Трикстер и архетипические защиты Самости
Как мы уже видели в случае аддиктивного пищевого поведения Мэри, ее навязчивость была "персонифицирована" в бессознательном в дьявольской форме как совращающий демон обжорства или доктор-Трикстер. Юнга интересовали энергии Трикстера в психике и то, как они связаны с компульсивными и аддиктивными тенденциями. В своих работах, посвященных алхимии, он сравнивал навязчивый "дух" одержимости с серой алхимиков, веществом, ассоциируемым с адом, дьяволом, а также с коварной и вероломной фигурой Трикстера в алхимии — Гер-месом/Меркурием. Как и все амбивалентные фигуры Самости, Меркурий, божество-Трикстер, является амбивалентным, парадоксальным и несущим одновременно излечение и разрушение (см. Jung, 1955: para. 148). Этот факт символически отражен в атрибуте Меркурия: в его крылатом жезле-кадуцее, который обвивают две змеи, одна из них несет яд, а другая — противоядие. Как учит алхимия, самые отвратительные, самые темные внутренние фигуры, персонификации зла как такового, "предназначены быть целителями, врачевателями" (Jung, 1955: para. 148). В этом состоит тайна амбивалентной фигуры Меркурия и всех так называемых "злых" персонажей психики. В течение всей своей жизни Юнг не переставал удивляться той парадоксальной роли, которую играет зло в'избавлении людей от тьмы и страданий.
Трикстер является хорошо известной фигурой в примитивных культурах и, возможно, наиболее архаичным божеством, известным мифологии (см. Hill, 1970). Он присутствует от начала времен и, следовательно, изображается старцем. С одной стороны, существо его натуры представляется донкихотским. С другой стороны — он убийца, он аморален и зол и часто идентифицируется с могущественными демонами и чудовищами из преисподней. Он несет ответственность за привнесение боли и смерти в мир райских садов Эдема. Однако он может творить и великое добро. Часто он исполняет роль психопомпа, посредника между богами и людьми. Нередко именно присутствие его дьявольской сущности необходимо для инициирования чего-то нового — так, например, Сатана в облике змея-Трикстера искушал Еву в эдемском саду вкусить запретный плод от древа познания, что положило конец состоянию participation mystique* человечества и явилось началом (выражаясь мифологическим языком) истории человеческого сознания.
* Мистическое соучастие (франц.) — термин Л. Леви-Брюля.
В парадоксальной природе Трикстера сочетаются два противоположных аспекта, что делает его божеством преддверия — божеством, если угодно, переходного пространства. Это верно, по крайне мере, в отношении древнеримского двуликого бога Януса, чье имя буквально означает "двери", бывшего божеством всех врат и проходов, обратившего свои лица на две стороны пути (см. Palmer, 1970). Покровитель всех входов, он также способствует всякому начинанию — отсюда и название первого месяца года — Январь. Однако он же и бог всех выходов, его чествовали на празднике урожая, в ранних культах его именем славили Марса, бога войны. В его храме на римском форуме были установлены два набора вращающихся дверей. Когда двери были закрыты, это означало, что в Риме царит мир. Если же двери были открыты, это означало, что идет гражданская война. Янус, как и все Трикстеры, заключал в себе пару противоположностей.
Мы находим ту же самую двуликость у древнейшего амбивалентного образа Яхве, Бога Ветхого завета. Своей левой рукой, рукой божественной ярости, ревности и мщения, Яхве насылает потоп, болезни и смерть в наказание израильтянам. Его правая рука — рука милосердия, любви и защиты. Однако довольно часто правая рука Яхве не ведает, что творит его левая рука, и Израиль больше страдает от его гнева, чем пребывает в его милости. Постепенно, по мере того как увеличивается страдание людей, а в особенности мытарства его избранных слуг — Моисея, Иисуса, Иакова, Ноя и Иова — Яхве достигает, в некотором смысле, "депрессивной" позиции и интегрирует свои агрессивные и либидозные импульсы. Именно это значение имеет символ радуги в мифе о потопе и заключение завета между Яхве и народом Израиля, хранимого в Ковчеге и "запечатленного в сердцах" его избранного народа.
Проблема правой и левой руки Яхве, интеграции и диссоциации отсылает нас к другому интересному аспекту фигуры Трикстера. Трикстер часто отделяет (диссоциирует) часть своего тела, которая затем ведет самостоятельное существование. В некоторых сказках он отделяет свой анус и дает ему задание, с которым тому не удается справиться. Тогда Трикстер неосмотрительно наказывает его, причиняя тем самым самому себе сильнейшие страдания. В цикле сказок Виннебаго правая рука Трикстера ссорится и борется с его левой рукой, он посылает свой пенис, приказывая ему изнасиловать дочь главы соседнего дома. В другой истории он принимает свой огромный пенис за флагшток к вящему удовольствию и нескончаемому веселью собравшихся по этому случаю дикарей, наблюдающих за его ужимками и фиглярством.
