Глава четвертая. энергетические даршаны

ОШО

стал просветленным 21 марта 1953года.

С этого момента он искал людей, которые были бы способны понять его и искать свое собственное просветление.

Он помог сотням тысяч людей на дороге самореализации.

Я слышала как он говорил:

"Поиск истины продолжается через много жизней.

Человек достигает ее после стольких многих рождений.

Те, кто ищут ее, думают, что после достижения они будут испытывать облегчение.

Однако те, кто добился успеха и нашел ее, открывают, что их успех - это только начало новых мук без какого-либо облегчения когда-либо.

Истина, однажды найденная, рождает новый труд".

("В поисках чудесного")

Он говорил о цветке, который должен распространять аромат; о дождевом облаке, которое нуждается в том, чтобы пролиться.

Он странствовал постоянно в течение двадцати лет по Индии, ища своих учеников.

В ответ в него бросали камни, обувь, ножи.

Его здоровье было подорвано большим количеством путешествий по индийским железным дорогам, которые такие грязные и негигиеничные.

Некоторые путешествия на поезде занимали по сорок восемь часов, и он был в поездах три четверти времени в течение этих тридцати лет.

Он посетил каждую деревню и город в Индии, разговаривая с людьми и позже проводя медитационные лагеря.

На этих лагерях, он проводил медитации и воодушевлял людей, чтобы они решились и попробовали то, о чем он говорил.

Он создал новые медитации для современного человека, чей ум, как он говорил, так занят, что считает невозможным сидеть тихо.

Эти медитации обычно включают стадию катарсиса, на которой можно выбросить подавленные эмоции, и джибберишь, когда уму дается полная возможность освободиться от всего своего сумасшествия, перед тем как сидеть тихо.

Ошо помогал людям выбросить все свое сумасшествие.

Они плакали, кричали, прыгали, вели себя как сумасшедшие, а он был с ними в пыли и жаре.

В 1978-1979, в ашраме в Пуне начались энергетические даршаны.

Это была возможность для всех саньясинов почувствовать "вкус" того, что я могу только назвать другим миром - миром магии.

Даршаны проводились в круглой аудитории Чжуан-Цзы, и каждую ночь присутствовало примерно две сотни человек.

Ошо сидел на стуле в одном конце и двенадцать медиумов сидело по правую руку от него.

Когда каждый человек вызывался отдельно вперед для своего даршана, Ошо выбирал медиумов для этого человека.

Ошо одно время называл своих медиумов "мостами".

Мы обычно были на коленях за тем человеком, который просил о даршане; один медиум сидел впереди, держа его руки, и обычно кто-то поддерживал человека в том случае, если он опрокинется назад.

После шарканий и усаживания воцарялась тишина, и потом слышался голос Ошо: "Все закройте глаза и идите тотально в это".

Начиналась музыка - сумасшедшая музыка, и все присутствующие в аудитории начинали покачиваться и позволяли любому чувству в них подняться и двигаться через тело.

Надо было быть очень специальным "гостем", чтобы сопротивляться уносящей вас приливной волне релаксации.

Ошо касался энергетического центра на лбу (известного как третий глаз) медиума, а второй рукой касался третьего глаза человека, который пришел на даршан.

Происходила передача энергии, так что для постороннего, могло показаться, что люди прикоснулись к проводам высокого напряжения.

Была группа из нескольких сильных мужчин, которые помогали людям уйти, если они были неспособны идти самостоятельно, что было не такой уж редкостью.

Во время этой части даршана, свет был погашен во всем ашраме, так что даже люди, которым не хватало места в аудитории, сидели в своих комнатах или снаружи у ворот, в саду - где бы то ни было, и все шесть акров ашрама присоединялись к энергетическому феномену, который излучал Ошо.

Свет включался, когда музыка достигала крещендо, и тела танцевали, колебались; крики и смех заполняли пространство, а для некоторых людей молчание.

Ошо говорил для всех о том, как он работает с нашей энергией:

"Стать медиумом означает сдвиг энергии. И единственный возможный путь сдвинуть энергию, я говорю единственный путь, это через вашу сексуальную энергию.

Ваша сексуальная энергия по-прежнему часть правого полушария, всем остальным завладела левая сторона".

"Так что когда вы поглощаете мою энергию, будьте полностью сексуальны, чувственны.

Вначале это будет выглядеть очень сексуально.

Вскоре интенсивность достигнет такой точки, когда это начнет меняться, когда это начнет становится чем-то, чего вы раньше совсем не знали, чем-то, что можно назвать только духовным - но потом и только если вы полностью войдете в это.

