Почувствовать чужую боль как свою

Лиза меряет шагами больничный холл и не может остановиться. За стеной ее дочь проходит третий сеанс химиотерапии. Лиза представляет себе, как леденящий – и тем не менее необходимый для лечения – яд в очередной раз растекается по венам Наташи. Ей кажется, что она чувствует тошноту, подступающую к горлу дочери, и болезненные спазмы у нее в животе. Лиза говорит себе, что все отдала бы за возможность быть там вместо Наташи.

Александр не может оторваться от экрана телевизора: сто тысяч беженцев не находят спасения от войны. Они идут по пустыне уже много дней, часто без воды и пищи. Отец с невидящим взглядом несет на руках мертвого ребенка. Камера останавливается на его размотавшемся тюрбане, на руках, напрасно прижимающих мальчика к груди. Александр встает с кресла. Он врач. Он никак не может успокоиться. Он должен что-то сделать, он хочет быть там, с этими людьми. Через несколько дней он уже в Африке, в группе «Врачи без границ».

Когда мы страдаем, наш организм мобилизуется, чтобы выстоять.

Это хорошо известная реакция: в бой или в бегство! Но откуда возникает ощущение, будто мы испытываем боль другого человека? Откуда этот мощный порыв – облегчить страдания другого, словно сейчас больно именно нам самим?

В Лондонском университетском колледже нескольким женщинам – участницам эксперимента – предложили пройти магнитно-резонансную томографию головного мозга в тот момент, когда их мужья подвергались воздействию электрического тока. Их предупреждали за несколько секунд до начала процедуры. Кроме того, каждая из них могла видеть в зеркало, как сжимается рука мужа. На лице всех женщин отражалась боль, которую им причинял вид страданий любимого человека.

В первую очередь группу исследователей под руководством Тани Сингер интересовало то, что происходит в головном мозге этих женщин. Сканирование показало, что у них активизируются те же зоны эмоциональных реакций, что и у людей, на которых реально воздействуют электрошоком![58]Боль другого человека стала их собственной. Их мозг «присвоил» себе эту боль. У этих женщин, связанных со своими мужьями любовью, словно проткнули мембрану, отделяющую «я » от «ты».

Индейцы из племени яномами, чтобы передать состояние влюбленности, говорят: «Ya pihi irakema», что означает: «Я заражен тобой». Иными словами, «что-то от тебя вошло в меня и живет во мне». Я уже не только я, потому что твои чувства стали теперь и моими. По выражению американского философа Сюзанны Лангер, под воздействием любви оболочка индивидуального бытия становится проницаемой[59].

Конечно, не все люди в равной степени способны ощущать подобную эмпатию (женщины в этом отношении в целом превосходят мужчин). Эта природная реакция мозга лежит в основе нашей способности к соединению с другими людьми, которая составляет сущность человеческого в нас.

Млекопитающие отличаются от остальных животных не только тем, что питаются материнским молоком, но и наличием в головном мозге зон, которые обеспечивают аффективную связь детей с родителями (особенно с матерью). Передняя часть поясной извилины коры головного мозга (это как раз та зона, которая активизировалась у женщин в описанном выше эксперименте) развилась именно для того, чтобы крики малыша были совершенно невыносимы для матери и делали невозможным их расставание. Этот механизм обеспечивает постоянный контакт со взрослым, необходимый для роста и развития уязвимых детенышей млекопитающих.

Помимо привязанности к близким, нам присуща и способность к состраданию, то есть страданию вместе с другим. Она лежит в основе призвания врача, побуждает добровольцев помогать нуждающимся и объясняет желание каждого из нас видеть наше общество более гармоничным.

В наших мозговых структурах записана связь, которая соединяет нас с муками и радостями других людей, с миром вокруг нас.

Эта связь и делает нас людьми – обособленными и связанными друг с другом. Чувствующими и потому ответственными.

Быть хорошим человеком

«Я не знал, что такое стресс, пока не приехал на Запад!» Ошеломленный, я пристально вглядываюсь в своего собеседника. Калсон – сирота, покинувший свой родной Тибет в возрасте восьми лет и проживший полжизни без документов; сейчас он работает директором школы в городе Дхарамсала на севере Индии. Он никогда не испытывал стресса?

В ответ Калсон рассказывает мне о двух годах, проведенных в Соединенных Штатах: он окончил там магистратуру по педагогике. «Я жил вместе с американскими студентами. Что бы мы ни делали, нам всегда чего-то не хватало. Мы шли в магазин – нужно было торопиться домой, чтобы делать домашние задания; мы садились за книги – надо было поскорее заканчивать, потому что скоро придут друзья смотреть телевизор; мы смотрели матч по телевизору, а комментаторы говорили, что настоящим событием станет следующий матч…» Как мы дошли до такой жизни? Нам завидуют миллиарды жителей планеты… Как же мы можем испытывать больший стресс, чем беженцы, которые каждый день борются с нуждой, которым иногда не хватает даже воды? В своем эссе на эту тему английский философ Ален де Боттон написал: как только наши основные потребности удовлетворены (защититься от голода, холода и насилия), нашей самой большой потребностью, помимо любви и секса, становится одобрение и признание окружающих[60].

