Нэнси не имела сил больше ждать, она вся изнемогала от растущей в ней препротивной прихоти. И получив, наконец, возможность расплатиться со всеми старыми долгами, она моментально ею воспользовалась.

- Сдохни! – крикнув с ненавистью, какую только вышло собрать, но не вырвав Дума из объятий его собственных сексуалистических грез, молодая Повелительница Смерти, уже бывшая Повелительница Смерти, встала над ним, взяла пистолет обеими руками и прицелилась ему в голову. Довольно широко расставила ноги, чуть согнула коленки. Подала бедра вперед, а плечи отвела назад. Все шесть пуль, выпущенные одним непрерывным потоком, и выдержанная тенденция полусекундных промежутков, помогли Нэнси стать сильнее.

Классен внимательно следил за напрягшимися сухожилиями на её руках. При каждом нажатии на спусковой крючок дуло пистолета чуть дергалось вверх, из-за чего создавалось стойкое впечатление, что пистолет был слишком тяжел для нежных рук Нэнси.

Она его убила. Она убила Виктора Фон Дума. И эта кровь навечно останется на её совести…

“Возможно, вернувшись к жизни, ты не скажешь мне ни одного хорошего слова и даже никак не поблагодаришь. Я не стану обвинять тебя - ты поступил со мною, как поступил бы всякий, кому хоть сколько-то небезразлично”

Вскрыв запаянную стеклянную трубку пилкой для ногтей и отложив все лишнее на свободный участок кровати, Нэнси присела возле Джона и влила в рот мертвеца эликсир. Затем девушка дрожащей рукой взяла его холодную кисть в свою, и шёпотом, с горечью и отчаянием, произнесла вопрос, адресованный непонятно кому:

- Нужно же иметь рядом хоть кого-то, кто нас за все простит, но как найти такого человека, если мы сами себя не прощаем?

Чтобы увеличить вероятность воскрешения, спасительница истратила на покойника сразу две ампулы. Это все, что у неё было, все, что получилось прихватить с собой из логова Дума, прежде чем вернуться в Штаты.

Нэнси еще раз, уже четвертый по счету, посмотрела в сторону Джеффери, но, не глядя на переполняющую досаду, вынуждающую рвать на себе волосы и скрежетать зубами, тошнее не стало. И она начала волхвовать, почему так: потому что хуже просто невозможно или потому что появился незначительный проблеск света, мутного и белого, как молоко, проблеск света во тьме того страшного лабиринта из страшного фильма ужасов, превратившегося в аксиому её жизни?

Тихо поднявшись с просторной кованой кровати, постаравшись не скрипнуть ни единой пружинкой, ничего не задеть, девушка из Северной Дакоты вошла в дверной проем, сделала еще один шаг и очутилась в знакомом межкомнатном пространстве. Она усмирила свое воображение и принялась безгласно ждать, прижавшись лбом к двери, пока хозяин не начнет подавать первые признаки жизни.

“Нужно же иметь рядом хоть кого-то, кто нас за все простит”

…Это была очень грустная история.

За воспитание Нэнси отвечал отец, морской пехотинец Роберт Гарднер, мама, Сара Гарднер, дедушка по отцовской линии и бабушка по маминой. К сожалению, никто из родственников не дожил до её последнего школьного классного часа, и в общий исследовательский Университет Северной Дакоты она поступила уже, будучи полной сиротой. Лишь далекий двоюродный брат кое-как помогал оплачивать учебу, впрочем, деньги всегда приходили с некоторой задержкой, а был случай, когда не пришли вовсе, и сироте пришлось “расшибиться в лепешку”, чтобы удержаться наплаву.