Если вы будете сдерживаться, появятся ваши табу и вы остановите себя, тогда это останется сексуальным, это никогда не станет духовным".

"Все табу, все запрещения, должны быть отброшены; только тогда, при определенной интенсивности случается трансформация.

Неожиданно вы брошены из левого полушария в правое - а правое полушарие- это полушарие мистиков".

"Это первое, что нужно помнить.

Второе, что нужно помнить: когда вы радостны, ваша энергия течет через других; когда вы печальны ,вы начинаете сосать энергию из других.

Так что когда вы служите медиумом, будьте так радостны, экстатически радостны, как только возможно; только тогда начнется переполнение.

Радость заразительна.

Так что не будьте медиумом по обязанности; это должно быть радостное празднование"...

"Это не маленький эксперимент, чтобы помочь гостю; это должно трансформировать все энергетическое поле коммуны".

("Не хотите ли присоединиться к танцу? ")

Быть на принимающем конце этих рук с высоким напряжением было психоделическим переживанием.

Казалось естественным осознавать энергию, которая выстреливает из сердечного центра (до этого я видела подобное только в комиксах про сверхчеловека).

Иногда даже забавно.

Однажды, когда я ехала на рикше, "сверхчеловеческий" луч неожиданно появился и поразил человека, который шел по улице.

Даже не санньясина, а просто индийца, идущего по своим делам.

Мой рикша просвистел мимо него и раньше даже, чем я могла увидеть его лицо, эпизод был исчерпан.

Я никогда не спрашивала, что случилось, потому что это казалось в каком-то смысле нормальным.

Это было что-то такое, что происходит, но я ничего для этого не делаю.

Годы спустя Ошо сказал то, что подтвердило, что я не вообразила это.

Я была в Америке, в Ражниш-пураме и в нашем медитационном зале проходила инициация в санньясу.

Ошо сказал, что энергия на праздновании не очень высока, и он выберет несколько медиумов, чтобы, так сказать, оживить ее.

Он сказал, что из груди медиумов будет вырываться луч света.

Он посмотрел на меня, когда говорил это, и я кивнула, как будто говоря, да, я знаю.

Но больше ничего не было сказано.

Мое тело было как средство, и я никогда не знала, что будет следующим: песня на незнакомом языке, полет на близстоящее дерево, ощущение, что тебя тянут вверх в небо - я просто сидела осознавая все цвета и танцы энергии.

Ощущение расширения, что мое тело заполняет не только пространство даршана, но весь ашрам -это становилось почти каждодневным переживанием.

Отвечая на вопрос, много лет спустя, Ошо объяснил, что техника тантрической медитации, это почувствовать, что тело расширяется, до тех пор пока не заполнит все небо.

Он говорил, что многие древние техники медитации случаются естественно для детей, и это происходит потому, что эта техника использовалась в прошлой жизни, и это сохранилось в подсознании.

Когда я была ребенком, у меня часто было это переживание, когда я лежала в кровати, что моя голова расширяется до тех пор, пока не заполнит комнату.

Иногда она вырастала такая большая, что я чувствовала, как будто я нахожусь снаружи дома, в небе.

Это казалось совершенно естественным, и я была удивлена, когда обнаружила, что так происходит не у каждого.

Это стало радостным переживанием на даршане.

Мои родители однажды послали мне чек, так что я пошла в банк прямо после утреннего дискурса. Когда я сидела на скамейке, ожидая моей очереди, моя голова начала расширяться, пока не заполнила весь банк.

В индийском банке такой же хаос и неразбериха, как на индийской улице, но я чувствовала себя полностью расслабленной.

Я чувствовала себя великолепно, но я не могла двигаться.

Женщина в банке, чувствуя, что со мной что-то происходит, взяла меня за руку и повела от окошечка к окошечку, потом отстояла в очереди за меня и отдала мне деньги. Обо мне позаботились.

Мистические переживания или нет, деньги существуют для того, чтобы их тратить, и мне немедленно захотелось пойти по магазинам.

Я взяла рикшу и поехала на Лакшми Роуд.

Это самый оживленный и переполненный людьми район магазинов в городе.

Но странно было, что когда я проходила, владельцы магазинов закрывали магазины и опускали шторы.

Хлоп! Хлоп! Уличные торговцы хватали свой товар и убегали с улиц.

Машины, рикши и бычьи повозки исчезли.

Это было как в ковбойском фильме, прямо перед тем как банда врывается в город.

