Мистическое исчезновение сестренки – еще одна неразгаданная часть, вгоняющая читателей в тёмную мехлюдию.

Собственно, что произошло спустя три дня после смерти Джорджа и определения Джека на принудительное лечение? Дочь Саммер расплакалась, словно позвала маму, чтобы та её успокоила, но когда объятая тревогой и преисполненная любовным теплом вдова зашла в комнату, кроватка оказалась пустой.

Demons have stolen my child as they have taken away the husband and the son recently. Demons, demons, demons. I am damned for ever, now I had nothing!

(Демоны украли моего ребенка, как недавно отняли мужа и сына. Демоны, демоны, демоны. Я проклята навек, теперь у меня не осталось ничего!)

Саммер этого не вынесла, ее состояние не нормализовалось. Даже принятие сильнодействующего успокоительного внутрь не помогло. Предположив, что за похищением ляльки могли стоять некие потусторонние сущности, якобы завладевшие телом Джека (что объясняло бы безумие сына, не будь Саммер чокнутой), она очень сильно отдалилась от реальности и ее родственникам, отнесшимся к ситуации особенно участливо, пришлось пойти на крайние меры. Так Саммер Мансон сменила одно жилье на другое. Так сгустились тучи.

- Идём! – Джек Хэлван взял девушку за руку и повёл за собой. По пути от него поступило предложение до неприличия образного свойства – “развеять пелену тумана”, “очиститься от накипи лжи”.

- Куда мы?

- Немного терпения. Сейчас всё увидишь.

Речь пойдёт о самом характере Джека. Можно, конечно, сказать, что во всех проблемах и в том, каким он стал, виноваты только события, случившиеся уже после рождения треклятой младшей сестренки, и всё же – я не согласен. Рождение второго ребёнка произошло, когда парню стукнула пятерка, а это уже немалый возраст, чтобы что-то да понимать.

Могли ли психопроблемы возникнуть до рождения дочки? Да, вполне.

Джордж Мансон (отец героя, кто не знает его имени) обладал слабым, безвольным характером, однако, не лишенным толики мужской целеустремленности. Пожалуй, эта его черта, возможно, единственно мужская, и передалась будущему шизику. Кроме того он малоэмоционален, с трудом даёт волю своим чувствам, предпочитает всё держать в себе. А также Джордж немного строг, немного педантичен и аккуратен – всего понемногу.

Новоиспеченные сожители пробежали вверх по лестнице, топая, спотыкаясь, наступая на что-то. Джек, которому что-то немедленно приспичило, уже не глядел под ноги. Эми краем ока заметила безумную улыбку, когда тот чуть к ней повернулся.

Далее психопат открыл ключом ранее закрытую непримечательную дверь на втором этаже напротив детской, и первым вошел в неё с оскаленными зубами и горящими глазами, случайно толкнув свою как бы сестру.

- Корни нашего семейного древа подрублены, но не уничтожены! Настала пора открыть тебе подлинную правду!

У окошка, по бокам стола, пылились не поместившиеся в шкафы бумажные завалы. Большинство этих “раритетных” документов не представляло ценности, а то, что реально было нужно Хэлвану, лежало в определенном месте, подальше от прочего хлама.

Вероятно, Джордж бы реабилитировался, восстановился и стал настоящим главой семейства, если бы не участившиеся капризы непокорной женской составляющей. В противоположность инертному и пассивному мужу, легко поддающемуся любому влиянию, супруга казалась истинным исчадием. Как только родилась девочка, миссис Мансон (как только её очи открылись) проорала на всю палату, да так, что было даже слышно в коридоре “наконец-то у меня появился мой ребенок. Мой любимый и единственный”. К сожалению, мальчик это слышал. Увы, отец не смог уберечь первенца от правды. Забота о Джеке всегда считалась основной земной миссией Джорджа, и ему было трудно признать, что он ее провалил – что он подвел своего любимого сыночка, заставил плакать и скитаться по углам чердака после того, как младенца-сестру попоили молочком и убаюкали.

