Осознанное изображение и бессознательное отреагирование

Одна из центральных проблем связана с использованием психотерапевтического подхода, основанного на сознательном изображении в работе с пациентами, чьи проблемы бессозна­тельно отреагируются самодеструктивным образом посред­ством собственного тела.

Шаверьен (Schaverien, 1989, 1994) и Левенс (Levens, 1994) отмечают трудности символического выражения эмоциональ­ных конфликтов, характерные для пациентов с расстройства­ми питания. Эти пациенты используют свое тело как замену символического выражения. Левенс указывает, что у клиентов с серьезными расстройствами питания отреагирование, свя­занное с разными формами самодеструктивного поведения, является способом немедленного удовлетворения их потреб­ности в удалении «плотного объекта» (если пользоваться тер­минологией объектных отношений), что исключает возмож­ность осознания. Для Левенс плотный объект отражает онто­генетически раннюю неосознанную потребность в отношениях. Доктер (Dokter, 1994), исходя из модели мышления Биона,

утверждает, что вербальные формы психотерапии требуют от клиента способности переводить действия в мысли, а за­тем — в слова, иначе говоря, они зависят от способности кли­ента преодолевать разрыв между переживанием потребности и ее удовлетворением, используя мышление в качестве моста. Доктер полагает, что вербальная психотерапия ориентирована на вторичные процессы мышления. Ее мысль, имеющая отно­шение к драма-терапии, но справедливая и для других арт-тера-певтических модальностей, заключается в том, что психотера­пии, связанные с сознательным изображением, ориентированы на первичные процессы мышления, что предполагает исполь­зование символов в процессе коммуникации. Эти виды психо­терапии в большей степени отвечают особенностям тех клиен­тов, которые нуждаются в интеграции разума и тела.

Для арт-терапевтов, занимающихся данной проблемой (Le-vens, Schaverien, Rust), клиенты с расстройствами питания ис­пользуют свое тело и телесные ощущения, актуализированные через обращение к арт-терапевтическим материалам, как ка­нал для символической коммуникации. Однако это не обяза­тельно предполагает, что использование арт-терапии в каче­стве замены саморазрушительного поведения, направленного на собственное тело, автоматически влечет за собой психиче­ские изменения. Данные литературы достаточно ясно показы­вают, что использование изобразительной деятельности мо­жет вести к закреплению и усилению ранее имевшихся форм поведения, основанного на бессознательном отреагировании. Это может быть особенно характерно для ранних стадий психо­терапии. Фактически Шаверьен (Schaverien, 1994) рассматри­вает первоначальную изобразительную продукцию клиентов как средство бессознательного отреагирования, предполага­ющее в дальнейшем возможности и для сознательного (сим­волического) изображения. Описывая свой арт-терапевтиче-ский опыт, а также опыт студента арт-терапевтического фа­культета, страдающего анорексией, Варринер ( Warriner, 1994) пишет по этому поводу: «Можно полагать, что в ироническом смысле арт-терапевтическая работа заменила анорексию в ка­честве средства анестезии» (Warriner, 1994, р. 27). Было бы за­блуждением считать, что исцеление заключено в изобразитель-

ном процессе, как таковом. Это подчеркивает Манн (Мапп, 1990), указывающий, что процесс защиты и сопротивления ха­рактеризует не только изобразительную продукцию клиентов, но и другие аспекты их жизни. Аналогичным образом Луззат-то (Luzzatto, 1994) описывает то, что рисунки могут иногда не столько раскрывать проблему, сколько ее прятать.

Арт-терапевт как свидетель

Представление об арт-терапевте как свидетеле характерно для Шаверьен (Schaverien, 1994) и Луззатто (Luzzatto, 1994). Шаверьен отмечает, что рисунок опосредует для клиента его отношения с психотерапевтом, в обсуждении изображения нет необходимости ни для психотерапевта, ни для клиента. Она полагает, что само его восприятие уже становится «визуальной интерпретацией». Согласно Шаверьен, роль психотерапевта — помочь клиенту использовать изобразительную деятельность как отдушину, ему необязательно видеть все в изображении своего клиента. Поскольку Шаверьен (Schaverien, 1989, 1994) даже не присутствует при создании изображения, ее мнение представляется весьма специфичным. Она недостаточно чет­ко дает понять, каким образом психотерапевт различает свои собственные предположения о психотерапевтическом процес­се и мнение пациента об этом процессе. Меня недостаточно убеждает чрезмерная ориентация на изобразительную работу клиента, которая практически исключает присутствие психо­терапевта и его обсуждение изобразительной продукции вме­сте с клиентом. Мне представляется, что без соотнесения этой работы с особенностями психотерапевтического контакта и его контекстом (что может предполагать признание личного вли­яния психотерапевта на клиента) Шаверьен не остается ничего, как наделить сам рисунок магическими и исцеляющими свой­ствами. Шаверьен и Мэрфи полагают, что коммуникация кли­ента с самим собой возможна через неосознаваемые проекции на визуальный образ и его последующее восприятие, которое и является агентом психологических изменений. Этот взгляд, однако, не разделяют другие авторы, полагающие, что процесс исцеления имеет более сложный характер. Как я отмечала ра­нее, замена пищи изобразительной деятельностью не обяза-

