Иисус восполняет всякую нужду

Неудивительно, что за таким благословением должны были последовать еще большие испытания. Как внутренне, так и внешне Тейлоры переживали период небывалых разочарований. В работе им, как никогда раньше, предстояло испытать силу Противника, в то время как в личной жизни Тейлоров ожидали новые глубокие огорчения. Но поскольку их сердца были — неосознанно для них самих — перед этим подготовлены, для Тейлора и других членов миссии все прошло совершенно по-иному, чем можно было ожидать.

Началось с того, что счастливая семейная жизнь, которая так много значила для супругов Тейлор, распалась. Они не отваживались рисковать здоровьем старших детей, оставив их еще на одно лето в Китае, и было ясно, что пятилетний Самуэль, у которого хрупкое здоровье, должен ехать вместе со своими братьями и сестрой. Это означало расставание с четырьмя членами семьи. У них оставался только младенец, рожденный после мятежа в Янчжоу, который облегчал их болезненное одиночество. Некоторое время стоял вопрос, не нужно ли их матери ехать самой, но в этом необходимость, пожалуй, отпала, когда мисс Блэчли добровольно предложила позаботиться о детях вместо нее. Расстаться с ней было почти равносильно тому, чтобы расстаться с дочерью, так верно она разделяла все их переживания. Но она искренне любила детей, и Тейлор был готов отказаться от ее помощи секретаря, чтобы только его супруга могла остаться в Китае. Планируя, они не знали, что принесет им завтрашний день, а могли лишь доверить маленьких путешественников заботе бесконечно более мудрой и нежной, чем их собственная.

Время расставания приближалось, и было тяжело видеть, как оно сказывается на здоровье ребенка, о котором родители беспокоились больше всего. Или дело было только в том, что его хроническое заболевание обострилось, и путешествие, вместе с заботливым уходом, вновь восстановит его силы? Воспользовавшись возможностью решительных мер для улучшения ситуации, родители отплыли из Янчжоу. При отправке произошла задержка, и, едва они отплыли, как с больным ребенком снова случился приступ. Всю ночь родители просидели у его постели, делая все возможное в данных обстоятельствах. Но на рассвете следующего утра мальчик заснул глубоким сном и от мутных вод Янцзы без боли и страха отправился в лучшую землю.

Перед надвигающимся штормом родители пересекли реку, которая в том месте была более двух миль в ширину, чтобы положить свое сокровище на маленьком кладбище в Чжэцзяне, а затем вместе со всеми отправились в Шанхай. Несколько недель спустя, после того, как Хадсон Тейлор посадил троих детей на корабль, ночью он писал письмо, чтобы на рассвете следующего утра отправить его с французской почтой:

В последний раз я их видел живыми в Китае... Мы не беспокоимся о двух наших маленьких детишках, они покоятся на груди Иисуса... Хотя и невозможно сдержать слез, я благодарю Бога, что Он позволил такому недостойному человеку, как я, принимать хоть какое-то участие в Его великой работе, и я не сожалею о том, что занялся и занимаюсь ею. Это Его работа, не моя и не ваша; но все же она наша — не потому что мы ею занимаемся, а потому что мы Его и едины с Тем, Кому эта работа принадлежит.

Именно эта реальность их поддерживала (даже более, чем поддерживала). Начиналось самое тяжелое лето, которое когда-либо было у них в Китае. Но, однако, вопреки всему, невыразимо скучая по своим маленьким детям, они больше, чем когда-либо, находили в Боге покой и радость. Об этом времени Тейлор писал:

Меня не могла не восхищать и не удивлять благодать, которая так поддерживала и утешала самую любящую из матерей. Секрет заключался в том, что Иисус восполнял сильную жажду сердца и души.

В то лето миссис Тейлор была полна сил, она стойко держалась, будучи, казалось, в самом центре бушующих вокруг них потрясений. Члены миссии часто болели, и, прежде чем они успели, проводив детей, добраться до Чжэцзяна, пришло известие, что миссис Джудд находится на грани смерти. Ухаживая за больной дни и ночи напролет, мистер Джудд так устал, что едва держался на ногах. Вдруг снизу, со двора послышались звуки, предвещающие чье-то прибытие. Кто бы это мог быть в такой час ночи и откуда? Вверх по реке не проплывал ни один пароход, а местные лодки не ходят после темноты. Однако во двор вкатилась тачка. После бесконечно долгого дня пути на этом беспружинном виде транспорта приехала женщина, а вскоре мистер Джудд увидел лица и всех остальных, кого всем сердцем желал увидеть. Он думал, что они далеко, но Хадсон Тейлор, который сам не мог покинуть лодку из-за другого пациента, согласился на уговоры своей супруги и отпустил ее одну, чтобы она могла оказать посильную помощь. Пациентка выздоровела только благодаря молитве, точно так же как только молитва спасала положение во многих крайних ситуациях тем летом.

