Лучше быть искренней грешницей, чем лицемерящим ангелом.

…Теперь Алисия бездыханно лежала на льду, широко раскинув руки и вечно уставившись на ночное нью-йоркское небо. Забвение, оголившее пуэрильную девчоночью нехитрость, снявшее тесную маску серьеза, сильно её декорировало! Единственное краткое суждение, которое можно сделать, глядя на нынешнюю Бзик, в положительном влиянии смерти: будучи трупом, она была еще красивее, само совершенство, доступное отныне только ангелам или чертям (в зависимости от того, куда определится душа новопреставленной).

Внешность ангелочка, сущность беса.

Она - красота с огнём наперевес!

Милена дьявола сама себе принцесса,

Любовь к безумию – безумки ахиллес.

Мисс покорила хит-парады фриков,

Заполучив вуматный титул Бзик.

Кошачья грация вкупе с коварьем тигра,

Она – шали валькирия, словом фрик.

Жертва изнасилования в прошлом,

Теперича насильница мужчин.

Она – богиня пошлости и пошла,

Бзик заместо тысячи причин…

Спровадив бывшую подельницу в иной прекрасный мир, Джек не почувствовал никакого колебания, в нём ничего не колыхнулось, будто он прихлопнул муху. Эмилайн быстренько сделала все выводы насчет “него”…

- Не пялься на меня так, типа, не ожидала! Манялька своё откукарекала. Пришлось вычислить её из уравнения… - Джек изящным движением проверил количество патронов в обойме и щелкнул затворчиком, наверно, раз восемь, - А теперь христиански напутствовать будем тебе. Тереза у нас не без грешка, правильно? Тереза предала брата и единственный способ искупить вину за противосемейные рефлексы - досрочно испариться, чтобы предательницу долго искали, а нашли лишь её останки? Недельки таки через три! Минимум…

Цена устранения первой нежелательной сучки = державное желание немедленно убрать и вторую. Руку психопата повело, дуло изменило направление. Еще немного, еще чуть-чуть и, дум-дум, выскочит снаряд в виде свинцового куска продолговатой формы с заостренным кончиком. Это будет значимая потеря для Нью-Йорка, для “мира”, поскольку сгаснет одна из самых выразительных икон. Порой планида уж очень наворотна, а порой до перебора ясна и предугадываема, что хочется закрыть глаза, чтобы не видеть своё (мрачное) будущее.

Готовая к смерти, уже вкусившая её великолепный, зомбирующий дурман, Эми “закрыла глаза” и пошла навстречу к околеванцу, к каюку, будто на носочках. Безумием тянуло, безумием несло, безумием веяло. Им пахло и отдавало…

- Послушная девочка. Очень послушная. Правда, поздно одумалась. Жаль… - злорадственно приговаривал Хэлван, не прекращая держать свою жертву на мушке, дотрагиваясь краями губ и языком до курка, - А я ведь такие надежды возлагал на наш союз! Такие возлагал… Эх, надо же было умудриться так всё испортить. Разочарование, да и только…

Эми шла, шла и шла, и вдруг остановилась как вкопанная, на середине пути, сообразив, что не готова умирать. Ей, поступающей спонтанно и всё чаще поддающейся эмоциям, погуливающим чувствам, в памяти всплыло многомудрое настояние матушки, которое, наверное, могло бы помочь.

- Любовь, наверное, самое прекрасное и одухотворяющее чувство, которому подвластно одолеть сатану. Прояви любовь по отношению к тому, от кого исходит зло, дитя, и тогда ты прыгнешь настолько высоко, что тебе откроется вся правда, весь мир и горы Тибета. На этом всё, дитя. Аннамей тоже умела любить, хоть её любовь и принадлежала только Господу, только Христу…

Эмилайн решила воспользоваться советом монахини, попробовать стать тем, кем никогда себя не считала. “Стоит попытаться сделать что-либо, даже если не уверена в успехе. Авось и получится...”

Сведение концов с концами:

Эмилайн,

Безумный Джек,

любовь,

трагедия,

и смерть. ТРАГИЧЕСКИЙ ФИНАЛ

Girls in trouble

-------------------

Line of Blood

Двадцать первый век показал, что абсолютно разные люди, радикально отличающиеся по системе взглядов, могут не только друг друга ненавидеть, но и испытывать друг к другу нечто на манер настоящей любви. В случае с Эмилайн и Джеком невозможно рассуждать о чем-то двустороннем, а уж тем более нельзя зарекаться о взаимной симпатии. Но сказать, что Эми целиком равнодушна к своему “как бы брату”, тоже нельзя.