Все эти мифологические традиции представляют Трикстера как разделяющей (diabolon), так и соединяющей (symbolon) фигурой. В качестве божества врат, порога он как диссоциирует, так и ассоциирует различные внутренние образы и аффекты. Он связывает вещи вместе или разделяет их. По своему усмотрению он изменяет форму вещей, творит и разрушает, трансформирует и защищает, отвергает и преследует. Он всецело аморален, как и сама жизнь, этот инстинктивный, бессознательный тупица, джокер — герой, помогающий человечеству и изменяющий мир (cM.Radin, 1976).
Воплощенный в образе демона обжорства в случае Мэри, он соблазнял ее эго как к аддиктивному пищевому поведению, так и к другим видам девиантной деятельности, уводя прочь от борьбы во внешнем мире. Это неизбежно приводило ее в "измененное состояние сознания". В качестве ее демона-любовника, он имел доступ к архетипичес-ким энергиям, служащим источником инфляции во внутреннем мире. Подобно истинному Призраку Оперы, своей "музыкой" он вводил Мэри в соблазн, неумолимо опутывая ее паутиной грандиозных мелодраматических фантазий, изолируя от творчества жизни с ее борьбой, фрустрациями и разочарованиями. Таким образом, мы можем представить, что в его "намерение" входило инкапсулировать личностный дух, уберегая его от опасности внутри мира иллюзий, предотвращая его разрушение от соприкосновения с такой жестокой реальностью.
Не приходится уже говорить о том, что Трикстер является весьма серьезным соперником в процессе терапевтической работы с пациентами типа Мэри. Часто в этом процессе нам приходится сталкиваться со своими собственными дья-волическими импульсами, с одной стороны, принимая необходимость умеренной, сбалансированной агрессии для конфронтации с соблазнами, исходящими как от внутренних фигур пациента, так и от наших собственных, а с другой стороны, поддерживая "раппорт" с подлинными нуждами и раной пациента. Эта ситуация в каком-то смысле является "моментом истины" в терапевтическом процессе, часто терапия терпит крушение, не пройдя между Сциллой чрезмерной конфронтации и Харибдой излишнего сочувствия и соучастия в подспудной злокачественной регрессии пациента. Необходимо найти срединный путь между конфронтацией и сочувствием для того, чтобы вывести травмированное эго пациента из его убежища и вдохновить его на то, чтобы вновь доверять миру. Обнаружение этого "срединного пути" представляет собой самый обескураживающий вызов, но одновременно открывает колоссальные возможности психотерапевтической работы с пациентами, перенесшими раннюю травму.
Глава 2
Другие клинические примеры функционирования системы самосохранения
Ложный Бог сменяет страдание насилием,
истинный Бог сменяет насилие страданием.
Саймон Вэйл, Simone Weil, 1987: 63
Далее будут исследованы другие аспекты системы самосохранения, в особенности фигура Защитника, выступающего в роли стража, а подчас тиранического тюремщика детского эго, обуреваемого тревогой. После каждого клинического примера я помещаю краткие интерпретативные комментарии, а во втором случае (Густав) привожу пространное описание того, как происходит восстановление травматических воспоминаний при помощи серии сновидений, разворачивающейся по ходу психотерапии. Последний случай (Патриция) служит иллюстрацией того, как личностный дух "возвращается" в тело на продвинутой стадии проработки горя в анализе. Эту главу завершают некоторые теоретические рассуждения по поводу психосоматических заболеваний и роли системы самосохранения в расщеплении разума и тела.
Маленькая девочка и ангел
Одна из самых трогательных историй о том, как система самосохранения выступает в роли хранителя духа и стража Самости, была приведена Эдвардом Эдингером в его курсе лекций, посвященных Ветхому завету, в Институте Юнга в Лос-Анджелесе, записанных на аудиокассеты (см. Edinger, 1986). По-видимому, эта история первоначально принадлежала аналитику из Нью-Йорка, Эстер Хардинг (Esther Harding), знавшей женщину из Англии, с которой и произошла эта история. Ниже я привожу ее сюжет:
Однажды утром мать послала свою маленькую дочь, 6 или 7 лет, в кабинет к отцу для того, чтобы передать ему важное письмо. Девочка быстро вернулась и сказала: "Извини, мама, но ангел не позволил мне войти в кабинет". Когда мать послала дочь во второй раз, результат был таким же. Раздосадованная на разыгравшееся воображение своей дочери, мать сама отправилась с этим письмом в кабинет мужа. Она вошла туда и обнаружила, что ее муж мертв.
Эта история демонстрирует нам, как психика регулирует доступ эго к непереносимым эмоциям. Эго, располагающее обычными ресурсами, не в состоянии совладать с некоторыми аффектами без мобилизации ресурсов более "глубокого" уровня. Эти глубинные ресурсы представляют собой сохраняющие жизнь защиты Самости, блокирующие активность эго в те травматические моменты, когда мудрость этих защит подсказывает им, что необходимо, так сказать, пережечь предохранитель для того, чтобы молния не вывела из строя электрическую цепь во всем доме.