Читать об этом легко, но понять сопутствующее всем этим событиям напряжение могут только те, кто подобное переживал. Жара стояла чрезвычайная, из-за чего местное население становилось еще более агрессивным. Женщин и детей из некоторых миссионерских пунктов пришлось переселить в другие места, и в течение некоторого времени казалось, что китайское правительство может настоять на том, чтобы они все покинули страну. Поэтому требовалось вести тесную переписку как с местными, так и с иностранными властями, а также постоянно посылать письма с советом и участием тем работникам, которые подвергались наибольшей опасности.

Маленький домик в Чжэцзяне сдавался по самой высокой цене, а возбуждение местного населения было таким сильным даже в этом городе, что найти другое жилье было невозможно.

К тому времени создалось впечатление, что все миссионерские пункты, находящиеся у реки, вероятно, придется оставить. Дом Тейлоров в Чжэцзяне становился центром миссии. Сам Хадсон Тейлор спал на полу в гостиной или в коридоре, чтобы в их спальне могли поместиться вместе с его супругой другие дамы. Однако временные трудности не должны были препятствовать тому, чтобы вести, насколько возможно, интенсивную работу среди людей. Мария Тейлор, имея меньше домашних обязанностей и забот о семье, особенно старалась помочь маленькой церкви в Чжэцзяне. В самые жаркие июльские дни она писала мисс Блэчли:

По воскресеньям, а также два или три раза по вечерам среди недели мы проводили занятия, особенно преследуя две цели: во-первых, заинтересовать местных жителей, умеющих читать, исследованием Писания, а не умеющих читать тем, как научиться исследовать Божье Слово; во-вторых, подать пример более молодым миссионерам, которые и так хорошо знают, что у нас нет недостатка в работе. Для них это может быть практическим подтверждением того, какую важность мы придаем тому, чтобы христиане и окружающие нас местные жители учились читать и понимать для себя Слово Божье.

Переживаемые в то время трудности, казалось, никоим образом не могли помешать радости, которая пришла к Хадсону Тейлору с глубоким пониманием живого, настоящего единства с Христом. И в самом деле, в своих письмах он пишет не столько о бесконечных трудностях, сколько о широком потоке благословений, который пронес его через все невзгоды. Хотя в деловой части корреспонденции не упущена ни одна деталь, в каждом письме присутствует и нечто еще более важное. Мисс Десграц, например, после обстоятельного письма о событиях в Янчжоу он писал в середине июля:

А теперь, моя дорогая сестра, у меня есть для тебя отрывок из Писания, которым Бог так благословил мою собственную душу! «Кто жаждет, иди ко Мне и пей» (Ин. 7:37-39).

А кто не жаждет? У кого нет сердечной жажды, душевной жажды, жажды ума или тела? Неважно, какую жажду я имею — «Иди ко Мне» и останься неудовлетворенным? Да нет же! «Иди ко Мне и пей».

Так, значит, Иисус может восполнить мою нужду? Да, и даже более того. Неважно, насколько запутан мой путь, насколько трудное у меня служение, неважно, как велико мое горе, насколько далеко мои любимые, неважно, насколько я беспомощен, насколько глубока моя душевная тоска — Иисус может восполнить абсолютно все, и не только восполнить. Он не только обещает мне покой (см. Мф. 11:28- 30) — о, как приятен этот покой, если в нем заключается вся сущность этого слова! Он предлагает пить, не только чтобы облегчить мою жажду. Нет, гораздо лучше!

«Кто верует в Меня (верит Мне — ловит Меня на слове), у того, как сказано в Писании, из чрева потекут...» (Ин. 7:38).

Возможно ли это? Может ли быть, что жаждущий человек не только будет напоен, иссохшая душа наполнена, безводные места овеяны прохладой, но земля будет настолько наполнена влагой, что из нее станут бить родники и потекут потоки воды? Даже так! И не просто горные потоки, которые полноводны, пока идут дожди, а потом снова пересыхают... но «из чрева потекут реки» (Ин. 7:38) — такие, как могущественная Янцзы, всегда глубокие, всегда полноводные. Во время засухи ручьи могут пересохнуть, каналы — иссякнуть, как часто и случается, но Янцзы — никогда. Это всегда могучий поток, всегда струящийся, глубокий и непреодолимый!

Когда Хадсон Тейлор писал это, он не знал, что приближалось время, когда его собственное сердце будет так сильно нуждаться в этом уроке. Но благословенная Реальность его не подвела.

