Основания Гештальтпсихология

Представленный здесь подход основывается на предпосылках, кото­рые нельзя называть ни смутными, ни безосновательными. Напротив, это преимущественно предположения здравого смысла, легко подтверждае­мые опытом. Фактически они лежат в основе большей части современ­ной психологии, хотя часто их формулируют в сложных терминах, кото­рые, поддерживая в авторе чувство собственной важности, скорее запуты­вают читателя, нежели служат прояснению сути дела. <...>

Первая основная предпосылка нашего подхода состоит в том, что факты, восприятия, поведение или феномены приобретают свою специфи­ку и определенное значение благодаря своей специфической организации.

Эти представления первоначально разрабатывались группой немец­ких психологов, работавших в области восприятия. Они показали, что че­ловек не воспринимает отдельные, не связанные между собой элементы, а организует их в процессе восприятия в значимое целое. Например, че­ловек, который входит в комнату, где находятся другие люди, восприни­мает не передвигающиеся пятна цвета, и даже не лица и тела по отдель­ности; он воспринимает комнату и находящихся в ней людей как неко­торое единство, в котором один из элементов, выбранный из многих других, выделяется, в то время как остальные составляют фон. Выбор оп­ределенного элемента среди других определяется многими факторами, со­вокупность которых может быть объединена общим термином «инте-

¹ Перлз Ф. Гештальт-подход и Свидетель терапии. М.: Либрис, 1996. С. 14-17, 21-22, 27-60, 62-64, 76-78, 81-84, 89-95, 100-101, 107-108, 110-116, 140.

ПерлзФ. [Гештальт-подход к психотерапии] 517

рее». Пока длится определенный интерес, все целое представляется ос­мысленно организованным. Лишь если интерес полностью отсутствует, восприятие перестает быть целостным и комната распадается на множе­ство несвязанных объектов.

Рассмотрим, как этот принцип может действовать в простой ситуа­ции. Предположим, что комната, о которой идет речь, — гостиная во вре­мя вечеринки. Большая часть гостей уже пришла, остальные постепенно собираются. Входит хронический алкоголик, жаждущий выпивки. Для него другие гости, а также стулья, диван, картины на стенах — все это несущественно, это фон. Он направляется к бару; из всех объектов в ком­нате именно бар является для него фигурой.

Входит другая гостья; она — художница, и хозяйка квартиры недав­но купила ее картину. Ее прежде всего интересует, где и как висит эта кар­тина; ее она выбирает среди всех прочих объектов в комнате. Ее, как и алкоголика, могут совершенно не интересовать люди в комнате, она направ­ляется к своей картине как стремящийся домой голубь.

А вот молодой человек, который пришел на вечеринку, чтобы встре­титься со своей нынешней подружкой. Он оглядывает собравшихся, ра­зыскивая ее, и, когда находит, она становится для него фигурой, а все ос­тальное — фоном.

Для гостя, который переходит от одной группы к другой, с дивана на софу, от хозяйки к коробке с сигаретами, гостиная оказывается совер­шенно разной в разные моменты. Когда он участвует в разговоре в опре­деленном кружке гостей, этот кружок и этот разговор являются для него фигурой. Когда он, постояв, чувствует себя уставшим и хочет сесть, фи­гурой становится свободное место на диване. По мере перемен его инте­реса меняется его восприятие комнаты, людей и объектов в ней, и даже самого себя. Фигура и фон меняются местами; они не остаются столь постоянными, как у того юноши, который весь вечер прикован к своей возлюбленной.

Но вот приходит новый гость. Он, как многие из нас на вечеринках, вообще не хотел сюда идти, и у него здесь нет никаких действительных интересов. Для него вся сцена остается неорганизованной и бессмыслен­ной, пока не произойдет чего-нибудь, что привлечет его внимание и инте­рес. Психологическая школа, основывающаяся на подобных наблюдени­ях, называется «гештальтпеихологией». «Гештальт» — немецкое слово, для которого трудно найти точный английский эквивалент. Гештальт — это паттерн, конфигурация, определенная форма организации индивиду­альных частей, которая создает целостность. Основная предпосылка геш-тальтпеихологии состоит в том, что человеческая природа организована в виде паттернов или целостностей, и только таким образом может быть воспринята и понята.