В обнаруженных полицейскими дневниках убийцы о периоде до рождения младшей сестры ничего не было сказано. После этого предки резко охладели к Джеку (о причинах распишу попозднее), но что странно, так это то, что сам парень никаких воспоминаний о матери не имеет. Вообще. Даже в тот период, когда не было треклятой сестры – беса в образе невинненькой ляльки. Что можно слепить из сего пластилина?

Что фактически Джек не чувствовал её важности для себя. Или тщетно пытался вбить себе в голову, что живет только с папой, с человеком, старающимся незаметно, но таки поддерживать свою “земную миссию”, м.б. свою единственную моральную опору, заставляющую улыбаться по утрам и не думать о вечерних посиделках с женой за ТВ.

Кроме того, если хорошенько изучить дом, то вы там нигде не найдёте фотоснимков маленького Джека. Я имею в виду семейных, простых, на которых нет серых родительских лиц. Вообще. Пусто. Как будто бы его не существовало даже в тот период, пока не появилась эта тварь – источник гноя, просочившегося внутрь совершенно незаметно и заполонившего все промежутки.

- На, смотри! Вот… твоя настоящая фамилия! Вот адрес роддома, в котором ты родилась! – в одной руке Джек держал свидетельство о смене наследственного семейного наименования, помещенное в прозрачную папку-уголок, а вторую держал на плече экс-полицейской, контролируя её озноб, вызванный тяжелым любопытством, - Когда я уже подрос и давно мог ходить, ты только появилась. Твои глаза еще лишь приспосабливались к этому миру. И каждый божий вечер втайне от родителей я сбегал с чердака, чтобы… просто на тебя посмотреть. Нелегко скрываться от тех, к кому, по идее, нужно тянуться.

“Нет, это невозможно, нет. Во мне всё отказывается верить. Всё. А в первую очередь сердце. Сердце не верит, что такое… допустимо” – через несколько минут эти ксивы держала уже Эмилайн, и, роняя слезу за слезой, покачивалась в соответствии с ритмом. Капли падали на белую бумагу, портили её. Но она не могла додуматься ни вытереть лицо, ни чуть отвести голову.

ff

В паспорте, который Эми никогда не видела, было написано Мансон.

Мансон.Не Тёрнер. И что, пожалуй, самое странное, приклеенная фотография была создана недавно, судя по внешности, но (!!!) Эми не помнила, чтобы фотографировалась в последние годы.

“Нет”

- Мистер Сойер и Бернайс общались за твоей спиной много лет. В их задачу входило защищать личные низменные интересы. Копы тоже знали, но им, как и остальным, было насрать… - дорогой братец поспешил поскорее взять у неё документы, пока те не выпали из трясущихся рук, - Нас разлучили еще в детстве, и все равно мы неотделимы. Воссоединение сердец неизбежно, хочешь ты того или нет.

Заменить Тёрнер на Мансон, взять любую другую фамилию = останется Эми.

Внушить, что Безумный Джек единственный, кто понимает тяжесть бремени = останется Эми.

Разрушить полпланеты, и на останках старого мира построить новый = останется Эми.

- И кто виноват в этом? В том, что я только после тридцати узнала о… - сестра недокончила мысль.

- Я, конечно, же, виноват! Кто ещё? Это я допустил… - брат зашептал, убирая чёлку с её лба, - Переживая расставание, мы страдаем больше всего от навязчивых идей о том, что нас больше ничего не ждёт в будущем! Но, переставая себя жалеть, мы также теряем интерес к окружению, жалость к окружающим! Тем и опасно отчаяние…

Тёрнеры, мирная супружеская чета, приехавшая в Крэйсет из Средне-Западного штата Иллинойс, прососедствовали в добром согласии с семьей Мансонов немало лет. Но потом их мнение о соседях начало притерпивать изменения: с положительного на отрицательное и с отрицательного на нейтральное. Подробно о причинах возникновениях противоречий, уничтоживших мир между двумя парами, разглашать не стали, что, в общем, не помешало разным кривотолкам разлететься по всей долине как лесному пожару. Сплетни и гнилые слушки, льющиеся дерьмом изо ртов распущенных местных – то самый рычаг нелюбви, за который потянешь и включится тлетворный механизм.