Тем временем сердца супругов Тейлор были наполнены любовью и радостью, получив новый дар от Бога. Седьмого июля 1870 г. у них родился пятый сын, на которого излилась вся сдерживаемая любовь родительского сердца. Но земная радость этого момента не продлилась долго.

Вспышка холеры чрезвычайно истощила силы матери, а недостаток естественного вскармливания сильно сказался на ребенке. Когда смогли найти кормилицу-китаянку, было уже слишком поздно, чтобы спасти жизнь младенца, и после короткой недели на земле он вернулся домой на небеса, где ему так скоро предстояло встретиться со своей матерью.

Мария сама выбирала гимны, которые должны были петь над его маленькой могилкой, один из которых «Святой Спаситель, Друг незримый», казалось, особенно не выходил у нее из головы.

Хоть и веры испытаньям

Подвергаемся мы, но

Так спокойны наши души Л

ишь в Тебе, о, Бог.

Нам не страшна тень могилы,

Ибо Ты силен спасать,

Мы бесстрашны и сильны,

Потому что с нами Ты.

Хотя Мария и была очень слаба, они еще не сознавали, что ее конец тоже близок. Глубокая взаимная любовь, которая связывала их сердца воедино, казалось, не давала и думать о расставании. А ей было только тридцать три года. До самого конца она не ощущала боли, только слабость, сильную слабость.

От миссис Бергер пришло письмо, в котором говорилось, что мисс Блэчли с детьми благополучно добралась до Сейнт Хилл. Каждая деталь их приезда и все меры, предпринятые для их благополучия, наполняли ее сердце радостью. Она не знала, как благодарить, и, пожалуй, не имела иных мыслей и желаний, как только славить Бога за Его доброту. Бесконечное множество раз письма миссис Бергер приходили в нужный момент; бесконечное множество раз ее любящее сердце предчувствовало обстоятельства, в которых они будут получены, но никогда ее письмо не приходилось так кстати.

«А теперь, в добрый путь, мой дорогой друг, — писала она. — Да распрострет Господь к тебе Свои руки».

Именно в этих руках молодая женщина и покоилась.

В субботу 23 июля на рассвете дня она тихо спала, а муж встал, чтобы приготовить завтрак. Тем временем Мария проснулась, и опасные симптомы заставили Хадсона подойти к постели жены. Позже он писал:

К тому времени рассвело, и в солнечном свете обнаружилось то, чего не было видно при свете свечи — смертельная бледность ее лица. Даже моя любовь больше не могла отрицать, что она не только в опасности, но на самом деле умирает. Как только я смог вполне овладеть собой, я сказал:

— Дорогая, ты знаешь, что ты умираешь?

— Умираю?! — изумилась она. — Ты так думаешь? Почему ты так думаешь?

Я сказал:

— Я вижу это, дорогая. Твои силы тебя покидают.

— Не может быть! Я не чувствую боли, только слабость.

— Да, ты идешь домой. Скоро ты будешь с Иисусом.

Моя драгоценная жена думала о том, что я остаюсь один в такое трудное время, не имея такого спутника, как она, с кем я привык приносить всякую проблему к трону благодати.

— Мне так жаль, — сказала она и остановилась, как будто несколько приводила в порядок свои чувства.

— Тебе ведь не жаль, что ты будешь с Иисусом?

Никогда не забуду ее взгляд, когда она отвечала:

— О, нет! Совсем не то. Ты же знаешь, дорогой, за прошедшие десять лет ничто не омрачало моих взаимоотношений со Спасителем. Я не могу горевать, что иду к Нему, но меня печалит то, что я покидаю тебя в такой момент. Хотя... Он будет с тобой и восполнит всякую твою нужду.

После этого сказано было немного. Несколько нежных слов тем, кто был дома, несколько последних слов о детях, и она как будто заснула или отрешилась от всего земного. Летнее солнце все выше и выше поднималось над городом, холмами и рекой. Суетливый гул жизни слышался со многих дворов и улочек. Но в одном из китайских жилищ в верхней комнате, из окон которой видна была голубизна Божьих небес, царили тишина и удивительный мир. Об этом писала миссис Дункан:

Я никогда не видела такой картины. Когда миссис Тейлор сделала свой последний вздох, мистер Тейлор преклонил колени — его сердце переполняли чувства — и предал ее Господу. Он благодарил за то, что Господь даровал ему ее, за двенадцать с половиной лет счастливой семейной жизни; также благодарил, что Он забрал ее в свое благословенное присутствие, и вновь торжественно посвятил себя на служение Ему.

В начале десятого утра ее дыхание остановилось, и они знали, что она была «со Христом», что «несравненно лучше» (Флп. 1:23).