518 Тема 14. Развитие личности

Гомеостаз

Наша следующая предпосылка состоит в том, что жизнь и поведе­ние управляются процессом, который в науке называется гомеостазом, а проще — приспособлением или адаптацией. Гомеостаз — это процесс, посредством которого организм поддерживает свое равновесие и, соответ­ственно, здоровое состояние в изменяющихся условиях. Иными словами, гомеостаз — это процесс удовлетворения организмом своих потребностей. Поскольку потребности эти многочисленны и каждая из них угрожает равновесию организма, гомеостатический процесс продолжается непрерыв­но. Вся жизнь характеризуется этой постоянной игрой равновесия и не­равновесия в организме. <...>

Если гомеостатический процесс до некоторой степени нарушается, так что организм слишком долго остается в состоянии неравновесия, — это значит, что он болен. Если процесс гомеостаза терпит полную неуда­чу, — организм умирает.

Но что происходит, если несколько потребностей (или, если хотите, инстинктов) возникают одновременно? Здоровый организм, по-видимому, действует по принципу иерархии ценностей. Поскольку он не способен подобающим образом делать более одной вещи одновременно, он обраща­ется к доминирующей потребности выживания прежде, чем к какой-либо иной. Он действует по принципу «сначала самое важное» (first things first).

Однажды в Африке я наблюдал группу оленей, пасущихся в сотне ярдов от спящих львов. Когда один из львов проснулся и зарычал от голода, олени мгновенно умчались. Представьте на минутку себя в шку­ре оленя, предположите, что вы мчитесь, спасая свою жизнь. Через неко­торое время вы начнете задыхаться, и тогда вам придется замедлить свой бег или вообще остановиться, пока вы не передохнете; в этот момент по­требность в дыхании более важна, является более существенной потреб­ностью, чем бег, так же как ранее потребность убежать была важнее по­требности в еде.

Формулируя этот принцип в терминах гештальтпсихологии, мы мо­жем сказать, что в каждый момент доминирующая потребность организ­ма выходит на передний план в качестве фигуры, а остальные, по край­ней мере временно, отступают на задний план. Фигура — это та потреб­ность, которая наиболее остро требует удовлетворения; она может быть, как в нашем примере, потребностью сохранить саму свою жизнь; в ме­нее острых ситуациях она может быть физиологической или психологи­ческой потребностью.

Мать, например, нуждается в том, чтобы ее ребенок был удовлет­ворен и счастлив; дискомфорт ребенка создает дискомфорт для матери. Мать маленького ребенка может спокойно спать под звуки уличного шу­ма или грозы, но сразу же проснется, если ее ребенок заплачет в сосед­ней комнате.

Лерлз Ф. [Гештальт-подход к психотерапии] 519

Чтобы человек мог удовлетворить свою потребность, завершив тем самым гештальт, и перейти к другим делам, ему небходимо сознавать свои потребности и уметь обращаться с собой и со своей средой, потому что даже чисто физиологические потребности могут удовлетворяться лишь во взаи­модействии организма и среды.

Холистическая доктрина

Один из наиболее определенно наблюдаемых фактов относительно человека состоит в том, что он является целостным организмом. И тем не менее этот факт полностью игнорируется традиционными школами психиатрии и психотерапии, которые, как бы они ни описывали свой под­ход, основываются на старом разделении психики и тела (mind-body split). <...>

Как вода превращается в пар при нагревании, так телесная деятель­ность переходит в латентную, личную деятельность, которую мы называ­ем умственной, посредством уменьшения интенсивности. И наоборот, как пар превращается в воду при охлаждении, так скрытая, личная деятель­ность, которую мы называем умственной, превращается в явную теле­сную деятельность при возрастании интенсивности. Организм воздей­ствует или реагирует на среду с большей или меньшей интенсивностью. По мере уменьшения интенсивности физическое поведение превращает­ся в умственное; по мере возрастания интенсивности умственное поведе­ние превращается в физическое.

