически быстро вымирать, русский народ уже сократился более чем на 8 млн. человек. И одно из самых мощных средств нашего уничтожения — алкоголь.
К очень тяжелым последствиям приводит и курение. Оно вызывает заболевания, из которых особо опасным и беспощадным является рак легкого. Это заболевание у курящих встречается в 20-30 раз чаще, чем у некурящих. Оно способствует также развитию рака пищевода и желудка, особенно если оно сочетается с приемом алкоголя. Не безразлично оно и для сердца.
...Как-то мы были в Мариинском театре на спектакле «Борис Годунов». В антракте, прохаживаясь по коридору, я увидел Николая Ивановича Потапова и Екатерину Тимофеевну, моих блокадных друзей. Он почти сорок лет работает в Пушкинском театре и большой любитель и драмы, и оперы. Они стояли в очереди за мороженым и как раз подходили к прилавку, когда мы поравнялись с ними. Они обрадовались, увидев нас и предложили мороженого. Мы не отказались.
— Мы очень рады, что увидели Вас, — сказал Николай Иванович. — Завтра у нас в театре идет «Перед заходом солнца» с участием Н.К. Симонова. Хотим, чтобы Вы пришли посмотреть его игру. Он очень болен. Боюсь, что это его последние выступления. Как жаль этого большого актера и чудесного человека: уже давно болеет, а все продолжает курить.
— Я слышал про его болезнь. Боюсь, что и заболел-то он из-за того, что так долго придерживался дурных привычек. Будет большой потерей для театра и русской культуры вообще, если он не сможет играть. Такой могучий талант не часто видит наша богатая самородками земля... А на его спектакль придем обязательно, спасибо, что пригласили...
На следующий день мы были в Пушкинском театре и в фойе увидели Николая Ивановича, разговаривающего с известным актером их театра. Представив его, Николай Иванович сказал:
Это Иван Петрович, наш актер, которого Вы не раз видели на сцене. Он один из тех, кто создает славу нашему театру.
— Зачем уж так нескромно, — сказал мужчина, здороваясь с нами, — рядовой актер, не больше...
— Не надо скромничать, — возразил Николай Иванович. — Федор Григорьевич сам видел Вашу игру и не раз отзывался о ней с восторгом.
Через короткое время Иван Петрович извинился и попросил разрешения отойти. «Хочу покурить, пока перерыв не кончился».
Когда он ушел, Николай Иванович с сожалением сказал:
— Хороший человек, талантливый актер, но папиросы изо рта не выпускает. Мы все на него стараемся воздействовать, но бесполезно. Весь желтый, непрерывно кашляет, а курить не бросает. Сколько я ему говорил, чтобы он бросил курить. А он все отшучивается. Наверное, я его плохо убеждаю.
— Нет. Николай Иванович, дело не в Вас. Умного человека и убеждать не надо. Сейчас этот вопрос настолько доказан, настолько всем ясен, что только легкомысленные люди могут продолжать курить. Мы наглядно видим это на научных конгрессах. Раньше, лет 20-25 назад, почти все делегаты во время перерывов ходили с папиросами. Теперь не то. Лишь очень немногие курят. Большинство крупных ученых давно бросили курить или не начинают курить совсем. Слишком тяжелые последствия вызывает курение, чтобы серьезный человек пренебрег этим. Достаточно сказать, что помимо различных международных конгрессов онкологов и физиотерапевтов, обсуждающих эту проблему. Всемирная Организация Здравоохранения в 1974 году посвятила этому вопросу обширнейший доклад, подводивший итог многолетней работе ученых всего мира.
Учеными установлено, что невинная на вид папироса, являющаяся для многих сначала забавой, а затем удовольствием, превращается со временем во врага, отнимающего здоровье и много лет жизни у каждого, кто не сумел вовремя одуматься.
По данным ВОЗ, курящие умирают от рака легкого в 20-30 раз, от пневмонии в десять раз, от язвы желудка в шесть раз чаще, чем некурящие.