Глава 10

Новые планы

«Дни моего томления все остались в прошлом», — чувствовал, говорил и писал Хадсон Тейлор в то самое лето, как никогда радуясь данному Спасителем обещанию: «Приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда» (Ин. 6:35). Будет ли так теперь — теперь, когда радость всей его жизни в ее человеческом аспекте ушла, и не осталось ничего, кроме горького одиночества и пустоты? Будет ли так теперь, когда под постоянным давлением подступивших со всех сторон трудностей его здоровье стало слабеть, и, проводя ночи без сна, он едва был способен смотреть в лицо неприятностям, не говоря уже о том, чтобы трудиться каждый новый день? Если когда-либо реальность силы Христа, которая восполняет самые глубокие нужды сердца, и подвергалась испытанию, это было в жизни этого человека, лишенного всех земных благ — жены, детей, дома, в большой мере здоровья — и оставленного с тяжелым бременем ответственности перед миссией в мучительном кризисе далеко в Китае.

Только за несколько дней перед тем, как его постигло великое горе, когда не было еще и мысли о близкой опасности, Хадсон Тейлор писал матери:

Меня все больше утешает мысль, что все находится в руках Отца и под Его руководством. Он не может не сделать так, как будет лучше всего.

А теперь после всего случившегося он продолжал:

Я только что перечитывал мое последнее письмо к тебе; мои взгляды не изменились, хотя выправились и облагородились. В глубине души меня восхищает, что все — что делает Бог, что Он умышленно допускает (как события, так и их причины) — содействует ко благу любящим Его (см. Рим. 8:28).

Он и только Он знал, чем была моя дорогая жена для меня. Он знал, что она — свет моих очей и радость моего сердца. В последний день ее жизни (нам и в голову не приходило, что этот день окажется последним) наши сердца вместе наслаждались никогда не стареющей историей нашей любви друг к другу, мы об этом говорили почти каждый день. Почти последним ее движением было, обняв одной рукой меня за шею, положить вторую руку мне на голову. Она едва пошевелила губами, но я думаю, она просила благословения для меня. Но Он видел, что будет хорошо, если Он ее заберет, на самом деле хорошо для нее, и по Своей любви Он забрал ее безболезненно; и не менее хорошо это было по отношению ко мне, которому теперь приходится трудиться и страдать одному, хотя Бог ближе ко мне, чем когда-либо. И сейчас мне приходится рассказывать Ему все свои печали и страдания, как я рассказывал когда-то своей дорогой Марии. И раз теперь она не может присоединиться ко мне в молитве ходатайства, мне приходится уповать на ходатайство Иисуса, немного меньше руководствоваться чувствами, немного меньше видением и немного больше верою.

За несколько дней до этого он писал Бергеру:

Мой дорогой брат, что мне теперь сказать тебе о том, что Господь сделал со мной и моими близкими? Я не знаю! Мое сердце преисполнено благодарностью и хвалой. Из моих глаз вперемежку текут слезы радости и печали. Когда я думаю о своей потере, мое сердце — готовое разбиться — наполняется благодарностью к Тому, Кто сохранил ее от этой печали и сделал такой неописуемо счастливой. Мои слезы выражают скорее радость, нежели печаль. Но больше всего я радуюсь в Боге через нашего Господа Иисуса Христа — в Его делах, Его путях, Его предвидении, в Нем Самом. Он дает мне удостовериться (узнать в испытании), «что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная» (Рим. 12:2).

И я радуюсь этой воле. Она приятна мне, она совершенна, это — любовь в действии. А вскоре по этой же благой воле мы вновь соединимся вместе, чтобы больше уже не расставаться. «Отче! которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною» (Ин. 17:24).

По прошествии дней, как и следовало ожидать, должна была наступить определенная реакция на обстоятельства, особенно с началом болезни и долгих бессонных ночей. Об этом он вспоминал:

Как одиноко и мучительно тянулись часы, пока я был заключен в собственной комнате. Как я скучал по своей любимой жене и легким топочущим шажкам детей, которые далеко в Англии! Именно тогда я и понял, почему Господь сделал для меня таким живым отрывок из Писания: «Кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек» (Ин. 4:14, выделение автора). Наверное, раз двадцать в день, чувствуя, что сердечная жажда снова подступает, я кричал Ему: «Господь, Ты обещал! Ты обещал, что я не буду жаждать никогда».

Когда бы я к Нему не взывал, днем или ночью, как быстро Он приходил и успокаивал мое скорбящее сердце! Я так сильно ощущал Его присутствие, что меня часто удивляло, возможно ли, чтобы моя любимая, которая покинула меня, наслаждается Его присутствием больше, чем я в своей одинокой комнате. Он точно выполнил молитву:

Господь Иисус, Себя яви же Яснее, четче и живей,

Предстань пред взором веры ближе,

Чем внешний, видимый нам мир.