Следующий пример поможет сделать эти представления еще более ясными. Когда человек реально нападает на противника, он явно осуще­ствляет интенсивную телесную деятельность. Его мышцы сжимаются, сердце бьется быстрее, адреналин в больших количествах выделяется в кровь, его дыхание становится быстрым и поверхностным, челюсти сжи­маются и твердеют, все тело напрягается. Когда он говорит о том, как он не любит этого человека, он все еще демонстрирует значительное коли­чество явных физических признаков этого, хотя и меньше, чем в дей­ствительной драке. Когда он чувствует гнев и лишь думает о том, чтобы напасть на врага, явных физических признаков, — хотя они и не исчеза­ют совсем, — становится меньше, и они менее интенсивны, чем при ре­альной драке, и даже чем при разговоре о враге. Поведение человека менее интенсивно; явное физическое поведение превращается в скрытую умственную деятельность. <...>

Это представление о человеческой жизни и человеческом поведении устраняет раз и навсегда проблематичность и неудовлетворительность психофизического параллелизма, с которым психология пыталась спра­виться со времен своего возникновения. Оно дает нам возможность не рассматривать психическую и физическую стороны человеческого пове-

520 Тема 14. Развитие личности

дения как независимые сущности, которые могут существовать независи­мо друг от друга и от самого человека (к чему логически неизбежно при­водили представления старой психологии), а понимать человека как он есть — как целое, а его поведение — как его проявления на явном уров­не физической деятельности и на скрытом уровне психической деятель­ности. Если мы поняли, что мысли и действия состоят из одного и того же материала, мы можем переводить их с одного уровня на другой.

Таким образом, мы можем наконец ввести в психологию холистич-ские представления — представления о едином поле, которые ученые всегда стремились создать и к которым подводит нас современная пси­хосоматика.

В психотерапии эти представления дают нам возможность иметь дело с целостным человеком. Теперь мы видим, что его психические и физические действия тесно связаны друг с другом. Мы можем наблюдать человека более точно и использовать наши наблюдения более осмыслен­но, ибо область наших наблюдений неимоверно расширилась. Если пси­хическая и физическая деятельность принадлежат к одному порядку, мы можем наблюдать и ту, и другую как проявления одного и того же: че­ловеческого бытия. Ни пациент, ни терапевт не ограничены теперь сло­вами и мыслями пациента; оба они могут принимать во внимание то, что пациент делает. То, что он делает, дает ключи к тому, что он думает, и то, что он думает, дает ключи к тому, что он делает и что он хотел бы де­лать. <...>

Контактная граница

Ни один индивид не самодостаточен. Индивид может существовать только в среде, вместе с которой он в каждый момент составляет единое целостное поле. Поведение индивида — функция этого поля; оно опреде­ляется природой отношений между ним и его средой. Если отношения взаимно удовлетворительны, мы называем поведение индивида нормаль­ным. Если отношения конфликтны, поведение индивида описывается как ненормальное. <...>

Функционирование человека в среде — это то, что происходит на контактной границе между ним и его средой. Психологические события происходят на контактной границе. Наши мысли, действия, поведение, эмоции — это способ выражения и принятия этих событий на границе.

Среда и организм находятся во взаимных отношениях. Они не явля­ются жертвами друг друга. Они находятся в отношении диалектических противоположностей. Чтобы удовлетворить свои потребности, организм должен найти необходимые материалы в среде. Система ориентации обна­руживает то, что необходимо; все живые существа способны чувствовать, какие внешние объекты могут удовлетворить их потребности. Голодный

Перлз Ф. [Гештальт-подход к психотерапии] 521

щенок не обманывается мириадами форм, запахов, шумов и красок мира; он прямо направляется к материнскому соску. Для него это — выходящая на передний план фигура.

Когда система ориентации выполнила свою работу, организм дол­жен проманипулировать необходимым объектом таким образом, чтобы органический баланс был восстановлен, и тогда гештальт будет завершен. Мать, разбуженная плачущим ребенком, не будет лежать на спине в кро­вати, слушая этот плач. Она сделает что-то, чтобы справиться с беспокоя­щей ситуацией: она постарается удовлетворить потребности ребенка, и когда они будут удовлетворены, она тоже может снова заснуть. Щенок, обнаружив сосок матери, начнет сосать. <...>

Вернемся еще раз к обсуждению отношений организма к полю или, в более специфических терминах, отношению индивида со своей средой. У индивида есть не только потребности, но и система ориентации и мани­пуляции, с помощью которых он достигает их удовлетворения. Индивид также формирует то или иное отношение к тем объектам среды, которые могут помочь или помешать его стремлению к удовлетворению. Фрейд опи­сывал это, говоря, что объекты мира приобретают катексис. В гештальтис-тских терминах мы бы сказали, что эти объекты становятся фигурой.