Некоторое время Нэнси всерьез подумывала податься в мелкий бизнес и применить полученные навыки на практике; в дальнейшем, впрочем, она решила попробовать себя в шоу-бизнесе. Но с этим не выгорело. Советы ненадежных знакомых, помогавших какое-то время концентрироваться на вещах, таких, как модельный мир, проносились мимо неё, точно лавировали. Жизнь потеряла свой фирменный вкус, и

никакие форумы психологической помощи не помогали, как и бесплатные онлайн-консультации мелкокалиберных семейных психологов не оказывали никакого эффекта. Вероятно, именно жизнь среди убийц спасла Гарднер от забвения, от неминуемого поражения, цена которого, без сомнения, оказалась бы для неё слишком большой, чтобы можно было расплатиться…

Вскоре, немного устав стоять, Нэнси сказала своему отражению в дверном стекле, что пойдет присядет в комнате напротив, и через полчаса, если хозяин к тому времени не пробудится, то она обязательно что-нибудь придумает. Хотя это и был, наверное, самый отъявленный самообман из всех допустимых, она неоспоримо верила в него. Возможно, причина тому – внутренняя необходимость, порожденная отсутствием других вариантов.

Итак, прошло чуть больше часа, Нэнси стала уже засыпать, и вдруг её заставил вскочить сухой кашель, донесшийся из противоположной стороны. Через секунд двадцать, поймав себя на мысли, что сонливость как рукой сняло и теперь не тянет даже дремать, девушка поправила прическу, придирчиво оглядела себя в зеркале и, сердито повздыхав, направилась проверять.

Опасения не покидали её сердце ровно до того момента, пока её глаза, вспыхнувшие радостью и горестью одновременно, не засекли движение. Вопросов была – тьма, и все весьма коварные. Но ни один из них не мучил так сильно, как вопрос, насколько хорошо себя чувствует хозяин и как быстро ему удастся вернуть прежнюю физическую форму и полностью восстановиться.

Тем временем. Протестующие окружили Белый дом в Вашингтоне в связи с решением присяжных по делу офицера Стефана Джордана и его избиения одним из супергероев, числящихся вне закона. Президент больше не мог терпеть вольность, выходящую за рамки государственных и общественных интересов, поэтому его следующим и, можно сказать, первым шагом стала строгая беседа с глазу на глаз с Кэйлом Бэннери, обязавшимся следить за порядком в стране и контролировать пыл других супергероев.

- Сынок, надеюсь, ты не против, если я приступлю сразу к делу? – Фрэнсис отложил все лишние бумаги в сторону, освободив стол и положив на него свои локти.

- Конечно, мистер Бэкон, ваше время бесценно, и незачем тратить его на болтовню. Скажите, что вы любите больше всего в этой жизни, и я попытаюсь вам угодить? – зеддерианец явился в непривычном для себя деловом прикиде, зашел в кабинет так быстро, что его хозяин едва успел почуять разницу.

- Что ж, сынок, ты, наверное, догадываешься, я предпочитаю держать тебя подальше от внутренних дел, учитывая весь этот шум, стоящий вокруг твоей персоны… - президент и впрямь настроился на серьезный, почти философский диспут, о чем говорила обстановка. В исполнительном офисе стояла небывалая духота, форточка была закрыта, на полках шкафов все было убрано вопреки априорной сумбурности. Раньше такого за ним не наблюдалось.

- Да, сэр.

- Теперь непосредственно о моих вкусах. Ты знаешь, сынок, я люблю думать о том, что научился управлять страной еще тогда, когда жил на ферме у своего деда.

Немного покрутившись на стуле, Бэкон еще раз оглянул гостя с головы до пят и по-быстрому ввел его в курс дела. Сколько потребуется времени, чтобы убедить Героймена отречься от обманчивых обязанностей дружбы и пойти против мстителя, зависело от “эластичности” вопроса, думал Френсис.

- Как-то раз я тебе говорил, не знаю, помнишь ли ты, что наступит день и придется сделать выбор между локальным союзом и патриотичностью, и знаешь, что ты мне ответил?

Кэйл покачал головой. Пришелец и вправду не запамятовал всех своих слов, а запоминал избирательно и, обычно, только то, что, по его мнению, представляло особенную важность.

- Увы, сэр. Запоминающее устройство во мне порой дает сбои.