- Джек… Джек, любимый. Ну, же, постой! – обращаясь к психу, жертва допускала мощные паузы между словами и больно икала да вздрагивала из-за переполнявших её, страшных разногласий, - Ты же не убьешь маму своей доброты?

Хэлван мгновенно опустил пушку, как только услышал ведовское, чародейственное слово из четырёх букв, являвшееся для него ключевым. Облегчение прокатилось по всей сути маньяка согревающей, приятной волной. Боязнь нарушить хрупкое и загадочное предвкушение неземного чуда стократно возросло. Традиции переплелись, каноны стёрлись. Зло постепенно начинало сдавать, уступая своей антитезе.

- Не устала надо мной издеваться? Тебе было мало прошлого раза? Вздумала повторить? Неужели Джека все так хотят обидеть, что намеренно выбирают самый трудный способ достижения и, по сути, меняются масками? – “Джокер” хотел бы повестись на очевидную ложь, заарканиться, поддаться сладкому, как торт, искушению. Но что-то препятствовало ему. Первое время.

Тогда Эмилайн за пару всхлипов набралась выносливости, стрессоустойчивости и терпения с гигантским запасом. Драматургия продолжала извергаться фонтаном, превращая варьете в полноценный аллес. Она взяла на себя великую обязанность и предприняла попытку убедить Джека в возникновении у себя, если не близкородственной, инцестической преданности, сродной с фанатизмом, то в пробудившихся духовно-материнских, крепких инстинктах.

- Издеваюсь? Никогда! – Эми прижала ладони к груди и возле её глаз возникли мелкие морщинки от сияния естественной нежности, - Пора прекратить весь этот фарс. Пора перестать бегать по кругу. Иди к своей маме, Джек. Ну, же! Я обниму тебя. Мы помиримся, пойдём домой и соединимся там навеки, как подобает двум любящим сердцам, которые создались, чтобы друг друга дополнять.

“Двадцать первый век показал, что любой барьер пробиваем”. Волшебство слов, от чего Хэлван всячески отмахивался, сделало дело и ужаснейший преступник внутренне ослеп. Опять и снова = снова и опять!

- Боженьки мой, господи, так значит я… я не ошибался? Я все это чертово время был прав? Ты и есть… и есть она? – казалось, надо быть абсолютным дебилом, чтобы клюнуть на столь явную уловку, но, как ни странно, псих на неё клюнул. Выходящие за рамки трогательность и жалкость данной сцены могли запросто посоревноваться со сценами из любого остродраматического фильма: Безумный Джек с выпяленными глазками, с вытянутыми вперед руками и с видом блаженного шел к Эмилайн, - Ты - моя мама! Да-да-да! Точно! У меня есть мама! Я просто не там тебя искал! Ну… давай же обнимемся, мамочка!

- Никакого антагонизма, никаких чердаков и подвалов! Теперь нет ни тебя, ни меня поодиночке. Теперь есть только мы. Семья-я-я-я!

Эмилайн улыбнулась во всю ширину своего красивого, обворожительного рта и еле

удержалась, чтобы не всплакнуть. Зубы-бриллиантики замерцали блеском в среднезимней тьме. Пронзительно-тонкая натура торовато выпустила воздух и также торовато расслабилась.

- Джек - послушный ребенок. Джек не совершает произвольных поступков. Ну, конечно, мама Джека обнимет, потому что Джек заслужил… - она дождалась, когда лохматый встанет перед ней на колени, обхватит за туловище, доверчиво прижмется к животу и посмотрит вверх, как бы говоря “своей любовью я не принесу тебе хлопот, ты никогда ни о чем не пожалеешь”, - Послушный…

Маньяк норовил пройти пальцами под кожаный куртон своей “мамочки”, растормошить свитер и женскую футболку, чтобы обрести доступ к её пупку, а затем - ко всему её телу. Чем дольше длился этот теплый, сближающий процесс, тем тошнее делалось Эми. Привести в исполнение свой тайный план, предать второй раз, было бы нелегко в любом случае. Но теперь, когда она вовлеклась в это поглубже, исчезла в горячей, беззаветной, бескорыстной любви Джека Хэлвана, как исчезают в омуте, будет практически неосуществимо. И всё же та, “чья жизнь – ад”, перемогла ВСЕ НЕ МОГУ и взяла верх над всеми НЕ ПОЛУЧИТСЯ.

- Теперь-то, надеюсь, до тебя дошло, почему я делала это? Почему я, черт возьми, так себя вела! Я поставила перед собой задачу спасти Либерти, любой ценой, во что бы то ни стало! И у меня бы это получилось…

- Если устранение Джека и впрямь необходимо, а теперь я наглядно это вижу, можешь не волноваться. Его дни сочтены!

