Патологические условнорефлекторные связи

Как показывают клинические наблюдения, условные раздражители, которые могут входить в патологическую временную связь, чрезвычай­но разнообразны. На каждый внешний раздражитель в силу универсаль­ности явления временных связей при определенных условиях может об­разоваться патологический условный рефлекс, проявляющийся лишь при наличии специфического раздражителя. Возможность получения патоло­гического условного рефлекса экспериментальным путем впервые была установлена В. А. Крыловым (1925).

Нужно сказать, что в огромном большинстве случаев патологические условнорефлекторные связи устраняются психотерапией, причем обычно довольно быстро.

Нам приходилось наблюдать больных, у которых условнорефлектор­ные головные боли возникали каждый раз при приезде в тот город, где когда-то была пережита тяжелая психическая травма, сопровождав­шаяся упорной головной болью. У одной нашей больной «истеро-эпилеп-тиформные» приступы развивались при каждой ее встрече с женщинами-блондинками, так как в течение долгого времени больная была травми­рована увлечением ее мужа блондинкой. Сюда же нужно отнести и часто встречающиеся фобии (боязнь широких пространств, закрытых поме­щений, острых предметов и т. Д.), которые обычно закрепляются по механизму временных связей. Психотерапия, проводимая в бодрствен-ном состоянии или же в состоянии внушенного сна, в значительном боль­шинстве случаев дает положительный результат.

Случаи возникновения прочно закрепившейся патологической услов­ной связи нередки. Приводим еще несколько типичных примеров.

1. Больной III., 24 лет, обратился в амбулаторию с жалобой на то, что в течение последнего года страдает приступами тошноты и рвоты, начинающимися всякий раз, когда он едет в вагоне трамвая или же в автобусе, в связи с чем он не может пользоваться этими видами тран­спорта. Более того, самый вид трамвайного или автобусного вагона, шум их движения, а в последнее время даже одна мысль о них уже вызыва­ют рвоту. По этой причине должен был уехать в деревню, где прожил 2 месяца. Но и там при мысли об автобусе или трамвае иногда возника­ла та же рвотная реакция. Вместе с тем резко понизилась работоспособ­ность, пропал аппетит, больной сильно похудел.

В анамнестической беседе выяснилось, что заболевание возникло год назад, когда в железнодорожном вагоне, в котором больной ехал из Крыма, находился пассажир, страдавший частыми приступами рвоты, продолжавшимися в течение нескольких часов. Это ночью мешало на­шему больному спать и произвело на него крайне тягостное впечатление.

— 312 —

С этого времени у него и возник описанный выше патологический веге­тативный (рвотный) условный рефлекс на вид вагонов, в том числе авто­буса и трамвая.

Разъяснительная психотерапия эффекта не дала. Было проведено 4 сеанса внушения в дремотном состоянии, причем с первого же сеанса отмечено улучшение. Больному внушалось забвение пережитого им слу­чая и спокойное, безразличное отношение к любым видам транспорта. После проведенного курса психотерапии он заявил, что «совершенно здоров», спокойно ездит в автобусе и трамвае, не испытывая прежних неприятных ощущений, причем восстановился аппетит, вернулась рабо­тоспособность, прибавил в весе. Демонстрировался на лекциях студен­там. Наблюдался нами в течение года, рецидивов не было (наблюдение Р. Я. Шлифер).

Таким образом, в данном случае в основе заболевания (моносимп-томная невротическая реакция) лежал изолированный корковый боль­ной пункт, образовавшийся по условнорефлекторному механизму и за­крепившийся вследствие сильной отрицательной индукции из подкорки (рвотный центр) на ослабленную кору мозга, тонус которой был снижен сонным торможением.

2. Больной Н., 25 лет, обратился с жалобой на то, что с некоторого времени начал страдать сильным потением рук, возникавшим каждый раз, когда он должен был здороваться с малознакомыми людьми. Осо­бенно сильно это проявлялось при каждой встрече с одной молодой жен­щиной.

Указанные явления начались 2 месяца назад, с того дня, когда эта женщина, здороваясь с ним, заметила ему, что у него потная ладонь. Это настолько его травмировало, что с тех пор при каждой встрече с ней у него тотчас же обе ладони обильно увлажнялись потом. В дальнейшем это стало происходить и при встречах с другими людьми. Двумя сеанса­ми психотерапии, проведенными в дремотном состоянии, патологический условный рефлекс был устранен (наблюдение автора).

