Семнадцатое марта две тысячи двадцать второго года.
Конденсированные взрывные презумпции жужжали над ухом и кусали как комары. Сильно побледневшая лицом, находящаяся при последнем издыхании, отчего выглядящая не полностью живой, Алисия с трудом подняла голову и покосилась на мутного из-за зрительной ряби Джона Вэйна. Её уже не мучили стыд, разочарование или горечь – была лишь какая-то пародия на все эти чувства, не уступающая по уродству её “отношениям” с Джеком…
- Думаю, с этим пора завязывать. Видишь ли, мы оба знаем, чем всё закончится. И ты не зря ищешь оправдания.
“Я тоже их в своё время искал…”
Пальцы левой руки Джона/Спауна целиком скрылись в кармане его брюк, пробыли там несколько мгновений и быстро выскочили обратно со специально припасенным ножом с пугающе зубчатым лезвием, ножом, способным нанести порез одним легеньким прикосновением, тем паче если собрались кроить шелковистую женскую кожу.
Несколько минут спустя…
Воздух в комнате пыток наполнился исступленным криком Алисии, в нём зачались тысячи крапинок! Еще совсем немного, еще чуть-чуть, уверялась терпила, и тесно-душное окружение примет вид традиционного макабра. Из-за гнилой судьбы, из-за запредельной собачьей боли всё многоговорящее и многозначительное проистекающее вселеть понималось и принималось сухо эксплицитным без набивки и смыслового фарша. Джон одной рукой удерживал голову подруги Джека в горизонтальном положении, а второй “рисовал” на правой лопатке рисунок – символ дьявола (Спауна), чтобы, если ему вздумается оставить Бзик в живых, она навсегда запомнила его огнистый, испепеляющий гнев.
Отвратительный звук резания гладенькой кожи острой заточенной гранью клинка с ничтожной толщиной превращал надежду в песок. Подавляясь, чтобы не заплакать или не заорать, так как было невыносимо больно! Боль, можно сказать, шла по восходящей, а невыносимость увеличивалась по мере усиленных вдохов. Подвергать беззаступную женщину палачеству, неважна причина, способен только человек с наклонностями психа, чувствующий непреодолимое раздражение или, вернее, сильную злость. Иногда даже самый безупречный супергерой становится злодеем. Никто не безгрешен, в том числе и Джон Вэйн…
Рядышком прошипел злобный голос мучителя:
- Не дёргайся, тварь! Будет хуже!
У Алисы, изморенной болью, слабо приоткрылся левый глаз, правый же не слушался, вся правая сторона лица онемела. Пронзительный, идеально наточенный кончик ходил окрест одного и того же участка, образуя многоугольный островок. В голове у эмоционально высушенной заиграл резкий звук натянутой рвущейся струны. Звук, стирающий процесс отражения, уводящий сознание куда-то в абиссаль, ко дну тёмного-тёмного моря…
^_^ ^_^^_^^_^ ^_^ ^_^^_^^_^^_^ ^_^^_^^_^^_^ ^_^^_^^_^^_^ ^_^^_^^_^
Big mad smile♥ ♥ Big mad smile♥ ♥
Big mad smile♥ ♥ Big mad smile♥ ♥
^_^ ^_^^_^^_^ ^_^ ^_^^_^^_^^_^ ^_^^_^^_^^_^ ^_^^_^^_^^_^ ^_^^_^^_^
Две тысячи двадцать восьмой.
Джон Вэйн, он же Спаун, плохо спал по ночам. Его мучили сны – предвестники конца света, как он считал…
Забежав обратно в особняк и сняв с себя тяжелое громоздкое пальто, хозяин сурово посмотрел на мистера Баннера и с хищным оскалом спросил его:
- Где?
Джеффери уже пожалел, что рассказал нанимателю. Механику было по-человечески жаль эту девушку, пытанную, измученную, по сути, рабыню. Более вероятно, британец начинал чувствовать себя соучастником преступления, смысл которого от него ускользал.
- Я очень прошу тебя не делать глупостей! Не творить того, о чем обязательно будешь сильно жалеть, когда протрезвеешь рассудком! – как и любой истинный джентльмен, Джеффери предосудительно относился к рукоприкладству, презирал ситуации, в которых мужчина бил женщину, будь баба трижды законченной стервой, - Ты сходишь с петель и теряешь контроль над собой, остановись, пока не поздно!
