Применение психоаналитической теории нарциссизма в педагогике и обществе.

В виду большого практического значения для воспитания психо­аналитическая теория нарциссизма особенно интенсивно обсуждается в педагогических кругах. Примером этого могут служить книги «Пубертат и нарцистизм» (Т. Ziehe, 1975), «Нарцисс: новый социализирован­ный тип» (Haesing, Stubenrauch und Ziehe. 1979).

Дополнительно к этому учителя часто наблюдают в школах учени­ков. которые чересчур заняты собой, не могут сконцентрироваться на занятиях и тем самым косвенно представляют для них трудности. При­меняя идею нарциссизма в педагогике, авторы ищут объяснение для нарцистических нарушений, которыми, по их оценке, чаще страдают школь­ники. Они находят объяснение в том, что названо ими новым социализационным типом (neuer Sozialisationstypus); речь идет об обойденном в эмоциональном отношении и неуверенном ребенке, который растет под фрустрирующим воздействием доминирующей матери, испытывая разочарование в эмоционально тусклом (Schwwach eriebten) отце. По мнению авторов, при подобных социализационных условиях стабильное чувство собственного достоинства не может развиться, поскольку прежде всего отсутствуют достойные идеалы для подражания.

В подобной психоаналитической перспективе, женщины стремятся бессознательно быть хорошими матерями, однако, рискуют вызвать ра­зочарование, если потребуют слишком много от своих чад. Мужчинам также не трудно представить себе эмоционально тусклого отца собствен­ного семейства, которому мало что можно доверить. Психоанализ дает возможность понять некоторые проблемы совме­стной межчеловеческой жизни. Вспомним о партнере — любовнике, цепляющемся за женщину, вешающегося на нее как дитя на мать; вспомним домочадцев, впадающих в глубокую неуверенность, когда искренние нежные отношения вдруг становятся натянутыми. Такие люди сильно зависят от постоянной нарцистической подпитки. Они хотят, чтобы их постоянно лелеяли, уважали, восхищались ими. Подоб­ные люди есть в ближайшем окружении у каждого. Они всегда стре­мятся к обеспеченности, ничего при этом не делая. Они не способны пе­реносить конфликты, выносить волнение, обходить кризисы и решать неизбежные любовные конфликты. Предпочитают стремиться «обратно в рай», как совместно охарактеризовали их Кремериус, Моргенгальтер. Ротшильд и другие участники Цюрихского психоаналитического семи­нара (1983).

На этом семинаре, кстати, делались попытки представить новую нарцистическую теорию психоанализа как идеологию. Высказывались опасения, что в связи с идеей о новом социализационном типе многие молодые люди будут безосновательно опорочены; звучали упреки и в адрес Когута. в частности, в том. что он антиисторичен и сам является невротиком. Я считаю, что такая деструктивная критика бьет далеко мимо цели и не могу к ней присоединиться. Личное знакомство с Когутом позволило мне убедиться в том. как заботливо стремится он понять анализируемых им людей, как постоянно критически проверяет свои собственные мысли и действия, несмотря на его всегдашнее убеждение. что благодаря своему пониманию нарцистических расстройств, он нашел новый подход к недоступным до этого психическим нарушениям и к людям, ими страдающим.

Резкое неприятие Когута и его учения отдельными психоанали­тиками, возможно, объясняется еще и тем. что Когут затрагивает лич­ные недостатки психотерапевтов и аналитиков, дефекты, состоящие в том. что невозможно сколь-нибудь глубоко и точно понять пациентов при отсутствия эмпатии, а значит, невозможно и достаточно успешное их лечение. Для меня вклады Когута в развитие психоанализа очень важны. Его разработки помогают мне лучше понять моих пациентов, проявлять с ними больше терпения особенно тогда, когда речь идет о замене их ущербного чувства самооценки на здоровое чувство само­принятия.

В заключение приведу еще один пример нарцистического невроза:

40-летний архитектор испытывал трудности относительно своей соб­ственной идентичности (лишь в позднем детстве он узнал, что человек, которого он воспринимал как отца, вовсе не его отец, настоящий же отец — это «дядя»). Став взрослым и сойдясь с женщиной, обращавшейся с ним как мать, этот человек почувствовал сильную неуверенность в себе. Его сомнения выражались в замедленном мышлении, в мучительных раздумьях о простых вещах, он чувствовал себя неуверенно в обществе, подозревал у себя « нарушение сердечного ритма», не отвечал элементарным требова­ниям обыденной жизни. Его симптомы объяснились отсутствием взрослого участия в детстве, непониманием взрослых и многочисленными душевными травмами.