Напомним, что это своеобразное состояние, выражающееся в «на­вязчивом потении рук», в свое время было описано В. М. Бехтеревым (1906).

Патологическая условнорефлекторная связь может возникнуть так­же и на фактор времени. Приводим примеры.

3. Больной К-, 35 лет, страдает ночными приступами двигательного возбуждения, сопровождающимися неистовым криком: «Помогите!», воз­никающими ежедневно в 1 час ночи, с последующей амнезией, что про­должается 17 лет. Если же он засыпает после часа ночи, приступ не воз­никает. Больной физически здоров, интеллектуально полноценен, ини­циативен, уравновешен, бодр.

Выяснено, что 17 лет назад, в 1 час ночи в его комнате произошел пожар. Спасая свое имущество, он получил ожоги и с криком «Помоги­те!» метался по комнате. С тех пор возникают указанные ночные присту­пы. Во время войны и пребывания на фронте этих приступов не было, но после возвращения домой они возобновились.

Путем гипносуггестивной психотерапии с воспроизведением во вну­шенном сне пережитой 17 лет назад травмировавшей его психику ситуа­ции ночные приступы были устранены (наблюдение М. Д. Танцюры, 1958).

Аналогичную патологическую условнорефлекторную реакцию на фактор времени мы наблюдали у больного Ш., директора школы, у кото­рого она возникла в день пожара в его школе, когда он пережил чрез­вычайно сильное волнение, что сопровождалось сильной болезненной

слизистой диареей. После этого такая диарея стала возникать у него ежемесячно в те числа месяца, когда произошел пожар (наблюдение автора).

В приводимом ниже наблюдении патологическая условнорефлектор-ная связь на фактор времени возникла на основе отравления угарным газом.

4. Больная Г., 28 лет, ночью угорела и пролежала в больнице 3 дня. С тех пор каждую ночь в 4 часа утра (в тот самый час, когда угорела) появляется весь синдром отравления угарным газом: больная просыпа­ется с головной болью, тошнотой, за которой следует рвота. При этом с утра самочувствие хорошее, весь день работоспособна. Приступы не прекратились и тогда, когда она ночевала в другой квартире. Отдохнула от них лишь во время 3-недельного пребывания брата, приехавшего по­гостить. В летние месяцы, когда печь не топили, приступов не было, но как только начинали топить печь, приступы возобновились, возникая да­же при открытой на всю ночь печной трубе. Приступы появлялись и в случаях нарочитого прекращения топки печи. Фармакологическое лече­ние оказалось безрезультатным.

Применена психотерапия. Больная оказалось хорошо гипнабильной. Проведено 3 сеанса гипносугтестивной терапии. Внушено: «Вы здоро­вы, ночные головные боли больше не возникают, вы всю ночь спите спо­койно!» После устранения всего синдрома больная оставалась под на­блюдением в течение 6 месяцев. Рецидивов ночных головных болей не отмечено (наблюдение автора).

Итак, в основе всех приведенных выше наблюдений лежит корко­вый больной пункт, образовавшийся по условнорефлекторнаму меха­низму и изолированный отрицательной индукцией из подкорки от дру­гих районов коры мозга, в силу чего он оказался закрепившимся на длительное время. Устранение его потребовало патогенетически направ­ленного психотерапевтического вмешательства.

В заключение отметим необходимость отличать невротические состояния, возникающие по механизму патологического условного реф­лекса, от навязчивых неврозов, являющихся следствием возникновения в коре моага очага патологической застойности раздражительного процесса.

Дело в том, что хотя в основе заболевания в обоих -случаях лежлт изолированный корковый больной пункт, возникает и проявляется он в том и другом случае совершенно различно.

Если больной пункт образовался в силу стойко зафиксировавшего­ся очага концентрированного раздражения, длительно сохраняющегося вследствие изолирующей его зоны отрицательной индукции (чем и обу­словлена связанная с ним патологическая инертность раздражительного процесса), то он проявляется непрерывно и повседневно, давая на при­ходящие к нему любые адекватные раздражения одну и ту же свойст­венную ему 'патологическую реакцию. Таким образом, это корковый гаункт с хронически нарушенной деятельностью, вследствие чего оказывается в большей или меньшей степени нарушенной и вся выс­шая нервная деятельность в целом.

При возникновении такого больного щункта механизм болезненно­го состояния состоит, по слова-м И. П. Павлова, «именно в нарушении равновесия между противоположными процессами: слабнет значитель­но и преимущественно то один, то другой процесс»'. В силу этого

¹ И. П. Павлов. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. Медгиз, 1951, стр. 461.