- Оставлять её в живых будет ошибкой! Только обретя свободу, она тут же помчится к врагу и тогда… повторится инцидент с уничтоженным городом!
- Опомнись же, наконец, что за ерунду ты, в конце концов, несешь?
- Нет, это вы опомнитесь!
- Только глянь, в какую размазню ты превратился! Иди, посмотри в зеркало! И перестань уже вспоминать про Мракан-сити. Перестань!
Зная о неадекватном вознаграждении за жалость и сострадание, прекрасно помня, чего стоит пацифизм на войне, Джон был уверен на все сто, что поступает правильно. Нэнси должна умереть, “чтобы не случилось второго апокалипсиса”, “чтобы не взорвался еще один мегаполис”. Некогда пощадив Алисию, защитник Мракана потерял самое дорогое – свой город. Умом Спаун понимал, что споспешествовательница Джека ни сном, ни духом не причастна к полномомасштабной трагедии, унесшей жизни миллионов безвинных людей и реорганизовавшей внутренний мирок Джона Вэйна на новых, на тёмных началах. Но определенный понятный эгоизм, оправдать который можно в мгновение ока, мешал рационалисту в преобладании рацио над чувством…
Дождь, скатывающиеся капли, могилы-клумбы… каждый раз навещая родителей, чьи тела даже не лежали под землей, потому что это был не Мракан, а лишь выкупленный остров Нью-Йорка, скорбитель увлекал за собой мужество, настроение дыхания, воздух, запах, суть и еще тысячу многозначных, красивых существительных!
Спаун не убил Алисию тогда, хотя мог. Спаун согласился с братом Фредерика Джеффери, что Нэнси Гарднер должна жить, хотя имел право не соглашаться Миролюбивость, пасифизм, миролюбие въелись в его ДНК. И как бы разум не пытался противиться, возвращение к исходной точки, с которой Уэйн начал своё шествие много лет назад, не вышло миновать. Сейчас демон-защитник мог физически уничтожить злодея, он даже мог над ним поиздеваться, но казнить женщину, что означало бы зайти дальше дальнего, у него бы не получилось никогда. Поучительная история демона-защитника подтверждает существование человеческой константности: пацифист от рождения = пацифист на всю оставшуюся жизнь!
…Мрачное утро и жидкий холод, капающий сверху. Рука сироты крепко сжимает букет, а сердце хаотично бьется в груди, ноги движутся автоматически и замедленно, будто во сне. Добираясь до места воображаемого захоронения, Спаун совершает возложение. И так ежедень…
^_^ ^_^^_^^_^ ^_^ ^_^^_^^_^^_^ ^_^^_^^_^^_^ ^_^^_^^_^^_^ ^_^^_^^_^
Big mad smile♥ ♥ Big mad smile♥ ♥
Big mad smile♥ ♥ Big mad smile♥ ♥
^_^ ^_^^_^^_^ ^_^ ^_^^_^^_^^_^ ^_^^_^^_^^_^ ^_^^_^^_^^_^ ^_^^_^^_^
И опять семнадцатое марта! Опять две тысячи второй! Опять тайная комната пыток, где Джон держал Алисию!
“Что со мной? Чувствую себя конченым трусом, мальчишкой, отправившимся в бой без подготовки. Я… не могу её убить. Это должно меня дискредитировать, Кёртес. Прости… прости меня, друг. Моя трусость и непонимание принципов командной игры подвели нас обоих”
За пятью минутами серого безмолствования следом пошел звук падения ножа на каменный пол, пара тяжких вздохов и несколько суггестивных непроизвольных намеканий. Душеположение Вэйна, характеризующееся альтернирующими маниями-депрессиями, побуждающими к ведению двойной тайной жизни, испугало бы добрую долю народа. И хотя внутри Бзик всё гудело, всё сотрясалось, так, что не получалось даже заплакать, конкретно страха Алисия Флинн не питала. Антнидас на второй день лишил её способности чему-то удивляться. За время, проведенное в кошмарной неволе, она повидала столько “разновидностей” психов, сколько, наверное, не видел никто до неё за вычетом, разве что, Хэлвана. К тому же с близкого расстояния Вэйн не казался таким уж и грозным. Скорее, отчаявшимся…
- Почему? – спросила Алисия, кинув на “демона” непонимающий взгляд.