Как и у Н.К. Симонова, у Ивана Петровича курение закончилось трагически. На операции у него выявился распространенный рак легкого. Не невинная забава — папироса, а непримиримый и беспощадный враг здоровья и жизни человека, и рано или поздно расплата приходит к каждому курящему. Это может быть не сразу, а спустя много лет, отчего причины роковых последствий могут быть указаны другие: то простуда, то загрязненный воздух, то нервное напряжение... Все это действительно так. Но некурящий человек с этим справляется и выздоравливает, а у курящего развивается болезнь, которая и сводит его в могилу на 7-8 лет раньше, чем некурящего.
Английское королевское общество врачей опубликовало итоги многолетних наблюдений и тщательного изучения последствий курения. Оказалось, что каждая папироса — не невинная забава, а убийца, сокращающий жизнь человека. Каждая выкуренная папироса стоит человеку 15 минут жизни. Это в среднем, а если не повезет, то она обойдется много дороже. И чем больше людей курит, тем обильнее жертвоприношения во имя этой «забавы».
По данным ВОЗ каждый пятый умирающий погибает от причин, связанных с курением, а это значит, что в нашей стране от табака погибает более полумиллиона человек ежегодно.
600000 — это очень много. Но величину этого числа невозможно осознать, пока вы не разделите страдания и слезы своего ближнего, который безвременно умирает. Представьте, что должен чувствовать я как врач у постели больного человека, который задыхается, а я не в состоянии помочь ему, потому что его легкие сгнили и вышли из строя.
Да, умирают сотни тысяч. И каждый из них кем-нибудь любим. Они проводят последние недели и дни своей жизни, с трудом дыша в кислородных палатках, а при платном лечении — под тяжелым бременем платы за медицинское обслуживание, — в то время как табачные фермеры и фабриканты сигарет продолжают свой обычный бизнес, а наши табачные магазины развешивают разноцветные рекламы! Ситуация действительно страшная.
Удивительно то, что до сих пор некоторые врачи скептически относятся к данным о вреде курения, ссылаясь на какие-то научные работы, опубликованные в некоторых странах, где есть немало врачей, работающих в табачных компаниях. К сожалению, некоторые из них продают не только свое время и знания, но и свою врачебную совесть...
Мне всегда неприятно слышать подобные невежественные вещи, когда мы, врачи, на каждом шагу видим несчастья, вызванные курением. Не понять мне и легкомысленного поведения людей, бесцельно теряющих многие годы своей жизни. А в практике это оборачивается тем, что то здесь, то там ценнейший работник уходит из жизни, не дожив 25-30 лет до положенного ему срока.
К сожалению, таких беспечных людей больше, чем достаточно — даже среди врачей. У нас в клинике курить запрещено, а сколько таких клиник и больниц, где курят и врачи, и больные. В такую больницу некурящему зайти-то невозможно, а несчастные больные вынуждены лежать и дышать этим табачным дымом. Это тяжело каждому, а особенно непереносимо для легочного больного, который и без того кашляет — а тут и вовсе дышать не может. У больных с бронхиальной астмой под действием табачного дыма развивается такой приступ, что их из палат прямо в реанимационное отделение доставляют.
— Что же Вы, Федор Григорьевич, не поднимете этот вопрос?
— А разве Вы не читали моих статей, не слышали моих выступлений по радио? Но если эта пропаганда не подкрепляется организационными мероприятиями...
— А что думают по этому поводу Министерство здравоохранения, Академии медицинских и педагогических наук?
— Что они думают, я не знаю; но знаю, что решительных мер не принимают. Я как-то поднял этот вопрос на сессии Академии медицинских наук, так президент Н.Н. Блохин отшутился и оставил вопрос без внимания. А людям, которые страдают от табачного дыма — не до шуток. От курения страдают не только те, кто курит, но и окружающие, вынужденные дышать табачным дымом. Я уже не говорю о семьях курильщиков, которые, как правило, страшно бестактны и курят не только при женщинах, но и при детях. Можно себе представить, какой вред приносит младенцу этот ядовитый дым, от которого у непривычного человека — даже взрослого — голова кружится...
