Императрица Анна любила стрелять ворон

Из окон собственного дворца

В Петербурге, каждый раз нанося урон

Нашему поголовью; но истребить до конца

Нас, может, и не хотела (слава Богу, и не могла б,

если бы и хотела); мнящий себя - царём,

Сверхчеловеком Ницше – тоже всего лишь раб

времени, обстоятельств… что говорить о нём?

Он (она) позабудется, станет одной строкой –

дескать, «такой (такая) правили с… и до…».

Следом пришла другая, или пришёл другой

(их имена историки вспомнят потом с трудом).

Императрица Анна правила десять лет,

пачкала руки убийством, развязав против нас террор:

Всюду сеяла смерть. Многих из наших нет

(вернее, не стало) с этих кровавых пор.

На спор она попадала – выстрел – и точно в глаз….

И падала, снег кровавя, одна из нас…
Императрица Анна – от скуки (сука!), схватив ружьё,целилась быстро, нажимала, шутя, курок…
Мы её пережили. Мы всех вас переживём,
Воронофобы! Ибо за нас – Бог.

Собаковолк

И возникло тут из мрака:

То ли волк, то ли собака.

По прошествии годов

К встрече этой я готов.

Девяносто третий год,

Молод я, спесив и горд.

У меня была жена,

И красива, и нежна,

Но, случилось как-то в осень,

Я жену не то что б бросил,

Просто бросился опять –

Ту Москву я покорять,

Жизни вывернув сустав,

В чём, возможно, был не прав.

Впрочем, что гадать теперь?

Нет находок без потерь.

Так в преддверии весны

Я остался без жены

И ушел в глухой запой,

И читал, что под рукой

Оказалось. Книги, книги…

Хармс, Олейников и Пригов,

Бродский. И совсем был нов

Некто Саша Соколов.

Книжка желтая, как осень,

И потёртая слегка,

Что купил я, тыщ за восемь,

На Калининском с лотка.

Кто-то сдал её, наверно,

В час тяжёлый, в трудный час,

Когда лопаются нервы

И похмелье душит нас.

В общем, бес его попутал

До того тому « кому-то»

Кто-то надпись сделал в ней:

«Живи – долго. Много – пей».

Водка – пиво - димедро…

Ночь. Пустой вагон метро.

Я один в вагоне том

Мчусь по жизни напролом

В темноту и пустоту

И читаю книгу ту.

И мелькают на страницах

Вереницей – тени, лица

Обитателей романа,

Пропадающих и пьяных.

Кто я им? Кто мне – они,

Эти призрачные братцы?

Мы сроднились в эти дни,

Чтобы после разбежаться…

Был у них поэт – Запойный.

Он, поди, давно покойник

Он покинул свой Валдай

И попал… конечно, в рай?

Или в ад? – не знаю я!

Мне, ей-Богу, неизвестно,

Как зовётся это место –

Место Инобытия!

Непосильная задача

Это место обозначить.

Всё – не наше, всё – другое.

Воли нет там. Нет покоя.

(Если там и есть покой.

То совсем - совсем другой).

Пейзаж - почти как наш,

Зазеркалье это будто.

Тонет в сумерках пейзаж.

То ли вечер, то ли утро…?

Нет, скорее, всё же вечер…

Зимний вечер. Но не суть…

Что гадать? - В запасе – вечность!

Разберёшься как-нибудь,

Коль попал сюда надолго…

И, встречая твой приход,

Тень собаки… или волка….

Чёрной вспышкой промелькнёт.

Запойный шлёт эпистолу в ЖЖ:

Я в Тартаре, на вечном ПМЖ

(Прости за каламбур, мой друг, но в общем,

Чем и не жизнь? Хотя бы и вне тел

Мы пребываем? На такой удел

Уже не ропщем;

А что роптать? – хоть нет вещей «вообще»,

В том смысле, как о вас…. Но всё же… всё же

Нас окружают образы вещей

И потому миры наши – похожи,

Да так, что грань стирается порой.

И о себе ты мнишь, что ты - живой).

Холодный зимний сумрак. Я устра –

Иваюсь около костра

Среди других, таких же бестелесных,

Тоскливый вой разносится над лесом:

Собаковолки воют на луну.

Ну-ну.

О прошлом я почти что память стёр,

Свои воспоминания – в костёр

Бросаю вместо дров. Трещат поленья.

Потом, когда всё прогорит дотла

И по ветру развеется зола,

Наступит окончательно забвенье.

Забытый вами, я забуду вас.

Быть может, что пишу в последний раз,

Любезный друг! И сам не знаю толком,

Зачем пишу и выхожу на связь.
Я, медленно, но верно, становясь
Собаковолком.


***


Фотоснимок мечен датой
Тыща девятьсот девятый

Обезьяны – на цепи!

Возле серой русской хаты…

Рядом с ними пёс лохматый –

Сторож, видимо. Не спит.

А в глазах у всех – тоска-с.

И про это мой рассказ.

Обезьяна – обезьяне:

«Куда нас с тобой занесло-то

Мой бедный единственный друг?

Тут север – страна идиотов,

А хочется очень - на юг

Где буйволы, львы, носороги

Опасны бывают, подчас

Но всё ж они лучше двуногих,

Свободу укравших у нас!

Тут нас на цепи с тобой держат,

Хозяйские нюхают псы

Я знаю, ты зол и рассержен,

Но только, товарищ, не ссы!

Не век нам носить эти цепи!

К чертям этот рабский покой!

Что может глупей быть, нелепей,

Чем тупо мириться с судьбой?

Иные нам грезятся дали,

Иные зовут рубежи

И коль мы сдадимся едва ли

То значит - ещё убежим

На волю, в великой свободе

Ты чуешь, ты чуешь? Скажи!?
Свобода уже на подходе
Осталось до лета дожить

****

Вечером, в марте, в неуютной стране россии
Снег, днём - белый, после - розовый, после - синий
Быстро на запад уходит, сгорая, солнце
Поздний мороз от ног - по спине крадётся
Ускоряя твой шаг, отвлекая от мыслей лишних
И быстрей и быстрей, как стрела, в темноте летишь ты.
Что бы спрятаться в доме и согреться горячим чаем.
В этом климате диком живём мы и всё крепчаем.
Да не только климат тебя из себя выводит
С ним-то как-то уже по- притёрлись, сроднились, вроде
Хуже то, что война не кончается и в этих войнах
Много способов есть отличиться, но нет достойных
Способов, среди них, одержать хоть одну победу
Не поддавшись, при этом, угару, гордыне, бреду
Одно средство защиты – брезгливость, но и с этим средством
От войны не уехать, не спрятаться и не деться.
Она, сука влезает, без мыла, в любые дыры
И врастает в нас так, что порою, её не вырвать
И самому, увязнув, не вырваться из трясины
Все участники в этом, как будто, почти едины
Эх. Пошло все на… Изучаю глобус.
Пусть уехал хороший, как нам говорят, автобуc
Есть ещё местов в автобусах, что не хуже
Отраженных в небе, как в разноцветной луже

***

Вам, с моей помощью, собаки, удалось
Пронзить меня политикой – насквозь
Заставить ненавидеть ваши лица
И мучиться, и нервничать, и злиться.
Я, видимо, сошёл от вас с ума
Чума, чума, на ваши все дома!
На ваши радости, на все печали ваши
На заклинанья, пляски на костях,
Как будто побывал у вас в гостях
И ел ваш хлеб, пропахший весь парашей!
Провал ваш ненавистен и успех!
Какое дело мне до вас до всех?


***

Ещё одна зима сползает старой кожей,

ещё одной зимы безумие итожу:

Наши рекомендации