О магических формулах в заговорах древней Месопотамии

В Приложении к своей книге, вышедшей столетие назад, Ш. Фоссе приводит в транслитерации и пере­воде множество ассирийских текстов заговорного содержания. Тексты эти выбраны им из самых раз­личных серий, приводятся они фрагментарно, причем фрагментарность текстов объясняется не столько про­изволом переводчика, сколько плохой сохранностью табличек и отсутствием в то время знаний о парал­лельных текстах, на основе которых можно реконст­руировать недостающие части данного. Тексты в При­ложении расположены бессистемно, и сохранять такое расположение вкупе с фрагментарностью переводи­мого материала невозможно для ассириолога, живу­щего столетием позже, в окружении многочисленных изданий того, что было недоступно нашим предше­ственникам. Поэтому мы пошли на изменение компо­зиции Приложения, и теперь осталось только объяс­нить читателю, в чем суть этого изменения.

Магические формулы ассирийского времени сохра­нились в записях заклинаний и ритуалов, но запись ритуала чаще всего фиксирует только первую строч­ку формулы и опускает остальные, полагая, что жрец и так знает, что нужно произносить во время действа. Поэтому изучать формулы лучше всего по таким ис­точникам, где они сохранились в полном виде, то есть по заклинаниям. Какие же существуют типы магичес­ких формул и в каких ситуациях они применяются? Классификация формул требует учитывать как фор­мальные, так и содержательные аспекты их бытования. В своей магистерской диссертации 1931 г., посвящен­ной шумероязычным заклинаниям, Л. Фалькенштейн разделяет все заклинания на четыре группы: легити-мационные, профилактические, заклинания типа «Эа-Мардук» и освятительные^а. (^а Falkenstein A. Die Haupttypеn dcr Sumerischen Beschworung litcrarisch untersucht. Leipzig, 1931.) Разделение это проведе­но строго по формулам, которые являются основными для данного текста. Легитимационная формула — за­явление жреца о том, что он получил свои знания от великих богов и не является самозванцем. Например: «Это не мое, слово это — слово Нипгиримы, слово Эа, слово Нинкаррак!» Подобные же формулы можно встретить в славянских заклинаниях, и там они зву­чат так: «Не я исцеляю — Господь исцеляет!» Профилактическая формула — формула заклятья злых сил еще до момента их приближения к человеку; она состоит из перечисления имен и эпитетов злых сил (что указывает на хорошее знание их поведения и свойств заклинателем) и их последующего заклятья именем (или жизнью) Небес и Земли. В заговорах христианского мира заклинают именем Отца, Сына и Святого Духа, оставляя неприкосновенной первую часть формулы.

Формула «Эа-Мардук» может быть также назва­ла формулой равного знания. Она представляет собой диалог богов — отца и сына, учителя и подмастерья. В начале II тыс. это были Энки и Асарлухи, в I тыс. — Эа и Мардук. Сын приходит к отцу за советом и пе­ресказывает ему некий инцидент, спрашивая, что над­лежит делать в таких случаях. Отец отвечает: «Сын мой! Чем я могу тебе помочь? То, что я знаю, знаешь и ты!» Далее следует подробный рецепт исцеления, на­чинающийся со слов: «Ступай, мой сын Мардук! То-то и то-то сделай...» Формула настолько часто встреча­ется в заклинаниях, что ассирийские писцы устают выписывать ее полностью, ограничиваясь только фра­зой «то (же), что (и) я». Зачем же нужна была такая формула? На этот вопрос есть по крайней мере три ответа. Профанным смыслом формулы является раз­решение на практическое употребление сакрального знания. И Эа, и его сын Мардук знают одинаково, но Мардук, по-видимому, не применял своих знаний на практике. Сакральным смыслом формулы является невозможность прямого контакта между Эа и смерт­ным. Для воздействия на человека со стороны Эа необходим магический посредник, основной функцией которого была бы материализация сакральных идей, их воплощение в человеческом мире. Наконец, сугубо практическим смыслом формулы является доверие смертного заклинателю как вестнику бессмертных бо­гов (что во многом роднит ее с формулой легитимационного типа).