Да будет крепче наша дружба,

Чем всякие земные узы.

Что еще можно добавить к таким духовным переживаниям? Если бы переписка того времени не была слишком ценной, чтобы обойти ее вниманием, возможно, мы не решились бы останавливаться на тесных отношениях с Богом этой израненной души. Но эти письма, несомненно, имеют послание для таких дней, как наши. Пусть они сами расскажут свою историю.

К Бергеру:

Сейчас воскресный вечер. Я пишу из бунгало мистера Уайта. Прохладный воздух, мягкая, осенняя красота пейзажа, величественная Янцзы — а на ее лоне, как и раньше, распростерся Серебряный остров со своими прекрасными деревьями — кажется, будто это не сама действительность, а видение сказочной страны. И мои чувства схожи с этой картиной. Всего лишь несколько недель назад мой дом был полон, сейчас он пуст и одинок — Самуэль, Ноэль, моя драгоценная супруга теперь с Иисусом; старшие дети далеко-далеко, и даже маленькая Цин-пао в Янчжоу. В последние годы дела часто заставляли меня уезжать от своих любимых, но я возвращался, и меня так тепло встречали! Теперь я один. Разве возможно, что из этого путешествия возвращения нет, и никогда не будет встречи в семейном кругу!? Неужели это произошло на самом деле, а не было

печальным сном, и самые близкие мне люди лежат в холодной земле? Да, это правда! Но правда и то, что меня ждет возвращение домой, и тогда уже не будет ни расставаний, ни слез... Любовь нанесла удар, который на время делает пустыню более тоскливой, а небеса более уютными. «Я иду приготовить место вам» (Ин. 14:2). А разве наша часть подготовки не заключается в том, чтобы привести в это место тех, кого мы любим?

И та же Рука, которая делает небеса более желанными, одновременно ослабляет узы, которые связывают нас с этим миром, помогая нам освобождаться от наших земных желаний. Мы ждем приглашения для того, чтобы либо лично «водвориться у Господа» (2 Кор. 5:8), либо предстать пред Ним во время «явления славы великого Бога и Спасителя нашего» (Тит. 2:13). «Ей, гряди, Господи Иисусе» (Откр. 22:20), гряди скорее! Но, если Он медлит — если ради освобождения, ради спасения некоторых, все еще разбросанных по горам, Он может подождать, чтобы потом радоваться в полноте, когда все Его возлюбленные дети соберутся к Нему — мы, конечно же, тоже должны быть довольны, мало того, благодарны, что нам придется еще немного нести свой крест и развертывать знамя спасения. Бедный Китай, как велика его нужда! Давайте постараемся еще некоторое время держаться на нашем посту.

К мисс Блэчли:

Прошло около трех недель с тех пор, как я написал Вам свое последнее письмо, а как будто прошла целая жизнь... Не могу описать свои чувства; я сам их не понимаю. Я чувствую себя как человек, оглушенный ударом, который приходит в себя после обморока, но пока еще только частично пришел в сознание. Но я бы не хотел, чтобы было по-другому, нет, ни на волосок, ни за что на свете. Мой Отец повелел этому быть — стало быть, так, вероятно, лучше всего; и я благодарю Его за то, что Он повелел этому быть. Я чувствую себя полностью разбитым, но в то же время укрепляюсь «Господом и могуществом силы Его» (Еф. 6:10). Часто мое сердце готово разбиться... Но, вдобавок ко всему, сказанному мной, я никогда прежде не знал, что такое мир и радость — так много я получаю наслаждения в самой своей скорби...

Мне кажется, несколько недель назад я отослал Вам копию записей относительно Послания Иоанна (7:37); для меня это были драгоценные мысли, нужные и правдивые. Теперь я вижу в них более глубокое значение, чем тогда.

Я уверен, только жаждущий человек знает ценность воды, и только жаждущая душа знает ценность живой воды.

Я не думал, что это возможно, что Он действительно сможет помочь мне и утешить мое изнывающее сердце.

Четверг, пятницу, субботу и часть вчерашнего дня я провел в постели — на этот раз меня лихорадило, и болела печень. Это сильно мешает мне, но дело Божье будет сделано. Вчера... когда температура повысилась, меня знобило с такой силой, что кровать подо мной начала трястись. Но я наслаждался явным осознанием того, что я всецело принадлежу Господу, будучи куплен не за серебро и золото — я не являюсь, так сказать, частью имущества. И мое сердце наполнилось до избытка. Я думал: если Он хочет, чтобы меня трясло в ознобе, пусть меня трясет в ознобе ради Него; если Он хочет, чтобы я находился в лихорадке, я с радостью приму это ради Него.

