Продуктивность на первом месте

Животные в животноводческих фабриках рассматриваются исключительно с позиции продуктивности, как «средства производства». Так получаются свиньи, которые в естественных условиях не смогут существовать вообще по причине своих слабых ног; так получаются индюшки с неестественно огромной грудкой, которые не размножаются, и куры, которые едва еще обладают птичьим обликом. А это все и не нужно в современной фабрике животных. То, о чем думал французский философ Рене Декарт, когда случайно назвал людей и животных машинами, здесь грубо воплощено в жизнь.

Положительная сторона для промышленности и для тех, кто мирится с дешевым пыточным мясом: прогресс развивается стремительным темпом.

С 1820 по 1920 год крестьяне за 100 лет удвоили сельскохозяйственную продукцию. С 1950 по 1965 год это произошло еще раз, всего лишь за 15 лет. В следующие 10 лет – с 1965 по 1975 год – это произошло еще раз. Так, вероятно, пойдет и дальше, если мы будем участвовать в этой игре, или вернее, в этой еде. После Второй мировой войны один крестьянин мог прокормить примерно 15 человек, сегодня – уже более 100. Только он теперь больше не крестьянин. Крестьяне в изначальном смысле этого слова в своем большинстве пали жертвой промышленности, а вместе с ними и качество продуктов питания.

Это привело и к тому, что животноводческая промышленность стала закрытой для глаз общественности. Крестьянское хозяйство мог посетить каждый, скрывать было нечего. Фабрики же строгим образом охраняются от посторонних, здесь все должно быть спрятано и сохранено в тайне. Регулярно и с ведома общественной системы здесь совершаются преступления против человечности, против защиты животных и их прав. Ответственность за это несут, в конечном счете, потребители, ратующие за низкие цены, которых фермерам для выживания недостаточно. Как это часто случается, значительное большинство решает в пользу количества и против качества.

В начале прошлого столетия сердечно-сосудистые заболевания были редкостью, а рак – исключением. Сегодня эти болезни – рука об руку с промышленным содержанием скота – завоевали наш мир и, в конечном счете, стали в нем обыденностью. Хотим ли мы этого действительно? Хотите ли вы и дальше принимать участие в поддержании этой тенденции? Это извращенный и больной процесс, в котором на кону стоит так много для нас всех. При этом три четверти жителей США утверждают, что защита животных для них важнее, чем дешевое мясо, а две трети выступают за строгие законы о содержании животных. Вероятнее всего, в Германии люди думают так же. Почему политики это не воплощают в жизнь? Скорее всего потому, что важнейшим «избирательным бюллетенем» граждан является по-прежнему банкнота, которой они большинством голосуют ежедневно в магазине за дешевое мясо, обходящееся всем нам очень дорого в долгосрочной перспективе.

Промышленное содержание скота как непредсказуемая бомба замедленного действия

По легенде при взгляде на первые крупные бойни в Чикаго Генри Форду пришла в голову мысль о конвейере, который позволил бы каждому американцу иметь собственный «Форд модели Т». Крупная бойня позволяет иметь дешевое мясо и, между тем, лавину сопутствующего урона. Расчленение коровы стало процессом, по сути обратным автомобилестроению. Здесь с живыми существами стали обходиться как с вещами.

Результат этого процесса потрясает: за последние полсотни лет цены на дома и автомобили выросли далеко за 1000 %, а цены на яйца и курятину, с учетом инфляции, напротив, упали до рекордного уровня. Однако если прибавить скрытые расходы этого способа продукции – от дотаций и загрязнения окружающей среды до заболеваний, вызванных таким питанием, – тогда бы они достигли рекордной высоты. Если подумать о том, что «испанский грипп» 1918 года, унесший больше жизней, чем Первая мировая война, был, как уже доказано, разновидностью птичьего гриппа и что последующие пандемии также исходили от птиц или свиней, мучимых в условиях промышленного содержания, то тема доступности мяса для потребителей выглядит совсем иначе. Фактически мы имеем чрезвычайно рискованную технологию, угрожающую большой части человечества. 50 миллиардов откармливаемых медикаментами и все равно больных птиц с ослабленным иммунитетом, а также 500 миллионов свиней и других животных в промышленном содержании превращаются в непредсказуемую бомбу замедленного действия.

Безумие на дотации

Однако это сумасшествие все еще приносит доход. Потому ли, что нет совести и дальновидности, а алчности в избытке? Или потому что все это свойственно как производителям, получающим прибыль, так и потребителям, принимающим участие в преступлении против человечности? В любом случае, этот путь представляет чрезвычайную опасность для нашего мира.

