Опицинус де канистрис: болезнь и творчество

Вы будете ломать головы над тем,

что означают мои произведения,

три сотни лет.

Джеймс Джойс

Страдая начиная с 1334 г. тяжелым психическим заболева­нием, католический монах Опицинус де Канистрис написал много книг, иллюстрируя их совершенно необычными, эзо­терическими рисунками. Изучение его личности, творчества и заболевания требует мультидисциплинарного подхода, соче­тающего исторический и клинический анализ. В данной ста­тье делается одна из попыток идентификации психического заболевания Опицинуса на основе его автобиографического произведения.

Поистине странная жизнь была у Опицинуса де Канистри-са — загадочной фигуры первой половины XIV века. Он по­лучил более чем скромное признание и с большим трудом до­бился священнического сана. До этого он в течение многих лет пытал счастья на самых разных поприщах, брался то за одно, то за другое и практически ничего не доводил до конца. Не­ожиданно появившись в Авиньоне — на месте нового папского престола, ему непонятно как удалось добиться благоволения его преосвященства Папы Иоанна XII, который, высоко оценив его «De preeminentia spiritualis imperil* — произведение, в сущ­ности, еретическое как по стилю, так и по содержанию, предо­ставил ему место писаря при высшем трибунале.

Впрочем, подобный успех Опицинуса вскоре вызвал гнев представителей папского окружения, и против него было нача­то следствие, в конце концов приведшее его к помешательству.

Все его книги, кроме двух, были утеряны. Более того, одна из них в XVIII веке была приписана некому «анониму из Па-вии», и лиш& в XX веке благодаря открытию Codex Palatinus в 1993 г. удалось доказать авторство Опицинуса.

Это произведение оказалось настолько «неудобоваримым», что ни одному психиатру, несмотря на неоднократные предло­жения историка Ришара Селамона, заподозрившего душевное заболевание автора, так и не удалось сформировать ясную кар­тину заболевания Опицинуса. И только в начале 50-х гг. пси­хоаналитик Эрнст Крис, познакомившись с работой Селамо­на, пришел к выводу, что Опицинус все-таки страдал шизо­френией.

Найденная рукопись оказалась неординарной и в том пла­не, что содержала «автобиографию в картинках». Это было настолько необычно для средневековых произведений, что начиная с 1936 г. она вызывала неизменный интерес специа­листов. Сам Опицинус признается в своем душевном-забо­левании (датируя его начало мартом—апрелем 1334 г.), что подтверждается также тем, что начиная с этого момента он предпочитает все чаще прибегать к рисунку как основному сред­ству выражения своих мыслей.

Мы можем составить определенное представление о том, что было до и после упомянутого Опицинусом эпизода, связанно­го с дебютом его заболевания, однако все эти факты и обстоя­тельства окажутся «отфильтрованными» измененным воспри­ятием самого творца автобиграфичеекого произведения.

• Предшествовавший заболеванию период характеризовался
крайне неустойчивым поведением Опицинуса. Он брался
то за одно, таза другое, безуспешно пытаясь определить
«дело своей жизни». .

• То, что последовало после 1334 г., было связано с его пре­быванием в Авиньоне, дальнейшим развитием болезни, его службой в должности писаря и попытками творческого са­мовыражения, продолжавшимися вплоть до кончины. Начиная с определенного момента, он теряет интерес к на­писанию религиозных произведений и посвящает почти все свое время работе над странными книгами, включающими в се­бя разнообразные тексты, рисунки и схемы. Двум из «их было суждено Дойти до нас лишь в XX веке. Ими оказались Codex Palatinus я Codex Vaticanus. Оба этих произведения оказались страннойзгааяервый взгляд совершенно непонятной смесью аллиз^рацйй^адйфояйй » нумеролотических «головоломок»,

которые, хотя и были свойственны многим средневекомым произведениям, использовались Опицинусом просто в неимо­верном количестве. Для того чтобы в отсутствие каких-либо объективных исторических сведений как-то разобраться в осо­бенностях личности и заболевания Опицинуса, нам придется обратиться к его рисункам (общее число которых составляет 52), а также к его рукописи под номером 6435 из Ватиканской коллекции. Однако одних рисунков будет для этого недоста­точно — при их восприятии мы получили бы лишь эстетиче­ское представление и не смогли бы по достоинству оценить широту взглядов Опицинуса, а потому нам потребовалось бы обратиться к многочисленным заметкам на полях его руко­писей.