* * *
Иван Петрович поступил в клинику через неделю и был взят на операцию. К сожалению, оправдались мои самые мрачные предположения. Рак легкого оказался очень запущенным, далеко зашедшим, и технически было невозможно спасти больного даже ценой удаления всего легкого. Проведя обезболивания внутри плевральной полости опрыскиванием новокаином со спиртом, мы зашили рану грудной клетки, не удалив опухоль.
Когда больной проснулся от наркоза, мы ему сказали, что у него оказался воспалительный инфильтрат в нижней доле. Мы ее удалили, и теперь все должно быть хорошо. Иван Петрович сразу ободрился, ожил. У него появился аппетит, который усилился еще и от того, что он бросил курить. За время пребывания в клинике мы перелили ему несколько раз кровь, провели курс лечения витаминами и сердечными средствами. В результате все его показатели оказались при выписке лучше, чем при поступлении, хотя, как известно, сама по себе операция снижает все жизненные резервы больного. Но здесь, по-видимому, большую роль сыграла уверенность больного, что у него болезнь удалена и опасность миновала. Эту уверенность мы всячески поддерживали. А для большего успокоения показали ему результаты гистологического исследования легкого другого больного, сказав ему, что это его результаты. Иван Петрович радовался, как ребенок. Испытав нависшую над ним смертельную опасность и уверившись, что все это позади, он как-то особенно почувствовал прелесть жизни, которую он чуть не потерял. Через три недели он выписался из клиники в хорошем состоянии, прибавив в весе килограмма два. Он вышел на работу, не дожидаясь срока окончания больничного листа.
Николай Иванович звонил мне с сообщением, что Ивана Петровича не узнать, что уже давно не видели его таким жизнерадостным и энергичным.
— А я на него смотреть не могу без внутренних слез, — добавляет Николай Иванович, — как подумаю, что болезнь-то в нем сидит, развивается и что держится он только на энтузиазме.
Месяца через полтора вечером звонит мне домой Иван Петрович и слабым подавленным голосом говорит:
— Зачем же вы меня обманули, сказав, что у меня воспалительный инфильтрат?! У меня же оказался рак легкого, неоперабельный. Ведь вы же ничего не удалили, а вскрыли и закрыли грудь обратно!
— Кто это Вам сказал? — спрашиваю. А сам думаю: «Кто же из врачей мог сказать больному такую жестокую правду?»
— Да я позавчера встретил своего знакомого музыканта. Он и спрашивает меня: «Ну как поживает Ваш рак?» Я ему говорю: «У меня совсем не рак, а воспалительный инфильтрат» — и показываю вашу справку, где сказано об операции.
— А он что же? — спрашиваю.
— Не верь, — говорит, — врачам. Все они врут. Справка фиктивная. Я точно знаю, что у тебя рак и что они тебе ничего не сделали. У меня в этой клинике знакомая сестра работает, так она все видела в истории болезни... Как же это так, Федор Григорьевич? Неужели ничем нельзя помочь? Больной говорил слабым, прерывистым голосом, в котором ничего не осталось от бодрости, слышавшейся в нем при выписке.
Я, как мог, утешал и успокаивал больного, но чувствовал, что он мне уже не верит. Я предложил ему придти в клинику, но он отказался. Недели через три позвонил Николай Иванович, страшно расстроенный, и сказал мне, что Иван Петрович умер, не поднимаясь все это время с постели.
— Ведь он чувствовал себя очень хорошо, а тут встретил своего приятеля. Тот ему все и рассказал. И его как подменили.
— А что это за приятель, который такие вещи говорит больному?
— Не знаю. Не то он полудурок, не то человеконенавистник. Во всяком случае, он ускорил конец Ивана Петровича. А так жаль его, чудесной души человек!
По срывающемуся голосу чувствовалось, что он глубоко переживает смерть своего друга.