Органы власти щадят эти предприятия и отнюдь не контролируют их жесточайшим образом. Им идут навстречу везде, где только можно, и это давно уже стало правилом, притом что здоровье населения и страдания животных рассматриваются как несущественные. К примеру, в передаче «Вельтжурнал» («Weltjournal») австрийского телевидения ORF 2 прошла информация о том, что один французский концерн по выращиванию птиц получил от ЕС дотацию в 63 миллиона евро на производство и экспорт кур самого низкого качества.

Как же вышло, что промышленность обладает такой властью? Очень просто: мы предоставляем ей эту власть – тем, что покупаем ее продукты, такие как мясо, птицу, яйца и молоко!

О том, какое опасное влияние оказывают молочные продукты на здоровье взрослых, мы уже подробно говорили. Хотя эти факты уже давно научно подтверждены, реклама молочных продуктов продолжает эффективно провозглашать обратное, а государство – предоставлять дотации на молоко для школьников.

Поля сознания

Страдания животных, людей и Земли неразрывно связаны между собой. Наше питание все больше представляет собой результат страдания, которое мы, поедая, делаем частью себя на уровне души и сознания. Фоер говорит об этом: «Когда мы едим мясо промышленного производства, то буквально живем пыточным мясом. И это пыточное мясо постепенно становится нашим собственным»[112]. Вероятно, это высказывание не так метафорично, как могло бы показаться. В любом случае, у нас имеются солидные доказательства из различных источников, подтверждающие это: к примеру, сегодня известно, что вместе с пересаженными органами частично переносится и сознание донора. Американский врач Пол Персалл[113]сообщает об изменениях в поведении и жизненной позиции пациентов с пересаженными органами, вызванных, очевидно, сознанием донора, которое активно проявляет себя после трансплантации. Сложные свойства характера, предпочтения и антипатии доноров четко проявлялись у новых обладателей их сердец. Даже жестикуляция и отдельные речевые привычки доноров иногда переходят к реципиенту.

Самой сенсационной является история одной восьмилетней девочки, которую после трансплантации сердца стали преследовать во сне кошмары изнасилования. В расследовании этого Персалл выяснил, что донор сердца погибла от жестокого изнасилования. Кошмары, преследующие рецепиентку, в конечном счете, даже привели к тому, что насильника смогли арестовать.

По нашей теме самым впечатляющим является опыт молодой женщины-вегетарианки, у которой после операции по поводу трансплантации появилось новое влечение к гамбургерам. Как выяснилось, ее донор питался главным образом ими.

Каннибалы считали, что вместе со съеденным сердцем и мясом врагов они получают и их силу. Они были правы, хотя нам эта информация отнюдь не по душе.

Вернемся к современным естественным наукам. Атомный физик Ханс-Петер Дюрр[114]говорит о теории полей так: «Поля в квантовой физике не только нематериальны, но и затрагивают совершенно иные, бо́льшие пространства, не имеющие никакого отношения к известному нам трехмерному миру. Это чисто информационное поле, никак не связанное с массой и энергией. Оно существует не только внутри меня, но и распространяется на всю Вселенную».

Как здесь не вспомнить о морфогенетических полях Руперта Шелдрейка? Рассуждая в этом направлении, мы можем представить себе поля, окружающие нас, которые еще неизмеримы технически, но вполне ощутимы для чувствительных людей. Так почему же поедание мяса не должно влиять на наше поле сознания? Многие мясоеды за свою жизнь съели много чужеродных органов, но главным образом мышечной ткани. Большинство из них избегают есть внутренности. Мозг тоже вызывает отвращение у многих. Вероятно, не без основания. Однако ограничиваться мышцами – тоже не выход, ведь сердце – тоже мышца. Если поля имеют такую тонкую структуру, как утверждает физик Ханс-Петер Дюрр, почему они должны отсутствовать в измученном мясе? Объем знания о нейромедиаторах и гормонах страха очень вырос и будет еще значительно углубляться.

Как врач, я знаю: страдание – это тоже путь. В силу обоснованных причин мы используем его, чтобы прийти к началу дисгармонии. Как часто я спрашивал: «С какого времени у вас эти боли? Когда и как они начались?» Страдание животных, которое мы через еду делаем нашим собственным, может также привести нас к истоку своих страданий, на бойню или животноводческую фабрику. В этом отношении путь к тому, чтобы взглянуть в глаза причинам своих болезней, хотя и отвратителен, но является правильным, важным и последовательным.

Вывод : влияние животноводческой промышленности на общество является бомбой замедленного действия. Миллиарды евро выделяются в качестве дотаций на развитие настоящей технологии риска, прокладывающей дорогу пандемиям. Влияние мясных продуктов на человеческое сознание является не менее скверным.