Объекты, которые желательны, поскольку помогают удовлетворять потребности индивида в восстановлении утраченного равновесия, имеют положительный катексис. Нежелательные объекты, угрожающие индиви­ду, нарушающие его равновесие или мешающие удовлетворению потреб­ностей, получают отрицательный катексис. Для охотника, испуганного буйствующим слоном, слон приобретает негативный катексис.

Человек колеблется между нетерпением (impatience) и испугом (dread). Каждая потребность требует немедленного удовлетворения, без потери времени. Нетерпение — эмоциональная форма, которую прежде всего принимает возбуждение, создаваемое наличием потребности и на­рушением равновесия. Нетерпение — основа позитивного катексиса. Испуг — основа негативного катексиса; это переживание того, что пре­пятствует выживанию. Пугающее воспринимается как смутная, недиф­ференцированная опасность; как только появляется объект, с которым нужно справляться, испуг уменьшается до страха.

Позитивный катексис указывает на то, что поддерживает жизнь. Не­гативный — на опасность, ослабление поддержки или даже смерть, т.е. на что-то, что угрожает частично или полностью разрушить наше существова­ние, идет ли речь о физическом теле (болезнь), сексуальной целостности (кастрация), образе себя (унижение), представлении о мире (экзистенциаль­ное замешательство), благосостоянии (экономический спад) и множестве подобных вещей.

Индивид хочет присвоить себе те объекты или тех людей, которые имеют позитивный катексис. Влюбленный юноша хочет жениться на пред­мете своей любви, голодный человек хочет есть. Стремясь получить объек-

522 Тема 14, Развитие личности

ты, наделенные позитивным катексисом, индивид соприкасается, контакти­рует со своей средой. Относительно объектов или людей, имеющих для него негативный катексис, человек демонстрирует противоположную тенден­цию: он хочет их уничтожить или убрать из своего поля. <...>

Контакт и уход — диалектические противоположности. Это описа­ние того, как мы участвуем в психологических событиях, как обходим­ся с объектами нашего поля на контактной границе. Позитивный и не­гативный катексис, контакт и уход ведут себя в поле, объединяющем организм и среду, подобно притягивающей и отталкивающей силе маг­нита. Фактически все это поле является диалектически дифференциро­ванным единством. Биологически оно дифференцировано на организм и среду, психологически на самость и иное, морально — на эгоизм и альт­руизм, научно — на субъективное и объективное и т.д.

Когда катектированный объект, — будь катексис положительным или отрицательным, — присвоен или аннигилирован, когда контакт или уход осуществлен, когда с объектом удалось обойтись так, что это удов­летворяет индивида, этот объект и потребность, с которой он связан, исче­зают из среды. Гештальт завершен. <...>

Контакт со средой и уход из нее, принятие и отвержение — наибо­лее важные функции целостной личности. <...>

Контакт со средой в некотором смысле является формированием гештальта. Уход — это либо полное его завершение, либо сосредоточение сил для того, чтобы сделать такое завершение возможным. Боксер осу­ществляет контакт с челюстью противника, но не оставляет свой кулак в этом контакте; он отдергивает руку для подготовки к следующему уда­ру. Если контакт продлевается дольше, чем необходимо, он становится неэффективным или болезненным. Если слишком длительным оказыва­ется уход, это препятствует осуществлению процессов жизни. Ритмичес­кая последовательность контакта и ухода — наше средство удовлетворять свои потребности, продолжать процессы самой жизни.

Итак, у нас есть иерархия потребностей, сенсорная и моторная сис­темы для их удовлетворения, позитивные и негативные катексисы в поле, контакт и уход, нетерпение и испуг. Это приводит нас к вопросу о той силе, которая снабжает энергией все наши действия, составляя их осно­ву. По-видимому, такой силой является эмоция. Хотя современная пси­хиатрия рассматривает эмоции как досадный излишек, подлежащий раз­рядке, на самом деле эмоции — это сама наша жизнь.