Конечно же, имея в своем распоряжении лишь автобиогра­
фическое произведение, нам трудно воссоздать картину психи­
ческого заболевания этого средневекового автора. Наши склад
мышления и речи, наверное, плохо подходят для понимания
особенностей душевного расстройства, клинические проявле­
ния которого были очень изменчивы^яо это все, чем мы рас­
полагаем.'

Итак, мы можем говоритьотрех периодах в течении заболе­вания Опицинуса:

• о периоде, продолжавшемся до того момента, как ему ис­полнилось 38 лет (то есть до Пасхи 1334 г.);

• об относительно коротком периоде продолжительностью несколько недель или месяцев, последовавшем после Пас­хи 1334 г.;

• о периоде с 1335 г. до смерти Опицинуса в 1351 г. (имеет также смысл выделить короткую фазу заболевания, про­должавшуюся с июля по ноябрь 1337 г.). В течение первого периода Опицинус характеризует себя как весьма нерешительного и неуверенного в себе человека, которому трудно на чем-либо сосредоточиться. Кроме того, он пишет о том, что в то время его часто посещали богохульные мысли, он нередко смеялся в самых неподходящих обстоя­тельствах и испытывал переутомление. На момент появления в Авиньоне он переживал сильную тревогу, многократно ис­поведовался и просил отпустить ему грехи. Его исповедника-

ми при этом были самые авторитетные и влиятельные святые отцы. Каясь, он тем не менее говорил о себе как о чрезвычайно важной особе, что столь ярко проявится в дальнейшем, в его мегаломаническом бреде. Кроме того,, создается впечатление, что он весьма неконкретен и непоследователен в описании своих недостатков и прегрешений. Он, в частности, ни разу не упоминает о том, что затем послужит основанием для возбуж­дения против него следствия Святого Трибунала. В тот пери­од он отмечает свойственные ему непомерные претензии, раз­нообразие и парадоксальность интересов, способность легко приспосабливаться к разным обстоятельствам, а также стрем­ление любыми средствами добиться признания.

Несколько моментов в его биографии являются для нас недостаточно проясненными. Один из них связан с ею службой в качестве священника одного из приходов Павии, которую он внезапно оставил-и вскоре появился в Авиньоне. Не пытался ли он тем самым уйти от обвинений? Будучи назначенным на должность писаря Святого Трибунала, он внезапно отправ­ляется в Италию, и нам трудно отказаться от предположения, что им руководило при этом желание добиться прекращения возбужденного против него следствия, чего, впрочем, сделать не удалось. В этот период из-под*его пера выходит весьма ин* тересная книга о его жизни и церковной службе в Павии — эта книга будет обнаружена Муратори лишь в XVIII веке. Оста­ется загадкой, как ему все же удалось получить должность писаря Святого Трибунала при том, что он сам тогда находил­ся под следствием. Ответов на все эти вопросы мы, увы, найти не_можем.

Дебют заболевания совпадает с временем Пасхи 1334 г. — тем моментом, когда Опицинус готовился к допросу Святого Трибунала.¹ До этого он, скорее всего, имел лишь невротическое расстройство (проявившееся, в частности, в его заикании). Лич­ностные особенности Опицинуса соответствуют «сенеитивно-му характеру» (понятие, введенное Э. Кречмером), имеющему много общего с так называемым «гиперэмотивным характером» Дюпре^'Даяебшххарактернызасагенчивость, скрытность, скруг пулезност^яерешятельность, склонность к постоянным со-мнениям'В правильности своих действий, а также повышенная

амбициозность, чувствительность к мнению и реакциям дру­гих людей и ощущение собственной неполноценности. Таким образом в личности Опицинуса сочетаются обсессивные, ис­терические и паранойяльные черты преморбида. Его книги и рисунки позволяют также говорить о нем как о человеке, обладающем определенными чертами «анального характера», описанного 3. Фрейдом и К. Абрахамом. Так, например, Опи-цинус пишет о том, что постоянно страдал запорами. На нали­чие черт «анального характера» указывают и свойственные ему раболепие, проявленное им в отношении папы Бенедикта XII — его склонность к порядку и аккуратности, его упрямство и постоянные занятия рисованием как средством упорядочи­вания своих чувств и мыслей.

