Порядки любви: между родителями и детьми и внутри рода

Прежде всего я кое-что скажу о взаимодействии порядка и
любви. Это довольно насыщенный текст, поэтому произносить
его я буду медленно.

Порядок и любовь

Любовь собою наполняет то, что охвачено порядком. Любовь — вода, порядок — кувшин.

Любовь течет,

порядок собирает.

Любовь и порядок действуют вместе.

Как песня, звуча, подчиняется гармонии,

так порядку подчиняется любовь.

Как уху трудно к диссонансам привыкать,

пусть даже объяснимым,

так и душе привыкнуть трудно

к любви вне порядка.

С порядком некоторые поступают так,

словно он мнение всего лишь,

которое иметь или менять мы властны произвольно.

Но он нам задан.

Он действует всегда, пусть даже мы его не понимаем.

Его нельзя придумать — лишь найти.

Как смысл и душу, мы раскрываем его

по действию.

Различные порядки

Итак, порядки любви мы обнаруживаем по их действию, и так же по действию мы раскрываем те законы, по которым выиг­рываем и проигрываем в любви. При этом выясняется, что от­ношения одного вида следуют одному и тому же порядку, как, например, отношения в паре. Разнородные же отношения и по­рядкам следуют разным. Поэтому для отношений ребенка с его родителями порядки любви свои, а для отношений внутри рода — свои. Они одни для отношений между мужчиной и женщиной как пары и другие для отношений пары как родителей к детям. Иные они и для нашего отношения к несущему целому, то есть тому, что мы воспринимаем как духовное или религиозное.

Родители и дети

Первое, что относится к порядкам любви между родителя­ми и детьми, это то, что родители дают, а дети берут. Родители дают детям то, что в свое время сами взяли от своих родителей, и то, что они, будучи парой, берут друг от друга. В первую оче­редь, дети принимают своих родителей как родителей и во вто­рую — все то, что родители дают им еще. За это дети позже пе­редают полученное от родителей дальше, прежде всего, став родителями собственным детям.

Кто дает, тот вправе давать, поскольку до этого он брал, а кто берет, тот вправе брать, поскольку позже он тоже будет да­вать. Вошедший в группу раньше должен давать больше, так как и взял он уже больше, а тот, кто приходит позже, должен, в свою очередь, больше брать. Однако и он, когда возьмет достаточно, потом будет давать идущим вслед за ним. Таким образом, все, дают ли они сейчас или берут, подчиняются одному порядку и следуют одному закону.

Этот порядок действителен и для соотношения «давать» и «брать» между братьями и сестрами. Появившийся на свет рань­ше должен давать появившемуся позже, а появившийся позже

должен принимать от появившегося раньше. Тот, кто дает, до этого брал, а тот, кто берет, тоже должен будет потом давать. Поэтому первый ребенок дает второму и третьему, а третий при­нимает от первого и от второго. Старший ребенок больше дает, а младший больше берет. За это самый младший ребенок очень часто берет на себя заботу о пожилых родителях.

Конрад Фердинанд Майер наглядно описывает это движе­ние сверху вниз в своем стихотворении.

Римский фонтан

Струя взлетает, падает и наполняет

круг чаши мраморной и вытекающей водой

ее словно вуалью одевает,

и продолжает бег на дно второй;

вторая чаша третьей отдает,

сверх меры насыщаясь,

и каждая дает и каждая берет,

в потоке и покое оставаясь.

Уважение

Второй момент, который относится к порядкам любви между родителями и детьми, а также между братьями и сестрами, зак­лючается в том, что каждый, кто берет, должен уважать тот дар, который получил, и того, от кого он его принял. Принимаю­щий держит полученный дар на свету, пока тот не засияет, и пусть от него он тоже перейдет в свое время дальше, блеск его будет отражаться на дающем, как, снова используя образ римс­кого фонтана, нижняя чаша в принимаемой ею сверху воде от­ражает текущую через нее воду верхних чаш и небо над ними.

Третьим порядком, относящимся к порядкам любви в се­мье, является иерархический порядок, который, так же, как и поток действий «давать» и «брать», идет сверху вниз, от более | ранних к более поздним. Поэтому родители обладают приори­тетом перед детьми, а первый ребенок — перед вторым.

Поток действий «давать» и «брать», текущий сверху вниз, как и течение времени от «раньше» к «позже» нельзя ни оста­новить, ни повернуть вспять. Невозможно ни изменить его на­правление, ни направить его снизу вверх или от более позднего к более раннему. Поэтому дети всегда стоят ниже родителей, а более поздний всегда идет после более раннего. Поток «давать» и «брать», а вместе с ним и время, всегда текут только вперед, и никогда назад.

Жизнь

Когда мы говорим о родительском «давать» и о детском «брать», то речь идет не просто о «давать» что-то и «брать» что-то, но о том, чтобы давать жизнь и принимать жизнь. Давая детям жизнь, ро­дители дают не что-то такое, что им принадлежит. Вместе с жиз­нью они дают детям себя самих такими, как они есть, ничего не прибавляя и ничего не убавляя. Поэтому родители не могут ниче­го прибавить к жизни, которую они дают своим детям, и ничего не могут из нее вычеркнуть или оставить при себе. А потому и дети, получая от родителей жизнь, ни прибавить к ней ничего не могут, ни что-то выпустить или от чего-то отказаться. Ибо у детей не просто есть родители. Это их родители.

А потому частью порядка любви является то, что ребенок должен принять свою жизнь такой, какой дают ее родители, целиком, и принимать своих родителей такими, как они есть, не желая ничего другого, ничего не боясь и не отвергая.