Я уже больше не занимала всю вселенную, но чувствовала себя вне пространства и была слишком счастлива, чтобы чувствовать какую-нибудь тревогу, несмотря на то, что теперь я была единственным человеком на улице.

Я шла по пустой улице, повернулась и увидела то, что двигалось за моей спиной, заполняя ее полностью: сотни орущих мужчин.

Это были уличные беспорядки.

И эта индийская толпа двигалась в моем направлении.

Неожиданно передо мной остановился рикша.

"Забирайся вовнутрь", - сказал водитель, - "ложись там, сзади. Чтобы тебя не было видно".

Даже не спрашивая куда мне нужно ехать, он привез меня прямо к ашраму.

Странность состояла в том, что все вокруг чувствовалось таким реальным, нормальным и естественным, как любая каждодневная активность.

Вот почему это никогда не пугало.

У меня никогда не было потребности говорить об этом с кем-то или иметь какое-то объяснение.

Я рассказываю эти вещи просто для того, чтобы можно было немного почувствовать мою жизнь в то время.

Ошо вполне определенно сказал, что эти "мистические переживания" не имеют значения в духовном смысле, они не помогают внутреннему росту.

Только осознавание и медитация могут сделать это.

В это время я чувствовала себя очень защищенной, я чувствовала заботу о себе.

Вивек часто подходила ко мне и спрашивала от Ошо, как я чувствую себя, что происходит со мной.

Это помогало мне остановиться на мгновение и отметить, что происходит.

То есть я начинала осознавать куда движется моя энергия.

Этот специальный "взгляд" на себя, действовал как стоп-кадр в кино, и помогал мне понять, что происходило потом.

Когда заканчивался каждый индивидуальный даршан, Ошо возвращал нас назад очень мягко.

"Теперь медленно возвращайтесь. Возвращайтесь".

Было удивительно как по-разному чувствовал себя каждый.

Даже с закрытыми глазами я знала какой медиум находится рядом со мной.

Иногда у мужчины была мягкая энергия как у женщины, старый человек иногда чувствовался как ребенок.

Это был светлый, полный игры танец. Однако иногда случалось, что старые привычки ума проникали и старались найти проблему, например: "Почему Ошо использует этого медиума, а не меня?" Однажды, когда "Почему она?" - двигалось через мой ум, он остановился и посмотрел мне прямо в глаза, и я поймала ее, мысль застыла - она и сейчас заморожена.

Я думаю, что Ошо не только делился энергией с нами, чтобы мы могли поймать отблеск того, что возможно за пределами называемого нами жизнью, но давал нам великую возможность научиться тому, что мы мастера наших собственных эмоций.

Не подавляя эмоций, я могла видеть их и поднимать их выше, за пределы ревности в празднование и экстаз.

Было возможно повернуть темные эмоции в светлые.

Мне только нужно было сознательно отбросить голос в голове и вскинуть мои руки к небу, и я чувствовала, как на меня проливается золотой дождь.

Однажды случилось так, что я почувствовала, что я потеряла "умение" медитировать.

День за днем я чувствовала себя счастливой, я чувствовала как будто я летаю, но неожиданно однажды я почувствовала, что я не могу настроиться на это.

Я потеряла это! Когда начался энергетический даршан, я чувствовала скуку и была закрыта, я чувствовала, что мое празднование фальшиво, и я не могу почувствовать ни одно из тех эйфорических состояний, которые я знала раньше.

После того, как это случилось несколько раз, я начала чувствовать печаль и думала, что я никогда больше не буду медитировать.

Мой ум терпеливо ждал этой возможности, как стервятник, и прыгнул на меня изо всех сил:

"Конечно, это (медитация) было только воображением!"- слышался громкий голос и он повторял себя снова и снова - он был в хорошей форме! Я вообще была рассержена, что я не могу "включить" магическое чувство.

Я чувствовала, как будто не в моей власти включить его, и я чувствовала себя обманутой.

У меня было ощущение, как будто его забрали от меня.

Я думала, что Ошо должно быть применяет свою магию к кому-нибудь другому, и поэтому я точно не собиралась просить его о помощи.

Я решила умереть.

Я планировала пойти в горы и сидеть там, пока я не умру.

Пуна находится на плато и окружена горами.

Их видно с любого места, в летнюю ночь - это черные силуэты на фоне розоватого зарева неба со смогом.

Я выбрала дорогу к черным скалам, шла около часа, а потом дорога кончилась.

Я возвратилась к ашраму, выбрала другую дорогу - и оказалась у ворот фабрики! Приходя в отчаянье, я попыталась снова.