Мы можем как угодно теоретизировать, так или иначе интерпрети­руя эмоции, но это просто потеря времени. Эмоции — это язык самого орга­низма; они преобразуют фундаментальное возбуждение в соответствии с ситуацией, в которой необходимо действовать. Возбуждение трансформиру­ется в специфические эмоции, а эмоции трансформируются в сенсорные и моторные действия. Эмоции энергизируют катексис и мобилизуют спосо­бы и средства удовлетворения потребностей. <...>

Перлз Ф. [Гештальт-подход к психотерапии] 523

2. Невротические механизмы Рождение невроза

Индивид, целиком предоставленный самому себе, практически не имеет шанса выжить. Чтобы выжить, человек нуждается в других лю­дях. Еще меньше шансы человека, который остался один, на психологи­ческое и эмоциональное выживание. На психологическом уровне чело­век нуждается в контакте с другими людьми в такой же мере, в какой на физиологическом уровне он нуждается в пище и питье. Чувство при­надлежности к группе так же естественно для человека, как физиологи­ческие импульсы, обеспечивающие его выживание. Чувство принадлеж­ности является по-видимому первичным обеспечивающим выживание психологическим импульсом.

Рассматривая индивида как функцию поля, объединяющего орга­низм и среду, и полагая, что поведение человека отображает его отноше­ния в этом поле, гештальт-подход связывает между собой представления о человеке как об индивиде и как о социальном существе. <...>

Человек, способный жить в заинтересованном контакте со своим обществом, не будучи поглощен им, но и не отчуждаясь от него — это хорошо интегрированный человек. Он опирается на себя самого, посколь­ку понимает отношения между собой и обществом, как часть тела инстин­ктивно понимает свои отношения к телу-как-целому. Это человек, кото­рый чувствует контактную границу между собой и обществом, который воздает кесарю кесарево и оставляет себе то, что принадлежит ему. Цель психотерапии — создать такого человека. <...>

Человека, который в поисках точки равновесия переступает через контактную границу, заходя на сторону общества, так что он оказывается с ним в остром конфликте, мы называем преступником. В нашем обще­стве преступником является человек, который присваивает себе функции, традиционно считающиеся прерогативами государства.

Если же человек в поисках равновесия все более отходит назад и допускает преувеличенные посягательства общества, которое перегружа­ет его своими требованиями и в то же время отчуждает от общественной жизни, если человек дает обществу побуждать и формировать себя, — мы называем его невротиком. <...>

Все люди, по-видимому, имеют врожденную склонность к ритуалам. Ритуал можно определить как выражение чувства социальной принад­лежности, потребности в контакте с группой. Мы находим эту потребность не только на ранних стадиях развития человечества, но и в высоко циви­лизованных группах. Игры детей в значительной степени состоят из ра­зыгрывания и повторения ритуалов. Выражением этой потребности яв­ляются парады, фестивали, религиозные службы. <...>

524 Тема 14. Развитие личности

Но нормальные люди по-видимому также испытывают потребность в ритуалах. Если важное событие не отмечается каким-нибудь подобаю­щим ритуалом — тостом, рукопожатием, речами, процессиями, церемони­ями, — то возникает чувство бессмысленности и пустоты. Ритуал призван обеспечить переживание порядка, формы и целенаправленности. В пси­хологических терминах можно сказать, что ритуал делает гештальт бо­лее ясным, обеспечивает большую определенность восприятия фигуры. Так, например, все мы чувствуем потребность в определенных ритуалах в случае смерти. Даже наиболее цивилизованные граждане были бы шо­кированы, если бы мы просто засовывали трупы в мешки и избавлялись от них.