В описанном случае задача "ангела" Самости заключалась в том, чтобы включить мать этой маленькой девочки в общую картину происходящего. Психический "аппарат" маленького ребенка просто не в состоянии справиться с травматическим переживанием такой интенсивности. Подобный удару молнии, невыносимый аффект чрезмерно интенсивен. Защиты Самости знают об этом и обеспечивают необходимый "разрыв контактов". Однако они не могут слишком долго компенсировать отсутствие нужных ресурсов. Эго требуется фигура посредника, и оно получает ее с приходом матери девочки. Мы ничего не знаем о том, как мать справилась с этой ситуацией, хотя можем предположить, что ее реакция могла быть довольно острой. Она могла быть слишком сильно потрясена и охвачена своим собственным горем настолько, что вряд ли смогла бы помочь дочери. Вероятен и другой исход: дочь могла бы найти "модель" для проявления своих собственных чувств и получить разрешение на их переживание.
Как бы там ни было, многие пациенты, обращающиеся за помощью к психотерапевту, пережили в детстве именно такого рода травму, замаскированную годами защитного поведения и более или менее удачными попытками частичной переработки. Одна из наиболее полезных моделей психотерапии травмы была предложена доктором Элвином Семрадом (Semrad& Buskirk, 1969) и позднее развита в недавней работе Дэвида Гарфилда (David Garfield, 1995). Несмотря на то, что авторы ограничили область применения своего трехступенчатого метода психотерапии кругом пациентов с психотическими расстройствами, он применим и к лечению пациентов с диссоциативными расстройствами. В этой технике самое тщательное внимание уделяется аффектам пациентов. Во-первых, необходимо обнаружить аффект в рассказе пациента и (в случае психоза) освободить аффект от элементов бреда, галлюцинации и других искажений; на следующем этапе аффект должен быть признан (признан своим) и пережит на телесном уровне; наконец, для аффекта должно быть найдено вербальное выражение, он должен быть выражен языковыми средствами и встроен в структуру повествовательной истории индивида — истории его жизни. Более подробное описание трудностей, с которыми приходится сталкиваться психотерапевту, продвигаясь через эти стадии, можно найти в книге Гарфилда.
Линора и крестная-фея
Маленькая девочка по имени Линора, спустя годы ставшая моей пациенткой, родилась в состоятельной семье в Западной Европе. Ее мать была алкоголичкой. Отвергавшаяся своей собственной матерью, она была не в состоянии заботиться о своем ребенке. Вскоре после рождения Лино-ры ее матерью овладела послеродовая депрессия. Отец девочки, дипломат высокого ранга, служивший за границей, обычно выпадал из картины этого периода. К концу первого месяца ее жизни из-за неправильного питания девочка оказалась близка к смерти. Она провела десять дней в больнице, где ее кормили внутривенно, после чего ее отдали под опеку матери ее отца. Когда ей исполнилось 9 месяцев, она стала жить со своей матерью, которая приготовила для дочери детскую, убрав ее в розовый цвет и населив множеством кукол, очень похожих на живых людей, она их сама одевала и пела им песни. Линора вполне вписалась в эту комнату, заселенную куклами, ее одевали и обращались с ней точно так же, как и с другими членами кукольной "семьи" ее матери; за исключением того, что Линора не звала маму, когда та трогала ее, как это делали другие куклы, когда мать прикасалась к ним и "играла" с ними.
К 4 годам Линора понимала, что с ней что-то серьезно не так. Она ощущала себя нереально й, она чем-то отличалась от других детей и никогда не могла приспособиться к ним. Ее всегда тошнило во время семейных застолий, поэтому она стала прятать пищу в своей игровой комнате. Она считала, что у нее, должно быть, низкий коэффициент интеллекта или что она просто сумасшедшая, или что внутри нее скрывается некая червоточина. Когда ей исполнилось 8 лет, она начала планировать свое собственное самоубийство. Она думала, что жизнь на небесах, о которой она слышала в воскресной школе, была бы лучше ее теперешней жизни. Кроме того, туда ушел ее любимый дедушка, когда ей было 4 года. Она решила выброситься с балкона квартиры своей тети. Однако в ночь перед загпланированным самоубийством ей приснился следующий сон, снившийся потом еще два раза:
Я нахожусь в своей розовой спальне и думаю о самоубийстве. Неожиданно фея, моя крестная мать [воображаемая фигура, которая поддержшвала ее], подходит ко мне и говорит очень суровым голосом: "Если ты умрешь, тебя похоронят, и ты станешь разлагаться. Ты никогда не станешь собой опять, все, что от теебя останется,— гниющая плоть и кости. И это навсегда! Навеки! Ты понимаешь это?! Ты никогда больше не б5удешь жить на Земле. Ты никогда больше не будешь существовать!"