Дорога, которую я выбрала, кончалась группой скал, за которыми была пустошь, а в отдалении мне были видны огни деревни.

За ними горы.

Я чувствовала, как будто я в суфийской притче.

Я помнила, как Ошо говорил, что мастер забирает у ученика все и меня поразило, что он забрал даже самоубийство.

Это меня рассердило.

Стоя в темноте - некуда идти, нечего делать, я видела абсурдность всего представления и смеялась над собой.

Я дотянула всю драму до ее смехотворного конца, и теперь оставалось только одно - пойти домой и лечь спать.

Потом я представила, что я снимаю мой ум, как шляпу, и оставляю его на скале.

Каждый раз, когда мне в голову приходила мысль, я возвращалась к скале, оставляла ее и снова пускалась в путь.

Вскоре я раскачиваясь, удалялась от баньяновых деревьев, и танцевала всю дорогу назад к ашраму.

Каждый вечер в течение двух лет я ходила на даршан.

Позже я слышала как Ошо сказал:

"Раньше я прикасался к третьему глазу людей пальцами, но мне пришлось прекратить это, по той простой причине, что я осознал, что стимулирование третьего глаза снаружи, хорошо, если человек продолжает медитировать, продолжает наблюдать - тогда первое переживание, идущее снаружи, вскоре станет его внутренним опытом.

Но глупость человека такова, что когда я прекращаю стимулировать ваш третий глаз, вы прекращаете медитировать.

Вы скорее начинаете просить больше и больше об энергетических встречах со мной, потому что вам не нужно ничего делать.

"Я также начал осознавать, что для разных людей, необходимо разное количество и качество энергии снаружи - а это очень трудно решить. Иногда кто-то полностью падает в кому; слишком сильный шок. А иногда человек настолько замедленный, что ничего не происходит".

(Восставший", 1987)

Моя любовь с Татхагатом была по-прежнему свежая и волнующая, и потом Риши вернулся на несколько недель в мою жизнь, и некоторое время я была счастлива и переполнена тем, что мне посчастливилось любить двоих мужчин.

Однажды, в то время, которое на Востоке известно как сандья-промежуток, когда день переходит в ночь, я стояла на крыше и наблюдала за полетом журавлей, которые летели на фоне садящегося солнца на ночь к своим гнездам на реке, и неожиданно пришла печаль.

У меня было все, что я возможно хотела, но у меня было все равно это назойливое чувство:

"Нет, это не то, есть что-то большее".

Дни проходили за днями, но Татхагат и я не могли дать друг другу то, что мы хотели. Я не знала тогда, что другой человек не может дать того, чего нет в тебе самом. То, по чему я тосковала, было во мне, это знание себя - все остальные желания всегда будут неудовлетворенными.

м больше времени мы проводили вместе, тем больше я требовала и я ревновала каждый раз, когда он бросал взгляд на другую женщину.

Я решила, что с этим человеком я превзойду ревность, но я просто застряла на модели поведения, которая постоянно играла мелодию в моей голове, которая называется самоистязание.

Я написала Ошо о моих попытках преодолеть ревность, о том, как я становлюсь несчастной.

Я получила ответ: "Этим путем не выйти за пределы ревности.

Оставь его и будь одна".

Так что я закончила свою любовную связь и каждую ночь сидела на крыше в "медитации". Но я не могла медитировать.

Я ожидала сатори. Это звучало так: "Ну хорошо, я оставила своего друга, где же моя награда?

Где же блаженство?»

Через неделю Вивек принесла мне весть, что Ошо увидел на дискурсе, что "я, очевидно, совершенно расстроена из-за него. Возвращайся к своему другу".

Я вернулась к нему, но с гораздо большей осознанностью.

К чему же я на самом деле вернулась?

К счастью, его виза заканчивалась, и ему пришлось уехать.

Я поехала вместе с ним в Бомбей, проводить его на самолет.

Я должна была устроить ему хорошие проводы.

Это был первый раз, когда я уехала от Ошо.

Мы остановились в пятизвездочном отеле "Оберой", и в день нашего приезда, в лифте, лифтер заметив нашу одежду и малы, повернулся к нам и сказал: "О! Кто-то бросил нож в вашего гуру этим утром! «

Мы бросились звонить в ашрам.

Это было правдой.

Была попытка покушения на жизнь Ошо во время утреннего дискурса.

Неожиданно все, друг, праздники в Бомбее, все стало казаться тщетным.

Что я делаю здесь, в Бомбее?

Гоняюсь за снами.

Индуистский фанатик встал во время беседы и бросил нож в Ошо.