Действительно, как это печально и бессмысленно! Человек погиб не на войне, не от инфекции и даже не от злых людей. Сам себя отравил, лишил себя жизни в расцвете творческих сил. Подумать только: за сомнительное удовольствие курить 20-30 лет человек заплатил, наверное, тридцатью годами жизни. Ведь ему едва исполнилось 45. Средняя продолжительность жизни сейчас более 70 лет. Так что двадцать-то пять лет он наверняка не дожил. А ведь он мог жить и дольше, не отравляй он себя табачным дымом всю жизнь. Он мог бы прожить долгую счастливую жизнь, смог бы воспитать детей. И все это разрушила папироса. Хороший, умный, с великолепными задатками человек ушел из жизни так рано, оставив после себя сирот. И все из-за чего? Из-за того, что вовремя не одумался, не хватило силы воли исправить ошибку юности, когда по глупости начинают курить.
— Неужели так безнадежны все больные раком легкого? — спросил меня Николай Иванович, когда мы с ним встретились и заговорили об Иване Петровиче.
— Болезнь не так безнадежна, если ее вовремя распознать и вовремя прооперировать. К сожалению, больные часто обращаются к врачам слишком поздно. А иногда и врачи не исследуют больных в нужном направлении, не ставят вовремя правильный диагноз. Если же болезнь обнаружена вовремя и сделана операция — люди после этого живут еще десятки лет.
Да вот совсем недавно приезжал показаться нам доктор Курков Владимир Николаевич, который, обнаружив у себя опухоль, немедленно приехал ко мне и попросил сделать ему операцию. Он всегда отличался
решительностью в действиях. По окончании медицинского института он без колебаний поехал на Крайний Север. Проработал там несколько лет. Женился на молодой девушке — тоже враче — приехавшей туда на работу. Вместо положенных трех лет они проработали на севере десять; а когда пришла пора уезжать, отпускали их очень неохотно. Но им надо было думать о школе для детей, да и холода там очень сильные. Устроились они на Урале. У обоих хорошая работа, приличная зарплата. С Севера имели небольшие сбережения. Поэтому раз в два-три года выезжали на юг, к морю, последний раз — даже вместе с детьми.
Будучи решительным и волевым в большинстве вопросов, он только в одном проявил слабость, с которой не смогли справиться ни жена, ни дети — он не мог бросить курить. Привыкнув с детства, он продолжал курить, несмотря на просьбы жены и даже ссоры с ней. Его самоуспокоение, которое он сам для себя придумал — что курение это приятное и безобидное баловство — поддерживалось тем, что при всех профилактических осмотрах, а также при заполнении курортных карточек рентгенолог, делая снимки легких, неизменно говорил: «Все хорошо. Дай Бог каждому иметь такие легкие».
Заполняя курортную карточку последний раз, он опять пришел к рентгенологу. Тот смотрел его легкие дольше обычного, потом сделал снимки. На них выявилось округлое затемнение около 4 см в диаметре. Владимир Николаевич был образованный врач и находился в курсе современных достижений не только по своей специальности, но и по хирургии. Он без колебаний поставил себе диагноз — рак легкого.
И вдруг почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Он прекрасно понимал, что означает этот диагноз. В 46 лет, в расцвете творческих, духовных и физических сил уйти из жизни, когда жизнь так хороша, когда все кругом радуется, природа расцветает...
За что такая несправедливость? За что такое наказание? Ведь он никому не делал зла, старался всю жизнь делать людям добро, помогать им! Неужели так жестоко он должен расплачиваться за то «невинное» удовольствие, которое себе позволял? Он, привыкший все зрело анализировать, ясно представил себе, что он потерял в связи с этой своей привычкой. Его родители живы и сейчас, хотя им далеко за семьдесят. Он полагал, что будет жить дольше, чем они. так как жизнь его была лучше, чем у них. Он спортсмен. Как врач, он соблюдал все правила гигиены. Почему бы ему не жить дольше, чем его родители, тем более, что во всех отношениях он чувствует себя абсолютно здоровым?
И вот из-за этой глупой привычки, из-за легкомысленного отношения к своему здоровью он, пренебрегая настойчивыми просьбами жены и детей, наживал себе добровольно такую смертельную опасность. И ведь он видел, что курение не только неприятно, но и вредно для детей и, особенно, жены, у которой после перенесенной два года назад пневмонии стали появляться приступы бронхиальной астмы. От запаха табака ей становилось сразу же намного хуже. Он же, как одержимый, ни на что не обращал внимания. «Ну что же, Владимир Николаевич, — с горькой иронией думал про себя Курков, — тут уж некого винить. Сам себе накинул петлю на шею. Долго ты старался, — мысленно бичевал он себя, — наконец, получил то, что заслужил. А как это началось? Почему он вдруг начал курить? — начал он вспоминать.