Такое принятие — шаг смирения. Оно означает согласие с той жизнью и той судьбой, какими они даны мне через моих родителей: с теми границами, которые тем самым для меня ус­тановлены, и теми возможностями, которые мне подарены, с переплетением с судьбами этой семьи и ее виной, всем тяже­лым и светлым этой семьи, что бы это ни было.

Узнать, какое действие это принятие оказывает в нашей душе, мы можем, если представим себе, что встаем на колени перед отцом и матерью, глубоко, до земли, склоняемся, протя­гиваем вперед руки открытыми ладонями кверху и говорим: «Я чту вас». Затем выпрямляемся, смотрим отцу и матери в глаза и благодарим их за дар жизни. Например, такими словами:

Благодарность на заре жизни

«Дорогая мама,

я принимаю все,

что ты даешь мне,

все, целиком,

с чем бы это ни было связано,

я принимаю все по полной цене,

которую это стоило тебе

и которую стоит мне.

Я что-нибудь из этого создам

тебе на радость.

Это не должно было быть напрасно.

Я крепко это держу и дорожу этим,

и если можно, я передам это дальше, так же, как ты.

Я принимаю тебя как мою маму,

а ты можешь располагать мной как своим ребенком.

Ты — та, кто мне нужен,

а я — тот ребенок, который нужен тебе.

Ты большая, а я маленький (ая). Ты даешь, я беру, дорогая мама.

Я рад (а), что ты приняла папу. Вы оба — те, кто мне нужен. Только вы!»

Затем то же самое — отцу:

«Дорогой папа,

я принимаю все,

что ты даешь мне,

все, целиком,

с чем бы это ни было связано,

я принимаю все это по той полной цене,

которую это стоило тебе

и которую стоит мне.

Я что-нибудь из этого создам

тебе на радость.

Это не должно было быть напрасно.

Я крепко это держу и дорожу этим,

и если можно, я передам это дальше, так же, как ты.

Я принимаю тебя как моего папу,

а ты можешь располагать мной как своим ребенком.

Ты — тот, кто мне нужен,

а я — тот ребенок, который нужен тебе.

Ты большой, а я маленький (ая). Ты даешь, я беру, дорогой папа.

Я рад(-а), что ты принял маму. Вы оба — те, кто мне нужен. Только вы!»

Кому этот шаг удается, тот в ладу с самим собой, он знает, что он такой, как надо, и чувствует себя цельным.

Отказ

Некоторые полагают, что если они примут родителей так, то к ним может перейти и что-то плохое, что-то такое, чего они боятся. Например, какая-то характерная особенность родите­лей, какое-то заболевание или вина. И тогда они закрываются и для того хорошего, что могут дать им родители, и не прини­мают жизнь как целое.

Многие из тех, кто отказывается принять родителей полнос­тью, стремятся восполнить эту недостаточность. И тогда они могут стремиться к самореализации и просветлению. В этом слу­чае поиск самореализации и просветления — всего лишь тай­ный поиск не принятого еще отца или не принятой еще матери. Но отвергающий своих родителей отвергает и самого себя и чув­ствует себя, соответственно, несостоявшимся, слепым и пустым.

Особенное

Но здесь следует обратить внимание на кое-что еще. Это не­кая тайна. Обосновать это я не могу. Но когда я об этом говорю, я встречаю непосредственное согласие. Потому что каждый знает, что у него есть что-то свое, особенное, чего он не мог получить от родителей. И с этим мы тоже должны согласиться. Это может быть что-то легкое или что-то тяжелое, что-то хорошее, а может быть, и плохое. Выбирать мы здесь не властны. Но что бы человек ни де­лал или отказывался делать, будь он за или против, он взят на служ­бу, хочет он того или нет. Мы воспринимаем это как некую свою задачу или призвание, которые никак не обусловлены нашими заслугами. И не наша вина, если это, к примеру, что-то тяжелое или жестокое. Нас просто взяли на службу, так или иначе.

Добрые дары родителей

Родители дают нам не только жизнь. Они нас кормят, вос­питывают, защищают, заботятся о нас, дают нам дом. И нам пристало принимать это так, как мы получаем от родителей. Таким образом мы словно говорим своим родителям: «Я при­нимаю все — с любовью». Конечно, сюда относится: «Я при­нимаю это с любовью». Такая форма принятия одновременно восстанавливает равновесие, потому что родители чувствуют уважение к себе. И с тем большим удовольствием они тогда дают.

Если мы принимаем от наших родителей именно так, то это­го, как правило, достаточно. Существуют и исключения, мы все их знаем. Возможно, так бывает не всегда, все зависит от того, чего и сколько мы для себя желаем. Но, как правило, этого до­статочно.

Когда ребенок вырастает, он говорит своим родителям: «Я много получил, и этого достаточно. Я возьму это с собой в свою жизнь». Тогда ребенок чувствует себя и довольным и богатым. А еще он добавляет: «Остальное я сделаю сам». Это тоже хоро­шая фраза. Он справится сам. Затем ребенок говорит родите­лям: «А теперь я оставляю вас в покое». Он отделился от роди­телей, но не потерял их, а родители не потеряли его.

Если же ребенок говорит своим родителям: «Вы еще мно­гое должны мне дать», — родительское сердце закрывается. Они уже не могут давать ему с прежней охотой и так много, как он того требует. Да и ребенок, даже если что-то получает, принять этого не может. Ведь иначе все его претензии потеряют силу.

Если ребенок настаивает на своих претензиях к родителям, он не может от них отделиться. Поскольку эти претензии при­вязывают его к родителям. Однако, несмотря на эту связь, ро­дителей для него нет, а для родителей нет ребенка.