Ритуал не только удовлетворяет глубокие потребности индивида, но имеет и социальную ценность, подкрепляя значение групповой жизни для выживания. Строевая муштра, например, не только улучшает координа­цию участников, но и усиливает их способность к совместным действи­ям по защите групповых интересов. <...>

Какова бы ни была ценность ритуала для группы, ритуал обязатель­но прерывает, — для того он и предназначен, — по крайней мере некото­рые спонтанные и личные процессы : индивидов, входящих в группу. По отношению к участию в ритуале все остальные действия оказываются профаническими. Высшая концентрация, подобная той, которая соответ­ствует доминирующей потребности выживания, требуется и достигается благодаря торжественности и благоговению. Только полное участие всей личности, — без ослабления сознавания человеком как себя, так и дру­гих, — может вызвать в нем такое религиозное чувство интенсивности существования, такую экзальтацию или интеграцию; только при такой полноте может индивид почувствовать себя частью группы.

Но такая интенсификация чувств возможна, только если полноте соучастия ничто не препятствует. Если процесс прерывается какими-то помехами извне или если индивид прерывает его своими фантазиями, значительность и интеграция ритуала теряется.

Представьте себе теперь, что во время процесса групповой деятельно­сти или ритуала индивид внезапно сознает личную потребность, которая кажется более важной для выживания, чем участие в ритуале. Предполо­жим, например, что во время пения большого хора один из его участников внезапно чувствует потребность в уринации. Его потребность профаничес-ки вмешивается в ритуальное действие.

Здесь имеются три возможности: индивид может уйти (но тихо, не привлекая к себе внимания); он может целиком отодвинуть свою потреб­ность в фон, исключить ее, хотя бы временно, из существования; и, нако­нец, он может переводить свое внимание от своей личной потребности к потребности группы. В этом последнем случае он пытается оставаться в контакте с ритуалом, пытается дать ему доминировать в себе, но не мо­жет; возникает травматический конфликт, типа конфликта между стра-

Перлз Ф. [Гештальт-подход к психотерапии] 525

хом и нетерпением. Хорист мог бы выразить свои переживания пример­но так: «Мне хочется в туалет. Мне хотелось бы прервать наши занятия, но мы хотим продолжать. Мы не любим, когда нас прерывают. И нехо­рошо прерывать других. Так что я хотел бы, чтобы мне не хотелось в ту­алет, и мне нужно управлять собой. Я хотел бы, чтобы мой мочевой пу­зырь меня не беспокоил. Какая неприятность!»

В этом внутреннем разговоре, который может показаться совершен­но безвредным, заложен ряд поводов к замешательству (confusion), способ­ному вести к неврозу. Хорист, по-видимому, не способен ясно отличать себя от среды, и его рассуждения содержат все четыре механизма нару­шения контактной границы, которые гештальттерапия считает лежащи­ми в основе невроза. Это, разумеется, не означает, что человек в нашем примере определенно является невротиком. Но если установки, лежащие в основе его рассуждений, превратятся в постоянные способы мышления и поведения, они могут стать вполне невротическими.

Теперь мы на некоторое время оставим бедного хориста и рассмот­рим сами невротические механизмы и их развитие. Потом мы вернемся к этой простой ситуации, используя ее в качестве модели развития невро­тических паттернов.

Все невротические затруднения возникают из неспособности инди­вида находить и поддерживать правильное равновесие между собой и ос­тальным миром, и всем им присуще то обстоятельство, что в неврозе социальная граница и граница среды ощущается сдвинутой слишком да­леко в сторону индивида. Невротик — это человек, на которого слишком сильно давит общество. Его невроз — этот защитный маневр, помогаю­щий ему уклониться от угрозы переполнения миром, который берет над ним верх. Это оказывается наиболее эффективным способом поддержа­ния равновесия и саморегуляции в ситуации, когда, как ему кажется, все против него.

Хотя мы полагаем, что невроз как нарушение контактной границы вызывается первоначально действием четырех различающихся между со­бой механизмов, было бы нереалистичным говорить, что какое-либо конк­ретное невротическое поведение может быть примером только одного из них. Нельзя также утверждать, что каждое определенное нарушение на контактной границе, каждое нарушение равновесия в поле, объединяющем организм и среду, создает невроз или свидетельствует о невротическом паттерне.