Формула освящения может быть также названа формулой трисекрации. Дело в том, что эпитет «свя­той» выражался у шумеров не одним, а сразу тремя словами, и об этом разговор особый. В своем развер­нутом виде формула выглядит следующим образом: «Подобно Небу, пусть светел он будет! Подобно Зем­ле, пусть чист он будет! Подобно Середине Неба, пусть он сияет!» Первое слово kug писалось знаком «се­ребряная пластинка» и означало «светлый» (ellu), в заклинаниях «светлой» называлась та область мира, которой заведовал сам бог Ан, то есть область высо­кого мира звезд. Вторая часть эпитета sikil — «чис­тый» (ebbu) изображалась знаком «девушка» и сопо­ставлялась с землей и подземным миром. Третья часть zalag₂ — «сияющий» (патrи) изображалась знаком «два солнца» и сопоставлялась с небесным сводом, по которому совершают свой путь Луна, Солнце и пла­неты. Получалось что-то вроде треугольника, в ко­тором третий член уравновешивал противоположное положение двух предыдущих. Таким образом, свя­тостью не обладал только срединный мир, который должен был к ней стремиться. И если в ритуале до­стижение святости обеспечивалось окроплением свя­щенной водой, возжиганием факелов и воскурением ароматных смол, то в повседневном быту ничье по­ведение не было близко к идеалу святости — может быть, потому, что святость была всецело прерогати­вой храма и государства.

Как шумеры понимали святость, хорошо объясня­ют сами знаки эпитетов. Светлость, очищенность от внешней порчи связана с серебром из-за его хорошо известного свойства заживлять раны. Второй эпитет связан с чистотой как девственностью, нетронутостью пространства и цельностью тела. Последний эпитет выписан знаком «удвоенный свет, много света», чтобы обозначить сильное сияние, слепящее излучение. Освя­щение необходимо как культовым предметам (кадиль­нице, факелу, сосуду для святой воды), так и людям (особенно царю), и даже городам. Уподобившись Не­бесам, Земле и пространству между ними, объект за­клинания приобщается к изначальному единству миро­здания, цельность которого была временно нарушена беззаконными действиями демонических сил^а. (^а Подробнее см.: Емельянов В. В. Шумерские заклинания консекрации в связи с представлениями о святости у шуме­ров/ '/Палестинский сборник 35 (1998). С. 39-60. )

Через 70 лет после выхода диссертации Фалькенштейна стало очевидно, что, во-первых, ему не удалось вычленить все основные заговорные формулы; во-вто­рых, что он попытался отождествить тип формулы и тип заговора. Если говорить о формулах, то среди не упомянутых им очень важных типов назовем хотя бы два: формула изгнания демонов и приближения хра­нителей («Злой язык пусть в стороне стоит! Добрый шеду, добрая ламассу пусть приблизятся!») и форму­ла отпущения греха («Да отпустится!»). Что же касает­ся упомянутого отождествления, то известно множество примеров, когда в составе одного заговорного текста возможно употребление одновременно профилакти­ческой формулы, формулы типа «Эа-Мардук» и фор­мулы трисекрации. Стало быть, тип формулы не опре­деляет тип заговора, и наоборот. Помимо формальных свойств формулы, есть еще ситуация ее употребле­ния и место, занимаемое ею в композиции заклинания или в ритуале. Займемся поэтому ситуационной и ком­позиционной классификацией ассирийских магических формул.