«...прикосновение к этим пунктам адекватными раздражителями ведет к быстрому и резкому падению общей условнорефлекторяой дея-

тельности»¹.

Если же инертный больной пункт образовался по механизму патоло­гического условного рефлекса (в силу закрепившейся услоенорефлек-торной связи между индифферентным раздражителем и той или иной физиологической или патологической реакцией организма), то он прояв­ляется только по условиорефлекторному механизму, а .именно — лишь при воздействии данного условного раздражителя, сделавшегося па­тогенным (в¹ частности, по условному рефлексу на время).

Поэтому мы полагаем, что для диагностики и терапии невротичес­ких заболеваний важно разграничивать механизмы образования боль­ного пункта в этих случаях.

Эндокринная перестройка организма

Мы уже рассматривали (стр. 185) вопрос о влиянии словесного внушения на функциональные сдвиги высшей нервной деятельности, обусловленные различными эндокринными перестройками физиологи­ческого порядка. Мы отмечали, что нарушения высшей нервной деятель­ности легко могут возникать именно в условиях той или иной происхо­дящей в организме эндокринной перестройки, обычно у ряда лиц вле­кущей за собой снижение тонуса коры мозга. Напомним исследования по этому вопросу на животных Д. С. Фурсикова (1922), М. С. Розента-ля (1922) и И. Р. Пророкова (1941), а на людях в последнее время А. Т. Пшоника и Р. А. Фельбербаума (1957).

Нам часто приходится наблюдать возникающие на этой почве нев­ротические заболевания, развивающиеся чаще всего в острой форме. Приведем несколько наблюдений.

1. Больная К., 38 лет, обратилась с жалобами на навязчивые мысли и страхи, на несвойственную ей повышенную раздражительность, пло­хой сон, боязнь сойти с ума, а в связи с этим волнение за полноценность своей психики. До того считала себя уравновешенной, здравомыслящей, волевой, выносливой, трудоспособной. Болеет несколько месяцев, тру­доспособность снижена.

Путем анамнестической беседы выяснено, что состояние навязчи­вости началось, когда она хлопотала о своей знакомой, заболевшей психически (консультации с врачами, устройство в психиатрическую больницу и т. д.). Но больная не склонна видеть в этом причину своего состояния, так как относилась к заболеванию знакомой относительно спокойно, «по-деловому», и душевное состояние заболевшей не произ­водило на нее какого-либо сильного впечатления. Однако при более углубленном расспросе выяснилось обстоятельство, позволившее, как нам кажется, правильно подойти к генезу ее навязчивости (что подтвер­дилось успехом последующей психотерапии). Установлено, что заботы о знакомой совпали с днями менструации у больной, а кроме того, были связаны с усталостью и недосыпанием. Совокупность этих фак­торов не могла не вызвать снижения тонуса коры мозга, на которую, как дальше выяснилось, воздействовали слова близких и знакомых, пре­дупреждавших ее, что «от постоянного общения с душевнобольными она сама может психически заболеть». Все это говорило в пользу обра­зования навязчивого страха по физиологическому механизму внушения.

¹ И. П. Павлов. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. Медгиз, 1961, стр. 374.

Больной был разъяснен физиологический механизм образования ее навязчивых мыслей и необоснованность тревоги за состояние своей пси­хики, что ее совершенно успокоило. Навязчивые мысли и страх сойти с ума удалось устранить 3 сеансами психотерапии, проведенными в дремотном состоянии. Больная уехала ■вполне успокоившейся. Дальней­шая ее судьба нам неизвестна (наблюдение автора).

2. Больная Ч., 44 лет, обратилась с жалобой на то, что в течение 6 лет у нее во время каждой менструации возникает внезапное ослаб­ление общего мышечного тонуса всей скелетной мускулатуры (катаплек-сия), что длится в течение нескольких часов и затем бесследно проходит.

Как удалось выяснить, эти приступы катаплексии возникли у нее 6 лет назад под влиянием тяжелой психической травмы служебного ха­рактера, перенесенной ею во время менструации. В силу этого образо­вался и прочно зафиксировался эндокринно-вегетативяый условный рефлекс в форме 'приступа катаплексии на эндокринный статус, отве­чающий периоду менструации.

Была применена гипнасуггестивная психотерапия с внушением полного прекращения этих катаплексичеоких приступов, что привело к выздоровлению. Положительный катамнез был прослежен на протяже­нии одного года (наблюдение М. Д. Танцюры, 1958).

