Идеализация объекта в отношении девочки к отцу

Концепции Фройда и тех авторов, которые разделяют его взгляды на развитие девочки, а также авторов, которые их не разделяют (в первую очередь, Мелани Кляйн и Джонса), сходятся в том, что все они кладут фрустрацию в основание смены объекта, характеризующей эдипово развитие женщины.

Так, для Фройда Эдипов комплекс девочки представляет собой результат двойного разочарования, объектного в начале, а затем нарциссического, и прежде все­го, вследствие осознания девочкой своей «кастрации»: мать не дала ей ни любви, ни пениса, которые она хотела бы иметь. Именно зависть к пенису, источник ра­зочарования, теперь заменена желанием иметь ребенка, заместителя пениса, и это желание, согласно Фройду, подталкивает девочку к тому, чтобы обратиться к сво­ему отцу. Как известно, Мелани Кляйн и Джонс, напротив, полагают, что «Эди­пов комплекс девочки формируется не косвенно, благодаря мужским тенденци­ям, а непосредственно, при преобладающем влиянии женских инстинктивных элементов» (Мелани Кляйн «Детский психоанализ»). Девочка хочет, прежде все­го, инкорпорировать пенис, но не для того, чтобы иметь его, а для того, чтобы сде­лать из него ребенка (Джонс «Фаллическая фаза»). Несмотря на принципиаль­ный отказ признать вторичный характер женского Эдипа, эти авторы полагают, что эдипово желание девочки очень рано пробуждается и усиливается фруст­рацией, навязанной материнской грудью, которая в таком случае становится плохой. Именно плохой характер первого объекта в этих двух в остальном про­тивоположных концепциях и лежит в основе смены объекта: поэтому девочка отправляется на поиски объекта, способного обеспечить ей

недостающее нарциссическое и объектное удовлетворение. Второй объект: отец и его пенис, — будет в таком случае в силу, разочарования в первом объекте, неизбежно подвергаться процессу идеализации.

Фактически, вера в существование хорошего объекта, способного исправить все недостатки первого, становится необходимой, чтобы смена объекта имела место. Эта вера неизменно сопровождается проекцией всех хороших черт объек­та на второй объект, а также обязательным поддержанием, по крайней мере, вре­менным, проекций плохих черт объекта на первый объект. Подобный раскол становится основной движущей силой смены объекта, которая в его отсутствие лишается своего мотива. Он лежит в основе триангуляции у девочки, процес­са, на важности которого настаивала д-р Люке. Раскол, тем не менее, предпола­гает идеализацию второго объекта, если мы обозначаем так проекцию хороших в своей основе качеств.

Различные авторы отмечали процесс идеализации второго объекта у дево­чек. Например, Мелани Кляйн в своей книге «Зависть и благодарность» по поводу избытка негативных чувств к матери, заставляющих девочку отвер­нуться от нее, пишет следующее: «...Однако идеализация второго объекта — пениса отца и отца — может завершиться успешно. Такого рода идеализация про­исходит, главным образом, из-за поиска хорошего объекта».

Указанный процесс идеализации, приводящий к смене объекта, с моей точки зрения, тяжелым грузом ложится на психосексуальную судьбу девочки. Факти­чески он означает разъединение влечений, поскольку в момент смены объекта любой объект инвестируется либо полностью отрицательно (мать, ее грудь, ее фаллос) либо полностью положительно (отец и его пенис). Поэтому для поддерж­ки этого разъединения влечений девочка будет пытаться вытеснить и контринвестировать агрессивные влечения в отношении отца и его пениса. Результатом бу­дет специфически женское чувство вины, связанное с претворением в жизнь садистически-анального компонента сексуальности, по сути своей радикально противоположное идеализации.

Конфликтуализация отношения девочки к отцу будет зависеть от первоначального опыта с материнским объектом, а также особенностей, характерных для второго объекта.

Если в отношениях девочки с матерью преобладает хороший опыт и «нормальные», дозированные, постепенно возрастающие фрустрации, необходимые для образования прочного и гармоничного Я, и если, к тому же, отец обладает каче­ствами, обеспечивающими адекватную поддержку проекции хороших черт объек­та, и одновременно достаточной строгостью, девочка сможет, благодаря фрустра­циям, произвести смену объекта, осуществив бесконфликтные идентификации с матерью, и при этом идеализация второго объекта не будет опережать функцию, отводимую ему в решающий момент развития.

Обязательство обеспечить постоянство идеализации объекта и связанное с ним разъединение влечений будет не таким безусловным, а психосексуальность жен­щины сможет в таком случае развиваться в максимально благоприятных условиях.

Если же, напротив, первый опыт окажется неудачным, и второй объект не бу­дет обладать свойствами, благоприятствующими проекции хороших черт объекта,

создаются предпосылки для наиболее серьезных расстройств (расстройств характера, перверсий, психозов).