В это утро в аудитории было двадцать полицейских в штатском.

Информация о готовящемся покушении просочилась, и полицейские прибыли, чтобы "защитить" Ошо.

По крайней мере это то, что говорили они. Все оказалось наоборот.

Было две тысячи свидетелей его атаки, включая полицию.

Этот человек, Вилас Туп, был арестован и уведен.

Потом он был освобожден совершенно невредимый.

Судья сказал, что поскольку Ошо продолжал дискурс, попытки покушения на жизнь не было! То, что Ошо не прекратил говорить, когда в него был брошен нож, говорит кое-что о его спокойствии и сконцентрированности.

Я наблюдала его однажды близко, когда человек сидящий у его ног, который должен был принимать санньясу, неожиданно вскочил, угрожающе поднял вверх руки и закричал, что он послан Иисусом.

У Ошо не дрогнул ни один мускул.

Он сидел, расслабленный и только немного улыбнулся и сказал "очень хорошо" в сторону сдвинувшегося.

Я помню, что в 1980 Ошо много говорил о политиканах и о том, какие они коррумпированные и хитрые.

Я не могла на самом деле поверить, что это правда.

Мои обусловленности состояли в том, что я думала, что тот, кто правит страной, хороший человек; может быть, случаются какие-то ошибки, но в принципе он должен быть хорошим человеком.

Мне пришлось учиться на собственном опыте.

С ноября 1985 по январь 1990 я была свидетелем того, как невинный человек медленно умирал от отравления, которое было совершено по приказу правительства Соединенных Штатов.

И я сама в наручниках и цепях, в американской тюрьме за фиктивное преступление.

Ошо, как и любой гений, на годы впереди своего времени.

То, что он говорит, трудно переварить.

Это всегда требует времени.

Терпение Мастера должно быть феноменальным.

Каким же оно должно быть, если он говорит с людьми день за днем и знает, что они не понимают?

Видеть на их лицах, что они спят днем и могут понять только один процент из того, что он говорит; и все равно продолжать пытаться говорить им.

Ошо говорил в течение тридцати лет.

Иногда он давал пять дискурсов в день.

В конце 1980 Ошо начал говорить о новой коммуне.

Мы в то время собирались переехать в Кутч, в Индии.

Он говорил нам, что в коммуне будет пятизвездочный отель, два озера, торговый центр, дискотека, условия для проживания двадцати тысяч человек...

Мы от всего сердца смеялись.

Это казалось таким невозможным.

"В новой коммуне..." это стало дежурной фразой, были даже сделаны футболки и бейсбольные шапочки с этими словами.

К счастью для нас, нас не заставили съесть наши слова, потому что все сбылось!

В конце семидесятых в Пуне, он говорил каждое утро.

Его дискурсы были полностью спонтанны, какими они были всегда.

Я никогда не понимала, почему ни один журналист никогда не отметил этого факта.

8 часов утра.

Он идет в аудиторию и говорит от полутора до двух часов.

Он говорил, что даже он не знает о чем он будет говорить дальше, и как мы сидим и слушаем его речь, так и он.

Его слова дословно записываются и становятся книгой.

С его именем сейчас вышло семьсот книг.

В эти ранние годы (1975-81) многие люди с Ошо, были как и я молодые "дети цветов" шестидесятых.

Длинные волосы, развевающиеся одежды, отсутствие нижнего белья, наши обусловленности только начинали трескаться, наше сознание росло и мы обладали определенной невинностью.

Может быть, мы не были очень связаны с миром, очень укоренены.

Мы были детьми нового мира духовных измерений.

В начале 1981 я сидела на дискурсе, и без всякой причины я плакала и плакала.

Я сидела с заплаканным лицом, не стесняясь, и у меня текло из глаз и из носа.

Я плакала, не зная почему, примерно неделю.

Это всегда тайна для меня насколько какая-то часть человека осознает событие до того, как оно случится.

В начале 1981 у Ошо начались серьезные проблемы со спиной, и специалист из Англии приехал лечить его.

Однако его спина не поправилась и он не мог давать дискурсы или даршаны несколько недель.

Это было начало трехлетнего периода молчания.

Когда он снова смог передвигаться, он сидел с нами каждое утро, а музыканты в это время играли.

Люди говорят мне, что музыка была очень красивая, и что это было особое время.

Но это было потеряно для меня.

Я была полна страха, что что-то ужасное должно случиться.

Это случилось.

Ошо поехал в Америку.

ГЛАВА ПЯТАЯ. США - ЗАМОК

1 ИЮНЯ, 1981, НЬЮ-ЙОРК.

