Политическое значение арт-терапевтической практики

Для того чтобы вызвать дискуссию среди арт-терапевтов, Шаверьен (Schaverien, 1994) поднимает вопрос: что означает «хорошая арт-терапевтическая практика»-? При этом она выде­ляет несколько видов арт-терапии. Они имеют свою ценность применительно к разным группам, пациентов и могут быть ис­пользованы арт-терапевтами в зависимости от своего опыта, подготовки или задач работы. Автор полагает, что основные

различия между разными видами арт-терапевтической практи­ки заключаются в их отношении к переносу: на психотерапев­та, с одной стороны, и на изобразительную продукцию — с дру­гой. Она разделяет понятия «арт-терапия», «арт-психотерапия» и «аналитическая арт-психотерапия» и утверждает, что арт-терапия связана с признанием особого значения образа изоб­ражения, а перенос на психотерапевта не является предметом для интерпретации. Арт-психотерапия придает образу меньшее значение, он рассматривается лишь как иллюстрация переноса, а клиент не в полной мере участвует в изобразительном про­цессе. Аналитическая же арт-психотерапия придает равное значение переносу и изобразительному процессу. При обсужде­нии понятия арт-терапия она утверждает, что психотерапевт не интерпретирует перенос и что исцеление возможно благодаря тому, что создание изображения ведет к соединению внутрен­него и внешнего мира клиента, а также к осознанию им ранее неосознаваемых элементов психики. Она заявляет, что анали­зировать перенос было бы неуместным, поскольку во многих случаях нет условий для оптимального психотерапевтического контакта. Попытки такого анализа при этом могут еще больше нарушить психическое состояние лиц с пограничными или психотическими расстройствами. Они также неприемлемы для детей и подростков.

Трудно не согласиться с тем, что бывают случаи в работе с некоторыми лицами, когда интерпретация переноса неуме­стна, но я полагаю, что определение показаний для проведения арт-терапии и условий для ее проведения является более де­ликатной задачей. Основываясь на работах Биона и других авторов можно говорить о таких вариантах арт-терапевгической практики с психически больными, которые отличаются от ра­боты с другими группами клиентов (Greenwood, Killick, 1995). Однако я думаю, что одно дело дать определение «арт-тера­пия» определенному виду клинической практики, а другое — пытаться исключить из нее такие подходы, которые вполне могут быть эффективными, если используются квалифици­рованными специалистами. В самомделе, результаты работы Биона и Мельцера с лицами, имеющими серьезные психиче­ские расстройства, привели к пересмотру практики психоана-

лиза с разными клиническими группами, в связи с чем в насто­
ящее время придается большее значение контрпереносу, чем
анализу переноса (Rustin, 1991). /

Другие группы пациентов, которые обсуждает Шаверьен, это лица с задержкой психического развития, терминальные больные, инвалиды, рецидивисты. Она допускает возможность арт-терапевтической работы, основанной на переносе, с этими группами (Gregeen, 1992; Tipple, 1993). Думаю, что для арт-те-рапевта весьма полезно преодолеть свой страх, который может появиться как результат контрпереноса в работе с терминаль­ными больными или инвалидами прежде, чем он примет реше­ние работать с этими группами (Scaife, 1993). Другое исполь­зуемое Шаверьен понятие — арт-психотерапия. Основное вни­мание при этом уделяется вербальной психотерапевтической коммуникации, а изобразительная продукция является лишь иллюстрацией к ней. Эта форма работы, на мой взгляд, привле­кательна для большого числа арт-терапевтов. Шаверьен реко­мендует данную форму терапии для работы с пациентами с ме­нее выраженными психическими расстройствами. При этом арт-терапевт может работать с такими клиентами самостоя­тельно, благодаря чему психотерапевтический контакт имеет более тесный характер. Я согласна с тем, что при таких отно­шениях можно удерживать достаточно сильные чувства, вы­званные интерпретацией переноса. Почему же, однако, с этими пациентами нельзя применять такую форму работы, которая называется Шаверьен «аналитическая арт-терапия»? Приме­нительно к последней она говорит о тех пациентах, которые направляются на арт-терапию семейным врачом и могут пона­чалу отрицательно относиться к изобразительной деятельно­сти. Почему же арт-терапевт должен соглашаться на работу с такими пациентами? И если пациент отказывается зани­маться изобразительной деятельностью в начале психотера­певтического процесса, это не обязательно означает, что он сохранит отрицательное отношение к арт-терапии и в даль­нейшем? Ни количество сделанных рисунков, ни продолжи­тельность потраченного на рисование времени не являются критериями того, имела ли место арт-терапия или нет. Для опре­деления последнего наиболее существенен прежде всего харак-

тер взаимодействия между психотерапевтом и клиентом. Вме­сто того чтобы использовать понятие арт-психотерапия при­менительно к тем случаям, когда изобразительная деятель­ность играет вторичную роль, лучше выяснить, что определяет характер соотношения изобразительных и вербальных эле­ментов.

В тех случаях, когда психотерапия признается в качестве социально значимого метода работы, а ценность изобразитель­ной деятельности недостаточно понятна, легко признать при­оритет одной формы терапии над другой. Достаточно сложно сопротивляться преобладающим стереотипам культуры. Арт-терапевты могут испытывать сильное давление со стороны, вы­нуждающее их идти на компромисс в ущерб изобразительным моментам работы. Это давление может выражаться в отказе предоставить им подходящее помещение для работы, в урезан­ных расходах на материалы или в требованиях поддержания недостижимой для арт-терапии чистоты во время работы. Кро­ме того, продолжающаяся недооценка важности изобразитель­ной деятельности коллегами, трудности в понимании ее особен­ностей могут исподволь подталкивать арт-терапевтов уделять все больше внимания вербальным формам работы. Наряду с этим, необходимость иметь время и место для того, чтобы са­мим заниматься изобразительным творчеством, составляет то, что Гилрой считает крайне необходимым для того, чтобы арт-терапия оставалась все же формой изобразительной работы (Gittroy, 1989).