Да, это Васька, сосед постарше него. Вечно бегает, собирает окурки, клянчит у старших папиросы. Это он ему сказал:
Ты знаешь, как это здорово, когда куришь! Ты вроде как наркоз принимаешь. А главное, когда идешь с папиросой, все девчонки смотрят, за взрослого тебя принимают...
Володя Курков какое-то время отказывался, потом решил попробовать. От первой папиросы раскашлялся чуть не до рвоты. А Ванька смеется, подзадоривает... Постепенно втянулся. А что хорошего получил? Слава
Богу, в учении не отставал. Ванька же на одни «тройки» учился...
И надо было встретить этого Ваньку!..
А впрочем, не Ванька — так кто-то другой подсказал бы. Раз ума нет — так долго ли глупости научиться. — опять стал бичевать себя Владимир Николаевич.
И вдруг он подумал о том, что с его смертью разрушится жизнь и у близких ему людей! От этой мысли ему стало страшнее, чем от собственного несчастья. А как Ольга останется с двумя детьми? Как она будет их воспитывать? Они сейчас в таком возрасте, что больше всего нуждаются в семье, в отце. Через год сын должен пойти в вуз, через два — дочь. Им надо помочь! Их надо направлять во время переходного возраста! А кто будет это делать, если Ольга вынуждена будет с утра до ночи работать на две ставки, чтобы прокормить детей. Зарплата врача такая, что на нее с двумя детьми не проживешь. Придется сыну бросать учебу и идти работать — и неизвестно, удастся ли ему получить высшее образование! Хорошенькое дело! Его неграмотные родители дали ему высшее образование, а он своих детей не выучит, потому что тридцать лет получал удовольствие от курения! Он наслаждался, а теперь, жена и дети, расплачивайтесь! Да хорошо бы, если бы это было действительно удовольствие. Так, дурная привычка, больше ничего. Уже несколько лет его по вечерам и по утрам донимает кашель. А ему все неймется. Даже не обращает на это внимания. Считает это ни за что!..
Он был в отчаянии. Впервые за много лет своей самостоятельной жизни он чувствовал себя таким беспомощным и несчастным. А главное — он как-то сам себе показался таким жалким, безвольным слизняком.
Он не мог пойти домой. Вышел на улицу и быстрыми шагами, как будто за ним кто-то гнался, пошел вдоль шумных улиц, ни на кого не обращая внимания, не видя перед собой дороги, не замечая знакомых, которые при встрече с ним уважительно снимали шляпы. Он шел и шел, все время думая одну и ту же страшную думу: скоро конец всему! И за что, за какие идеи погибает он в расцвете сил?!..
Он опомнился где-то за городом. Было уже совсем темно. Вытащил спички, чтобы посмотреть, который час. Вместе со спичками машинально вынул и пачку папирос. Едва он взглянул на нее, как почувствовал, что она жжет ему руку, и он со злостью бросил ее в канаву. «А что бы тебе сделать это раньше», — невольно мелькнула мысль.
Часы показывали восемь. У рентгенолога он был в два. Значит, он проходил шесть часов. Ольга, наверное, беспокоится. Но что он ей скажет? Какими глазами будет смотреть на нее, на детей? Снова нахлынула волна отчаяния и в то же время злости на себя. Он тихо побрел домой.
Был прекрасный вечер начала лета. Тепло. Аромат полей и распустившейся зелени как будто специально давал ему почувствовать всю прелесть природы. Он поднял глаза к небу. Ни облачка. Ярко светили звезды — вот так же они будут продолжать светить другим, а его уже не будет...