Если в приведенных примерах патогенез связан с днями менструа­ции, то описанное ниже наблюдение свидетельствует об отрицательном влиянии на высшую нервную деятельность, оказываемом при опреде­ленных условиях состоянием беременности.

3. Больная Н., 4:1 года, обратилась к; жалобой на навязчиво пресле­дующую ее боязнь всяких разговоров о кражах, так как при этом у нее тотчас же является мысль, что «виновницей данной кражи является она». При всяком упоминании о краже больная бледнеет, теряется, на­чинает дрожать, ощущает звон в ушах. Боится читать газеты из опасе­ния, что встретит там заметку о краже. Перестала бывать в обществе во избежание случайных разговоров о воровстве. Во власти этой фобии находится 8 лет.

Выяснилось, что в 33-летнем возрасте, на VI месяце беременности, она гостила у своей свекрови. В доме случилась пропажа денег. Когда начались поиски, деньги были обнаружены в ее рукодельной работе, куда были подброшены похитившей их девочкой, страдающей клепто­манией,— племянницей свекрови. В связи с этим больная перенесла много тягостных переживаний, после чего и развилась указанная фобия. Рациональная психотерапия не дала успеха, так как разговор о причи­не заболевания еще более волновал больную. Шесть сеансов психоте­рапии во внушенной дремоте устранили фобию.

Следующее наблюдение является более сложным по своей клини­ческой картине, но результаты лечения были столь же эффективными.

4. Больная Р., 44 лет, приведена к нам в тяжелом депрессивно-тревожном состоянии, с бредолодобными ипохондрическими мыслями и страхом «неизбежной смерти». Держась за запястье левой руки, со сле­зами на глазах заявляет, что «сердце остановилось, пульса не слышно, пришел конец!» и т. п. Совершенно неконтактна, на обращение к ней не реагирует, твердит одно и то же: «Мне плохо, ведь сердца нет, оно остановилось!» и т. п. Находится в двигательном возбуждении, уверяет, что у нее «опухли кишки», что они «тверды как камень!» Разъяснения и убеждения безрезультатны.

По словам ее сестры, дома она все время находится в таком же сос­тоянии возбуждения и тревоги. Постоянно плачет, страдает бессонницей, упорно отказывается от еды, так как пища ей противна: «Если буду есть,

будет хуже!» Общения с людьми не избегает, так как «одной оставать­ся страшно», в обществе же говорит исключительно о своей болезни. При этом, не стесняясь, обнажает свой живот и просит его пощупать, чтобы убедиться в наличии опухоли. Своим поведением измучила своих близких, из дома никуда не выходит, считая себя сла;бой настолько, что по дороге «ей будет плохо и упадет в обморок». В больницу ехать не хотела, боясь умереть вне дома. Менструации прекратились 3 месяца навад, а в предыдущие месяцы были скудными и нерегулярными. Наблюдались явления вегетативной листании, угнетенное состояние, общая слабость, расстройство сна, быстрая утомляемость во время рабо­ты, приступы сердцебиения, бывали жалобы на боли в молочных желе­зах, прощупывалось их уплотнение. Все это ее тревожило и волновало, но все же она могла продолжать свою работу.

Такое ипохондрическое, бредоподобное состояние стало развивать­ся Р/2 месяца назад: во время работы почувствовала неприятное ощу­щение в животе, что ее очень встревожило. Начав ощупывать живот, ощутила биение аорты и, решив, что это опухоль, сильно испугалась. После этого дня постоянно находится в угнетенно-тревожном состоянии, ночи проводит без сна. на работе плачет. Укрепилась мысль об опухоли р. животе. Направлена в психиатрическую -клинику, но предварительно была приведена к нам.

Для успокоения больной применено мотивированное внушение во внушенном сне. Больная быстро уснула; 1-й сеанс вызвал общее успо­коение. Последующие 7 сеансов привели к 'прогрессирующему улучше­нию. Через 2 недели после лечения больная вышла на работу. В дальней­шем отмечались лишь обычные явления климактерической вегетативной дистонии и черты тревожно-мнительного характера, не мешавшие ей про­должать работу. Последние сведения о ней имелись через 5 лет после выздоровления: здорова, энергична, весела, очень общительна, трудо­любива и трудоспособна, любит свое дело, но несколько мнительна (наблюдение автора).

Мы полагаем, что положительный эффект психотерапии указывает на психогенную природу -реактивно возникшего ипохондрического пси­хотического состояния, развившегося по физиологическому механизму самовнушения у больной, по-видимому, принадлежащей к сильному варианту слабого общего типа нервной системы, сниженному в периоде эндокринной перестройки (климакс).