Чтобы провести ситуационную классификацию, нужно воспользоваться формально-типологическим методом, который В. Я. Пропп употребил для изуче­ния структурных особенностей волшебной сказки, а Г. Л. Пермяков — для классификации паремий (по­словиц и поговорок)^а. (Пропп В. Я. Морфология сказки. Л., 1928; Пермяков Г. Л. Пословицы и поговорки народов Востока. М., 1979) Суть метода в том, чтобы абст­рагироваться от вариантов текста и прийти к логико-композиционному инварианту текстовой группы. Для этого нужно выделить героев действия, их основные функции и ситуации, в которых действуют герои. Так, например, в нашем случае, какой бы заговорный текст мы ни взяли, всюду есть три действующих лица — субъект порчи, заклинатель и пострадавший. К этим троим часто добавляются покровители заклинательного искусства Эа и Мардук, что, впрочем, не меняет реального состава действующих лиц. Субъект порчи может быть демоном, человеком или животным, пост­радавший может быть незаслуженно или заслуженно наказанным существом, но это всегда человек, о зак­линателе ничего специально не говорится, кроме того, что он владеет своим искусством на законных и освя­щенных традицией основаниях. Существуют закли­нания, в которых порча имеет различную направлен­ность: она может идти и от субъекта порчи к больному, и от заклинателя (который является посредником больного) к колдуну. Из этих жестких правил есть единственное исключение: в освятительных заклина­ниях роль пострадавшего играет освящаемый пред­мет (об очевидной порче которого не упоминается, он всего лишь нечист ритуально), а субъект порчи чаще всего отсутствует. Кроме того, существует ряд молит­венных серий, традиционно обозначаемых словом «за­говор». Как мы формально можем отличить молитву от заклинания? В отличие от заклинания, молитва всегда представляет собой диалог между пострадав­шим человеком и божеством, это прямое общение, не нуждающееся в жреце как квалифицированном по­среднике. Человек просит божество не удалить пор­чу, а снять наказание, он просит униженно, умоляя бога восстановить справедливость, временно нарушен­ную в отношении него. Поэтому формула, содержа­щая прямую речь пострадавшего и адресованная бо­жеству, а не субъекту порчи, формально должна быть признана молитвенной. С другой стороны, если о милости божества к пострадавшему взывает назна­ченный пострадавшим человек, а не он сам, — это достаточное основание для того, чтобы отнести текст к разряду заклинаний^а. (^а Не следует путать эту ситуацию с современной, когда мо­литву за человека может вознести и он сам, и специально пред­назначенный для этого священник. И в том и в другом случае это будет молитвой, поскольку заклинания удалены из церков­ной службы, а практикуемое церковью изгнание бесов также входит в молитвенный канон.)

На сегодняшний день картина выглядит так:

Ситуационная классификация

1. Устранение болезни или порчи, нанесенной де­моном или животным безвинному человеку (инци­дент — обращение — рецепт — изгнание демонов и приближение хранителей).

Классификация по субъектам порчи (змеи, скорпи­оны, виды демонов)

Классификация по видам порчи (болезнь головы, глазная болезнь, болезнь зубов, плохой сои, тяжелые роды и т. д.).

Примеры текстов: слова против змеи, слова против скорпиона, Утукку лемну, Асакку марцути, Ламашту, ардат лили, против болезни глаз, против зубной боли, против головной боли, в помощь роженице, про­тив плохого сна ребенка.

2. Нанесение ответной порчи колдуну (эпитеты — рецепт — последствия).

Классификация по субъектам порчи (колдуны и шептуньи).

Классификация по видам порчи (сожжение стату­этки, пожар, болезнь и т. д.).

Классификация по имени божества, к которому обра­щается заклинатель (Шамаш, Эа, Гирра и т. д.).

Примеры текстов: Маклу.

3. Оправдание виновного или безвинного с просьбой отпустить перечисленные грехи (мольба об отпуще­нии — перечень грехов — приближение хранителей).

Классификация отсутствует.

Примеры текстов: II и III таблички Шурпу, молит­вы-заклинания серий Липшур и «Утешение сердца божьего».

4. Освящение зданий, предметов и людей (источ­ник святости — трисекрация — изгнание демонов и приближение хранителей).

Классификация по объекту освящения (царь, чело­век, сосуд для святой воды, кадильница, факел, тама­риск) .

Примеры текстов: большинство ритуалов (особен­но «Омовение и отверзание уст», «Дом омовения»), IX табличка Шурпу, слова над священным деревом и культовыми предметами.

Не менее важной, чем ситуационная, представляется композиционная классификация формул. При про­смотре большого числа заговоров выясняется, что фор­мулы в них расположены в определенной последова­тельности от начала к концу, а с точки зрения тексто­вого пространства — от верха к низу. Причем каждый тип формулы занимает одно и то же место в различ­ных ситуациях высказывания. Так, например, начина­ется любой заговор либо с описания инцидента (кон­кретной порчи и ее носителя), либо со слов заклинате­ля о законности своих действий, либо (как в случае с освятительными заговорами) с перечисления и восхва­ления эталонов святости. Точно так же формула «Эа-Мардук» с последующим рецептом не может нигде на­ходиться в начале или в конце текста — она всегда се­рединная, центральная. Также и формула трисекрации никогда не встречается в начале или в середине текста — она всегда одна из конечных, предваряющих закрепку чары. В целом получается следующим образом: