Лекция вторая. Инстинктивные проявления раннего детства
Мне не известно, как вы восприняли предыдущую лекцию, но осмелюсь предположить, что впечатление было двойственным. С одной стороны, вы, возможно, думаете, что я не смогла предложить ничего, кроме давно известных вам фактов, и сделала это с излишним пафосом; что у меня сложилось ошибочное мнение, будто учителя до сих пор считают своих учеников некими существами, не связанными с семьей; что я забыла, что сегодня даже самый молодой преподаватель, столкнувшись с трудностями, в первую очередь думает о домашнем окружении ребенка, о неблагоприятном родительском влиянии или о последствиях того, что ребенок является младшим, старшим или средним в семье. Вы всегда пытаетесь объяснить поведение ребенка в школе тем или иным обращением с ним в семье. Так что задолго до прослушивания моей лекции вам был известен тот факт, что характер ребенка формируется под влиянием домашней обстановки.
В то же время вам может показаться, что я сильно преувеличиваю, приравнивая чувства и поступки детей к соответствующим проявлениям взрослых людей. Так, я приписала ребенку, вступившему в бытовые разногласия со своими братьями и сестрами, желание смерти последним; а нежное и совершенно невинное отношение мальчика к матери превратила в чувства мужчины, желающего вступить в интимные взаимоотношения с женщиной.
Вам кажется вполне естественным, что мальчик в своих будничных отношениях с отцом осознает, что тот превосходит его в силе, и неохотно подчиняется ограничивающим его свободу родительским требованиям. Но я раздула этот конфликт до масштабов битвы не на жизнь, а на смерть. Вы уже давно с удивлением узнали, что психоанализ зашел так далеко, что сравнил эмоциональное состояние маленького ребенка с чувствами персонажа древнегреческого мифа, царя Эдипа, сразившего своего отца и овладевшего матерью. Возможно, своим выступлением я просто доказала вам, что предубеждение, которое вы всегда испытывали по отношению к психоанализу, не было лишено оснований, и то, что раньше было предубеждением, теперь стало мнением, опирающимся на ваш собственный опыт. Здесь я не собираюсь приводить аргументы в защиту точки зрения психоанализа. Я прошу вас просто немного повременить с выводами.
Давайте еще раз вернемся к вынесенному немецким судом вердикту, который, как я показала вам, полностью соотносится с идеями психоанализа. Что следует подразумевать под понятием «воспитание» с первого дня жизни? Что можно воспитывать в юном, мало отличающемся от животного создании, о мыслительных процессах которого нам до сих пор было известно так мало? На чем могут основываться попытки образования? Судя по набросанной мной схеме внутренней жизни ребенка и его взаимоотношений с окружающими, можно подумать, что ответ не сложен. Задача будет заключаться в том, чтобы проверить, правда ли ребенок испытывает враждебные чувства по отношению к братьям, сестрам и отцу, а также желание физического обладания матерью, и не дать этим желаниям воплотиться.
Но при ближайшем рассмотрении такое определение воспитания ребенка на ранних стадиях развития оказывается нелепым и неудовлетворительным. Маленький ребенок беспомощен и бессилен перед окружающими его людьми. Мы знаем, что его существование поддерживается лишь благодаря доброте окружающих. Его сила не идет ни в какое сравнение с их силой. Так что у него нет ни малейшего шанса осуществить свои опасные желания. Судебной и медицинской практике действительно известны случаи, когда мальчики, насколько это позволяло их физическое развитие, исполняли роль отца по отношению к матери или когда девочки использовались отцами в сексуальных целях. Но во всех этих случаях исполнению ненормальных желаний способствовали не физическая сила и энергия ребенка, а ненормальное поведение взрослых, использовавших детские желания в целях удовлетворения собственной похоти. В реальной жизни, как правило, гораздо важнее защитить ребенка от насилия отца, чем отца от враждебности ребенка.
Так что вопрос об определении воспитания в начале жизни остается открытым, и о том, в чем оно состоит, мы также знаем немногое. Впрочем, можно взглянуть на этот вопрос и с другой стороны, снова обратившись к приведенному выше официальному вердикту и сравнив два понятия - забота о ребенке и воспитание ребенка.
Объяснить, что такое забота о ребенке, не сложно. Уход за ребенком заключается в удовлетворении его физических потребностей. Тот, кто заботится о ребенке, должен удовлетворять его голод, следить за тем, чтобы он всегда находился в тепле, уюте и чистоте (правда, последнее больше соответствует желаниям взрослых, чем ребенка), защищать его, от опасностей и прочих сложностей. За удовлетворение всех его нужд ничего не требуется взамен. Воспитание, напротив, выставляет ребенку определенные требования.