- Допустил? Но разве ты не был ребенком, от которого ничего не зависело? Да и как допустил? Что вообще произошло в нашей семье? Почему ты убил отца? Почему меня забрали и приютили другие? Почему ты ведешь себя так, словно что-то испытываешь к этому дому, ведь прошло уже столько… - Эмилайн говорила-говорила и вдруг заткнулась на длительное время. Ею овладели все формы ступора, ибо подвергать штудированию целую проблематику всегда чревато прострацией.

- Да, мы с этим домом расстались, но мои чувства к нему не проходят! Настолько они крепкие… – Джек намотал на палец прядь чёрных сестринских волос и с корректной, профессиональной уветливостью провёл по сестринской щеке. Привеченная посмотрела в его глаза с улыбкой, в те, как хотелось ей верить, отражали его настоящие мотивы, и встретила в них нечто конгениальное, совпадающее по талантливости, очень-очень близкое, - Тебя тоже преследуют чувства. Только не вздумай посылать их к чертям, ни в коем случае не отвергай, иначе это будет самой большой твоей ошибкой.

- Так, постой… - Эми попыталась подсобраться. В противном случае дальнейший разговор был невозможен. Нагнеталась атмосфера помешательства, атмосфера циклотимии, и “отрицательная энергетика впиталась в неё, подослав несколько несчастных демонов”, - Выходит, сведя в могилу своего отца, своего неродного папу, ты негативно повлиял и на мою судьбу в том числе? Ведь этот человек был и моим отцом тоже! Причём родным!

- Вау, великий скот. Пресвятые угодники! Ну, наконец-то наша девочка срубила фишку! – поаплодировал коловратный Джек Хэлван, - А я уж гадал, когда это случится. Ну… лучше поздно, чем никогда, поэтому, считай, имянильница выпользовала флакон человеческой щедрости и теперь сможет жить, не поэтизируя, но наслаждаясь правдой и знанием. Не надо говорить мне спасибо. Просто помни, что я для тебя сделал. Этого будет достаточно.

- Достаточно? – Тёрнер (Мансон) слегка или не слегка возмутилась, взмахнула рукой и скорым темпом направилась вдогонку за просветителем, который сквозь зубы пожаловался на духоту и выскочил в коридор, - Эй, не смей уходить. Ты мне еще не всё объяснил!

…Документы лежали на полу. Никто так и не заметил, как они упали…

- Не смей уходить, ну, пожалуйста! Не убегай, а… - Эмилайн не преодолела и жалких трех метров. Как-то быстро запыхалась.

Джеку, стремительно шедшему в направлении лестницы, пришлось остановиться. Мучить сестрёнку, неродную по крови, но близкую по духу, задачи поставлено не было. Была поставлена задача расположить её к себе, и пока всё шло невероятно удачно.

- Хорошо. Давай вдвоём подумаем, что еще ты предпочла бы узнать? К сведению, я никуда не тороплюсь. Напали воспоминания о старом чердаке, и вспомнилась такая замечательная игра. Называется – спасись от разгневанной матери…

- Ты искал её? Я про нашу… – спустя миллион попыток самоуговоров, доказательств наличия особенных методов удержания двух половинок распадающейся женской души, заключенных в собственной хрупкой скорлупке, “сестра” в конечном счете расставила ценности по степени важности и каузировала изменения в личном эмоциональном состоянии и в эмоциональном состоянии “брата”, - Ты пытался найти? Делал хоть что-нибудь…

- А как могло быть иначе? – Хэлван в лёгкой досаде шлёпнул себя руками по щекам и уставил взгляд в потолок. Поменялось абсолютно всё: и фон, и покров, и проклятый дом, и воздушное пространство, и направление мыслей, - Как могло быть… Я искал её больше десяти лет. Возможно, я много себе нафантазировал, начиная от ожиданий, что у меня всё получится, и заканчивая надеждой, что я ей ещё нужен…

Следующий вопрос Эми задала с относительным доверием, относительным недоверием и колеблющимся растущим подозрением:

- Искал… для чего? Чтобы убить, как убил отца?