Эми вспомнила обещание, которое недавно дала, а вместе с ним и клятву, что не могла не сдержать, поскольку видела четкую разницу между необходимостью и желанием, и верила в высшую справедливость или, по крайней мере, в подобие её.

“Ты должна, Эми. Давай. Соберись. Ты не имеешь права облажаться. Никакого нового шанса у тебя не появится”

Джек мысленно зацеловывал животик, стараясь достать губами до шедевра эластичности. Он был слишком озабочен, слишком занят, чтобы что-то замечать, относился ко всему с легкой мыслью и не придал значения долгому, протяжному шуршанию в карманах и взлетам рук “мамочки” над его головой.

- Если левая твоя нога – ханука, а вторая – кванза, я, пожалуй, привалюсь между двумя праздниками… - Джек шито-крыто грезил растянуть язык до метра, чтобы тот нахуй порвал ёбаные джинсы, забрался в женский аналог хуя, не обделил вниманием клитор и область вокруг клитора, - Только включим песенку. Я не могу без матерных частушек. Может не встать…

Температура воздуха колебалась от точки замерзания и незначительно выше. Учитывая это, никому бы не пришло в голову заниматься чьим-то раздеванием. Подобные идеи не мелькали ни у содомитов, ну у деторастлителей, ни у наркоманов, потребляющих виагру с психостимуляторами. “Лишь истинным безумцам, мальчикам-ботаникам подвластно безумие”.

“Забудь о своих интересах. Немедленно. Плюнь на себя. Твоё дело, твой долг, твоя священная обязанность несравненно выше, главнее твоей жизни и всего, что, так или иначе, с ней связано. Пора бы уже это понять…”

С неба ожидаемо посыпались крупные хлопьюшки снега. Гарантии ради Эми притаила дыхание, положила ладонь на взлохмаченный затылок Джека Хэлвана и… (!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!), пока возбужденный субъект баловался с её пупком, продолжая утешаться надеждою, что все сказанное “мамочкой” не является намеренной брехней и впереди у них многолетие беззаботного быта, она вытащила компактный чёрный тазер нелетального действия, повертела тазером… (!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!).

“Я не хочу, но я должна…”

Джек мгновение в мгновение схватил её за руку. Секунды можно сверять.

- Я так и видел… - псих скороговоркой произнес несколько слов, преисполненных уместным сожалением, и физически отринул неверную. Эмилайн не устояла на своих двоих из-за скользкой поверхности и кубарем покатилась назад, но вскоре снова поднялась, как ни в чем не бывало. Однако маньяк, которого уже провести не получится, позаботился, чтобы “мамуля” вернулась в прежнюю позу, и всыпал ей с полдюжины хорошеньких ударов ногой по животу, да по закрытой джинсами взывающей пизде, - Так и видел, шкура! Ну, всё, теперь тебе точно не жить!

Расхолажившись, Джек поднял пистолет, выроненный в ходе потасовки, протёр ствол краешком куртки и направил на (!!!) отступницу. Вот-вот непременно должно было произойти что-то ужасное. Это знали небеса, это знал город, Нью-Йорк, это знала зима. Эми не надеялась выжить в мире, сделанном по особому садистическому вкусу, не рассчитывала на собственную сомнительную ловкость, и уже почти было смирилась с отведенной ей неблагодарной ролью “корма для дьявола”…

“Вот и всё. Твой поезд пришел. Но не вздумай себя вновь жалеть. Ты попробовала сыграть и проиграла. Уйди с достоинством, с храбростью, с честью” - но приятные сюрпризы случаются нечасто. Очень нечасто. А если и случаются, то ошеломляюще внезапно, как, кстати, и сейчас: ползая по льду с черепашьей скоростью и поругиваясь на саму себя, Эми чудом нащупала замерзшую бутылку, горлышком вкопанную в снег, и подумала о вмешательстве свыше.

Спустя позорное мгновение, после того, как указательный палец Хэлвана едва коснулся чуткого спускового крючка, убийца получил по руке каким-то предметом, который не успел разглядеть. Его кисть тотчас пронзила ноющая боль, а оружие выскочило. Ненадежная изменчивая пушка неким образом оказалась у Тёрнер, отбежавшей на полметра назад, а её поклонник попал в безвыигрышный пиздец и волосатой боливудской пиздой накрылись все картишки шизика.

- Нет! – Хэлван раскричался, уподобившись иерихонской трубе, однако, это его не спасло.

Эмилайн выстрелила дважды. БУМ-БУМ! И оба раза не промахнулась! Обе пули поразили цель!

Подбитый в колено, подбитый в плечо, “братец” начал колебаться, попеременно ритмично двигаться в разные стороны, дергаясь при этом, весь извиваясь…