В дальнейшем у Опицинуса появляются галлюцинаторные и делириозные переживания (но отнюдь не «чувственный бред отношений»). Мы можем констатировать острое начало пси­хоза, проявившегося в симптомах делирия, к которым приме­шивались то меланхолические, то маниакальные проявления. Заболевание развилось в период предшествовавшего Пасхе Великого Поста. Для квалификации состояния Опицинуса мы можем с достаточным основанием использовать термин «пер­вичных делириозных переживаний» К. Ясперса. Столь же уме­стным будет и понятие «онейройДных переживаний», введен­ное Майер-Гроссом, которые чаще всего развиваются у доста­точно тонких, сенситивных натур, к которым в полной мере можно отнести Опицинуса.

Мы также можем рассматривать подобную клиническую картину, как проявление сумеречного состояния, развившего­ся по механизму истерической конверсии и включающего ми­стические и эротические переживания, столь напоминающие проявления острого онейройдно-делириозного психотическо­го состояния. Таким образом, Опицинусжил в атмосфере «Чи­стой Пятницы» (о которой пишет₍ К: Ясперс), которая в год начала его заболевания совпала с подготовкой к допросу Свя­того Трибунала, что в значительной мере определило парадок­сальную смесь переживаний, связанных с темами смерти и но­вого рождения, характерными для онейройдного состояния. Его возвращение из состояния небытия и депереонализацион-

ной утраты привычного чувства «я» было типичным для оней-ройда и напоминало «пробуждение ото сна».

Майер-Гросс полагает, что личностные черты, предраспо­лагающие к развитию подобных острых психотических эпизо­дов, нельзя отнести ни к шизоидным, ни к циклотимическим и что они включают прежде всего склонность к активному воображению. Онейройдное же состояние предполагает ощу­щение того, будто Вселенная является полем борьбы добра и зла — поистине апокалиптическая атмосфера, в которой про-фетические откровения и сверхчувственные восприятия пред­ставляются вполне уместными.

После онейройдного эпизода Овдщииуе, судя по всему, пе­реживал хронический делирий, которыйфаэные школы психи­атрии могут трактовать по-разному, темВолее с учетом того, что сам Опицинус описывает свое состояние достаточно слож­но. Если рассматривать состояние Опицинуса с точки зрения англо-саксонской или немецкой школы психиатрии, то можно вполне согласиться с Э. Крисом, квалифицировавшим заболег вание Опицинуса как шизофрению. Можно также принять точку зрения Крепелина, отрицавшего дихотомию шизофре­нии и паранойи и использовавшего дополнительное понятие «парафрении» — близкое к понятию имажйнативного делирия Дюпре и Логра. Тем не менее это понятие, обычно используемое во французской школе психиатрии, не было включено в по­следние международные классификации психических рас­стройств и оказалось объединенным с другими состояниями под общим названием параноидной шизофрении (DSM-IIQ или паранойи (DSM-ШЩ — последнее, по крайней мере, включает определенные конфабуляторные и фантастические формы пара­френии. Следует подчеркнуть, что так называемая фантасти­ческая парафрения, а точнее—«хронический фантастический делирий» (Г. Эй} — тот диагноз, который, по нашему мнению, в наибольшей мере подходит для квалификации заболевания Опицинуеа — характеризуется поздним началом (примерно с 40 лет), преобладанием переживаний архаического и магиче­ского характера, .нередко включающих архетипические и при-марные коллективные образы, сложную смесь различных пер­сонажей, разнообразные идентификации мегаломаничеекого