Бесконечное перечисление актуальных ныне и в прошлом целей воспитания вывело бы меня далеко за пределы сферы моей компетенции. Родители ребенка всегда стремятся к тому, чтобы его облик соответствовал их требованиям, то есть их цели различаются в зависимости от места проживания, материального благосостояния, социального сословия, политических убеждений. Тем не менее эти различные цели имеют одну общую особенность. Основная тенденция воспитания состоит в том, что родители стремятся вырастить ребенка человеком, похожим на окружающих его взрослых. Из этого мы можем заключить, что воспитатель стремится исключить в ребенке все черты, отличающие его от взрослого, иными словами, борется с поведением ребенка или, как это понимают взрослые, с его непослушанием.
Было бы ошибкой с моей стороны подробно на этом останавливаться, так как любой учитель и работник Дневного центра знает об этом из собственных наблюдений. Но то, как ребенок проявляет себя в школе, слабо отражает его внутренний мир. Достоверные сведения о нем могут дать лишь те, кто жил в постоянном взаимодействии с ним с младенческого возраста до пяти лет. Опрашивая таких людей, мы слышим в ответ следующее: он ужасно эгоистичен и ни с кем не считается; он заботится только о своих интересах и удовлетворении собственных желаний, независимо от того, мешает это другим или нет. Он неопрятен и неряшлив; он прикасается к самым отвратительным предметам и даже тянет их в рот. Он абсолютно не стыдится собственного тела и очень любопытен к вещам, которые другие пытаются скрыть от него. Он обжора и обожает сладкое. Он жесток по отношению ко всем живым существам, которые слабее его, и получает огромное удовольствие, ломая вещи. Ему свойственно множество дурных привычек, связанных с телом: он сосет пальцы, грызет ногти, ковыряет в носу, забавляется со своими половыми органами; и все это он делает с особой страстью, стремится удовлетворить все свои желания и при этом не терпит ни малейшей отсрочки.
Жалобы родителей сводятся к двум пунктам. Первый — это чувство отчаяния; как только им удается отучить ребенка от одной дурной привычки, так тут же появляется другая. Второй - это недоумение. Они не могут понять, откуда это все берется. Разумеется, не из подражания родителям; они тщательно оберегают ребенка от общения с детьми, которых считают испорченными.
Вы можете сказать, что такое перечисление детских качеств больше напоминает обвинение, чем объективное описание. Но ведь взрослые никогда не были объективны по отношению к детям. Вместо того, чтобы наблюдать за ними, они на протяжении веков вели себя как строгие учителя, которые подходят к каждому детскому проступку с возмущением и негодованием. Им не удастся докопаться до истинных причин поступков детей, пока они не научатся не торопиться с выводами. До тех пор, пока они называют это «непослушанием», такое детское поведение будет оставаться для них просто хаотичным, беспорядочным нагромождением качеств. Ничего не остается, кроме как сокрушаться по этому поводу!
Более того, до сих пор даже научные исследования не смогли пролить свет на этот вопрос. Они пошли путем отрицания всех черт, не вписывающихся в картину детского характера, которую они выработали из отвлеченных гипотез. Психоанализ был первым течением, освободившимся от преждевременных суждений, предвзятости и предположений, с которыми взрослые с незапамятных времен подходили к эволюции характера ребенка.
В результате масса необъяснимых и неприятных явлений объединилась в органичное целое. То, что раньше казалось набором произвольных черт, -предстало в виде четкой последовательности различных стадий развития, в виде того, что раньше понималось под понятием взросления человека. Психоанализ также нашел объяснение перечисленным выше жалобам родителей. Ни быстрая замена одной привычки другой, ни их возникновение без какого-либо внешнего повода больше не ставят исследователя в тупик; с этих пор эти привычки не рассматриваются как досадные случайные, отклонения, но понимаются как естественные, нормальные звенья гармоничной цепи развития.
Первым свидетельством существования такой строгой последовательности стал сделанный в результате наблюдений вывод, что выбор частей тела, с которыми дети связывают свои привычки, неслучаен, а предопределен. Как вы помните, в нашей первой лекции мы выяснили, что в основе эмоциональной близости матери и ребенка лежит первое кормление и забота матери о ребенке.