Спаун заметил кровь на белом рукаве, и на миг окружение застыло черно-белой фотографией. Затем он с той же безропотностью подошел сзади, развязал её ноющие руки и тяжелые ноги. Какое-то время Джон хотел сказать пару слов, но перерешил – эта сцена скатилась в мелодраму с розово-сопливыми титрами, не оставив ничего правдоподобного. Освобожденная после продолжительных пыток, она не сразу вышла из-за стола. Больше трети от Алисии нуждалось в крепком роздыхе, и еще процент – в хорошей обработке.
“Боюсь, у меня никогда не будет достаточно храбрости, т.к. я обделен полезной привычкой завершать начатое, довыполнять цель. Более того, я не уверен, нужна ли она мне. Не уверен совсем…”
Без сомнения, сегодняшнее утро выдалось крайне непростым для некоторых жителей Нью-Йорка. Большая толпа собралась у дома на односторонней улице нижнего Манхэттена Бридж-Стрит, когда прохожие люди увидели подозрительно яркий свет в окне предпоследнего этажа. Дым и пламя развели взаимный флирт, и несколькими минутами позже последовал взрыв. Резкая вспышка в глазах наблюдателей, и мелкие осколки разбитого стекла посыпались наземь!Отряд пожарной охраны не успел бы вытащить хозяев, если таковые были внутри на момент разрушения, потому что бригада еще даже не подъехала…
Алисия Флинн, державшая путь к своей подруге детства Кандис Ренуар, получила заряд тока, разглядев в творившейся суете причину сих беспорядков. Одно только страшное предположение вдохновило её значительно ускорить шаг и буквально бежать, крича, маша руками и ведя себя неадекватно.
“Нет, только не это. Хоть бы пронесло, хоть бы пронесло…”
Как только блондинка подошла на достаточное расстояние, позволявшее убедиться в реальности, точнее, в гиперреалистичности происходящего, то сразу поднесла сотовый дисплеем к уху. Стагнация эмоций, эмоциональный коллапс грозили наступить в любой миг из-за того, что чувства накладывались друг на друга толстыми пластами, сотню раз перетасовываясь и доминируя попеременке.
Не сдержавшись, Алиса крикнула:
- Ну, же, ответь! – на её беду безразличный робо-голос, ставший до тошноты знакомым, сообщил: «абонент временно недоступен…», и все микроскопичные надежды сгорели вместе с Кандис и квартирой. Пожарная машина, как назло, появилась слишком поздно, став очередным признаком главной стагнации. Или почему Флинн не везёт настолько, насколько может не везти только мертвым и носителям портрета Агония…
“И ты туда же. Ты тоже меня бросила… - Алиса присела на корточки и тихо зарыдала от наступившей бессилицы, - Ах, нет, неужели ты в самом деле уходишь от меня?” – никто из толпы не обратил внимания на её угар, никто не бросился её утешать. Рандомное сборище не отводило взглядов от вырывающихся целых языков огня и чёрно-дымного облака, что держалось над ними. Ситуация была настолько понятной, насколько
возможно, и это печально…
До наступления высшей точки оставалось совсем чуть-чуть. Еще немного и Алисия не выдержит! Окружающие уже стали воспринимать слухом достаточно ровный, непрекращающийся, иногда усиливающийся плач. Блондинка вся в слезах, перепачканная губной помадой сорвалась и галопом понеслась к подъезду задымленного дома. Мужчина в вязаной шапке, который всё это время стоял рядышком, во благовремении среагировал на безрассудно-благородный позыв Алисии Флинн, и своим поступком предотвратил возможные тяжелейшие последствия.
- Дамочка, поостерегитесь! Туда нельзя ходить! Вы можете пострадать …
- Отпустите! – вырывалась блондинка, находясь вне себя от рвущего на части волнения, - Мне необходимо к ней попасть! Да отпустите же!
Но храбрый незнакомец предпочел личные убеждения просьбам разгоряченной незнакомки, и не счел нужным её слушать:
- Простите… но мне совершенно очевидно, что вы сейчас не в том состоянии, чтобы знать, куда вам нужно! Простите меня еще раз ради Господа нашего Иисуса Христа…
Спустя две минуты неравной борьбы с тем, кто физически сильнее, Флинн прекратила брыкаться, перестала орать, и слезы вновь накатились, как из крана! В этот раз их стало ещё больше. Пыхтящий, словно паровоз, ошеломленный мозг с трудом усваивал всю эту беспросветность. С превеликим и болезненным трудом!