В конце августа самый младший ребенок Хадсона Тейлора, наполовину осиротевший младенец, один из всей семьи оставшийся с отцом в Китае, находился между жизнью и смертью. Надеясь на единственный шанс спасти его, отец с любезной помощью миссис Дункан забрал его в Нинбо, а за_Тем на остров Пу-ду. Однако две недели, проведенные там, оказались тяжким временем, и двадцать пятого сентября Тейлор писал своим родителям в Барнсли:

Цин-пао еще не оправилась настолько, насколько я надеялся. Да поможет мне Господь быть терпеливым и доверять Ему. Длительное беспокойство и усталость от недостатка отдыха; горечь от повторяющихся тяжелых утрат и проблемы в работе, причинами которых являются состояние Китая и робость работников; и другие внешние и внутренние испытания заставляют чувствовать нужду в сильной руке, на которую можно опереться, да и в нежной руке тоже.

И здесь, слава Богу, наша великая нужда восполняется. «Как утешает кого-либо мать его» (Ис. 66:13), так и Он утешает нас. Подкрепленные Его силой, мы не забыты, несмотря на все испытания, и не оставлены, чтобы сомневаться в мудрости или любви Того, Кто стоит у руля.

Своим детям Хадсон Тейлор писал:

Вы не знаете, как часто папа думает о своих любимых и как часто рассматривает ваши фотографии до тех пор, пока слезы не навернутся на глаза. Иногда ему страшно, что он будет досадовать при мысли, как вы далеко от него. Но потом дорогой Иисус, Который никогда его не оставляет, говорит: «Не бойся. Я утешу тебя. Ты знаешь, что именно твой Отец на Небесах забрал их в Англию, и Он забрал маму к ее маленькому Ноэлю, Самуэлю и Грейси в лучшую землю». Тогда я благодарю Его и чувствую такую радость, что Иисус живет в моем сердце и хранит его праведным.

Как бы я желал, мои дорогие дети, чтобы вы знали, что значит отдать свои сердца Иисусу, чтобы Он хранил их каждый день. Я пытался сам хранить собственное сердце в праведности, но у меня никогда не получалось; поэтому мне, наконец, пришлось оставить собственные попытки и принять предложение Иисуса хранить мое сердце за меня. Разве вам не кажется, что это самый лучший способ? Вероятно, вы иногда думаете: «Я буду стараться не быть эгоистичным, или недобрым, или непослушным».

Однако, несмотря на все ваши усилия, у вас не всегда получается. Но Иисус говорит: «Ты должен доверить это Мне.

Я буду хранить твое маленькое сердечко, если ты сможешь доверить его Мне». И так и будет.

Когда-то я старался очень много думать об Иисусе, но я часто забывал о Нем; теперь я доверил Иисусу хранить мое сердце, чтобы оно помнило Его, и Он это делает. Это — самое лучшее. Попросите дорогую мисс Блэчли больше рассказать вам об этом и молитесь, чтобы Бог вам объяснил это и помог доверять Иисусу.

Чтобы даже на таком огромном расстоянии сохранить доверие и любовь своих детей, Хадсон Тейлор в течение многих часов усиленно трудился, когда ум и тело уже давно требовали отдыха. Например, по возвращении в Шанхай, среди других писем, написанных в его неудобном, третьесортном жилище, было следующее:

Мои Драгоценные Сокровища, прошло не так много времени с тех пор, как я писал вам в последний раз, но мне хочется написать еще. Интересно, сможете ли вы попробовать написать мне коротенький ответ?.. Сегодня вечером я думал: если Иисус делает меня таким счастливым, постоянно находясь рядом и разговаривая со мной каждую минуту или две, хотя я Его и не вижу, то как же, должно быть, счастлива дорогая мама! Я так рад за нее, что она с Ним... Я буду так рад отправиться к ней, когда Иисус посчитает это нужным. Но, надеюсь, Он поможет мне так же горячо желать жить с Ним здесь, пока у Него есть работа, которую мне нужно выполнить для Него и для бедного Китая.

