Переходные объекты и переходные явления

Переходный объект, впервые описанный Винникоттом[53], представляет собой предмет, который ребенок всюду таскает с собой, обнимает, сосет, жует и кладет с собой в постель. Он возникает в пространстве, зарождающемся между матерью и ребенком в процессе сепарации, и является символической репрезентацией изначальной границы между ними. Ребенок относится к переходному объекту как к части матери, которая находится под его полным контролем, и поэтому совершенно отличается от нее, так как мать способна уйти, когда она нужна ребенку. Поэтому можно считать, что переходный объект также компенсирует ребенку утраченное чувство единения с матерью. Конкретный материальный объект (одеяло, мягкая игрушка, соска или что-то другое, что выбрал ребенок) появляется на сцене после переходных явлений (поглаживание лица матери), начинающих возникать в 5–6 месяцев, а в возрасте двух лет наблюдающихся у многих детей. Переходные объекты и явления могут сохраняться до позднего детства, чувства к ним могут быть перенесены на другие объекты, например, коллекции монет или билетов на бейсбол, любимую куклу или даже, как это было в одном случае, старые шины. Судьба и использование переходных объектов и явлений могут многое поведать нам о развитии ребенка в контексте межличностных отношений. Малер довелось наблюдать большое разнообразие переходных феноменов, с помощью которых ребенок обретал символической доступ к матери в течение фазы воссоединения[54].

Переходные явления возникают в пространстве между матерью и младенцем – пространстве, которое расширяется по мере того, как увеличивается сепарация. Этот расширяющийся разрыв между ребенком и матерью, а впоследствии – между ним и каждым из его первичных объектов, всегда сохраняет наследие первоначальной близости. Винникотт называет этот разрыв между ребенком и его объектом «локусом культурного опыта», отмечая, что все творческие потенциалы возникают из напряжения, существующего в разрыве между привязанностью и сепарацией[55]. Речь идет не о каком-то действительном внешнем разрыве, но о внутреннем, психологическом разрыве между Эго и внутренним объектом.

Винникотт расширил понятие переходного объекта, чтобы включить в него множество переходных явлений, которые играют важную роль в подростковом и взрослом возрасте и могут быть как нормальными, так и патологическими. Подростки часто ищут поддержку у своих товарищей, относясь друг к другу скорее как к переходному объекту – «одеялу», чем как к живому человеку, и используют своих друзей, а часто – даже целые группы сверстников, чтобы испытать заменяющее материнское отношение. Данную концепцию Винникотта можно еще больше расширить, используя ее в отношении сексуального взаимодействия. Оно также происходит на переходном фоне и включает в себя те же проблемы, что прежде решались с помощью переходного объекта, – все они связаны с отношениями самости и объекта. Поэтому в сексуальной жизни ставкой часто становится контроль над объектом и угроза его утраты. Степень гибкости и надежности, близости и сменяющей ее отдаленности, характерная для первичной связи «мать – дитя», эхом отзывается в переходных явлениях сексуальной жизни взрослого индивида.

Часто встречающимся примером может служить отношение сексуальных партнеров к пенису как к «третьему в постели», дружественному к ним обоим и находящемуся под их совместным контролем. Таким образом, часть тела одного превращается в экстернализованного «друга», способного проявлять заботу, и уподобляется переходному объекту – «одеялу». Мужчины нередко аналогично используют женскую грудь: желание и любовь вызывает та часть тела женщины, которая как будто легче поддается контролю, чем вся женщина в целом – и как трансферентная мать, и как реальный человек.

Эти части тела используются в качестве частичных объектов, как будто они представляют собой любимого человека целиком, дающего наслаждение и любовь, или, наоборот, – отнимающего их и вызывающего ненависть. В процессе развития, с раннего детства и до подросткового периода, мастурбация основана на своего рода телесном «расщеплении», которое позволяет одной части тела приносить удовольствие другой, так что все контролируется самим индивидом и нет угрозы ухода матери. Использование частей тела как переходных объектов становится еще важнее, когда этому придается функция сохранения контроля и избежания возможности быть использованным другим, – точно так же изначальные переходные явления нужны для того, чтобы вынести расставание с матерью, положившись на себя. Эти переходные трудности могут выражаться в разных формах сексуальных нарушений. Преждевременная эякуляция может быть связана с потребностью мужчины сохранять контроль над собственным пенисом. Отсутствие интереса в генитальном возбуждении может отражать желание женщины сохранять свои гениталии под собственным контролем. Поскольку оба этих симптома предполагают элементы расщепления Эго, они также сопровождаются расщеплением тела, благодаря чему расщепление Эго (а также расщепление внутреннего объекта) обретает конкретную репрезентацию. Если удержание контроля в сексуальном взаимодействии приобретает доминирующий характер, переходная область становится полем битвы против связанности для утверждения сепарации от первичного объекта. Источником этого могут быть одновременно переживаемые страх и жажда слияния с объектом. Когда ощущение контроля на какое-то время интегрируется с вновь вернувшимся ощущением доступности материнской фигуры, потребность в отделении переходной области и удержании ее в собственной единоличной власти ослабевает и индивиду становится проще разделять с другим этот контроль. Однако пример, приведенный ниже, представляет собой иной случай.

Без ежедневного секса Джон Б. начинал сомневаться в любви своей жены Сильвы. Если больше одного дня проходило без секса, он впадал в плохое настроение и легко мог рассердиться. Он едва выдерживал воздержание, пока у Сильвы были месячные или она болела. Иногда Джон даже прибегал к насилию, например, давал жене снотворное и срывал с нее трусы, чтобы добраться до ее гениталий. Только регулярный половой контакт позволял ему ощутить заботу о себе, и ничто не могло рассеять его убеждения в своем праве на неограниченный доступ к половым органам жены.

Джон патологически использовал свой пенис для связи с переходным частичным объектом, он был чем-то вроде пуповины, соединявшей его со столь необходимой ему матерью, гениталии которой были для него ценнее всего. Он непременно хотел заполучить реально осязаемую часть материнского объекта вместо того, чтобы создать ей замену, которую можно было бы присвоить, утвердив тем самым сепарацию. Этот пример неудавшегося процесса сепарации и несостоявшегося создания переходного явления представляет собой крайний случай использования сексуального частичного объекта с целью поддержания тревожной привязанности к интернализованной матери.