Ошо покидал Индию вместе с двадцатью санньясинами.

Говоря до свидания, его санньясины стояли с руками, сложенными в намасте, около его двери и по дороге через ашрам.

Он уезжал в мерседесе с Вивек и доктором Девараджем.

Вивек, хрупкостью подобная ребенку, которая иногда камуфлировала ее силу характера и способность командовать любой ситуацией, и Деварадж - высокий, элегантный, с серебряными волосами составляли интересную пару.

Я уезжала час спустя, и это стало моим первым переживанием чувства, что смерть коммуны совершилась.

В каком-то смысле так и было, потому что она никогда не стала прежней снова.

И как это могло быть?

Коммуна чувствовалась как одна энергия, одно тело; мы вместе участвовали в наших энергетических даршанах и наших медитациях.

То, что мы теперь будем рассеяны по всему свету, печалило меня.

Моей дорогой не были просто блаженные медитации, магически приготовленные;

одеяния из длинных развевающих одежд, отсутствие осознания и заботы о том, что происходит во всем остальном мире.

Алмаз моего внутреннего мира проходил огранку и огранка ощущалась как хирургическая операция.

На рейсе Пан Ам Ошо, Деварадж и Вивек с кухаркой и уборщицей Ошо Нирупой, занимали весь верхний этаж, который был салоном первого класса.

Это был первый раз, когда Ошо был вне своих, близких к стерильным условий жизни в Пуне.

Мы сделали все что было в наших силах, чтобы убрать салон и покрыли все сидения белым материалом, в попытке уменьшить любой запах духов и сигарет, оставшийся от прежних пассажиров.

Новизна ситуации - сидеть в самолете вместе с Ошо, направляющимся из всех возможных мест в Америку, была волнующа, несмотря на полное слез прощание с Индией и всеми моими друзьями.

Два брата, которые обучали карате в Пуне, оказались фотографами.

Они сообщали нам все сплетни сверху и сновали вверх и вниз, щелкая Ошо, делающего всевозможные невообразимые вещи, как, например, пьющего шампанское.

Ну, по крайней мере, держащего стакан.

Шила была здесь.

Она должна была быть секретарем Ошо во время посещения Америки.

Она оскорбила стюарда, а затем перекинулась на одну из стюардесс и через несколько минут вся команда, обслуживающая второй класс, была нашими врагами.

Она попыталась объяснить, что она не хотела оскорбить стюарда, назвав его еврейским парнем; что она замужем за евреем, она сама...

слишком поздно.

Ее грубый язык сделал свое дело.

Для меня это было типично для характера и личности Шилы.

Она была необработанным алмазом.

Мое понимание Ошо и того, как он работает с людьми, состоит в том, что он видит вне пределов личности.

Он видит наш потенциал, нашу буддовость, и он доверяет нашим высшим возможностям.

"Я доверяю моей любви", - я слышала как он говорил, - "я доверяю, что моя любовь трансформирует вас".

В нью-йоркском аэропорту нас встречала Сушила.

И ее личность, и ее физический облик заслужили ей имя матери-земли; она очень прямая и достаточно крепкий орешек. Я встречала ее только в аэропортах.

В этих случаях создается впечатление, что она начальник отдела таможни и багажа.

Все носильщики работают на нее и, когда приходит время заполнять таможенные декларации, она одновременно везде.

Такое беспокойство идти вместе с Ошо через хаос аэропорта и стараться защитить его от запахов, которые могли бы вызвать приступ астмы.

В Пуне я знала, что приступ может быть от малейшего запаха духов, или однажды от запаха материала новых штор.

Он был очень хрупок в теле, особенно сейчас с болью в спине.

Что мы будем делать, если власти остановят его и заставят некоторое время ждать?

Но все это беспокойство никак не отражалось на Ошо.

Он спокойно шел через аэропорт, не смотря ни влево, ни вправо.

Я подумала, что он так удовлетворен и расслаблен в себе самом, что окружение никогда не касается его.

Вышли из аэропорта.

Нью-Йорк! Я не верю!

Путь в Нью-Джерси был достаточным потрясением.

На улицах не было людей, не было даже бродячей собаки, мили и мили домов и машин без признаков жизни.

Небо было спокойным и серым, без облаков, без солнца.

Это было прямой противоположностью Индии, где посредине перенаселенности и нищеты билось сердце полное жизни и цвета.

Я взглянула на заброшенные улицы Нью-Джерси, и на мгновение меня охватила паника, потому что мне вдруг пришло в голову, что был атомный взрыв и все мертвы.