В первые недели жизни пища играет важнейшую роль в жизни ребенка; в этот период его рот и связанные с ним органы являются самыми важными частями его тела. Те ощущения, которые он испытывает, когда сосет материнскую грудь и когда молоко течет к нему в рот, наиболее приятны для ребенка, и он хочет их продолжения и повторения даже после утоления голода. Вскоре он находит способ испытывать эти ощущения независимо от принятия пищи и кормящей его матери — он начинает сосать свой собственный палец. Тогда мы говорим, что ребенок «сует пальцы в рот». В эти моменты его лицо принимает такое же довольное выражение, как и в те минуты, когда его кормит мать, и поэтому вопрос, почему ребенок сосет палец, никогда не вызывал сомнений: он делает это потому, что ему это приятно. Сосание пальца, являющееся по сути лишь имитацией принятия пищи, стало независимым процессом и превратилось в занятие, доставляющее ребенку удовольствие. Взрослые же, напротив, никогда не позволяли ребенку наслаждаться сосанием и расценивали его как «дурную привычку».
Более того, доставляющие удовольствие занятия, связанные со ртом, ни в коей мере не ограничиваются принятием пищи и сосанием пальцев. Ребенок ведет себя так, будто хочет ознакомиться с целым миром в пределах его досягаемости посредством рта. Он грызет, лижет и пробует на вкус все, что попадет ему под руку. Следящие за ним взрослые расценивают такое поведение как «негигиеничное», то есть опасное для здоровья. Важнейшая роль области рта как источника приятных ощущений сохраняется на протяжении всего первого года жизни, остаточные явления от этого периода имеют место и в дальнейшем, на гораздо более поздних стадиях развития. Я отношу к ним такие вышеупомянутые качества, как обжорство и пристрастие к сладкому.
Выбор следующей области тела, выходящей на первое место по значимости, в прошлом занимаемое областью рта, также обусловлен внешними факторами. До этого времени взрослый мир был снисходителен к ребенку и почти полностью посвящал себя уходу за ним, от ребенка требовалось только одно - привыкнуть к порядку и регулярности в принятии пищи и отходе ко сну. Но теперь другой важный фактор постепенно входит в жизнь ребенка - соблюдение чистоты. Его мать или няня стараются отучить его испражняться под себя. Нелегко заставить ребенка контролировать эти функции. Можно сказать, что весь второй год жизни проходит под знаком этих нередко очень энергичных попыток со стороны взрослых привить ребенку привычку к чистоте.
Думаю, вы понимаете, что не следует винить ребенка за то, что ему требуется столь длительный период времени, чтобы привыкнуть к соблюдению чистоты. Его сфинктеры еще недостаточно развиты. Что касается начального периода, я с этим согласна, но в дальнейшем все происходит наоборот. В результате пристального наблюдения за ребенком появляется подозрение, что хоть он теперь и способен контролировать свои сфинктеры, он защищает свое право совершать испражнения тогда, когда ему этого хочется, и что он расценивает продукты своего организма как нечто, принадлежащее ему. У него появляется необыкновенный интерес к собственным экскрементам; он пытается дотронуться до них, играть с ними и, если его, конечно, вовремя не остановить, он даже засунул бы их в рот. И здесь снова мы можем без труда определить мотивы его поведения по выражению его лица и тому рвению, с которым он все это делает. Очевидно, что это забавляет ребенка, доставляет ему удовольствие.
Важным моментом является то, что это удовольствие больше не связывается с силой или слабостью сфинктеров. Точно по такому же принципу, как раньше ребенок открыл для себя, что можно получать удовольствие, имитируя принятие пищи через рот, теперь он наслаждается ощущениями, полученными посредством своих функций выделения. Область ануса становится в этот период времени наиболее важной частью его тела. Так же как в грудничковый период ребенок чувствует наслаждение, сося палец, независимо от принятия пищи, теперь он пытается задержать свои выделения, играя с этой частью тела и получая приятные ощущения посредством анальной зоны. Если он приучается ходить в туалет, что не позволяет ему продолжать эти занятия, то он пытается хотя бы сохранить в памяти эти ощущения, связывая их с такими позволительными развлечениями, как игры с песком, водой, землей и, значительно позже, с «размазыванием» красок.
Взрослые всегда жаловались, что в этот период дети неряшливы и постоянно устраивают вокруг себя беспорядок. Но они же всегда были склонны прощать это ребенку, потому что он еще мал и глуп, а его эстетический вкус еще недостаточно развит, чтобы он мог понять разницу между чистотой и грязью, и его обоняние еще не в состоянии отличить, приятный запах от ужасного.