Нам (Кажется, что приведенные примеры могут служить иллюстра­цией повышенной функциональной ранимости высшей нервной дея­тельности у некоторых лиц во время происходящей в их организме эн-докринно-вегетативной перестройки физиологического характера.

Повышенная внушаемость и самовнушаемость

Как мы уже говорили выше (стр. 32), согласно учению И. П. Пав­лова, внушаемость основана на легком переходе корковых клеток в тормозное состояние, а основной механизм внушаемости составляет разорванность нормальной, более или менее объединенной работы всей коры.

Приведем некоторые примеры, свидетельствующие о том, что по­вышенная внушаемость и самовнушаемость могут особенно благоприят­ствовать развитию невротического заболевания.

Прежде всего остановимся на одном сложном по своему характеру наблюдении, описанном нашей сотрудницей 3. А. Копиль-Леви-ной (1941).

1. Больная Р., 23 лет, обратилась в психотерапевтическое отделение диспансера с жалобой на полную двустороннюю слепоту. Потеря зрения произошла внезапно, 8 дней назад, при следующих обстоятельствах. В снежную ветреную погоду больная, открывая наружную дверь, почув­ствовала вдруг, как что-то плеснуло ей в глаза и на верхнюю часть лица. «Как будто кто-то плеснул мне чем-то теплым. У меня сразу потемнело в глазах, и я упала»,-—говорила больная. Сознания при этом она не потеряла. Ее тотчас подняли и ввели в комнату. По дороге, жалуясь на ощущение жжения в глазах, она несколько раз повторила: «Мне вы­пекли глаза». Тут же была обнаружена потеря зрения на оба глаза.

Подобного рода заболеваниями больная никогда раньше не страда­ла. По заключению офтальмолога, глазное дно «нормально. При иссле­довании обнаружено полное отсутствие зрения, больная не различает также и света. Зрачки равномерно расширены, реакции на свет отсутст­вуют (влияние атропина), анестезия и анальгезия в области век. Лицо больной выражает отчаяние.

Внезапность потери зрения и слова больной «мне выпекли глаза» заставили предположить наличие психической травмы. В беседе с боль­ной выяснилось следующее. В пятнадцатилетнем возрасте по настоянию мачехи и вопреки своему желанию она вышла замуж. Через 3 года муж оставил ее. Разрыв с мужем больная восприняла как раскрепощение. Через 2 месяца снова вышла замуж лишь с целью «уйти от мачехи». Через год второй муж умер. Прожив в тяжелом одиночестве около 3 лет, она вышла замуж в третий раз, но через 7 месяцев разошлась с мужем «из-за свекрови». После этого вышла замуж в четвертый раз и впервые «за любимого человека». Но еще за 2 /года до того стала полу­чать письма от оставившего ее первого мужа, который настойчиво пред­лагал ей жить вместе. Перед последним замужеством больной он явил­ся к ней на квартиру вместе с ее мачехой, требуя возвратиться к нему. Получив отказ, он пригрозил ей: «Не дала ты мне жизни, не дам и я тебе жить. Знай, с ним жить ты не будешь!» Эта угроза вывела боль­ную из равновесия. Она стала бояться за себя и за мужа. Иногда она стала задумываться о возможных формах мести со стороны перво­го мужа.

Итак, в данном случае больная в течение нескольких лет перенесла ряд тяжелых переживаний семейного характера. На фоне уже имевших­ся жизненных переживаний и неудач угрозы первого мужа создали тревожное эмоциональное состояние, державшее больную в напряжен­ном ожидании неприятности. На этой почве в момент, когда ветром в ее глаза внезапно были брошены комья мокрого снега, у нее под влиянием самовнушения возник двусторонний психогенный амовроз.

Применена психотерапия. После успокоения больной и вселения надежды на полное выздоровление в беседе с ней был разъяснен функ­циональный характер ее заболевания. Однако к категорическому ут­верждению врача, что она может и будет видеть, больная отнеслась крайне скептически. При следующем ее посещении эта беседа была проведена вновь, причем вместе с больной был проделан анализ всех ее переживаний и опасений и вновь разъяснен чисто функциональный характер расстройства ее зрения. Но больная не успокоилась. Вследст­вие этого была применена гипносуггестивная психотерапия. Во внушен­ном сне были повторены те же разъяснения и успокоения (по Бехтере­ву— Левенфельду) и сделаны категорические заверения в исчезновении слепоты.