Ситуации, в которых это имеет место, в психиатрии называют трав­матическими неврозами. Травматические неврозы являются по существу защитными паттернами, возникающими при попытке индивида спра­виться с вызвавшим сильный страх внедрением общества или столкно­вением со средой. Например, если родители заперли двухлетнего ребен­ка в темном клозете на всю ночь, он испытывает почти невыносимое на­пряжение. Он оказывается ничем, даже менее чем ничем: объектом

526 Тема 14. Развитие личности

манипулирования, лишенным собственных прав и собственных возмож­ностей. «Его» уже нет, есть только «они» и то, что «они» могут сделать. Защищаясь от этой ситуации, ребенок может создать устойчивые, непод­дающиеся изменениям паттерны поведения, которые могут сохраняться долгое время после того, как опасность миновала. Они порождены трав­мой, но продолжают действовать и тогда, когда сама травма перестала существовать.

Но как правило нарушение контактной границы, лежащее в основе невроза, менее драматично. Это изводящие, хронические, повседневные вмешательства в процессы развития, процессы познания и принятия себя, благодаря которым мы достигаем способности опираться на себя (self-support) и зрелости. Какую бы форму ни принимали эти вмешательства и прерывания развития, они приводят к возникновению продолжитель­ного замешательства и трудностей в различении между собой и другими.

Интроекция

Наш рост обеспечивается способностью различения, которая сама является функцией границы между Я и другим. Мы что-то берем из среды и что-то ей возвращаем. Мы принимаем или отвергаем то, что среда может нам предложить. Но мы можем расти, только если в про­цессе принятия в себя мы полностью перевариваем и тщательно ассими­лируем то, что получили. То, что мы реально ассимилировали, становит­ся нашим собственным, так что мы можем делать с этим все, что нам угодно. Мы можем сохранить это для себя или отдать в новой форме, приобретенной благодаря ассимиляции. Если же мы проглотили нечто, не разжевав, приняли без различения, — оно становится чужеродным те­лом, загнездившимся в нас паразитом. Хотя оно может казаться нашей частью, на самом деле это не так, оно остается частью среды.

Физический процесс роста посредством ассимиляции, — т.е. разру­шения и переваривания, — легко наблюдать. Пища, которую мы получа­ем, требует не проглатывания целиком, а пережевывания (что начинает процесс ее разрушения) и переваривания (что продолжает процесс даль­нейшего превращения пищи в химические частицы, которые организм может использовать). Физическая пища, хорошо переваренная и ассими­лированная, становится частью нас самих, превращается в кости, мышцы и кровь. Но пища, которую мы глотаем целиком, которую мы заталки­ваем в себя не потому, что мы ее хотим, а потому что нас заставили ее есть, тяжестью ложится на желудок. Она создает нам неудобства, мы хотели бы выбросить ее из себя, освободиться от нее. Если мы не дела­ем этого, если мы подавляем свой дискомфорт, свою тошноту и желание избавиться от этой пищи, мы можем в конце концов все же ухитриться ее переварить, — или она нас отравляет.

Перлз Ф. [Гештальт-подход к психотерапии] 527

Психологический процесс ассимиляции в значительной степени по­хож на физиологический. Понятия, факты, нормы поведения, мораль, эти­ческие, эстетические, политические ценности — все это первоначально при­ходит к нам из внешнего мира. В нашем уме нет ничего, что не пришло бы из среды, но в среде также нет ничего, для чего не существовало бы орга­нической потребности, физической или психологической. Все это должно быть переварено и усвоено, чтобы стать подлинно нашим, частью нашей личности.

Если же мы некритически, целиком принимаем что-то на веру, потому что кто-то так сказал, или потому что это модно, или безопасно, или соответствует традиции, или, наоборот, потому что это не в моде, опас­но или революционно, — все это откладывается в нас тяжелым грузом. Это несъедобно, это чужеродные тела, хотя мы и дали им место в своем уме. Такие непереваренные установки, способы действия, чувства, оцен­ки психологически называются интроектами, а механизм, посредством которого эти чуждые образования попадают в личность, мы называем интроекцией.

Я не хочу сказать, что этот процесс проглатывания целиком не слу­жит иногда полезным целям. Студент, который зубрит целую ночь перед экзаменом, чтобы получить хорошую отметку по предмету, который ему непонятен, имеет вполне оправданные причины для своих действий. Но если он тешит себя мыслью, что действительно чему-то научился посред­ством такой зубрежки, то через полгода он сможет убедиться, что забыл большую часть того, что «выучил».