Я придерживаюсь мнения, что в основе таких наблюдений лежит предубеждение и что здесь допущена ошибка суждения.
Если вы пронаблюдаете за ребенком приблизительно двухлетнего возраста, то заметите, что с его чувством обоняния все в порядке. Он отличается от взрослого только оценкой различных запахов. Приятный взрослому человеку аромат цветов оставит ребенка совершенно равнодушным, если его, конечно, еще не научили, нюхая цветок, говорить «О, как мило!».
Другие характеристики относятся к той же категории. На протяжении веков люди отмечали жестокость детей, приписывая это отсутствию понимания чего-либо. Когда ребенок отрывает лапки и крылья бабочкам и другим насекомым, убивает или калечит птиц или направляет свои разрушительные действия на игрушки и другие предметы обихода, старшие обычно прощают ему, считая, что это вызвано отсутствием у него сочувствия к отличным от него живым существам и непониманием денежной стоимости вещей.
Но и в этом отношении наши наблюдения указывают нам на нечто иное. Мы считаем, что ребенок калечит животных не потому, что не понимает, что причиняет им боль, а именно потому, что хочет причинить боль, и для этой цели маленькие, беззащитные насекомые - самые подходящие и наименее опасные существа. Ребенок портит вещи потому, что реальная их стоимость ничтожна по сравнению с тем наслаждением, которое он получает, ломая их. И снова мы можем судить о мотивах его поведения по выражению его лица и тому особому рвению, с которым он идет к своей цели. Он так ведет себя потому, что получает от этого удовольствие.
После того, как старания взрослых заставить ребенка ходить в туалет увенчались успехом, и он, несмотря на свое сопротивление, научился контролировать свои движения, анальная зона теряет свою роль в доставлении ему удовольствия. Ее место теперь занимает даже более значимая часть тела. Ребенок начинает играть со своими половыми органами. В этот период времени его стремление к познанию направлено на изучение различий между полами. Он с удовольствием демонстрирует свои половые органы другим детям и требует того же взамен. Его страсть задавать вопросы, на что часто жалуются родители, зиждется как раз на взаимосвязи проблемы различий между полами и происхождения детей, которую он так или иначе смутно чувствует. К сожалению, та высокая точка развития, которой во многих отношениях ребенок достиг к этому времени, то есть к четырем или пяти годам, кажется взрослым высшей точкой развития у него дурных привычек.
На протяжении всего описанного здесь периода времени ребенок ведет себя так, будто не существует ничего важнее, чем следование собственным желаниям и подчинение властной силе своих инстинктов, в то время как взрослые действуют так, как если бы их главная задача состояла в том, чтобы не дать ему достигнуть своих целей. Результатом такого расклада становится никогда не прекращающаяся битва между детьми и взрослыми. Последние стремятся заменить то удовольствие, которое ребенок получает от грязи, отвращением к ней, отсутствие чувства стыда - стыдливостью, жестокость - чувством жалости, склонность к разрушению - заботливостью. Интерес к телу и игру с его частями следует воспретить, отсутствие внимания к окружающим — заменить внимательностью к ним, эгоизм обратить в альтруизм. Шаг за шагом взрослые пытаются достичь противоположного тому, что хочет ребенок, и каждым своим шагом провозглашают цели, противоречащие врожденным инстинктивным побуждениям ребенка.
Как мы видим, получение удовольствия - главный жизненный принцип ребенка. Взрослый хочет приучить ребенка к мысли, что требования внешнего мира важнее его внутренних побуждений. Ребенок нетерпелив, он не терпит отлагательства и поступает только так, как ему хочется в данную минуту; взрослый же учит его откладывать реализацию своих порывов и думать о будущем.
Вас должно удивить, что в своем описании я не делаю существенного различия между удовольствиями, получаемыми от сосания пальца и от игры с гениталиями, то есть мастурбации. Дело в том, что с точки зрения психоанализа такого различия не существует. Все приносящие удовольствие действия, которые были описаны здесь, стремятся к воплощению инстинктивных побуждений. Психоанализ наделяет их всех сексуальным значением, независимо от того, направлены ли они непосредственно на половые органы, рот или анус. Роль, которую играют гениталии на четвертый или пятый год жизни ребенка, тождественна роли, придаваемой рту на первом году жизни или анусу на втором. Генитальная область приобретает такое же значение, только в той ретроспективе, в какой мы расцениваем ее относительно половой жизни взрослых, когда гениталии являются исполнительными органами, отвечающими за секс. Но даже в раннем детстве эти дарящие удовольствие области тела несут в себе определенное значение. Полученное с их помощью чувственное удовольствие служит подготовкой и предварением будущего полового акта.