Но ответ в очередной раз оказался поражающим, нагнал ни чуть не меньшего шоку, чем, скажем, камуфлет в Детройте или ссора с Тёрнерами, закончившаяся непоправимой бедой.

- Нет… – лохматый потемнел выражением и в знак отрицательства незаметно мотнул головой, - Не для этого.

- Ну, а для чего тогда?

- Чтобы попросить прощения…

- Во-о-о-о-т значит как…

- Ты очень плохо, очень неправильно обо мне думаешь. Меня это огорчает. Не хочу выглядеть монстром в твоих глазах. Только не в твоих…

Джек сказал “попросить прощения” и не обманул наперекор предположениям сестры. Мама – это слово из четырёх букв - было для него чудом цвета лазури, нектаром и амброзией, наивным мечтанием, которым стрёмно громогласно делиться, потому что не знаешь, как на это отреагирует твой собеседник, но вряд ли его реакция порадует тебя.

- Прости, если задела твои чувства. Знай же, я не хотела… - в ту же минуту исправилась Эмилайн и, судорожно сглотнув слюну, принялась лихорадочно соображать, как бы загасить свою вину. Точнее, не загасить даже, потому что, собственно, пока не было ничего, что горело, а обходительно и учтиво донести до ушей Безумного Джека, что Безумный Джек не последний садист, не хищник, а наоборот, жертва трагедии и нетактичности взрослых. Овечка, позаимствовавшая повадки волка, чтобы выжить и не стать частью обреченного стада.

“Прости.

Знай же, я не хотела…”

Потихонечку наступило тускло-серое несветлое предвечерие в долине Эйнс, небо окрасилось в грустные оттенки, количество гуляющих на улице уменьшилось в разы. Все возвращались домой, предчувствуя дождь. Возможно, хотя так и есть, Эмилайн Мансон-Тёрнер – единственная, у кого получилось преодолеть панический страх выйти из дома без принятия лекарств. Кто-то, кто так отчаялся, что не мог даже выйти, вынуждался регулярно принимать спецпрепараты и буквально сгнивал в своём тесном пространстве. Но заложников “четырех стен” полно и за пределами Крэйсет...

“Вот я и снова одна. Передо мной любые пути открыты” – примерно так думала сестра опасного маньяка, собираясь посетить городок и где-нибудь побыть полчаса-час, м.б, в баре, м. в кафе. Смотря что попадётся.

Низок Джо - маленький ресторан, где обычно пьют и едят у стойки, раёк для бездельников и праздношатающихся. Его Эмилайн порекомендовал работник книжного магазина, куривший перед самым входом. Он увидел растерянную дамочку, не знавшую, чем себя занять, и подсказал, где находится недорогой алкоголь.

- Винца налить, мисс? Не бойтесь просить. Для приезжих не жалко… - Джо, владелец заведения, куда занесло Эми сразу после недолгой автоэкскурсии по достопримечательностям Крэйсет (если так можно назвать памятник, посвященный второй мировой, единственный во всей долине кинотеатр, чьё название мгновенно вылетело из головы, и несколько подобных чепуховин), оказался щедр на любезности и за какие-то пару минут вкрался в доверие красивой незнакомки, - Мы тут рады каждому.

Ловко жонглируя стаканами, харизматичный бармен посоветовал наиболее удобное место. Но добрая путницам решила, что будет разумнее сесть поближе к главному предмету интерьера – к деревянному прилавку, на который Джо регулярно опускал свои потные локти.