тельно служит превращению нарушенного поведения, связан­ного с расстройствами питания, в нечто творческое и интегри­рующее личность, но может, напротив, усугублять его. В свя­зи с этим актуален вопрос, каким образом психотерапевт ра­ботает с клиентом.

Арт-терапевтические техники

Большинство авторов, за исключением Шаверьен, подчер­кивающие роль продукции клиента, придают важное значе­ние работе с психодинамическими элементами, участвующими в изобразительном процессе. Левенс (Levens, 1994) в своей до­полнительной роли драма-терапевта побуждает клиентов к не­вербальным реакциям на их рисунки. Ее задача заключается в том, чтобы сфокусировать мысль на поведении и чувствах, связанных с изобразительным процессом, а не на символиче­ском содержании рисунков, для того чтобы способствовать раз­витию психологического мышления клиента. Она предостере­гает, что преждевременная вербальная интерпретация со сторо­ны психотерапевта блокирует конкретное мышление клиента и возможность получения им осмысленного внутреннего опыта. Это очень важное замечание, совпадающее со взглядами Луз-затто на стадийный характер психотерапевтического процес­са с ее призывом к исследованию совместно с клиентом всего «пространства» взаимоотношений, проявляющихся в изобра­зительном процессе. По-видимому, наиболее отвечают интере­сам арт-терапевтов, работающих над совершенствованием сво­их техник, работы Луззатто. Ее идея о трех элементах в изоб­ражениях больных способствует саморефлексии примерно таким же образом, как это происходит в работе Левенс с дра­матической и телесной экспрессией ее клиентов. Однако Луз­затто допускает, что завершающая стадия психотерапии может предполагать обсуждение переживаний клиентов, и в связи с этим любопытно обратить внимание на то, что Варринер по завершении первого года арт-терапевтической работы пишет о преимущественно вербальном характере сессий. Она указы­вает, что арт-терапия позволила ей обрести свой голос посред­ством визуального языка. Те авторы, которые описывают свою роль психотерапевтов, подчеркивают важность активного вза­имодействия с клиентом через его творчество. Обоснованием

этого являются трудности, которые клиенты с расстройствами питания имеют в установлении сотрудничества с психотера­певтом. Как отмечает Шаверьен (Schaverien, 1994, р. 43,44), пе­ренос переживаний клиента с анорексией на личность психо­терапевта основан на образе родителя, стремящегося его кон­тролировать. В своих отношениях с таким родителем клиент вынужден подавлять свое воображение и сохранять самокон­троль. Арт-терапевт, предоставляя клиенту изобразительные материалы, позволяет ему «играть», сохраняя самоконтроль. Но и начиная свою работу с клиентами, страдающими анорек­сией, арт-терапевт именно таким образом стремится к актив­ности и директивности для того, чтобы развить в клиентах способность к социальному взаимодействию. Тем не менее из литературы не всегда ясно, почему используются те или иные техники. Из этого следует, что выбор техник диктуется как особенностями клинической группы, так и специфическими потребностями отдельных клиентов. Это видно на опыте Раст (Rust, 1994), которая стремится задать определенные рамки пациентам с компульсивным расстройством питания, работа­ющим в ограниченном отрезке времени. Действительно, мно­гие центры, в которых проходят лечение пациенты с расстрой­ством питания, накладывают временные ограничения на рабо­ту с ними, что не может не влиять на стиль психотерапевта. Успех Luzzatto в ее работе с клиентом, достигнутый за 18 сес­сий, является впечатляющим примером краткосрочной арт-терапии для психотерапевтов, работающих в жестких времен­ных рамках.