В процессе психоанализа было интересно наблюдать, как личные мыс­ли и действия, чувства и переживания находятся в центре внимания обоих участников. При этом пациент мог наверстать упущенное в детстве и приоб­рести опыт того, как другие люди интересуются им, интересуются его мыс­лями и действиями, чувствами и телесными ощущениями. Он работал с большой отдачей и старался дополнить анализ, заключавшийся по суще­ству в обычном разговоре, возможностями собственного развития: учитель­ница йоги способствовала его новому самопознанию, учитель по лыжам — новому владению телом, мастер по плаванию научил его плавать, чего он не умел в детстве и чего очень боялся. Большое значение имел и фактор «выговаривания»: в течении многих часов нужно было слушать его рассказы о своих новых опытах и физических переживаниях, сочувствовать ему, находить слова для общения и вызывать у него такое чувство, которое по­могло бы ему наверстать нечто жизненно важное. В дальнейшем, стабили­зировав свой здоровый нарциссизм, этот пациент стал развиваться совер­шенно неожиданным образом. Он не только нашел новую партнершу, с ко­торой смог построить отношения на принципе взаимного уважения, но и пережил плодотворный расцвет своей творческой деятельности. Это ли не доказательство того, что при достаточно длительном и терпеливом участии и эмпатии можно достичь значительных психоаналитических результатов.

Пограничные случаи.

Симптоматика.

Под пограничными случаями понимают психические нарушения, которые располагаются между неврозом и психозом, т. е. на границе — (Borderline (англ.) — пограничная полоса). Такой диагноз раньше ста­вился редко, однако, сейчас ставится чаще, благодаря работам Отго Ф. Кернберга (1975, 1976) и монографии Кристы Роде-Дахсерс (1979). В отличие от симптомов «классических» неврозов симптомы «пограничных случаев» или «состояний» относятся не к объективным телес­ным недомоганиям, а скорее напоминают симптомы навязчивых состо­яний, фобий, депрессивных состояний. Сюда относятся и фантазии о собственном величии, выраженная занятость собой, характерные для нарцистических нарушений личности.

В связи с этим весьма нелегко выделить что-то типичное для погра­ничных случаев. В области симптоматики это прежде всего чувство пустоты и бессмысленности. Кроме того, пациенты чувствуют себя беззащитными и зависимыми от воли других, которым они, однако, за­видуют, поскольку считают этих «других людей», менее страдающими от чувства опустошенности и бессмысленности, чем они сами. Отсюда вполне ясно почему подобные пограничные личности часто ощущают сильные чувства зависти по отношению к другим людям. Сознаться в зависти и «опустошенности», однако,— перспектива достаточно болезненная и унизительная; от таких чувств защищаются сообразно с психоаналитическим учением о защите. Поэтому мы переходим к психодинамике пограничных случаев.

Сфера защиты.

Для того чтобы не воспринимать всю глубину внутренней пустоты и, всю меру беззащитности и бессилия, существует защитный меха­низм, играющий центральную роль в современном психоанализе. а именно: расщепление (Spaltung).

Чтобы понять, что понимает под этим определением психоанализ, нужно начать издалека и кое-что пояснить. Следует представить, что на­ряду с чувствами опустошенности и бессмысленности в психике погра­ничной личности функционируют и другие чувства, а именно идеи вели­чия, т. е. представления о собственной грандиозности и совершенстве, имеющие место при нарцистических нарушениях личности в своем чис­том виде. Защитная функция «расщепления» состоит в том, что лич­ность одновременно раскалывается на две части; одна часть чувствует себя совершенной и великолепной, другая — опустошенной и бессмыс­ленной. Усилия защиты состоят в том, чтобы содержать обе противо­речивые области в отделенном друг от друга состоянии. Картина «Я» пограничной личности (Sellbstbild) характеризуется тем самым расщеп­лением на две части. При этом в какое-то определенное время сознательной является только одна из частей, а другая остается бессознатель­ной и наоборот. Характерные особенности пограничных личностей заключаются, таким образом, в том, что состояния собственной гранди­озности и беспомощности, опустошенности и бессилия могут быстро меняться местами.