Теперь, мои дорогие детки, мне хочется, чтобы вы очень сильно любили Иисуса и знали, что Он вас действительно очень сильно любит. Разве вы не знаете, что ваш дорогой папа, который так далеко, был бы очень рад увидеть вас и поговорить с вами, посадить к себе на колени и поцеловать? Вы же знаете, как он этого хочет! А Иисус всегда радуется даже намного больше, когда вы с любовью думаете о Нем и с любовью говорите с Ним. Не думайте о Нем как о каком-то грозном существе. Думайте о Нем, как об очень хорошем и очень великом, всемогущем, но очень нежном и добром. Когда просыпаетесь, говорите Ему вслух или мысленно:

«Доброе утро, дорогой Иисус. Я так рад, что Ты был со мной всю ночь и охранял меня. Покажи мне, как сильно Ты меня любишь. Храни мое сердце, пусть оно думает о хорошем. Храни мои уста, пусть они говорят только добрые, хорошие слова. Помоги мне всегда знать, что правильно, и поступать так».

Ему нравится, когда мы с Ним разговариваем. Находясь в одиночестве, я часто говорю с Ним вслух. В другое время я говорю с Ним про себя. Не забывайте, мои дорогие дети, что Он всегда с вами. Бодрствуете вы или спите, дома или где-нибудь еще, Он по-настоящему с вами, хотя вы не можете Его видеть. Поэтому я надеюсь, что вы постараетесь не огорчать такого верного и доброго Друга.

А миссис Бергер он писал:

Никакие слова не в силах описать, кем Он был и кем является для меня. Он никогда меня не оставляет; постоянно радует Своей любовью. Тот, Кто когда-то плакал у гроба Лазаря, теперь часто плачет внутри меня и со мной. Тот, Кто когда-то на земле возрадовался в духе и сказал: «Ей, Отче! ибо таково было Твое благоволение» (Мф. 11:26), ежедневно, ежечасно тихонько повторяет это в моем духе. Он дает мне Свой собственный покой, Свой собственный мир, Свою собственную радость. Он дарует мне поцелуи Своей любви, которые лучше вина. Часто меня удивляет, неужели может быть, что моя жена, которую Он забрал, имеет в Его присутствии большую радость, чем та, которую Он дает мне. Если Он забрал ее на небеса, Он также принес небеса и мне, потому что Он и есть небеса. В его присутствии нет ни ночи, ни тьмы. В его присутствии «полнота радостей» (Пс. 15:11).

Иногда Он допускает, чтобы я осознавал все, что было раньше и чего теперь нет. Иногда я снова почти слышу голос моей Грейси, ощущаю на своей груди головку маленького Самуэля. Ноэль и его мать — как сладки воспоминания, и в то же время как ноет сердце!.. А потом Тот, Кто вскоре придет и отрет всякую слезу, приходит и забирает всю горечь... и наполняет мое сердце глубокой, искренней, невыразимой радостью. Мне не нужно теперь Его искать;

Он никогда меня не покидает. По ночам Он разглаживает мою подушку; по утрам — пробуждает мое сердце для Своей любви. «Я буду с тобою весь день: ты не будешь один, не будешь одинок». Я никогда не был так счастлив, дорогая миссис Бергер; я знаю, что Вы поймете, и чувствую, что должен рассказать Вам о Его любви.

Тем временем напряжение от внешних трудностей не уменьшалось. В политическом отношении положение дел в Китае уже не один месяц было в более мрачном состоянии, чем когда-либо видел Хадсон Тейлор. Вопрос с тяньцзиньской резней, в которой погиб двадцать один иностранец, включая французского консула и сестер милосердия, был еще не решен, а китайские власти, зная, что Европа вовлечена в войну, не предпринимали никаких шагов, чтобы подавить националистические настроения. Тейлор об этом писал:

Теперь в случае какого-нибудь мятежа нужно опасаться не нескольких мародеров, поднимается весь народ... Если в скором времени не будут приняты меры против убийств в Тяньцзине, боюсь, Вы узнаете о более серьезных несчастьях. Большинство китайцев убеждены, что только осознание вины и слабость мешают отомстить преступникам, совершающим такие злодеяния: другими словами, эти иностранцы, на самом деле, едят детей и т. д., а теперь они не способны себя защищать... Но Господь царствует.

Едва ли можно удивляться, что долгое пребывание в состоянии возбуждения и опасности стало сказываться на нервах и даже на духовной жизни одиноких миссионеров. Тейлор немало опечалился, когда был покинут один из миссионерских пунктов, который можно было бы удержать, и когда некоторые из близких сотрудников, казалось, стали терять веру и мужество. Он слишком хорошо знал слабости собственного сердца, чтобы строго судить других, и старался, насколько возможно, поддержать их сердца в служении Богу. Последний день года, как обычно, предназначался для молитвы и поста. Готовясь к этому дню, Тейлор писал остальным членам миссии:

Настоящий (1870) год во многом был замечательным. Вероятно, каждый из нас в большей или меньшей степени встречался лицом к лицу с опасностью, был в растерянности и затруднительных обстоятельствах, но Господь избавил нас от всего. А некоторые из нас, кто, как никогда раньше, пил изучали Мужа скорбей, могут подтвердить, что этот год был самым благословенным для наших душ, и воздать Богу благодарение за него. Лично для меня этот год был одновременно самым печальным и самым благословенным годом в моей жизни, и я не сомневаюсь, что другие в большей или меньшей мере пережили то же самое. Мы испытали Его верность, Его силу поддерживать в бедах, давать терпение в горе и избавлять от опасности. И, если вдруг нас ожидают еще большие опасности или несчастья, чем те, которые мы до сих пор переживали, будем надеяться, что встретим их с окрепшей уверенностью в Боге.