Мы действительно отчаянно хотим чувствовать, что значимы для других, что нам уделяют внимание, прислушиваются к нам. Но, чтобы этого добиться, у нас есть только одно средство – наблюдать за тем, что делают другие, те, кого социологи называют нашей референтной группой, и с кем, по нашему убеждению, действительно считаются… и подражать им по мере сил. Чаще всего речь идет о наших соседях, друзьях, людях, рядом с которыми мы выросли. Если их дети играют на фортепьяно, ездят на горнолыжные курорты, если у них есть загородный дом и большой джип, если они питаются экологически чистыми продуктами, бегают по утрам сорок пять, а не двадцать минут, свободно говорят по-английски, занимаются йогой… тогда и мы должны волей-неволей «соответствовать». А для этого нужно постоянно бежать-бежать-бежать. Хотя и этого редко бывает достаточно.

У моего тибетского собеседника нет ощущения, что он должен за кем-то гнаться, чтобы заслужить уважение тех, кто его окружает. Он чувствует, что приносит пользу детям и помогает делу сохранения тибетской культуры, и этого ему хватает. И не имеет значения, какая у него зарплата и есть ли у него машина. Он знает, что его ценят, и не стремится добиться большего. Значит ли это, что мы обречены на стресс, потому что живем в обществе потребления, которое измеряет ценность человека его производительностью и обилием разных занятий?

Невозможно не чувствовать потребности в том, чтобы окружающие считали меня хорошим человеком. Но я могу отчасти выбирать свою референтную группу. Сегодня многие поняли, что подлинное богатство измеряется прежде всего качеством наших отношений с людьми.

А это до некоторой степени зависит от нас самих. Мы можем выбирать наши ценности, наше поведение, наших друзей. И еще мы можем воспитывать в своих детях уважение к этому выбору. Ведь, в конце концов, на смертном одре нам останется ответить на один-единственный вопрос: умели ли мы любить и быть любимыми? Иными словами, умели мы быть здесь и сейчас или всю дорогу думали о следующем матче?

Смысл жизни

Однажды, когда мне было лет пятнадцать, я услышал проповедь деревенского священника. Он начал ее с вопроса: «Где искать Бога, где Его обрести?» Продолжения я не запомнил и потом часто сожалел об этом…

Сейчас я думаю, что за этим многовековым понятием «обрести Бога» стоит наше стремление найти в своей жизни смысл – тот, что ее обогатит. Новое слово к этой теме добавили нейробиологи: полнокровное ощущение жизни, говорят они, зависит не столько от осознания ее смысла как такового, сколько от равновесия лимбической системы – нашего эмоционального мозга.

Что для него нужно? Прежде всего, связи, отношения. И находит он их в четырех областях.

Тело

Если мы не позволяем себе сосредоточиться на сиюминутных ощущениях – на прикосновении, вкусе, на том, что видим, если мы не можем беззаботно веселиться, предаваться радости или (что труднее) печали, значит, у нас отсутствует связь с нашим телом, мы не присутствуем в самих себе. Один из способов обрести утраченную связь – это занятия спортом: они требуют от нас одновременно внимания, гибкости и приложения сил. Когда мы занимаемся медитацией или внимательно слушаем другого человека (не теряя связи с чувствами, которые вызывает у нас его рассказ), мы тоже подключаемся к этому первому – телесному – источнику ощущений: тело реагирует на окружающий мир, по нему от этого контакта словно расходятся волны, к которым мы можем обратить свое внимание.

Ближний круг

Наш эмоциональный мозг прежде всего связан с телом, но он также отвечает за наши привязанности, отношения с близкими. Конечно же, чрезвычайно эффективный способ обрести смысл жизни – это Любовь с большой буквы. Когда мы с бьющимся сердцем смотрим в глаза любимому человеку, мы не задаемся никакими экзистенциальными вопросами… И вообще, возникновение любых близких отношений крепче привязывает нас к жизни. Мы не ищем смысла жизни, когда впервые ведем своего ребенка за руку в школу или смотрим, как он, гордый, поет с другими детьми в хоре. Не только любимые и дети, но и все те, кто нам близок, все, кому мы готовы отдать частицу себя, привязывают нас к жизни и придают ей смысл.

Общность

У одного моего пациента, электрика тридцати лет, была неизлечимая болезнь, и жить ему оставалось месяцы. Он жил кое-как: пил, ругался с близкими. И теперь ему было ужасающе одиноко. Он уже не работал и, заглушая тоскливый страх смерти, проводил все дни у телевизора. Однажды, не выдержав, он пришел в общественный центр своего квартала и предложил бесплатно починить систему кондиционирования. Проводя там по нескольку часов в день, он познакомился со многими людьми, с ним здоровались, обращаясь к нему по имени, а когда он работал на крыше, ему приносили еду и питье… Через несколько недель его тревога исчезла, несмотря на то что болезнь прогрессировала. Он обрел смысл жизни, которого прежде ему страшно не хватало. Оказалось, достаточно начать делать что-то для других людей, для общества, чтобы почувствовать, что ты нужен, что тебя ценят. Мы все такие же, как он. Даже если наша жизнь сложилась благополучнее, у нас есть потребность быть полезными людям за пределами круга наших близких. Нам нужно ощущать, что мы вносим свой вклад в жизнь общества, и потом это перейдет к нашим детям.

Духовность

Мы можем чувствовать свою связь с неким иным измерением, существующим за пределами нашего тела, общества и вообще мира живых существ. Есть люди, для которых главный источник смысла именно здесь – в ощущении присутствия этой безграничной, непостижимой сущности. Это присутствие часто именуется Богом (или Яхве, или Аллахом), но мы его чувствуем и просто находясь на природе или в особых местах, напоминающих нам о бесконечности Вселенной и времени. Странно, но именно в тот момент, когда мы ощущаем, как ничтожно малы, наша жизнь одновременно кажется нам преисполненной смысла.