Чаще всего, однако, подобная позиция представляется мне почти что неотъемлемой от женской судьбы, смена объекта напрямую зависит от плохо дозирован­ных материнских фрустраций, а отец представляет собой крайнее средство, по­следний шанс установления отношения с удовлетворяющим объектом. В конце концов, отношение матери к дочери изначально несет некий недостаток, нор­мально ему присущий, связанный именно с сексуальной идентичностью матери и дочери, и д-р Грюнберже это показывает в своей статье о женском нарциссиз­ме, к тому же Фройд неоднократно подчеркивал, что только отношение матери к сыну могло бы в определенных случаях избежать «характерной для всех чело­веческих отношений амбивалентности».

В дальнейшем у меня еще будет возможность подробнее описать некоторые чер­ты отношения отца к дочери, которые позволят в какой-то степени понять, почему процессу идеализации второго объекта способствует само отцовское отношение.

Чаще всего отношение дочери к отцу, так или иначе, характеризуется более или менее выраженным поддержанием разъединения влечений, при этом агрессивные, садистически-анальные компоненты влечения подвергаются вытесне­нию и контринвестиции, второй объект должен сохраняться любой ценой. В то же время будет осуществляться поддержка контридентификаций с первым объек­том (с его плохими чертами).

К тому же, большинство авторов соглашаются с тем, что девочка испытывает большие по сравнению с мальчиками трудности в своем психосексуальном развитии... Показателем этого служит частота женской фригидности. Одного только чувства вины по отношению к эдиповой матери недостаточно для объяснения, поскольку она должна бы иметь некий аналог у мальчика.

Утверждать вслед за Мари Бонапарт, что причина заключается в более слабой либидной энергии женщины, или ссылаться вместе с Хелен Дойч на «конституциональные торможения»¹, или, как многие авторы, апеллировать к бисек­суальности, — все это, с моей точки зрения, означает уклоняться от выявления и интерпретации бессознательных факторов этой, как подчеркивал Джонс («Ранняя женская сексуальность»), главной задачи психоаналитика.

Некоторые авторы, напротив, не преминули отметить женскую идеализацию сексуальности, идеализацию, которая представляет доступный обычному наблюдению факт. Что мы можем думать о романтических мечтах юных девушек и даже зрелых женщин (недавнее социологическое исследование Эвелин Сюллеро показало, что тираж журнала, публикующего письма читательниц, состав­ляет 16 млн. экземпляров), боваризме, ожидании прекрасного принца, вечной любви и т. д. К примеру, Хелен Дойч в своей книге «Женская психология» отме­чает: «Подверженная интенсивному процессу сублимации, женская сексуаль­ность имеет более одухотворенный характер по сравнению с мужской».

«Процесс сублимации обогащает всю аффективную эротическую жизнь женщины, наделяя ее большим разнообразием черт по сравнению с мужчиной, он

¹ «Мы понимаем женскую фригидность как обусловленное особенностями конститу­ции торможение, не имеющее аналогии у мужчины» («Психология женщин»).

же, однако, создает угрозу достижению непосредственного сексуального удовлетворения. Конституциональное торможение сексуальности у женщины особенна, трудно преодолеть, поскольку вследствие сублимации эта сексуальность оказывается более сложной, чем просто желание освободиться от сексуального напряжения, свойственное мужской сексуальности в целом».

Поэтому Хелен Дойч подчеркивает «одухотворенный» характер женской сексуальности и говорит в этой связи о «сублимации». Мне кажется, что если бы речь шла об истинной сублимации, то процесс не завершился бы торможением, Я вижу здесь, скорее, реактивное образование, основанное на вытеснении и контр­инвестиции компонентов влечения, по сути своей противоположных идеализации, духовному, возвышенному, я имею в виду садистически-анальные влечения.

Я попробую здесь показать действие вытеснения садистически-анальных влечений на осуществление психосексуальности женщины.

Не вдаваясь в дискуссию о понятиях активности и пассивности, и еще менее, о природе инстинкта смерти, я все же напомню несколько положений Фройда.

Говоря о сексуальности в целом (а не только о мужской сексуальности), Фройд в работе «По ту сторону принципа удовольствия» пишет, отсылая к «Трем очеркам»: «Мы всегда утверждали, сексуальный инстинкт содержит садистический элемент... в конечном счете, а в так называемой генитальной фазе, когда зачатие и рождение потомства становится главной целью любви, садистическая тенден­ция подталкивает индивида овладевать сексуальным объектом».

Фройд, который в данном отрывке отождествляет садизм с разрушительным инстинктом и инстинктом смерти, показывает, что в половом акте этот инстинкт мог бы служить Эросу, обеспечивая господство над объектом.