По пробуждении больная с напряжением широко открыла глаза и заявила., что ничего не видит, но осе же «перед глазами появился густой

серый туман». Врачом-психотерапевтом это было расценено как начало сдвига в положительную сторону. Больная вторично была 'приведена в состояние внушенного сна и ей снова таким же императивно-утвер­дительным тоном было сделано то же мотивированное и профилакти­ческое внушение. На этот раз больная проснулась с полным восстанов­лением зрения. Положительный катамнез в течение 8 месяцев (наблю­дение 3. А. Копиль-Левиной).

В данном случае механизм возникновения двустороннего амовроза можно объяснить следующим образом. Когда Р. открыла наружную дверь и ей внезапно запорошило мокрым снегом глаза и лоб, это вызва­ло ее испуг и падение на пол с мыслью, что ей брызнули в глаза кисло­той. Все это, ка.к и ощущение жжения в глазах и последующее разви­тие двустороннего амовроза, возникло по физиологическому механизму самовнушения, так как этому предшествовало длительное тревожное ожидание, что бывший ее муж приведет свою угрозу в исполнение. В си­лу этото кора ее мозга была в состоянии сниженного тонуса и в некото­рой заторможенности, что в свою очередь вело к обострению внушае­мости. В этих условиях внезапный физический раздражитель —.брошен­ные ветром в глаза комья мокрого снега—вызвали испуг и пндукционно возникшее острое возбуждение подкорки.

Вследствие этого зона зрительного анализатора явилась очагом концентрированного раздражения, вызванного одновременно эмоцией и ассоциацией (представление об ослеплении). Сильной отрицательной индукцией из подкорки этот очаг раздражения был изолирован от ос­тальных районов коры, т. е. образовался в «больной пункт», что и приве­ло к стойкому и длительному функциональному выключению всего зри­тельного анализатора.

Вместе с тем столь же внезапно возникшее локальное раздражение кожи лица в области глаз в этих условиях также явилось сверхоильньгм для воспринявших его корковых клеток. Это привело последние в сос­тояние запредельного торможения и обусловило местное функциональ­ное выпадение кожной чувствительности.

В основе же всего этого лежал физиологический механизм прямого самовнушения, получившего чрезвычайно сильное подкрепление в мо­мент внезапного локального физического воздействия.

Целью психотерапии в данном случае было устранение коркового изолированного «больного пункта» и восстановление таким путем нор­мального функционирования зрительного анализатора. Это было осу­ществлено путем разъяснений и внушений, проведенных в бодрственном состоянии и во внушенном сне.

Перейдем теперь к рассмотрению случаев, когда повышенная вну­шаемость может приводить к повышенной функциональной лабильнос­ти кожной трофики. Это находит подтверждение в следующих наших наблюдениях, как и наблюдениях других авторов.

2. Медицинская сестра С, 20 лет, считающая себя соматически здо­ровой во всех отношениях, по свидетельству врачей в течение некото­рого времени отличалась «крайне повышенной лабильностью кожной трофики», а также значительной внушаемостью, что проявлялось у нее в форме различных, легко возникавших психогенным путем тканевых реакций. Так, однажды, когда одна из больных стационара при обходе пожаловалась на сыпь, появившуюся на предплечье, у С. через несколь­ко часов на том же месте предплечья появилась сыпь аналогичного ха­рактера (в виде urticaria). Такие явления при аналогичных условиях возникали у нее неоднократно. В данном случае имелось повышенное самовнушение, осуществлявшееся через зрительный анализатор и овя-

затаное с нарушениями тканевой трофики, развившимися по физиологи­ческому механизму имитационного рефлекса.

Как было выяснено, за несколько месяцев до этого она перенесла весьма сильную гаоихичеамую травму (незаслуженный выговор 'по служ­бе, перевод на другую работу и вследствие этого вынужденный разрыв с любимым ею человеком, от (Которого она была беременна).

По-видимому, психическая травма, нанесенная во время беремен­ности, привела к резкому падению тонуса коры мозга, способствующе­му развитию крайне обострившейся внушаемости, а также к значитель­ному повышению лабильности тканевой трофики, что и выразилось в легком возникновении кожного вегетативного имитационного рефлекса.