«Что станет с Ольгой? Выйдет ли она замуж или будет жить одна? — рассуждал он про себя так, как будто бы его уже не существует. — Одной ей, конечно, будет трудно. Но ведь какой муж попадется... С другим намучается хуже, чем одна... А может быть, попадется хороший человек, и она будет жить счастливо и не вспомнит про меня... — И ему стало так жаль себя, что он даже остановился. — А почему, собственно я себя хороню? Может быть, можно еще что-то сделать? Может быть, болезнь не запущена, может быть, от нее можно избавиться посредством операции. Пусть ненадолго — на год, на два. Все равно — как хорошо прожить еще два года! А может быть, я вылечусь совсем! Только не надо терять времени. Надо срочно ехать в Ленинград!» По литературе он знал всех, кто занимается проблемой рака легкого.
Домой он пришел, немного успокоившись, а главное — опять полный энергии и решимости бороться за свою жизнь. Он обо всем рассказал жене, не жалея красок, чтобы выставить себя в самом неприглядном виде. Жена при страшном известии чуть не упала в обморок. Бросившись к нему на шею. она покрывала его поцелуями и обливала горючими слезами.
Успокоившись немного, решили детям ничего не говорить. У них время экзаменов. Она останется с детьми. он поедет в Ленинград один. Если решится вопрос об операции, он даст ей телеграмму, и она немедленно все бросит и приедет к нему. Они вместе все мобилизуют в борьбе за его жизнь.
... Мне позвонили из вестибюля.
— Какой-то человек в весьма возбужденном состоянии просит, чтобы Вы приняли его немедленно.
— А кто он такой?
— Говорит, что врач, но что-то не похоже...
— Проводите его ко мне в кабинет...
Через несколько минут вошел высокий, стройный человек лет 40-45. Войдя, он попросил:
— Мне бы профессора Углова. — Я Углов.
В глазах гостя на какой-то момент мелькнуло удивление, смешанное с недоверием, может быть, потому что в то время я выглядел много моложе своих лет. Но он быстро согнал с лица это выражение и сказал:
— Я врач, Курков Владимир Николаевич. У меня обнаружена в легком опухоль, которая очень подозрительна на рак. Я приехал к Вам за тысячи километров, чтобы услышать Ваше мнение. И если Вы диагноз подтвердите — просить Вас, чтобы Вы меня оперировали.
— Уж сразу и оперировать. Надо сначала диагноз поставить, — сказал я по возможности спокойно и без спешки. Этим я хотел несколько его успокоить.
— Боюсь, что наше предположение окажется правильным. Вот, пожалуйста, посмотрите снимки.
И он показал мне несколько снимков, сделанных у них на месте. Снимки были неплохие, и на них ясно было видно округлое образование в верхней доле справа.
— А Вы курите?
— Да. к сожалению, я злостный курильщик, и от этого наше подозрение о раке легкого становится еще более вероятным. Конечно, я сейчас бросил курить. Но что толку, если я курил более 30 лет!
— Но почему Вы так уверенно говорите, что это рак легкого? Может быть, это какая-нибудь киста или доброкачественная опухоль? — спросил я, стараясь его успокоить.
— Зачем Вы меня успокаиваете, Федор Григорьевич? — страстно заговорил собеседник. — Я по лицу Вашему вижу, что Вы согласны с диагнозом. Не надо ничего скрывать. Я сам во всем виноват и смотрю опасности в глаза совершенно открыто. Единственная просьбы к Вам — не задерживайтесь с операцией!
— Но мы должны сделать снимки у себя. Они покажут более точные размеры этого образования. Надо сделать все необходимые анализы.
— У меня почти все анализы с собой. Конечно, Вы сделайте то, что считаете нужным. Но, если можно, не откладывайте операцию надолго. Мне дорог каждый день!
Сделанные у нас снимки подтвердили предположение. Все же я хотел смягчить впечатление и сказал больному:
— Данные, которые есть в нашем распоряжении, дают основание заподозрить опухоль легкого, гистологическая структура которой не ясна. Я согласен с Вами: операция нужна, и откладывать ее не стоит.
Больной сник, глаза его затуманились. Видно, где-то в глубине души он все-таки питал надежду, что это не рак. Но из моих слов понял, что сомнения нет. Помолчав немного, спросил упавшим голосом:
— Когда Вы собираетесь оперировать меня?
— Я думаю, задерживаться