и абсурдного характера. Все это можно видеть на многочислен­
ных странных рисунках Опицинуса. Хронический фантасти­
ческий делирий также характеризуется бредом преследова­
ния, особым размахом и нередко приобретает космические
масштабы. _v

Хотя в начале психоза всегда отмечаются слуховые и зри­тельные галлюцинации, они вскоре теряют свою яркость, усту­пая место болезненным фантазиям. Руководствуясь взгляда­ми Крепелина, можно было бы провести ретроспективную оценку галлюцинаторных переживаний Опицинуса, хорошо проявившихся в иллюстрации № 20, изображающей момент его конфирмации. В конце концов фантастический делирий обретает целостное?зй»завершенность. Паралогические сужде­ния и делириозные "мифологические представления при этом отнюдь не препятствуют успешной социальной адаптации и по­вседневной деятельности человека. Делириозные сюжеты хо­рошо проявляются в наиболее поздних иллюстрациях Опици­нуса.

С июля по ноябрь 1337 г. парафренные переживания Опи­цинуса приобретают особенно экспансивный характер, что отражается в общей дезорганизации его рисунков, многочис­ленных пропусках в его текстах и резком увеличении количе­ства нумерологических обозначений. Этот момент, скорее все­го, -может совпадать с экзальтацией ощущения собственного могущества и уверенности в том, что все противники Опици­нуса потерпели окончательное Поражение.

Каково же было содержание делирия Опицинуса? Судя по всему, он представлял себя Иисусом Христом — умершим и воскресшим. Его книги, таким образом, есть не что иное, как Новое Евангелие. В этом контексте папа Бенедикт XII — на­местник Иисуса на Земле — представлялся узурпатором боже­ственных полномочий, а потому возбужденное им против Опи­цинуса следствие было неправедным. Земная же церковь, укло­няясь от покаяния, лишала себя Божьей милости, Данные переживания хорошо видны на рисунках Опицинуса, создан­ных на пергаменте.

Все эти рисунки, выполненные с большой скрупулезностью, производят довольно сильное впечатление. Они создавались

с помощью компаса и других средств, выступавших в качестве «мерных инструментов Земли», столь широко использовавших­ся средневековыми архитекторами и алхимиками. Даже неза­конченные рисунки отличаются ясностью и продуманностью концепции.

Ватиканский манускрипт, выполненный на бумаге, лишен этой магической ауры. Имея довольно сумбурный характер, он содержит в основном описание повседневных событий, анекдоты и прочие банальности. Тем не менее эти сообщения тщательно датированы, и это относится также к многочислен­ным дополнениям, внесенным в последующем. Это сильно от­личается от Codex PalatimtSfB котором все рисунки, за исклю­чением двух, не датированы.

Кроме того, все иллюстрации, кроме первой и пятидесятой, выполнены на обеих стор&нах пергамента, что весьма нетипич­но для средневековых манускриптов. Можно ли это связать с особой бережливостью Опицинуса? Скорее всего, нет, по­скольку он нередко идентифицирует себя с пророками, в осо­бенности с Иезекиилем. Может быть, последний тоже страдал шизофренией? Судя по всему, Опицинус заимствовал у Иезе-кииля некоторые откровения и идею о сверхъестественном перемещении в пространстве, которой он воспользовался при описании своего путешествия в Венецию (где ни разу на самом деле не был). Он также перенял у Иезекииля некоторые спо­собы описаний, напоминающие афазическую речь, имитиро­вал описанные тем приступы каталепсии и гемиплегические расстройства, что позволяет считать предположения о нали­чии у него сосудистого заболевания с соответствующими ему осложнениями в форме гемипареза, не имеющими под собой веских оснований. Судя по всему, Опицинус воспользовался описанным Иезекиилем видением о «простертой руке», держа­щей книжный свиток, ислисанный «внутри и снаружи» и на­поминающий апокалипсическую «Книгу под семью печатями». Можно предположить, что Codex Palatinus с его 52 иллюстра­циями, по замыслам Опицинуса, должен был явиться новой версией «Книги под семью печатями». При этом рисунок под № 20 должен был являться первым (поскольку он занимает обе стороны листа), а рисунок под N° 50 — последним (зани-

мает одну сторону листа). Между ними же должно распола­гаться кратное семи количество недатированных иллюстраций (7 х 7= 49). Рисунок же под № 1, признанный Селомоном наи­более поздней иллюстрацией, выполнял роль «Открытойкни-ги Апокалипсиса».