- Вставайте. Во-о-о-о-т так вот… - мужчина поднял плаксулю за подмышки и попытался поставить, но она снова едва не упала.
А огонь всё горел, ничуть не утихая, и в ближайшее время стихать не собирался…
Экс-преступница вернулась домой, в квартиру Белова, умученная и сильно-сильно сдавшая. Без яркого огонечка в глазах, без признаков жизни, кроме поверхностности вроде перемещений частей тела в разных направлениях, будто без души. Она встала под холодный душ, не снимая уличной одежды, и принялась раздеваться только в ванне. Всё, что недавно висело на ней, безбожно промокло до последней крошечной нитки, и после было вышвырнуто за борт. Руки потянулись к волосам, пытаясь их то ли собрать, то ли с корнем вырвать. Алисия не могла определиться, чего ей хотелось бы больше – отрастить шевелюру до самых колен или сделать короткую стрижку. Алисия не могла определиться ни с чем.
“Даже демоны не в силах причинить столько боли. Столько, сколько причиняет утрата. Я бы всё отдала, чтобы демон заклеймил меня снова. Лишь бы Кандис оказалась живой…” – моющаяся глянула в настенное зеркало, на лопатке красовался давний порез. Печать Спауна, оставленная при очень пикантных обстоятельствах, каждый раз её отрезвляла, возвращала на твёрдую почву в минуту иллюзий и вызывала хезаные вспоминания о проклятых днях и обо всех её проклятьях.
Тщательно помывшись и также тщательно вытершись свежим полотенцем, Флинн обнаружила, что это ничего не дало ровным счетом, надела легкие домашние шорты и накинула первую попавшуюся майку. Выход из ванны сопроводился коллективной встряской всех клеток мозга и потребой в куреве. Нахохленная, “Бзик” стала бегать из комнаты в комнату в поисках несчастной сигаретной пачки и совсем забыла о включенном телевизоре на кухне, по которому шел экстренный выпуск новостей. На миг любопытство пересилило жажду никотина, и Алисия снова присела на корточки в коридоре между кухней и проходом в гостиную.
Харизматичный, темпераментный ведущий, тонко чувствующий аудиторию, но, к сожалению, пренебрегающий жестами, проинформировал Нью-Йорк об еще одной крупной катастрофе произошедшей из-за применения неизвестным лицом экстраординарных способностей, дающих определенную неуязвимость. Алисия будто бы знала зараньше, что речь пойдет не о ком-нибудь, о Либерти, и стиснула виски похолодевшими пальцами. Что-то непонятное ошпарило гортань и провалилось вниз свинцовым сгустком. Мало назвать эту новость ужасной, мало назвать её жуткой…
“Ты даже не понимаешь, что творишь. Меня не волнует, почему и при каких обстоятельствах ты получила эти силы. Но нельзя их использовать подобным гнусным образом. Нельзя. Это противоречит всякой морали…”
Мертвая Королева трижды перевернула грузовую иномарку в воздухе, и тяжелая машина врезалась в четырехэтажный жилой дом, сказал ведущий. Мертвая Королева подчинила умы десятерых сотрудников полицейского спецназа, и те, попавшие под власть “чародейки”, начали стрелять по гражданским. Итоговое количество смертей среди тех, кто не являлся марионеткой Королевы, составило сорок девять человек! Многие из пострадавших не дождались скорой. Не смертельно раненых оказалось еще больше…
Умение Алисии стойко переносить одно разочарование за другим, не обременяя себя грузом самоанализа, пропало вместе с бзиком. И теперь она так же как все люди, зависела от миллиарда факторов. “Нормальным сложнее живется, чем психам. Ко вторым закон взаимообусловленности никак не относится, им не нужно согласовываться с миром, чтобы чувствовать себя на коне”.
Наконец, выключив телевизор, убивший и без того неживое настроение, Флинн услышала звук поворачиваемого в замочной скважине ключа и скрип открывающейся двери. Примерно в то же мгновение к списку мини-событий прибавилась SMS-ка от Джека Хэлвана, который, видимо, не забыл и не собирался забывать про свою непослушную куклу:
You there haven't died yet, attract?
(Ты там еще не сдохла, манька?)
И причем не одна. Вслед за первой отобразилась вторая, более длинная.
Listen, a attract if you die - do not answer, well? And if the miracle does not happen and you after all will be dropped in cervine shit, but will get out, having ordered top shampoo on the Internet, then, please, return, and? Without you it is so boring. Well, honestly. Well, truth...
