Модуль 11.4. ээг и геодезическая сенсорная сетка

При изучении активности человеческого мозга часто приходится изучать стремительно меняющиеся собы­тия. Это может быть невозможно при использовании нейровизуализации кровотока посредством, к приме­ру, позитронно-эмиссионной томографии (ПЭТ) или функциональной магнитно-резонансной томогра­фии (фМРТ), так как после когнитивного процес­са успевает пройти несколько секунд. Из-за этой проблемы исследователи переходят к усовершен­ствованию электроэнцефалографии (ЭЭГ), спосо­ба регистрации электрических разрядов с различ­ных участков волосистой части головы, который пер­воначально был разработан в 1920-х гг. Антоном Бергером, австрийским психиатром. С ЭЭГ работают многие психологи, так как эта процедура не инвазивна и не требует ни введения красящих веществ, ни подкожных манипуляций.

Геодезическая сенсорная сетка (ГСС) (Tucker, 1 993) — важная и прогрессивная техническая раз­работка, удовлетворяющая потребность в сгущен­ной и более экстенсивной записи. При ГСС ис­пользуется куполообразный колпак, способный разместить много датчиков, распределенных по поверхности головы; каждый датчик помещен в пропитанную солевым раствором губку в составе геодезической натянутой структуры, образованной эластическими проводами (см. рисунки модуля). Если напряжение равномерно распределено по по­верхности сферы, подобной мыльному пузырю, то поверхностное натяжение уравновешивается дав­лением, направленным из всех точек поверхности в центр сферы, как это бывает с воздухом внутри мыльного пузыря. Если между всеми парами сети датчиков существует равное натяжение, то сетка расположит все датчики так, чтобы все пары нахо­дились на одном расстоянии друг от дружки. Каждая линия является геодезической, будучи кратчай­шим расстоянием между двумя точками на поверх­ности сферы, благодаря чему образуется система треугольников, приближающаяся к сферической по­верхности. Крайне слабые электрические токи, вы­рабатываемые мозгом, проводятся от каждого дат­чика по проводам к прибору, который увеличивает токи и регистрирует посекундные изменения на эк­ране компьютера. Их можно изучать в исследова­тельских или клинических целях.

Таккер и его коллеги выполнили много работ с при­менением ГСС. Помимо прочих находок, одна иссле­довательская программа (Chung et al., 1996) пока­зала, что студенты, подверженные пессимистическо­му настроению, продемонстрировали предвзятость в ожидании негативных биографических итогов, и этот негативизм был виден по данным, снимавшимся с некоторых участков задней части скальпа. У субъек­тов с оптимистическим настроением также наблюда­лась дифференциация между плохими и хорошими итогами, но изменения электрических потенциалов специфически отмечались в медиальных фронталь­ных зонах. Еще в одной работе (Tucker, Hartry-Speiser, McDougal, Luu & deGrandpre, 1999) проверялась ги­потеза о том, что депрессивные лица выказывают нарушение пространственной когниции, что может отражать влияние аффективного возбуждения правополушарной когниции. Студенты-испытуемые, де­монстрировавшие индивидуальные различия в на­строении и уровне возбуждения, выполняли зада­ние на пространственную память с подсоединением 64-канальной ГСС. Правополушарная специализа­ция для этого задания на пространственную память была подтверждена, и эта полевая асимметрия воз­растала при повышении сложности задания. Боль­ший задний негативизм в отношении хороших (в от личие от плохих] наметок может говорить о том, что внимание было адресовано локализациям хороше­го. Высказывалось предположение о правополушарной сензитивности к настроению. Интересно, что негативизм медиального отдела лобной доли вызы­вался плохими наметками. Для фронтального эф­фекта может быть важна мотивация: он был выражен больше у испытуемых, которые заявляли у себя высокое либо позитивное, либо негативное аффек­тивное возбуждение в процессе выполнения зада­ния. Как явствует из этих исследований, существуют серьезные возможности для дальнейших исследова­ний с применением этого неинвазивного способа изучения мозговой активности

3.Право- и левосторонние сопоставления. Находят­ся ли правосторонний и левосторонний перформанс в нормальном отношении друг к другу?
Сравнительный перформанс правой и левой кис­ти, отражающий сравнительный перформанс ле­вого и правого мозгового полушария соответ­ственно, известен из опыта. Выводы делаются ис­ходя из аномальных результатов.