Подобное предположение станет тем более обоснованным после знакомства с «иллюстрацией черепахи» (из Codex Vati-canus), Опицинус отметил на спине черепахи 38 делений (он заболел, когда ему было 38 лет), а на ее животе — 11 (число апостолов, оставшихся после Воскресения Иисуса и само­убийства Иуды). 38 + 11 = 49, что также составляет общее ко­личество недатированных иллюстраций в Палатинском ману­скрипте.

7x7 (семь дней недели, семь смертных грехов, семь свойств Святого Духа и т. д.) - 49. Это чвсдр получается также, если от 52 (общего числа иллюстраций, числа недель в году) отнять 3 (число датированных иллюстраций, число Святой Троицы). В то же время 49 является результатом сложения 46 (иеруса­лимский храм был построен за 46 лет) и 3 (число дней, отде­ляющих момент смерти Христа от момента его Воскресения — Иоанн 2:20).

Персонализированная картография Опицинуса составляет одну из наиболее удивительных примет его книг. Благодаря характерному для них эффекту «зеркального отражения» обра­зов, они предполагают множество способов их восприятия. Ло-добно тому как это имело место в его делириозных пережива­ниях, в своих рисунка Опицинус мог наложить схему собствен­ного тела на план города, на карту Средиземноморья, а также общий план строения Вселенной. Его рисунки могли нести в себе идею перемены пола, характерную для другого широ­ко известного парафренного больного — Шребера, чья книга «Мемуары больного, страдавшего нервной болезнью» послу­жила поводом для написания в 1911 г. статьи «Психоаналити­ческие заметки по поводу паранойи, обнаруживающейся в авто­биографии Шребера».

Опицинус неоднократно использует свое имя в качестве зашифрованного обозначения своей работы (opus), повторяя то, что до него уже делал Св. Франциск Ассизский. Кроме того, из своей фамилии он вычленяет слово canistrum, или корзина,

имея при этом в виду корзину Св. Павла, с которой было свя­зано чудо умножения хлебов, а также сито, помогающее отде­лить «зерна от плевелов».

Опицинус ясно дает понять, что не кто иной, как он сам является «главным героем» своих книг и иллюстраций и по­следовательно или одновременно играет роли всех упоминае­мых и изображаемых им библейских персонажей, которые, по существу, являются не более чем его собственными «теня­ми» и предтечами. Их основная функция заключалась в том, чтобы возвестить его пришествие и занимать уготованное для него место до момента его фактического появления.

***

Таковы некоторые соображения, позволяющие разобраться в особенностях болезни и деятельности Опицинуса де Кани-стриса. Они составляют лишь небольшое число тех разнооб­разных мыслей, которые могут возникнуть у любого исследова­теля, знакомящегося с его книгами и иллюстрациями. То, что в зашифрованном виде скрыто в его работах, превалирует над тем, что он нам открыто сообщает. Он всякий раз нечто скры­вает, для того чтобы открыть нам некую «сгину, и нередко от-тсрывает ее лишь для того, чтобы нас запутать. Зияющие «пу­стоты» и недомолвки в его книгах, по сути, являются весьма удачным средством, позволяющим гораздо более убедительно, чем любые слова, донести до нас определенный опыт. Они при­дают его работам, в сочетании с делириозной картиной его пе­реживаний, особое обаяние и притягательность некого скры­того смысла, едва просвечивающего сквозь вуаль затейливых графических и словесных конструкций — утонченно^вычур-ных, отстраненно-формальных и герметически-многозначных.

