Терапия с помощью глубокого поклона

Что касается взрослых, нуждающихся в терапии детской травмы, вызванной прерванным движением любви ребенка к родителям, исце­ление иногда усложняется тем, что пациент презирает своих родителей или упрекает их в чем-то, так как считает себя лучше их, или желает быть лучше, чем они, или же хочет получить от них что-то другое, лучше того, что они были в состоянии ему дать. В подобных случаях исцеление с помощью глубокого поклона предшествует терапии при помощи объятий.

Этот глубокий поклон является внутренним процессом. Но он станет более глубоким и полным энергии, если будет совершен в реальности, например, когда в группе понимающих помощников будет расстав­лена родительская семья ребенка, и «ребенок» опустится на колени перед участниками, играющими роли своих родителей, поклонится им до самого пола, вытянув вперед руки с раскрытыми ладонями, и останется в этой позиции до тех пор, пока не будет готов сказать одному из них или обоим: «Я уважаю тебя» или «Я уважаю вас обоих». Иногда он добавляет еще: «Мне жаль», или: «Я этого не знал», или: «Не сердитесь на меня», или: «Мне вас очень не хватало», или же просто: «Пожалуйста!». Только тогда «ребенок» может подняться, приблизиться к ним с любовью и с любовью же обнять их, говоря при этом: «Дорогая мама», «Дорогая мамочка», «Дорогой папа», «Дорогой папочка» или просто: «Мама», «Мамочка», «Папа», «Папочка», в зависимости от того, как он называл роди­телей в детстве.

Очень важно, чтобы в течение всего этого процесса участники, игра­ющие роли родителей, ничего не говорили и, главное, не старались при­близиться к «ребенку» во время поклона, но приняли его уважение, как если бы были его настоящими родителями, — до того момента, пока то, что их разделяло, не растаяло бы. Они могут обнять «ребенка», только когда он уже обнимает их.

Терапевт, проводящий расстановки, управляет этим процессом. Он принимает решения о том, нужно ли осуществить только движение «ре­бенка» к родителям или еще и предшествующий ему глубокий поклон. Он говорит «ребенку» слова, которые тот должен произнести во время покло­на или объятия. Кроме того, он обращает внимание на сигналы сопротив­ления со стороны «ребенка» и помогает ему преодолеть сопротивление, например, советуя глубоко дышать, слегка приоткрыв рот и опустив голо­ву вниз. Сопротивлением считаются все ослабляющие чувства, выражаю­щиеся путем плача или неясных звуков при таком дыхании. Терапевт при­зывает ребенка противостоять слабости, отдаться силе и дышать без ка­ких-либо звуков. Все, что ослабляет клиента, способствует повторному пре­рыванию потока чувств «ребенка», вместо того чтобы лечить его. Иногда, в случае необходимости, терапевт кладет руку между лопаток клиента, что­бы осторожно поддержать его движение и дать возможность почувство­вать себя в безопасности. Когда же он замечает, что «ребенок» еще не вполне готов оказать уважение родителям, то прерывает процесс. Он может оста­новить процесс и после поклона, не совершая каких-либо последующих действий, — например, если ребенок совершил что-то плохое по отноше­нию к родителям и в долгу перед ними.

Если при расстановке оказывается, что пациент не способен поклогниться и совершить движение к родителям, тогда тот, кто играет его роль в расстановке, замещает его и здесь: говорит и делает вместо него то, что требуется. Такой вариант может оказаться даже более действенным для пациента, чем когда он сам совершает это.

Движение через родителей дальше

Движение любви к родителям находит свое завершение, если оно идет через родителей дальше. Когда это движение завершено, мы воспринимаем его, как полное согласие с нашей судьбой и принятие нашего происхождения и его последствий. Теперь «ребенок» может встать рядом с родителями с достоинством, на одном уровне с ними – не выше и не ниже.