Я также не хочу сказать, что человек должен отвергать какую-либо психологическую пищу, которая приходит из внешнего мира. Питаться собой психологически так же невозможно, как физически. Я говорю лишь, что факты и установки, на которых строится наша личность, т.е. психологическая пища, которую предлагает нам внешний мир, должна быть точно так же ассимилирована, как наша физическая пища. Она должна быть деструктурирована, проанализирована, разъята, а затем соб­рана вновь в такой форме, в какой она окажется для нас наиболее цен­ной. Если она просто проглочена целиком, она ничего не дает для разви­тия нашей личности. Напротив того, она превращает нас во что-то вроде комнаты, настолько заваленной чужими вещами, что в ней не хватает места для наших собственных. Она превращает нас в мусорную корзину, наполненную чуждой и ненужной нам информацией. Самое худшее со­стоит в том, что этот материал имел бы для нас огромную ценность, если бы мы обдумали его, изменили и трансформировали его в себе.

Таким образом, опасность интроекции двояка. Во-первых, интроек-тор упускает возможности развивать собственную личность, поскольку он занят удержанием чуждых элементов в своей системе. Чем больше ин-троектов он нахватал, тем меньше у него остается возможностей выра­зить себя или хотя бы обнаружить, что такое он сам. Во-вторых, интро-

528 Тема 14. Развитие личности

екция способствует дезинтеграции личности. Интроецировав несовмес­тимые понятия, вы можете обнаружить себя разрываемым на куски при попытке согласовать их. В наше время это встречается довольно часто.

Таким образом, интроекция — это невротический механизм, по­средством которого мы принимаем в себя нормы, установки, способы действия и мышления, которые в действительности не являются наши­ми собственными. При интроекции мы сдвигаем границу между собой и остальным миром так далеко внутрь себя, что от нас почти ничего не остается.

Возвращаясь к ситуации, в которой хорист полагает, что нехорошо беспокоить других, мы можем рассматривать ее как пример интроекции. Кто, в конце концов, говорит это, — он или они? Действительно ли он по­лагает, что его собственные нужды настолько несущественны, что потреб­ности группы всегда должны иметь преимущество? Когда интроектор го­ворит «я думаю», он обычно имеет в виду «они думают».

Проекция

Противоположностью интроекции является проекция. Если интро­екция — это тенденция принять на себя ответственность за то, что в дей­ствительности является частью среды, то проекция — это тенденция сде­лать среду ответственной за то, что исходит из самого человека. Приме­ром крайнего случая проекции может служить паранойя, клинически характеризуемая наличием у пациента хорошо организованной системы бреда. Параноик как правило оказывается в высшей степени агрессив­ной личностью; неспособный принять на себя ответственность за соб­ственные иллюзии, желания и чувства, параноик приписывает их объек­там или людям в своей среде. Его убежденность, что его преследуют, фактически является утверждением о том, что он хотел бы преследовать других.

Но проекция существует и не в таких крайних формах; необходимо тщательно различать проекцию как патологический процесс, и продумыва­ние предположений, которое может быть нормальным и здоровым. Плани­рование и предвосхищение, поиски и маневры при игре в шахматы и мно­гих других действиях предполагают наблюдение и делание предположений относительно внешнего мира. Но эти предположения так и понимаются как предположения. Когда игрок в шахматы продумывает несколько хо­дов вперед, он делает ряд предположений об умственных процессах против­ника, как бы говоря: «Если бы я был им, я сделал бы то-то и то-то.» Но он понимает, что делает предположения, которые не обязательно будут соот­ветствовать тому, что руководит поведением его противника, и он знает, что это его собственные предположения.

Перлз Ф. [Гештальт-подход к психотерапии] 529

В отличие от этого, скованная сексуальными запретами женщина, которая жалуется на то, что все к ней пристают, или холодный, от­чужденный, высокомерный мужчина, обвиняющий людей в том, что они враждебно к нему относятся, — примеры невротической проекции. В этих случаях люди делают предположения, основанные на собственной фантазии, не сознавая, что это только лишь предположения. Кроме того они не сознают происхождения собственных предположений.

Художественное творчество также требует каких-то предположений и проекций. Писатель