Мы поехали по извилистой дороге вверх по холму, через сосновый лес и прибыли в замок.

По той же извилистой, лесной дороге был путь к монастырю;

он был прямо перед воротами замка, и монахи бродили в лесу в своих белых рясах.

Все было прямо из сказки братьев Гримм, посреди пригорода Нью-Джерси.

Усталая и потрясенная, я сидела на лугу вместе с группой в тридцать санньясинов.

Пока мы ждали прибытия Ошо, мы все свалились кучей и уснули.

Потом кто-то закричал, что он едет, и мы подняли наши сонные тела и сложили руки в намасте.

Все было таким новым.

Я с трудом осознавала, что я была вместе с Ошо на самолете; я сидела на лугу и ждала его появления в первый раз.

Много лет в Пуне мы видели Ошо только в одеждах одного стиля - белые и прямые сверху донизу.

Я проводила много часов отглаживая острые как нож складки на рукавах, так как это была единственная деталь.

Теперь, на нем была длинная вязаная куртка на робе с черно-белой каймой по краю и черная вязаная шляпа.

Он выглядел всегда таким радостным, что может видеть всех; его глаза искрились и он улыбнулся, когда сделал намасте всем нам, и прошел так грациозно к каменным ступенькам ведущим ко входу.

Он посидел несколько минут с нами на лугу с закрытыми глазами...

Это было напоминанием для меня, что в Индии или в Америке, когда мои глаза закрыты, я в том же самом месте.

Я несла тишину моей медитации в ашраме в Индии внутри меня.

Когда мой ум спокоен, нет стран, нет даже мира.

Комната Ошо все еще перестраивалась, и временно он должен был жить в двух маленьких комнатах на самом верху замка, куда он мог подниматься на лифте.

Меня испортила Пуна, где у меня была безукоризненная комната для стирки, такая тихая и отделенная от сутолки и суматохи Ашрама.

На самом деле никому даже не разрешалось входить в мою комнату для стирки.

Должно быть я чувствовала себя примадонной, потому что теперь я была в ужасе, когда обнаружила, что моя комната для стирки находится в подвале.

Хотя часть была очищена, подвал есть подвал, он был полон мусора и паутины.

Периодически, трубы, которые проходили в подвале, лопались и извергали душ из пара или газа.

У меня начался катарсис, когда я обнаружила, что нет даже ведра, но я была своевременно позабавлена чудесами современного мира, когда в тот же день прибыло не только ведро, но и стиральная машина.

Я установила свою стиральную линию в башне замка.

Проходя по лестнице, где гулял ветер, я много раз вспоминала, как я поднималась на башню собора Нотр Дам в Париже (нет, не как горбун).

В определенные моменты поднимаясь и спускаясь по таким лестницам (в Лондоне тоже было несколько станций метро, в которых был тот же самый эффект), голос в моей голове говорил: "Эта лестница в бесконечность; она никогда не кончится".

И всегда, на мгновение, я верила в это и видела свою жизнь растянувшейся передо мной, вечно на этих ступенях.

Но потом, последний поворот, по узкой лестнице, ветер вокруг и я натыкаюсь на тяжелую деревянную дверь и стою на вершине башни.

Подо мной море зеленых полей и домов, а потом огромный раскинувшийся туман и в тумане плавает другая планета, называемая Город Нью-Йорк.

Я вижу это так ясно, и небо розовато-оранжевое тлеет за ним.

Ошо исследовал и экспериментировал со своей новой американской жизнью с детским энтузиазмом.

Он много лет ел одну и ту же еду - рис, дал (горох) и три сорта овощей.

За его диетой всегда тщательно следили, для того, чтобы диабет, от которого он страдал, был под контролем.

Деварадж сидел на кухне и взвешивал каждый грамм пищи, чтобы подсчитать калории.

Мне было трудно понять хрупкое здоровье Ошо.

Я вспоминаю, что когда я в Лондоне сидела в белом туннеле, в медитационном центре, я первый раз увидела фотографию руки Ошо.

Я заметила тогда, что он не может быть просветленным, потому что у него такая короткая линия жизни.

Это должно быть христианская обусловленность заставляла меня думать, что просветление означает, что человек становится бессмертным.

Так что для нас было большой новостью, что Ошо экспериментирует с новой едой - американским геркулесом, омлетами и однажды даже спагетти, которые он вернул нетронутыми, сказав, что они напоминают индийских червей.

Он немного смотрел телевизор и совершил несколько путешествий в Нью-Йорк.