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Мстить, играя жертву

Хартмут: Вчера ты как-то между делом сказал: «Верность препят­ствует жизни».

Б.Х.: Я этого не помню. Но для того, чтобы произнесенные мною слова не были опрометчиво обобщены, вот тебе еще одно выражение: «Практика препятствует теории».

(Смех в группе.)

Хартмут: Мне не до смеха, потому что вчерашний день закончился для меня тем, что после того, как я рассказал о шантаже моей первой жены (ее угрозе самоубийства), ты сказал, что клиенты часто разделяют события или людей своей системы на «хороших» и «плохих», а в реаль­ности бывает как раз наоборот. И может быть, это я должен был покончить с собой. Сначала эта мысль показалась мне неприемлемой, я долго размышлял, но не пришел ни к какому выводу. Более того, лично я никогда не играл с идеей о самоубийстве. Наоборот, меня всегда это шокировало в других.

Б.Х.: Это, кстати, то же самое.

Хартмут: Я понимаю. Но в течение примерно трех лет после развода с первой женой я видел кошмарные сны о самоубийстве. В этих снах я совершал самоубийство всеми возможными способами, но никогда не смог этого принять. В них всегда появлялась моя вторая дочь, с которой у меня очень сердечные отношения.

Б.Х.: Как бы то ни было, внутренне ты оказался связанным с этой проблемой. Сейчас ты можешь посмотреть на нее открыто. В ходе рас­становки твоей семьи стало ясно, что ты избран на роль жертвы. Католи­ки, которые изучают теологию... Ты католик или протестант?

Хартмут: Протестант, но с ограничениями.

Б.Х.: Итак, те, кто изучают теологию, в большинстве случаев избра­ны на роль жертвы, особенно когда они позже становятся священника­ми. Это напоминает библейские жертвоприношения детей во благо се­мьи. У католиков этот принцип выражен сильнее, чем у протестантов.

Хартмут: Да, приношение в жертву первенца... Вчера для меня стало абсолютно ясным, что я внутренне принял роль жертвы, от которой очень трудно освободиться. Во всяком случае сейчас я знаю, что всегда интер­претировал события своей жизни с позиции жертвы.

Б.Х.: Позволь мне сообщить тебе однуважную истину: роль жертвы - вид мести в самой хитрой ее форме.

(Хартмут смеется.)

Б.Х.: Ты смеешься? В борьбе за власть побеждают жертвы. Что-то еще?

Хартмут: Сейчас у меня, по крайней мере, есть о чем подумать.

Уверение

Софи: Мне хочется сказать, что вчера вечером я рассказала мужу о том, что я здесь вчера чувствовала. Наш разговор был очень приятным, и он мне сказал, что я всегда должна думать о том, что он есть и всегда будет моим мужем.

Компенсация

Бригитта: Вчера вечером я была настолько уставшей, будто сама целую неделю проводила семинар с расстановками семей.

Б.Х.: Это от того, что ты была только наблюдателем.

Бригитта: Я все время думаю о своей старшей дочери, которая из протеста (против меня) переехала в другой город. Сначала она — тоже из протеста — не хотела учиться в университете, из протеста хотела иметь пятерых детей (у меня самой четверо), а потом все же начала изучать психологию, но сейчас не хочет работать. Она — единственная из моих доче­рей, с которой я не могу найти общего языка.

Б.Х.: Поскольку ты отказываешься от расстановки своей семьи, я ничем не могу помочь. Вот сейчас я тебе отомстил!

Бригитта: Ах, вот как? Думаешь, я не работаю над своими пробле­мами!

Б.Х.: Правда? Здесь?

Бригитта: Да.

Б.Х.: Хорошо, позже мы займемся этим.

Неожиданное облегчение

Гертруда: Сегодня ночью первый раз за долгое время моя рука не затекла. Но я все же смогла думать о муже с любовью. Утром я очень удивилась тому, что ночью ни разу не проснулась.