4.Патогномоничные признаки. Есть ли в записи ка­кие-то признаки, которые патогномоничны или заставляют заподозрить органическую патоло­гию? К таким признакам можно отнести очевид­ные ошибки при выполнении простых вербаль­ных заданий, написании своего имени или ко­пировании простых фигур. Также значимыми признаками являются персеверация (повторение
без надобности) и забывание инструкций в про­цессе выполнения задания.

Другие подходы. В ходе нейропсихологической характеристики широко применяется также ранее упоминавшаяся «Шкала Векслера для измерения взрослого интеллекта-Ill» (WAIS-III; Weschler, 1997). WAIS-III (наряду со своей предшественницей WAIS-R) — единственный часто используемый из­меритель взрослого интеллекта. При тестировании детей наиболее распространенной версией является «Шкала Векслера для измерения детского интеллек­та» (WISC-III). Эти тесты Векслера описаны в гла­ве 4. Важно, что результаты тестов Векслера не толь­ко характеризуют общий интеллект у большинства нейропсихологических пациентов, но дают полезные указания насчет специфических когнитивных фун­кций.

Популярна также обойма Голдена. Его стратегия состояла в том, чтобы создать и валидизировать обойму количественно определенных заданий для отражения концептуальной схемы мозга, впервые выдвинутой русским нейропсихологом Лурия. Со­гласно Мозесу (Moses, 1997), исследование надеж­ности и валидное™ «Нейропсихологической обой­мы Лурия—Небраска по Голдену» («Golden's Luria— Nebraska Neuropsychological Battery» LNNB-1 и ее дополнительной формы, LNNB-2) убедительно под­твердило достоинства этих клинических шкал.

Не все нейропсихологи согласны с тем, что самый подходящий метод обследования — это применение отработанной обоймы тестов и заданий. Стратегия Мюриель Лезак отличается большей гибкостью, на­чинаясь с нескольких стандартных интервью и про­цедур, после чего на основании первоначальных ре­зультатов продолжается отбор дополнительных, более специализированных измерений. При использо­вании этого метода труднее ответить на вопросы о стандартизации и валидизации, но Чичетти (Cic-chetti, 1994) делает вывод, что хотя «наилучшего» подхода может и не быть, вопросы валидности и на­дежности теста являются главными при принятии соответствующих решений. Вдобавок к этому в сво­их книгах Лезак (Lezak, 1983, 1995) дает превосход­ные всесторонние обзоры специализированных ней­ропсихологических измерений (см. также Spreen & Straus, 1998.)

Таким образом, при использовании фиксирован­ной обоймы нейропсихолог дает всем пациентам одни и те же общие серии тестов. Напротив, при нейропсихологической оценке с использованием гибкой обоймы тесты отбираются в зависимости от вопроса, поставленного при направлении, и непос­редственного наблюдения за перформансом паци­ента. Обойму можно применять наряду с отдельны­ми компонентами других тестов. Бентон (Benton, 1992) сразу указывает на то, что это может растя­нуть и без того продолжительное тестирование. Другой выход — тщательный выбор специфических тестов. В зависимости от того, как пациент справ­ляется с основной обоймой, а также от непосред­ственных наблюдений, анамнеза пациента и вопро­сов, звучащих в направлении, нейропсихолог может дополнить основную обойму избранными специфи­ческими тестами.

Нормального перформанса может не быть иногда и до черепно-мозговой травмы или заболевания моз­га. В подобном случае любое нормативное сравнение после травмы наверняка окажется не слишком по­лезным, а потому нейропсихологам, скорее всего, придется устанавливать преморбидный уровень ин­теллекта индивида. Одним из способов сделать это является прямое сравнение результатов тестирова­ния, полученных до травмы или заболевания. Иног­да удается раздобыть результаты школьных тестов интеллекта или другие записи, но в подавляющем большинстве случаев выясняется, что до возникно­вения патологии никакого тестирования не проводи­лось. Таким образом, прямое сравнение осуществля­ется сравнительно редко, и прибегают обычно не к нему, а к примерной оценке преморбидного интеллекта. Этот расчет опирается на то допущение, что давние словарные навыки и навыки узнавания при травме страдают реже, чем усвоенное недавно. Спе­циально для этой цели был разработан «Нацио­нальный тест чтения для взрослых» («National Adult Reading Test», NART; Nelson, 1982; Nelson & Willison, 1991). Грейвз, Карсвелл и Сноу (Graves,