3. Больная Р., 42 лет, поступила с жалобами на бессонницу и глу­бокие переживания, связанные с потерей мужа, болезнь и смерть кото­рого она тяжело перенесла. До этого была вполне здорова, отличалась бесстрашием и сильной волей и, по-видимому, принадлежала ,к сильному и уравновешенному типу нервной системы. Больная сообщила, что вско­ре после смерти мужа у нее произошел следующий необычный случай кожной болевой реакции: на производстве она была свидетельницей того, как одному из рабочих был нанесен тяжелой чугунной деталью сильный ушиб правой руки в области лучезапястного сустава. При этом она увидела кровь, разволновалась. А через несколько минут почувст­вовала сильную боль в том же месте своей правой руки, продолжавшую­ся в течение нескольких часов. *

По-видимому, ее центральная нервная система была ослаблена тяжелыми переживаниями, связанными с потерей мужа, вследствие че­го возникло состояние крайне обострившейся внушаемости и самовну­шаемости. Это обстоятельство и благоприятствовало образованию под влиянием нового сильного переживания той весьма редко встречающей­ся реакции, какой явилось возникновение у нее сенсорного имитацион­ного рефлекса. Можно думать, что по механизму самовнушения образо­вался сенсорный (болевой) условный рефлекс.

В литературе описаны аналогичные случаи. Так, В. А. Манассе-ин (1877) приводит следующее наблюдение.

Мать видела, как тяжелая рама упала на ручку ее ребенка и отор­вала три пальца. Все это настолько поразило ее, что она продол­жала неподвижно сидеть и смотреть на ребенка. Это продолжалось до тех пор, пока явившийся врач не сделал перевязку ран у ребенка и не обратился к ней. К удивлению всех присутствовавших, у матери оказа­лись воспаленными и опухшими те три пальца, которые у ребенка были оторваны ударом рамы, хотя до этого ее пальцы были совершенно здоровы.

В данном случае крайне сильная эмоциональная реакция, вызван­ная внезапным воздействием, происшедшим через зрительный анализа­тор в условиях обостренной самовнушаемости и значительной тканевой лабильности, реализовалась в виде тканевого (трофического) ими­тационного рефлекса.

4. У больной М., 37 лет, признаки крайне обостренной самовнуша­емости проявлялись в следующем. При обходе профессор сообщил ей, что у нее зондом будут брать желудочный сок. После этого у больной тотчас же наступил сильный приступ рвоты. В дальнейшем она узнала, что у предыдущей больной, лежавшей на ее койке, была чесотка. В тот же день у нее возникла боязнь, что и у нее может быть то же самое, в результате чего появились волдыри и сыпь между пальцами рук. Поел-соответствующего разъяснения и убеждения, сделанного лечащим вра­чом, сыпь к вечеру того же дня исчезла. Больная рассказывала, что

когда в Ессентуках она принимала ванну и у нее возникло сомнение з чистоте ванны, то на всем теле тотчас же появилась сыпь. Эта сыпь сохранялась в течение 10.дней, а затем исчезла.

5. Больной К-, 25 лет. Однажды при осмотре на выставке\мединин-ских препаратов экспонатов муляжей кожных опухолей и высыпаний при венерических заболеваниях у него возникла мысль, что он «тоже может быть заражен!» Часа через 3—4 после этого у него стала распу­хать рука в том же самом месте, как на муляже. В тревоге он напра­вился к врачу, но не застал его. Во время поисков другого врача мысль о заражении ослабела. Вернувшись домой, он лег отдыхать, а после пробуждения убедился в том, что опухоль исчезла.

Нужно сказать, что в таких случаях в реализации самовнушенного эффекта существенную роль играют вызвавшие его напряженные эмо­циональные переживания (испуг, смущение, тревога, брезгливость и т. п.), причем по механизму самовнушения могут возникать не только местные вегетативные расстройства, но даже сложные вегетативно-эндо­кринные перестройки, как это имеет место, например, в случае самовну­шенной беременности со всеми объективными и субъективными ее при­знаками (стр. 38).

В заключение приводим наблюдение, когда на основе повышенной внушаемости также возник навязчивый невроз, на этот раз в форме сложного кинестезического синдрома, образовавшегося на основе оживления следовых реакций прошлого жизненного опыта.