- Простите, с вашей стороны очень мило, но я пришла сюда не ради болтовни. Меня привела сюда тайна, сфинксова загадка, требующая срочного… А впрочем, просто ответьте на пару вопросов! – женщина неожиданно заинтересовала хозяина. Тот не встречал путных собеседников уже черт знает сколько, а тут – на тебе! Как с небо свалилось…

- Буду рад помочь, если это будет в моей власти – настроился Джо, - Ну, так, мисс, что вас беспокоит? Я вижу, что вы чем-то встревожены. Какую же чертовщину вы начали и что оставили незаконченным? Я прирожденный сыщик и обожаю копаться в дерьме, хех…

Мансон-Тёрнер с трудом отказалась от рюмки и спросила (!!!) “не найдется ль воды”. Бармен напоил её, не потребовав денег, и… попристальнее всмотрелся в её авенантненькое, гладкое лицо, и понял, что его дыру посетила самая нетипичная американка на свете. В помещении не было ни одной живой души, кроме убеленного сединою пьянчуги. Давно не бритый, в драной одежде, этот мужчина, вероятно, подцепивший все известные науке венерические болячки и “ароматы” улицы, не смог бы их притеснить или встрять в разговор.

- В таком случае вы обладаете нужной мне информацией. Вы похожи на много знающего, мудрого человека… - экс-полицейская изъяла из бумажника фотографию дома для большей уверенности. Уважаемый разливатель спиртного прищурился, и спустя сколько-то мгновений узрел искомое.

- Вас интересует история, я угадал?

- Да - не обдумывая, ответила Эми, - Мне хочется знать всё до мельчайших подробностей. Всё, что там произошло! Заклинаю вас всем, что вам свято, не пытайтесь скрыть от меня ни капли правды. Ложь во спасение - устаревший приём, и будем честны, он никого не спасает…

Разливатель полностью с ней согласился, о чем говорила его реакция: чёткое кивание головой сверху вниз, смягчившийся греющий голос, пронзивший милаху, словно кинжал, удививший её своей внегородской добротой.

- Мда, вы правы, мисс. От пыли нужно избавляться. Но что прикажите поделать, если эта порошина повсюду? Проблема в том, что мы тонем в мельчайших частицах, Мельчайшие сухие частицы, скапливающиеся на поверхности наших душ, и мучаемся с первого дня нашей жизни вплоть до последнего! Мы глотаем эту грязь…

- А я считаю, с подобным мириться нельзя, пусть даже если кое-что стало привычным! Это нестерпимо, недопустимо и под конец возмутительно! – опасаясь показаться слабой или недостаточно убедительной, Эми напирала. Напирала до тех пор, пока в бедном Джо не осталось ни малюсенького просвета на обман.

Когда управляющий Низком полностью решился, гостья уселась понадежнее, изменила положение ног и с выраженностью использовала руки как опоры для подбородка.

- Что ж, я был еще очень молод, когда произошло самое страшное событие за всю историю Крэйсет и ближайших территориальных единиц… - рассказ начался тихо, и в душу внимательной слушательницы запало неизъяснимое безветрие, обещавшее пробыть там как минимум до конца истории, - Одна женщина, мать двух детей, с утра до ночи, днями напролет, жестоко издевалась над своим сыном, над своим первенцем. Проводила над ним чудовищные психологические опыты. Местные либо знали об этом, либо догадывались, но никто не собирался и пальцем пошевелить, чтобы устранить эту кричащую несправедливость…

- Опыты? Я не расслышала…? - на середине стало интереснее и повеяло новым сюрпризом. Эмилайн думно почесала висок, предвкушая вызнать что-то стоящее.

- Вы всё услышали правильно. Садистка запирала малыша на чердаке, держала его там почти всё время, лишь иногда выпуская погулять в коридор. Согласно показаниям людей, чьи дома располагались в удобной близости, муж этой поехавшей страдал не меньше деток и в один ужасный вечер не вынес и скончался. Всех подробностей я не знаю, но не обошлось без поножовщины, после чего преступницу лишили родительских прав и упекли туда, где ей самое место – в дурдом. Детей разбросали по разным учреждениям. Но поговаривают, что конкретно мальчика настигла мамашина участь. Психика парня дала дуба…