В этом отношении у нас есть большой повод для благодарности: ситуация, в которой мы находились, показывала местным христианам, что наше положение, как и их, было — и снова могло стать — опасным. Было два обстоятельства, которые, несомненно, им помогли полагаться не на защиту иностранных держав, а на покровительство Самого Бога: во-первых, чувствовалось, что первая сила нестабильна и ненадежна, как в отношении их, так и нас; во-вторых, неся различные обязанности нашего служения, мы сохраняли спокойствие и радость. Если же в какой-то степени мы не смогли подать им хороший пример, или сами оказались не способны уповать на то, что Божья сила поддержит и защитит во время опасности, давайте смиренно признаем это и все наши сознательные промахи перед нашим верным и хранящим Свой завет Богом, Который видит все...

Я думаю, все мы абсолютно довольны тем, что мы — Божьи служители, направленные Им на различные занимаемые нами посты, и мы выполняем Его работу. Он открыл пред нами двери, в которые мы вошли, и в тревожное время Он нас хранил. Мы приехали в Китай не потому, что миссионерская деятельность здесь безопасна или легка, но потому что Он нас призвал. Мы не стали миссионерами, потому что нам была обеспечена защита властей, но мы полагались на Его обещание не оставить нас. Простые и сложные обстоятельства, видимая безопасность или угроза, одобрение или порицание людей никоим образом не влияют на наши обязанности. Если вдруг возникнут обстоятельства, которые повлекут за собой особую опасность, я уверен, у нас хватит Божьей благодати, чтобы проявить неподдельность и глубину нашей веры в Него и своей преданностью пастве доказать, что мы — последователи Доброго Пастыря, Который не бежал и от самой смерти... Но, если мы хотим проявить спокойствие в тот час, мы должны искать необходимой для этого благодати уже теперь. Слишком поздно искать оружие и начинать боевые учения, когда враг уже пришел.

Относительно денежных средств Тейлор продолжал:

Мне не нужно напоминать Вам ни о щедрой помощи в наших нуждах, которую Господь оказывал напрямую через определенных людей, ни о благословенном обстоятельстве, что Он пребывает верен и не может отречься Самого Себя (см. 2 Тим. 2:13). Если мы действительно доверяем Ему и ищем у Него защиты, мы не можем быть постыжены; если же не так, то, по-видимому, чем скорее мы обнаружим непрочность всякого другого основания, тем лучше. Денежный фонд миссии или спонсоры — плохая замена живому Богу.

В это время Хадсон Тейлор испытывал такое сильное напряжение, что в начале декабря он писал, что никогда не ощущал ничего подобного, за исключением периода времени незадолго до того, как покинуть Англию на борту «Ламмермера».

Мартовские ветра, вьющиеся вокруг дома и сотрясающие могучие вязы в Сейнт Хилл, которые так тепло приветствовали Хадсона Тейлора по возвращении из Китая, не могли не делать более уютным место у камина, когда некоторое время спустя у него появилась возможность спокойно присесть

и поговорить с Бергерами о том, что было у них на сердце. Прошло шесть лет с тех пор, как миссионеры отплыли в Китай на борту «Ламмермера», и это были годы удивительных достижений, принимая во внимание первоначальные трудности. Миссия, которая до того времени имела только два пункта и состояла из семи миссионеров, теперь насчитывала более тридцати иностранцев и пятьдесят местных сотрудников в тринадцати основных пунктах, находившихся на расстоянии в среднем около ста миль друг от друга. Как мы видели, ничто не могло превзойти посвящение, с которым супруги Бергер пеклись об интересах миссии, отдавая свое время и имущество, свой дом и самих себя этому служению. Но теперь все должно измениться. Их любовь и молитвы останутся неизменны, но дело, которое уже стало им не по силам, должно перейти в более молодые руки. Сейнт Хилл выставлялся на продажу, поскольку его дорогие владельцы считали, что им нужно проводить зимы за границей. Для них не меньше, чем для Тейлора, расставание было болезненным, а их полож<