Именно таким образом Опицинус представляет нам себя, свои переживания и мистические откровения. Порою он нелеп и карикатурен, но в своем страстном и отчаянном стремлении воссоздать из обломков и праха себя и «свой» мир и в своем неумении сойти с заоблачных высот на землю, он как нельзя более «симптоматичен» — являясь одним из тех, кто, не до­жидаясь Пришествия, берет на себя смелость спроецировать Образ Божий на пустой пергамент Вечности.

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ

Салли Скейфи — преподает психотерапию и групповую
психотерапию в Колледже Гольдсмита в Лондонском универ­
ситете. Она работала во взрослой психиатрической сети в те­
чение многих лет и является членом редакционного совета
журнала «Inscape» (печатного органа Британской ассоциации
арт-терапевтов).

Мишель Вуд — после окончаниялсихологического факуль­тета лондонского университета в 1982г: работала в области пси­хиатрии и в системе защиты психического здоровья населе­ния. Занималась арт-терапией с разными группами пациен­тов включая лиц с расстройствами питания. В последние 7 лет она возглавляет программу по использованию арт-терапии в работе с ВИЧ-инфицированными лицами.

Барбара Болл — дипломированный арт-терапевт, полу­чила образование в Нуртингентском университете (Германия), а затем в Нью-Йоркском университете, где защитила.доктор­скую диссертацию. В настоящее время преподает арт-терапию на базе Kollegfur Weiterbildimg und Faschung (Берлин).

Линда Гантт — ранее занимала пост президента Амери­канской арт-терапевтической ассоциации, в настоящее вре­мя — член редакционного совета «Американского журнала арт-терапии», руководитель программы по арт-терапии в Tra­uma Recovery Institute, Morgantown, West Virginia, клинический инструктор на (факультете бихевиоральной медицины и пси­хиатрии в West Virginia University.

Рашель Лев-Визелъ — психотерапевт, клинический пси­холог, лектор на факультете социальной работы Университе­та Бен-Гуриона (Израиль).

Дэвид Маклаган — художник, арт-терапевт, лектор курса арт-терапии, визуальных искусств и психоанализа при Центре психоаналитических исследований Шеффилдского универси­тета, Великобритания; автор многочисленных статей, посвя­щенных обсуждению психологических и эстетических аспек­тов восприятия визуальных образов и брутального искусства.

Доминик Сене — художница; сертифицированный арт-терапевт, получила арт-терапевгическое образование на базе Университета Рене Декарта в Париже (Сорбонна), работает в художественной студии для безработных.

Кэроул Уэлсби — в течение многих лет являлась препо­давателем рисования в общеобразовательных и специализиро­ванных школах. После получения в 1992 г. квалификации арт-терапевта начала работать с учащимися в новом качестве; яв­ляется представительницей Б A AT (Британской ассоциации арт-терапевтов) в Национальном Совете по психическому здоровью детей « Young Minds».

Фелисити Элдридж — получила подготовку в области текстильного дизайна, закончила факультет арт-терапии при Колледже Гольдсмита. В течение нескольких лет работала арт-терапевтом в составе мультидисциплинарной бригады на базе социального центра. В настоящее время работает в частном агентстве, занимающемся оказанием психологической и соци­альной помощи приемным детям.

Ги Ру — психиатр, президент Международного общества психопатологии экспрессии и арт.-терапии (SIPE), автор мно­гочисленных публикаций по вопросам клинической психиат­рии и психопатологической экспрессии, в частности такой книги, как «Art etfolie au Moyen Age»- (в соавторстве с Мюриел Лахари).

Людгер Юткейт — управляющий Алексианеровской пси­хиатрической больницы Мюнстера.

Клаус Тельгер — главный врач Алексианеровской пси­хиатрической больницы с 1989 г, невропатолог, психотера­певт, педагог. Прошел обучение на базе Westfalische Wilhelms Unuversitat в Мюнстере.

Сьюзан Хоган — старший лектор по арт-терапии в уни­верситете Дерби (School of Health and Community Studies), вла­деет частной арт-терапевтической практикой: специализация — работа с Женщинами.