Наряду с противоречивыми образами себя самого, в психике погра­ничных случаев функционируют также противоречивые образы важ­нейших участников отношений: временами они тоже кажутся либо очень выдающимися, великолепными, идеальными фигурами, либо принци­пиально плохими и ни на что не способными. Подобные представления могут столь же быстро меняться местами.

В отношении к другим сказываются быстро сменяющиеся интерак­тивные образцы (Interaktivmuster): первый — при котором собствен­ный образ воспринимается как великолепный, в тоже время как к дру­гому человеку относятся пренебрежительно, считают его ничтожным и самозависимым; второй — когда себя воспринимают ничтожным, а дру­гого как совершенство.

Чтобы представить себе воплощение таких теоретических образцов отношений, можно обратиться к реальным примерам, связанным с силь­ными аффектами. Уже упоминалась зависть неимущего к имущему. Следует включить сюда гнев, презрение, все формы недооценки, напри­мер, издевательство, высмеивание и т. д. Против других могут направ­ляться те чувства, которые в следующий раз будут направлены против себя. Если же благодаря защитному механизму «расщепления», обесце­нивающие и другие процессы хорошо отделены друг от друга и не вызы­вают взаимных нарушений, тогда все личностное «устройством может действовать относительно благополучно.

Особенно беспрепятственно оно функционирует тогда, когда чело­веку с пограничным случаем удается включить в это «устройство» дру­гое лицо в смысле межличностной защиты. Им будет человек, которым восхищаются и которого идеализируют в тот момент, когда одновре­менно хоть сколько-нибудь ценят и себя. В противном случае другое лицо будут недооценивать именно в тот момент, когда высоко оценива­ется. идеализируется собственный образ. Последующая иллюстрация позволит нам отличить вертикальное расщепление (vertikale Spaltung) от расщепления горизонтального (horizontale Spaltung): вертикальное расщепление отделяет обесцененное Я и парт-объект от соответствую­щих областей Я и объекта, в то время, как горизонтальное расщепление поддерживает в разделенном состоянии однородные образы Я и объекта (см. табл. 10).

Подобная множественно «расщепленная» личность не способна излучать уверенность, она прежде всего ненадежна. Результатом ока­зывается личность, не уверенная в себе. слабая. Она слаба, даже если из-за высокой интеллигентности и не производит такого впечатле­ния на первый взгляд. Интеллигентные пациенты с пограничными нарушениями как раз обыгрывают свои слабости, прельщая ими свое окружение.

В межличностных отношениях их недостатки, тем не менее, сказы­ваются довольно быстро. Прежде всего это выражается в частых сменах идеализации и обесценивания. Сексуальные, агрессивные и перверсивные влечения часто подталкивают к искаженному удовлетворению. Согласно моему опыту, это чаще всего приводит к садистским побужде­ниям, связанным с обесцениванием другого лица, и происходит особен­но болезненно, если ранее это лицо идеализировали.

Вертикальное расщепление разделяет обесценивающие (плохие) и иде­ализирующие (хорошие) Я-и парт-объекты друг от друга. Горизонтальное расщепление поддерживает взаимное разделение Я-представлений и объект-представлений.

В клиническом плане существует четыре ситуации:

1. Индивид сознательно переживает себя как существо великолепное, со­вершенное, воспринимает объект как идеальный (представления о плохом Я и плохом объекте исключаются посредством вертикального расщепления).

2. Индивид сознательно переживает себя как существо достойное пре­зрения, аналогичное переживание в связи с объектом: налицо состояние депрессии (идеализированные Я- и объект-представления защищены с помо­щью вертикального расщепления).

3. Индивид сознательно переживает себя как существо идеальное, а объект — как презренное (плохие составляющие Я бессознательны из-за вертикального расщепления. Идеальные объект-составляющие равным образом бессознательны по отношению к плохому объекту из-за вертикаль­ного расщепления. Хороший объект защищен от Я, переживаемого как иде­альное, горизонтальным расщеплением).