Следует учитывать также и то, что в настоящее время мно­гие арт-терапевты активно осваивают вербальные виды арт-терапии. Это позволяет им строить более глубокие психоте­рапевтические отношения с клиентами и лучше разбираться в процессах, связанных с вербальной психотерапией. Однако достаточно ли хорошо они при этом понимают психотерапев­тические процессы, связанные с изобразительной деятельно­стью? Последняя разновидность, о которой говорит Шаверь­ен, это аналитическая арт-психотерапия. Она утверждает, что в аналитической арт-психотерапии имеет место баланс изоб­разительных процессов и психотерапевтических отношений, которые вместе составляют ядро данной разновидности пси-

хотерапии. Она отмечает, что все названные разновидности арт-терапии определяются характером акцентов и не рассмат­риваются ни в отношениях иерархии, ни как исчерпывающие определения. Однако я полагаю, что названные категории мо­гут быть неправильно использованы из-за упомянутых мной социальных факторов. Я думаю, что все разновидности арт-терапии следует объединить одним понятием «арт-терапия» и что все артттерапевты должны иметь соответствующую под­готовку. Однако в некоторых случаях и применительно к не­которым пациентам акцент может быть сделан на вербальном взаимодействии, а в других случаях — на изобразительной ра­боте. В работе с некоторыми пациентами можно никогда не интерпретировать перенос, в других случаях клиент может вовсе ничего не изобразить. Однако во всех случаях арт-тера-певт стремится использовать изобразительный процесс и пси­хотерапевтические отношения в равной мере, и если клиент отказывается рисовать, его основная задача заключается в том, чтобы разобраться, почему он избегает это делать. Иными сло­вами, арт-терапевт должен сознавать и использовать соотно­шение вербальных и изобразительных элементов своей дея­тельности. Думаю, что именно подвижный характер этого со­отношения позволяет использовать радикальные возможности арт-терапевтического подхода. Происходящее сейчас обсужде­ние названия нашей специальности для меняхжорее символи­зирует диалектику теории и практики арт-терапии.

Дебаты по поводу названия

Нэш анализирует споры по поводу изменения названия нашей профессии в недавнем бюллетене Британской ассоци­ации арт-терапевтов (Nash, 1995) и приходит к выводу, что они отражают динамику адаптации арт-терапии к хорошо раз­работанной теоретической базе психотерапии. Большинство писем читателей бюллетеня, озабоченных этой проблемой, содержат вопрос о продолжитедьности и качестве подготовки специалистов, необходимых для изменения названия профессии (Gill, 1990; Mahoney & Dudley 1991; Teasdale, 1991). Некоторые арт-терапевты недовольны укрепляющейся связью с психоте-

рапией (Curtis etal, 1990; Anthony, 1992). Другие опасаются, что если произойдет изменение названия профессии на «арт-психо-терапия», изобразительный аспект терапии утратит свое зна­чение (Thomson, 1990;/oraes, 1992; Anthony, 1992). Критическое отношение к психотерапии оправдано по ряду причин. Она малодоступна большинству граждан. До недавнего времени психотерапия не обращала внимания на социальные факторы, влияющие на психическое здоровье населения, что привело к тому, что психотерапия была заражена расизмом и сексизмом. Фрош (Frvsh, 1987), анализируя критику психоанализа, отмеча­ет, что пациентов социализируют посредством психоаналити­ческих процедур, с тем чтобы они отвечали нормам больного общества, а психодинамическая теория направляет внимание людей внутрь самих себя для поиска причин своих психологи­ческих проблем, вместо того чтобы подвергнуть критическому анализу такое общество, которое не в состоянии удовлетворить их потребности. Тем не менее не существует никакой другой модели психотерапевтических отношений за исключением той, которая строится на понятиях воображения и бессознательных процессов. Фрош отмечает, что за исключением этого психо­анализ лишен радикальных элементов. Он освобождает людей от дистресса и вскрывает его психологические корни, а в бо­лее широком масштабе позволяет понять, как организована психическая жизнь людей и как происходит интериоризация раннего детского опыта.

Арт-терапевты обеспокоены тем, что при изменении назва­ния специальности будет принижена ценность изобразитель­ной практики и что она станет лишь придатком психотерапии. Хотя само по себе изменение названия вряд ли может приве­сти к этому, все же весьма высока опасность того, что в обще­стве, придающем мало значения изобразительному творчеству, в результате этого основной дух арт-терапии будет выхолощен Я думаю, что именно оно во все времена должно составлять ядро нашей теории и практики, а если это не так, то мы долж­ны спросить себя, не утрачиваем ли мы способность исполь­зовать свой радикальный потенциал. Я также думаю, что очень важно, чтобы арт-терапевты были способны контролировать неосознаваемые элементы переноса и контрпереноса во всех

психотерапевтических отношениях не только для того, чтобы снимать свои проекции на клиента, но и для того, чтобы иметь более широкий взгляд на содержание образов в контексте пси­хотерапевтических отношений. Мне кажется, что дебаты по по­воду названия специальности отражают динамику взаимодей­ствия между изобразительной и вербальной сторонами терапии и высокую степень внутреннего богатства и противоречивости этих отношений.