6. Больная К., 20 лет, обратилась с жалобами на непреодолимое стремление воспроизводить зеуки собачьего лая, а также на постоянное чувство тревоги, замирания сердца, боязнь оставаться одной в комнате (так как ее «лаяние» три этом усиливается), вестибулярные явления при езде в трамвае, плохой соя и запоры. Заболела месяц назад, после того как была крайне напугана укусившей ее собакой. Находясь в сос­тоянии этого переживания, остро травмировавшего ее психику, вспомни­ла о слышанных ею когда-то словах: «Укушенные собакой сами начина­ют лаять!» Вслед за этим и развилось неудержимое постоянное «лая­ние», что вынудило ее отказаться от всякого общения с людьми. Лечеб­ные мероприятия (фармакотерапия, ванны, электротерапия) безрезуль­татны, так же как и разъяснения и убеждения авторитетных врачей.

Однако дело здесь, конечно, было не в этом: острая отрицательная эмоция, обусловленная лаем и укусом , собаки, привела к длительной астенизации коры мозга, а отсюда и к резкому усилению самовнуша­емости. При этом на основе самовнушения в речедвигателвном анали­заторе возник очаг концентрированного раздражения, получивший в силу отрицательной индукции из подкорки форму изолированного кор­кового больного пункта. Это и послужило причиной недолимо возникаю­щих двигательных имитационных реакций, воспроизводящих звуки собачьего лая.

Несколькими сеансами внушения во внушенном сне указанный синдром навязчивого невроза был радикально устранен: исчез навязчи­вый «лай», восстановились преморбидная жизнерадостность, нормаль­ный ночной сон, исчезли вестибулярные явления, замирания сердца, запоры. Уехала здоровой. Безрецидивный катамнез был прослежен в течение 25 лет (наблюдение автора).

Из всего оказанного мы видим, что как повышенная внушаемость, так и явления самовнушения при пониженном тонусе коры мозга легко могут получить значение фактора, крайне облегчающего возникновение и развитие навязчивого невроза. Поэтому при анализе этиологии и па­тогенеза последнего их также следует учитывать.

Значение вторичной второсигнальной переработки

Как известно, очень многие раздражения,, падающие на кору .мозга человека в период его бодрствования, не получают сразу отражения в тех или иных актах высшей нервной деятельности и сохраняются в ви­де следов. Однако некоторые из этих бесчисленных неотреагированных следов прошлых раздражений, особенно если они эмоционально окра­шены, т. е. связаны с зарядкой из подкорки, при благоприятных услови­ях, например в переходном фазовом состоящий коры мозга, как бы в«е-запно оживляясь, начинают оказывать 'воздействие на корковую динамику.

. Bice это происходит вследствие того, что ослабляется тормозящее действие коры головного мозга на подкорковые центры. Тотчас же эмоционально окрашенные подкорковые следовые реакции начинают превалировать. Напомним, что, по учению И. П. Павлова, подкорка яв­ляется источником энергии для всей высшей нервной деятельности, а кора мозга играет роль регулятора подкорки.

Вместе с тем во время оживления следов пережитого между сами­ми следовыми процессами у человека может происходить замыкание новых временных связей, обычно относящихся к сфере второсигнальной деятельности. Таким образом, создаются условия для образования но­вых корковых динамических структур, нередко прочно фиксирующихся и вследствие этого (приобретающих способность влиять на весь дальней­ший ход высшей нервной деятельности.

Как известно, вторичная второсигнальная переработка играет в высшей нервной деятельности человека весьма важную роль. В част­ности, она лежит в основе осмысливания им всего пережитого или воспринятого. Иногда же 'Могут создаваться такие условия корковой динамики, при которых вторичная второсигнальная переработка может вести к образованию патологических динамических структур, т. е. может приобретать определенную патогенетическую значимость. По тому же физиологическому механизму второсигнальной перера­ботки нередко происходит развитие явлений самовнушения. Воз­никающие в этих условиях временные связи обычно находятся в отрыве от реальной действительности и поэтому неадекватно влияют на корко­вую динамику.

Приводим несколько относящихся сюда наблюдений. 1. Больной М., 28 лет, сообщил, что месяц назад у него рентгено­скопически было обнаружено патологическое изменение верхушки пра­вого легкого «в виде очаговой тени величиной со сливу». Отнесся к это­му спокойно, был весел и здоров, как всегда, так как о затемнении верхушки легкого знал еще 2 года назад. Но через неделю после этого при засыпании у него внезапно 'Возникла мысль: «Если процесс идет дальше, то скоро начнется гниение!» Он в испуге проснулся, но вскоре заснул снова. Однако с тех пор эта мысль приняла навязчивый харак­тер: больной ощущает «сливу», тревожен, угнетен. Если до этого дня был спокоен в отношении своего здоровья и не думал о пораженной вер­хушке легкого, то теперь совершенно потерял покой.

Проведен сеанс разъяснительной психот<