Carswell & Snow, 1999) хорошо отзываются о сензи-тивности NART и других инструментов примерной оценки преморбидного интеллекта. У здоровых ин­дивидов влияние возраста и образования на когни­тивные навыки и способности относительно неиз­менно, но может быть чрезвычайно вариативным в сочетании с поражением мозга (Martin, 1999; Vega, 1997).

В заключение мы можем сказать, что в комбина­ции с неврологическими осмотрами и техниками нейровизуализации нейропсихологическне тесты являются важными инструментами для измерения эффектов любых мозговых поражений. Техники ви­зуализации не могут сказать нам, в чем нарушены поведенческие функции или насколько легко будет пациенту усвоить новые навыки. Потребность в ней­ропсихологии весьма велика, так как в последние годы число выживших после черепно-мозговых травм возросло. Таким же образом имеет место наращива­ние программ реабилитации для больных, перенес­ших такие травмы, в которых принимают участие многие клинические нейропсихологи (Nelson & Adams, 1997).

ПСИХОФАРМАКОЛОГИЯ

Клинические психологи обязаны знать о влиянии лекарств на эмоции, мышление и поведение. Они часто работают с пациентами, которые принимают и другие назначенные им препараты. Помимо необхо­димости в общем представлении об основных фун­кциях фармакологии, у некоторых клинических психологов могут быть более прямые обязанности. В некоторых американских штатах была идея наде­лить психологов со специальной подготовкой по психофармакологии правом назначения лекарств. Дунивин и Орабона (Dunivin & Orabona, 1999) опи­сали двухлетний демонстрационный проект Мини­стерства Обороны, в рамках которого психологи выписывали лекарства. Уигшнс (Wiggins, 1999) со­общил, что психологи имеют право выписывать ле­карства на американской территории острова Гуам и что аналогичные меры были приняты в ЮАР. Эта тенденция может продолжиться, однако среди пси­хологов идут серьезные споры по поводу желатель­ности дальнейшей «медикалпзации» психологии и расширения специализации и широты охвата данной области. В любом случае данное поветрие заостряет внимание на важности знания некоторых общих классов и специфических функций лекарств в их влиянии на людей.

Психофармакологией называется изучение пре­паратов, которые изменяют действия, контролиру­емые нервной системой. Нейрофармакологическпе средства — широко назначаемое и важное семей­ство терапевтических средств, применяемых для лечения патологии в диапазоне от депрессии до болезни Паркинсона. Речь здесь идет о прописы­ваемых фармацевтических психотропных сред­ствах, т. е. о лекарствах, которые врачи и другие наделенные таким правом специалисты применя­ют из-за их эффектов, воздействующих на созна­ние или настроение. Существуют и другие психо­тронные средства, неохваченные в данном разделе, которые в Соединенных Штатах и большинстве го­сударств запрещены, например, ЛСД и метамфетамин, представляющие важность для клиницистов, работающих с наркоманами и токсикоманами. Мы не будем говорить о некоторых распространенных наркотиках, разрешенных законом, к примеру ко­феине и алкоголе, которые часто употребляются из-за их психологических эффектов (Snel & Lorist. 1998). Кроме того, многие люди занимаются само­лечением, применяя травы, например зверобой, обладающий, как считают, антидепрессивным дей­ствием, однако трав мы здесь касаться не будем. Ценность трав и прочих народных средств вызы­вает серьезные сомнения, так как они не подвер­жены сертификации и исследованиям, которых требуют прописываемые препараты. Мы сосредо­точимся на тех прописываемых лекарствах, кото­рые часто применяются в клинической практике. Похоже, что скорость, с которой во второй поло­вине XX в. появлялись новые психотропные сред­ства (влияющие на сознание или настроение), по мере углубления в век XXI сохраняется и даже нарастает.