Возвращаясь к мотивации выпиливания Джорджа, можно вспомнить о наклонности Джека винить отца. Но винить не в том, что он что-то совершил, а в том, чего не сделал, чего не предотвратил, опасаясь осуждения. Если посмотреть правде в лицо, то можно прийти к выводу, что он был бессилен, также как и Саммер, также как был бы бессилен любой человек, который бы взялся воспитывать столь трудного ребенка. Ни при каких вариациях данный поступок (убийство Джорджа ножом) не приобрел бы и мнимой положительной окраски – преднамеренное лишение жизни нельзя оправдать, особенно если это преступление совершено из-за эгоистичных побуждений в стиле комнатных “мстюнов”, и довольно абсурдно искать неоднозначность в местах, где ею априори не пахнет. Нагружать и без того громоздкий текст, искусственно детализированный для неготового читателя, дополнительными пластами информации – все равно что отпугивать потенциального читателя, ведь никогда и ни у кого не получится выставить деяния Хэлвана в лучшем свете в ущерб истине, сколько бумаги не истрать.

Но можно немного отойти от темы безумия Джека и сосредоточиться на проблемах в отношениях Саммер и Джорджа. О том, что происходило в семье, не знали ни близкие, ни подруги хозяйки. Рано или поздно Джордж бы сошел с ума. Не удар ножом, так суицид от безысходности поставил бы крест на жизни мраканида, словно их чета была обречена на грустную разлуку. Словно Джордж все равно бы в скором времени умер, как и Саммер, только та чуть попозже, и Джек - наказание, подосланное господом, а не причина, будто бы такой исход остался бы закономерным, не усынови они психа.

- И после того случая больше ничего не происходило? Всё было… спокойно?

На улице темнело. Эмилайн пила уже третий стакан минералки, а её собеседник начинал уставать. Пьяница храпел за столом, кажись, не собираясь просыпаться. Тишина уже самоутверждалась. С той поры ни одна живая душонка не посетила чёртов “рай”.

- Так точно. Полный спокойняк! Дом несколько десятилетий никого не привлекал. Всему виной дурная репутация. Но недавно туда заселилась семья. Клиффорды, вроде… - готовясь к окончанию рабочего дня, который, как тягомотный музыкальный клип, всё растягивался да растягивался, житель долины Джо намывал тарелки при помощи средства и раскладывал по ящикам шкафов и полкам всякую использованную всячину, - Но сами понимаете, сколько время не идёт - осадок все равно остаётся. Долина ничего не забывает…

“Семья. Клиффорды Заселились…” – выловленные из связанных отрывков и запомненные ключевые слова стали извертываться, будто стремясь проломать череп думающей Эми Мансон Тёрнер изнутри. Большая любительница баров устала от страшилок, и, признавшись себе в этом, пожелала Джо всего наилучшего. “Даже в сложные кризисные годы всегда найдётся место радушию и оптимизму ”.

- Мисс, уже покидаете нас? – полюбопытствовал владелец Низка, всё еще не отрываясь от уборки.

- Да! Так получилось, что я мало спала! Мечтаю поскорее вернуться и лечь… - брюнетка сочинила отмазку, что называется наскоро, и намылилась к выходу, не обратив внимания на флиртовые нотки в голоске разливателя.

Она уже было открыла дверь и одной ногой стояла на улице, как вдруг без дальних предисловий Крэйсет Эйнс нанесла коронный удар. Не то что бы это было неожиданно или нелогично. Просто ньюйоркчанка надеялась, что раз день оказался одним большим экстремальным аттракционом по типу знаменитых американских горок, то хотя бы вечер и времечко, отведенное до сна, удастся провести без чьих-то чувственных выпалов, без очертеневших “роялей в кустах”. Но Эйнс – место, разучившееся к кому-то прислушиваться, и чересчур своенравное даже в отношении местных.

- Вы все проклятые лжецы! – завопил внезапно пробудившийся пьянчуга с тяжелой от

бухла патлатой “дыней”, с одеждой, провонявшей табачным дымком, и микротравмами на кривых выпяченных пальцах, - Брехуны! Последователи ереси! Демоны, мучившие Саммер, доберутся и до вас! Саммер ни в чём… ни в чём не виновата!