Ошо исследовал весь замок и оказывался в самых неожиданных местах, улыбаясь, когда мы застывали в шоке, никогда не видя, чтобы он куда-то шел, кроме как сесть в свое кресло в Будда холле.

Он зашел в мою прачечную в подвале.

Когда я повернулась и увидела его стоящим в дверях, я была так удивлена, что поставила горячий утюг прямо себе на руку.

Итальянская Анаша, которой не повезло оказаться в правильном месте в правильное время, чтобы увидеть Ошо во время его прогулок по замку, написала ему письмо, спрашивая, не избегает ли он ее?

Когда он навестил ее, во время уборки, он любяще обнял ее за талию.

Ошо был всегда так далеко от нас, всегда Будда, который говорил с нами с подиума или помогал нам двигаться в незнакомые реальности во время энергетических даршанов, что это было экстраординарным для нас.

Он продолжал везде появляться неожиданно, и я обнаружила, что я стала более осознанной в течение дня, я вспоминала дзенские истории о мастерах, которые неожиданно появлялись с палкой и ударяли ученика - разве что у Ошо не было палки, а просто любящая улыбка.

Но я никогда не могла удивить его и я спросила его однажды, был он когда-нибудь удивлен? Ошо ответил: "Нет того, кто мог бы удивиться.

Я отсутствую, также, как если бы я был мертвым, только с одной разницей...сейчас мое отсутствие имеет тело, а потом мое отсутствие не будет иметь тело".

Я была в состоянии удивления или скорее в состоянии постоянного шока по поводу перемены обстановки.

Я скучала по коммуне, несмотря на то, что я имела счастье быть вместе с Ошо.

Америка всегда казалась мне нерожденной; я всегда чувствовала ее несформированной, как зародыш, у которого еще нет души, в то время как Индия ощущалась древней и пропитанной магией.

Мой опыт с телевизором показывал, что это одновременно опасно и опасно привязанностью, как наркотик.

Первые несколько дней, когда я смотрела телевизор, я просыпалась каждую ночь крича от кошмаров.

Однажды я разбудила всех в замке, и когда я открыла глаза, Нирупа легко поглаживала меня по голове, приговаривая: "Все в порядке, все в порядке".

Я прекратила смотреть телевизор, и я не удивляюсь, что умы людей настолько забиты чепухой и насилием из-за телевизора.

Я сидела одна в башне с закрытыми глазами, но медитация не была такой глубокой для меня.

Воздух вокруг больше способствовал тому, чтобы влюбиться.

Почти каждый в замке влюбился.

У Вивек и у меня была любовная связь с одним и тем же человеком, но не было ссор, не было ревности.

На самом деле мы смеялись по этому поводу.

Я знаю, что "обычно" это считается странным, даже есть подозрение, что человек на самом деле не любит, если нет ревности.

Но я училась тому, что верно противоположное.

Там, где есть ревность, нет любви.

Именно здесь, Анандо, которую я впервые встретила в медитационном центре в Лондоне, и Деварадж, доктор Ошо, встретились, и началась любовь, которая длилась много лет.

В последние шесть лет я носила бесформенные оранжевые робы, так же как и все другие.

Теперь было время приспосабливаться к новому окружению.

Наша одежда по-прежнему была цвета восходящего солнца и мы носили наши малы, но теперь мы носили "американскую одежду".

В моем случае это была панковская одежда, на которой были молнии на коленях, плечах и многих других частях моей анатомии, молнии, которые могли быть расстегнуты.

Я уверена, что мы выглядели достаточно дико, когда мы исследовали наш новый район маленькими группами, приходя в волнение и смеясь по поводу всего, что мы видели.

Мы на самом деле прибыли из другого мира.

Ошо начал брать уроки вождения.

Шила и ее новый муж Джейананда приехали однажды на черном роллс-ройсе с откидывающимся верхом.

Ошо сошел вниз по ступеням замка вместе с Вивек и надел черные русские шляпы а ля Гурджиев на трех пассажиров.

Он сел за руль.

Автомобиль поехал вниз с холма, при этом верх все время поднимался и опускался, вверх и вниз, потому что Ошо, пока они ехали, пробовал все кнопки.

Мы, зрители, были в шоке, потому что мы никак не ожидали, что он будет править сам! Должно быть прошло лет двадцать с тех пор как он водил машину, и это была маленькая индийская машина и он ездил по другой стороне дороги, в Индии.

Но какой прекрасный вид!

Каждый день Ошо приглашал двоих человек проехаться с ним и Вивек.

Для