4. Индивид сознательно переживает себя как существо неполноценное, а объект — как идеальное (идеальные Я-составляющие бессознательны по отношению к неполноценно переживаемому Я с помощью вертикального расщепления. Плохие объект-составляющие защищены от хороших объект-составляющих с помощью вертикального расщепления. А по отношению к плохому Я — посредством расщепления горизонтального ).

Таблица 10. Структура пограничной личности, модифицированная по Кернбергу (Kernberg, 1975).

Причины.

В связи с чем это происходит? — спросит читатель. Возможный ответ таков: это случается тогда, когда в детстве ребенок получает слишком мало любви и/или во многих смыслах переживает плохое с ним обращение, если не сказать — жестокое. И здесь я хочу перейти непосредственно к клиническим примерам:

39-летняя учительница жаловалась на усталость, головные боли и не­способность более или менее сносно переносить свою обыденную деятель­ность. Внутренне она чувствовала опустошение и ощущала себя глупой. Кроме того. она испытывала садистические припадки в отношении к мужчи­нам, которым в своих фантазиях желала отрезать член, именно тогда, ког­да те вожделели женщину. Она боялась темноты, воды. высоты, глубины и незнакомых людей.

Более чем 500-часовой анализ привел к ярко выраженному состоянию ступора или клинча (clinch) между анализандом и аналитиком. Поначалу женщина чувствовала себя значительно выше аналитика и вообще считала его мало на что способным. Затем ситуация изменилась с точностью до на­оборот: она стала ощущать собственное бессилие, зависимость и потребность в помощи, а психоаналитика рассматривать как совершенно независимое полное сил и власти существо. Он казался пациентке мужчиной, который мучает, унижает женщин, утаивает от них их хорошие качества, стремится показать им лишь то. что они ничего не стоят, что они зависимы и нужда­ются в помощи.

Особенность подобных отношений оказалась повторением прошлых отношений между дочерью и отцом. Она ощущала, что отец ее использует, злоупотребляет ею. постоянно компрометирует и унижает. Позже выяснилось даже, что отец отвел одиннадцатилетнюю дочь в лес и хотел ее изнаси­ловать. Воспоминания, относящиеся к этому эпизоду, были столь реали­стичны. что альтернатива фантазии (а речь здесь шла в первую очередь именно о возможной фантазии) отпадала, как неправдоподобная.

Характерное для пограничных случаев совмещение обесценивания и идеализации относилось в этом конкретном случае к отцу и собственной персоне, проявляясь в характерной эмотивной смене: то пациентка чувство­вала себя выше своего отца, осмелившегося совершать над ней подобные инцестные действия, то казалась сама себе последней дрянью, в то время как отец идеализировался.

Образец отношений во взаимодействии между дочерью и матерью пов­торился как идеализированный с одной, и обесценивающий, с другой сторо­ны: мать тоже, правда, бессознательно использовала дочь для своих целей. Она чувствовала себя с мужем весьма неуверенно и поэтому ей доставляло удовольствие чувствовать превосходство — мнимое — хотя бы над своей дочерью.

В процессе анализа пациентка припомнила, как ее очень тесно спеле­нали и привязали к кровати, и как мать держала ее во время купания под водой. При этом пациентка переживала рецидив детского страха быть уби­той. Этот страх был настолько для нее невыносим, что она предпочла бы убить себя сама, лишь бы прекратить его.

Нет ничего странного, что перенеся столько лишений и неприятностей в детстве, травматизированный ими человек не мог чувствовать себя хоро­шо. В общении с другими людьми она бессознательно воспроизводила свое травматизированное поведение . И не могла жить нормально хотя бы уже потому, что постоянные, непреодолимые травмирующие обстоятельства все время расходовали душевную энергию, которой оставалось слишком мало для того. чтобы вести нормальное существование.

Так, пациентка призналась, что выбрав профессию учительницы, она стала идеализировать себя, явно превысив свои способности. Попытка обу­читься другой профессии не удалась в результате органической неспособно­сти вступать в контакт с другими людьми и строить с ними здоровые отно­шения. Анализ не удался и прервался по причине внешних обстоятельств. Тем не менее пациентка обрела внутреннее равновесие, приобщившись к церкви. Она нашла в церковном храме замену поддерживающей ее мате­ри. а в Боге.— любящего отца. не испытывая страх быть используемой ими так, как это драматически произошло с ее настоящими родителями.