Никто, ни Эмилайн, ни Джо, не понимали, что несёт этот беспаспортный бродяга. Бармен имел радикально противоположное мнение касаемо нашумевшей госпожи Мансон. Мало того, что алкаш даже не попытался восстановить самообладание, если таковое когда-либо было, он распалился еще пуще. Разъерепенился, раздухарился, раскочевряжился! Касалось, им самим завладела нечистая.

И хотя добронравный хозяин кафешки, не лишённый понятий о чести и определённых профессиональных сноровок, попросил женщину незамедлительно уйти, дать ему в одиночку привести в чувства мутного пропойцу, Тёрнер не посчитала нужным слушаться и продолжила своё участие в, так сказать, “цирке”:

- Так-так, я вас очень прошу успокоиться, мистер. Держите себя в руках. Мы все немножечко на взводе. Видимо, день такой тяжелый. Метеочувствительность штука неприятная…

- Ага, приняли меня за идиота! – алкаш угрожающе оскалился и потянул из кармана нож-раскладушку, - Но истинные идиоты здесь вы! Вы идиоты! Бездоказательственно обвиняете в детоненавистничестве самых чистых, практических божьих людей, толком не разобравшись, кто дьявол! А затем гримируетесь под сраных благодетелей! Боже, какие же вы все лицемерные!!!

Не беря в расчет малое расстояние между недоинсургентом и более адекватными “врунами и клеветниками”, реакция вторых запоздала на доли секунды: шибарь-киряльщик уже бежал в их сторону с ножом. За то, что никто не умер и плохой “метеотропный” вечер обошелся без жертв, нужно сказать спасибо Эми и лишь ей: бывшая работница полиции совершила невысокий прыжок и ударом ноги обезвредила пьяницу. Бунтарь уморительно шлёпнулся наземь, одна из его косточек издала хруст. Но кричать от боли ни желания, ни сил не осталось. Итого: внезапно нависшая угроза жизни была предотвращена не кем-то, а самой нетипичной американкой на свете.

- Саммер ни в чём не виновата! Никакого детоненавистничества… Бездоказательность, ложь… Никакого дьявола… - неуспешный защитник чужой чести еще долго выл и корчился на грязном полу. Упрёки с его рта в адрес всего мира сыпались градом. Эмилайн

в какой-то момент стало даже жаль дурачину…

Напоследках женщина подбросила совет, как лучше поступить:

- Рекомендую сообщить о нападении шерифу. Безнаказанность нельзя оставлять безнаказанной…

- и ушла. Теперь уже точно.

Джо стало досадно, что он забыл её поблагодарить. Забыл – потому что в обстановке постоянного вольтажа невозможно не повредить “карту памяти”. По сравнению с другими

районами, расположенными на карте США, долина Крэйсет имела свой характер, обладала личным темпераментом и многие из черт попадали в категорию теневых сторон. Это место было живым…

На протяжении долгих ночей, превращавшихся в чреду экспериментов, Джек неустанно работал над пополнением чердака учебными и научными материалами, которые запросто бы отпугнули родителей ввиду их специфичности. Гений придерживался теории, что, нацеливаясь на объект симпатии, совсем необязательно учитывать его волю. Так тетю Рози обнаружили мертвой у себя во дворе, так была изнасилована и убита ее семилетняя дочь, которая была на год взрослее своего насильника, таки добившегося ее, хоть и методами, не выдерживающими никакой критизации.

Думаю, этого достаточно, чтобы утверждать – в Джеке разрасталась жажда, со временем ставшая невыносимой, мечта, ставшая навязчивой. И совершенные убийства нельзя было не совершить. В ином случае Джек бы никогда не понял свою миссию, а в современной Америке любой самодостаточный мужчина обязан иметь какое-то призвание. Неважно, насколько оно противоречит морали. Главное, чтобы было чем похвастаться.