Речь идет о влечении к господству, которое Фройд в «Трех очерках» напрямую связывал с садистически-анальной фазой и с моторикой. В дополнении 1915 года он писал: «Мы вполне можем признать, что тенденция к жестокости происходит от влечения к господству и что она проявляется в сексуальной жизни в момент, когда генитальные органы еще не приобрели определяющей роли».

В книге «Я и Оно» Фройд вновь возвращается к этой идее и подчеркивает важность «соединения инстинктов»: «В садистическом компоненте сексуального инстинкта мы могли бы иметь классический пример соединения инстинктов, служащий определенной цели... Делая несколько скоропалительные выводы, мы должны признать, главная причина подавления либидо генитальной фазы и регрессии, например, на садистически-анальную фазу, заключается в диссоциации инстинктов...».

В книге «Торможение, симптом, страх» Фройд показывает, что Эрос хочет так прикоснуться к объекту, чтобы с ним соединиться, отменяя «пространственные границы между Я и любимым объектом»; «к той же цели стремится и агрессивная объектная инвестиция». Обратите внимание, что здесь опять, согласно Фройду, агрессивность поставлена на службу Эросу в его желании подойти к объекту как можно ближе.

Можно заметить, как в приведенных отрывках выстраивается цепочка «господство — садизм — анальность», необходимый компонент осуществления

сексуальности, окончательное включение которого служит показателем генитальной зрелости.

Разве тот факт, что в подобной цепочке имеется также и другое звено, активность, исключает женскую сексуальность из Фройдовской схемы соединения вле­чений, которую я только что здесь привела?

Еще раз напомню, что рассмотрение активности и пассивности в качестве общих понятий не входит в мою задачу. Я лишь хочу сказать, что в работах Фройда, посвященных женской сексуальности, мы можем проследить его постоянные колебания в том, что касается антагонистических пар — «мужской-женский» и «активный—пассивный». Все выглядит так, как будто Фройд вся­кий раз после попытки уподобить друг другу обе пары, затем быстро берет свои слова обратно. Чтобы предотвратить подобное уподобление, он предпринимает самые разные меры предосторожности, но для некоторых авторов их оказалось недостаточно и они не смогли избежать полного отождествления антагонисти­ческих пар, придя к очевидно спорным выводам, тем более что под «пассивно­стью» подразумевалась инертность или «инактивность», по поводу которой док­тор Бенасси в своем докладе «Теория инстинктов» высказал мнение, что она существует лишь в смерти.

Ж. Лампль де Гроот в своей написанной в 1933 году статье «К вопросу о Женственности» постулирует идентичность мужественности и активности, с одной стороны, и пассивности и женственности — с другой. Исходя из этого, она пред­лагает целую серию формулировок, из которых следует, что «женственная» жен­щина полностью игнорирует объектную любовь; любую активность, какой бы она ни была, а также агрессивность. Поскольку очевидно, что женщины познают лю­бовь и активность в материнстве, она выдвигает свое знаменитое предположение: именно мужественность женщин в материнстве выходит на первый план, и эта мужественность вступает в противоречие с женской сексуальностью, вот почему «хорошие матери являются фригидными женщинами». Фактически речь не идет о доказательстве, скорее о тавтологии, постулат, вынесенный в название, затем по-разному используется... Работа ограничивается утверждением, что интроекции, предполагающие агрессию и ее выражение, у женственных женщин вообще не существуют.

Что же касается Хелен Дойч, она настаивала¹ на существовании чисто женской активности, которую считала «активностью, направленной внутрь», к амфимиксису² оральных, анальных и уретральных влечений, связанных с функцией ваги­ны во время коитуса и оргазма.

Однако впоследствии на симпозиуме 1961 года, посвященном фригидности, где она председательствовала, Хелен Дойч заявила, что кульминация оргазма может существовать лишь у мужчин, и она обусловлена присущей мужчинам актив­ностью сфинктерного типа.

Еще в 1930-х годах, некоторые авторы предупреждали об опасности, которую с теоретической и терапевтической точек зрения представляет отождествление

¹ В книге «Психология женщин».

² Обычный тип полового процесса, скрещивание. — Примеч. Н. И. Челышевой.

391

женственности с тем, что, скорее, можно назвать даже не пассивностью, а инертностью. (Я имею в виду Имре Херманна, Фрица Виттельса и Пауля Шильдера.)

Точно так же, чтобы избежать любых двусмысленностей, кажется, неизбежных при использовании понятий «активность» и «пассивность», я буду придерживаться терминов садистически-анальной составляющей, как при характеристике агрессивных компонентов влечения к инкорпорации, так и рассматривая агрес­сивность, связанную с любой попыткой достижений (областей, которые, по мое­му мнению, являются особенно конфликтными для женщины).