Тот факт, что области тела, позволяющие маленькому ребенку получать свое первое чувственное наслаждение, играют роль, хотя и второстепенную, в половой жизни взрослого, не должен казаться вам достаточным основанием для того, чтобы видеть в действиях ребенка, стремящегося извлечь из них удовольствие, сексуальную подоплеку и придавать самим этим областям сексуальное значение. Но психоанализ оправдывает такую классификацию в свете других обстоятельств. Имеют место случаи отклонения от нормы, когда воплощение того или иного детского побуждения так и не отходит на второй план по отношению к удовольствию, доставляемому половыми органами, а остается главенствующим и доминирует в половой жизни взрослого, заменяя собой нормальный секс. Такие отклонения называются половыми извращениями. Для этих людей характерно то, что в очень важном жизненном аспекте, а именно в сексуальности, они остаются на уровне маленького ребенка или, возможно, время от времени возвращаются к этому уровню.
Понимание этого отклонения в половой жизни взрослых является ключом к объяснению того, почему взрослые так ревностно удерживают ребенка от реализации своих побуждений. Фазы развития, через которые ребенку надо пройти, должны быть не больше чем остановками на пути к намеченной цели. Если какая-то из таких остановок кажется ребенку слишком привлекательной, то возникает опасность, что он захочет осесть там окончательно и откажется от продолжения путешествия, то есть от продвижения к последующим стадиям развития. Много лет назад существовало научное свидетельство, подтверждающее эту концепцию, и взрослые, следившие за детьми, вели себя так, будто они распознали эту опасность, и считали своим долгом провести ребенка через все стадии его развития, не позволяя ему получать удовольствие и реальное удовлетворение ни на одной из них, кроме последней.
С незапамятных времен применялись два способа удержать ребенка от получения этого сомнительного удовольствия. Могли предупредить ребенка: если не прекратишь сосать большой палец, мы его отрежем; эта угроза повторялась в разных случаях во всех вариантах. Это означало лишь одно - напугать ребенка нанесением серьезной травмы необходимой и наиболее высоко ценимой части тела и потому вынуждало его отказаться от удовольствия, которое она ему доставляла. Или родители могли сказать: если ты будешь это делать, я не буду любить тебя, тем самым угрожая ребенку возможностью потери родительской любви. Эффективность обеих угроз обусловлена, как мы уже поняли, положением ребенка, то есть его полным бессилием и беспомощностью перед всемогущим миром взрослых и его исключительной зависимостью от родительской опеки.
Оба метода, как правило, одинаково эффективны. Под давлением столь страшных угроз ребенок, конечно, учится отказываться от своих примитивных желаний. Вначале он просто из страха перед взрослым или из любви к нему делает вид, что поменял свое мнение. Он начинает называть отвратительным то, что ему кажется привлекательным, и оценивать как хорошее то, что ему не нравится. Так как он все больше отождествляет себя со взрослыми, их ценности он тоже начинает признавать справедливыми. Он даже начинает забывать, что когда-то чувствовал обратное. Постепенно он отворачивается от всего, чего хотел в первые годы жизни, и предотвращает возможность возвращения к прежним удовольствиям полным отказом от связанных с ними чувств. Чем лучше ему удается эта трансформация, тем больше взрослые довольны результатами своих усилий.
Отречение от удовольствий, ведущих свое происхождение от побуждений раннего детства, несет с собой два основных последствия для психического развития индивида. Он применяет навязанные ему стандарты ко всем окружающим и становится нетерпимым к тем, кто этих стандартов не достиг. Моральное негодование, пробуждаемое в нем подобной вседозволенностью, является ценой тех усилий, "Которые ему пришлось приложить, чтобы подавить в себе детские инстинктивные побуждения.
Но так как он старается не обращать свои мысли к так высоко ценимым им когда-то приятным ощущениям, чувства и опыт, относящиеся ко всему тому периоду, одновременно выталкиваются из памяти. Он забывает свое прошлое, которое теперь, ретроспективно, представляется ему отвратительным и недостойным. И именно поэтому и возникает тот провал в его памяти, то непреодолимое препятствие, преграда, отделяющая его от самых важных событий его жизни и так поразившая нас на прошлой лекции.