И рассчитан дальнейший маршрут

От развалин дымящихся, лета,

От последних домашних минут

До вечерней посадки на поезд.

Есть всему, даже боли предел.

Отживею ещё, успокоюсь,
Доскажу, всё, что здесь не сумел...

2002

****

О, если б знала та на суку Ворона,

Как сберечь свой сыр, избежать урона,

Про неё б тогда не слагали басен,

И лиса б отправилась восвояси.

Но соблазн сильнее был аппетита

И ворона: «Карррр»! – значит, «карта бита».

Уронила сыр, что был Богом послан...

Знать, голодной быть ей, вороне косной,

Но зато - попала в Литературу!

Помянув её - не сказать, чтоб дуру –

Ты, поэт, её попрекать не вправе –

Позавидуй громкой вороньей славе.

Пусть твердят: "Умом… не в пример лисице..." –

Рядом с ней красуется на странице!

А к тому, что "лесть управляет миром" –
Бред. Ворона-то – поделилась сыром!

****

Я смеялся, когда было страшно;

От сугубой серьезности вашей

Многотонной чугунной тоски,

за которой не видно ни зги –

Выручала ирония, но

самому мне давно не смешно:

Моя муза, как старая кляча

И нема, и глуха, и незряча.

Тут не шутки - не год и не два,

Много дольше - хочу разобраться

Отчего так невесело, братцы?

Чем забита моя голова?

Эх, в забвенье ль,

Иль в ересь мне впасть...

Иль совсем обезумев под вечер

Молодой с неба месяц украсть?

Иль напиться,
как некогда, всласть?
но и это не лечит.

Или может влюбиться? Постой...!

Вроде, я человек холостой

И жильём обеспечен, к тому же:

пусть любовь мою душу закружит!

Только душу накрыло плитой.

Так чего же я, собственно, жду,

В этом милом домашнем аду

Где во всякую ночь - полнолунье?

Черта? Ангела с неба? Колдунью,

Что придет и развеет беду?

Сигарета, еще сигарета,

шум листвы, крепкий чай до рассвета...

И приблудная шастает мышь

Не колдунья ли? Жду я чего-то.

Погружения, или же взлета?

Эй, душа, маякни, как взлетишь!

***

Родился новый день и городской

Безлюдный парк, меня сегодня встретил

Пронзительной тоской и тишиной.

Все замерло вокруг. И только ветер,

Как прежде, хулиганя и смеясь,

Охапками листву швыряет в грязь.

Уж заморозков первых серебро

Лежало на траве, еще зеленой,

И несколько ворон кричало, про

То, что мир принадлежит воронам,

Единственным хозяевам небес,

В унылую и сумрачную пору,

Когда туман спускается на город,

И замирает парка мертвый лес.

Лишь дворник, нарушает эту тишь.

Он тишину метлою разгоняет,

С похмелья стонет, на судьбу пеняет

И вспоминает сон свой. Про Париж.

Париж, Монмартр! Всё – бредни, мон амур!

Драконом в небе облако клубится,

И дворник жадно смотрит, вслед ему,

Жалея, что не облако, не птица.

Неотвратимо движется зима,

И жители заделывают окна.

Они мороз не пустят на порог, но

Как удержать холодный бред ума?

Он входит в наши двери без ключа,

Пугая нас ветрами хохоча.

Куда плывут по небу облака?

Их белая торжественная стая

Парит высоко, плавно проплывая,

Сквозь страны, океаны и века.

Уж мы ли не летали? Времена

Меняют нас. Теперь - другое дело.

И выпита душа до дна. До дна.

И небеса не принимают тела.

1991-2003

***

И не думай себя обмануть -

"Всё, мол, кончится прахом и пеплом

И развеется ветром".

Принимай уготованный путь

С благодарностью. Не обессудь,

Что судьба повернулась иначе,

Чем ты думал. Так вышло и значит

О потерях забудь.

И увидишь - осенний парад

Так пронзительно грустен и ярок...

Этот воздух, деревья, закат-

Бытия есть бесценный подарок

И бессмертия - верный залог,

Отрицание смертного страха...

В каждом миге присутствует Бог,

Словно в музыке Баха

***

Начинается новое ВСЁ

Город к вечеру весь занёсён

Удивительным новым

Белоснежным покровом

И ты знаешь, что будешь спасён,

Даже если не веришь тому

Замыкая во аде свой ум,

Даже если упорствуешь ты

Не желая себе признаваться
Что устал уже смерти бояться
И растущей внутри пустоты.

Стрекоза

Пропела лето стрекоза,

Всё пропила и прокурила,

Покрасовалась, припустила

Всем пыль в глаза.

Но лето канет без следа,

С дождями наступает осень,

И ветер слух до нас доносит,

Что наступают холода,

Что песни нынче не в чести,

Любовь к поэзии угасла,

И стрекоза, как ни прекрасна –

Нелепа, Господи, прости!

И что при всей её красе,

При всём её чудесном даре –

Украсить разве что гербарий

Осталось бедной стрекозе.

А ей как будто невдомек,

Или, вообще - по барабану…

Ее движенье непрестанно –

Туда-сюда, на огонек…

Она не знает рубежей,

Что есть во времени, в природе,

И не мечтает о свободе,

Поскольку – есть она уже.

Порой свободы муравей

Вдруг, ни с того - сего возжаждет.

А Стрекоза – легко и с каждым,

Готова поделиться ей.

И говорит: «Открой глаза!