- Ничего страшного, сынок! – президент подпрыгнул на кресле, - Я всегда готов напомнить!

Текли годы. Незаметно для себя Фрэнсис Бэкон пристрастился рисовать в уме мечты о будущем, мол, зачем волноваться? Лет через десять Земля будет счастлива, а вместе с ней и мы, всего лишь крохотные частицы с огромным потенциалом, дольки старой Земли. Мы всего добьемся, и всё у нас будет. Ни принцессы подводных королевств, ни чудаки, притягивающие к себе металлические предметы, а именно мы – обыкновенные людишки без всяких причуд.

И всё бы ничего, только с недавних пор президенту стало неописуемо беспокойно на душе: международная обстановка накалилась, да вопросов о жизни поднабролося немало. В общем, похоже, и у него настал срок просить ответов на свои вопросы у Кудыкиной горы. Да вот беда, за четверть века, которые, как теперь казалось, прошли без всякой пользы для Америки, над Землей навис густой черный туман и затмил собой солнце. Теперь захочешь – не увидишь ничего, кроме тьмы, и будешь спрашивать себя, не получая ответов, пока только работает язык. Потом же, когда язык работать перестанет, ибо никакой процесс не длится вечно, не получится даже спрашивать.

Особняк на острове к утру не посветлел. Что день, что ночь, никаких изменений не ощущалось. Джон Вэйн очнулся, как и ожидалось, но от него по-прежнему веяло необъяснимым холодом, безблагодарностью. Богач не выронил банального спасибо, на, что собственно, его спасительница и не смела надеяться, а, обнаружив труп механика с разбитым лицом и выпуклым синяком на почерневшем лбу, он вовсе разъярился.

“Что здесь, черт его дери, произошло? Джеффери, нет…”

Воскрешенный стал пинать мебель, нецензурно выражаться и предпринял несколько абсурдных попыток достучаться до мертвеца, хватая за руку и спрашивая. Нэнси долгое время не выходила из комнаты, боясь нарваться, страх перед его реакцией постепенно перерос во что-то неудобоваримое. Считая необходимым объясниться, рассказать, как так получилось и почему, казалось бы, хорошее дело обернулось смертью одного из, вероятно, самых замечательных людей, девушка схватилась за ручку, повернула, открыла дверь и быстро переступила порог.

У неё моментально отлегло, будто с души спал тяжеленный камень, долгое время давивший на неё, и вся она такая меняющаяся, эмоционально неровная и чуть-чуть взвинченная поймала на себе озленный взгляд Вэйна, готового её придушить.

Если ты шел в непонятном направлении и вдруг увидел девушку, посмотрел на неё, а она глаз не отводит, это ничего не значит ведь? Просто смотрит…

- Ты мне сейчас же скажешь, дрянь! – схватив Нэнси одной рукой за горло и с усилием прижав к стенке, другой рукой Джон ударил по обоям ради грандиозной демонстрации гнева, - Что здесь случилось? Ну!

Гонимый верховными силами, природными или сверхъестественными, в нем все кипело, все возмущалось от отвращения. Трудно сказать точно, являлась ли эта пунцовая злость настоящей эмоцией или была побочным отрицательным эффектом эликсира жизни.

Нэнси уже привыкла, что все подряд её душат. Она простит и стерпит любые обиды, переживет любые эксперименты судьбы.

- Вы в полном праве меня ненавидеть, более того, вы можете меня убить, если, по-вашему, так будет лучше.

Джон попытался оправдать себя тем, что проявления агрессии с его стороны были психологической самозащитой, ведь найти товарища, человека, играющего немаловажную роль в деятельности Спауна, мертвым, и не получить ответы так быстро, как хотелось бы, не получить их мгновенно, невыносимо погано, и этим он немного успокоил свою совесть.

Чувствуя, что еще буквально несколько секунд и девушка задохнется, вот-вот отойдет на тот свет, воскрешенный очень быстро разжал пальцы.

Добившись освобождения и будто прилипнув спиной к стене, Нэнси громко закашляла. Виной всему саднение в горле…