(Слушай, маня, если сдохнешь - не отвечай, хорошо? А если чуда не случится и ты все-таки вываляешься в оленьем дерьме, но выкарабкаешься, заказав по интернету топовый шампунь, то, пожалуйста, вернись, а? Без тебя так скучно. Ну, честно. Ну, правда)
- Не вернусь. Не дождешься… - втихомолку молвила блондинка, представив, что Джек стоит возле неё и пытается приказывать. Благодаря всему пережитому, Алисия определилась, что ни при каких условиях не наступит на те же грабли дважды. Повторно совершить старую ошибку, не сделав выводов из прежнего, было бы непростительно глупо, было бы нелепо, было бы недостойно той новой “Бзик”…
- Ты… с кем это общаешься? Эй! - Алисия до чего углубилась в раздумья, что совсем не заметила, как перед ней во весь рост встал Антон, только-только вернувшийся с барной работенки. Пока любовница собиралась с ответом, русский, не теряя времени, снял с себя уличное, повесил куртку на подходящие плечики в шкафу, закрыл входную дверь на все замки и хмуро потер оба кулака.
Флинн хотела холодно отрезать. Уж больно надоело отчитываться. Но бытовой обсад резко сменил направление вращения, все привкусы легли вповалку, утерялись за дальним окоёмом и в квартирном воздухе установился меланж-акт из страхов и боязней: Антон посуровел до неузнаваемости, будто в его тело вселился демон, злой дух. У него что-то заклинило в мозгу, и вместо ожидаемых комплиментов и ласки, тепливших женскую душу все последние дни, Алисия получила неожиданный гнев, громкие обвинения и самую жесткую пощечину.
- Ну, ты и тварь… - русский буквально вышел из себя, обнаружив, как легко с ним общается Флинн после того, что случилось, - Я пригрел змею на груди! Змею, которой самое место в тюрьме! А еще справедливей… в могиле!
Алисии, еле удержавшейся на ногах после крутой оплеухи, пришлось полминуты восстанавливаться, чтобы спросить банальное:
- За что…? – её пальцы механично заскользили по нижней губе, находя следы удара.
Сильное рассечение могло оставить рубец, или в худшем случае шрам. Но вопрос косметичности уже давно не волновал приземленную Бзик, чуждую возвышенных, внешних стремлений, - Я не понимаю!
- ПОЙМЕ-Е-Е-Е-Е-ЕШЬ! – вновь крикнул Антон, роняя из пасти пену и захлебываясь дикой, первобытной злостью.
- ???
Орун схватил озадаченную “Бзик” за руку, резко дернул на себя и вцепился пальцами во взбледнувшее от испуга лицо, целясь в глаза:
- Думала, не узнаю? Надеялась сохранить это втайне?
Слабыми поворотами головы и тихими всхлипываниями Алисия всё еще уверяла взбешенного, что не имеет ни малейших соображений, по которым тот может поднимать на неё руку…
- Я не знаю. Правда, не знаю. Если бы знала, то говорила б иначе!
Щеки русского залились румянцем, постоянно передергивающийся рот скривился дугой…
- Хорошо! Сейчас мы это исправим! - и он силой повел её. Куда-то. Не дав времени подготовиться к худшему…
Сожители пришли в комнату, которая раньше была комнатой взаимного обмена, уголком верной семейной любви. Об её предназначении, остававшемся в секрете до этой поры, хозяин всячески умалчивал, хоть и было ясно, что эти три метра имеют для него наивысшую важность. Здесь находился рог изобилия бармена-эмигранта, рог полного достатка. И, несмотря на то, что Белов еще даже не начал говорить, мозаика сложилась окончательно и Флинн уже могла с абсолютной уверенностью предположить, какого рода вред был ему причинен…
- Ты на меня сердишься за нашу поездку? За то, что я не обладаю даром ясновидения и мы едва не погибли? – но это предположение оказалось далеким от действительности. Таким же далеким, как и ее шансы построить с ним что-то вроде отношений с базовым доверием и прицелом на будущее.
- Пых! – русский раздраженно выдохнул и приподнял взгляд к потолку, чтобы случайно не сжечь её им, а потом, когда глаза немножечко остыли, и уже можно было смотреть человеку прямо в лицо, он лжедобро улыбнулся и вполслуха проговорил несколько слов, и эти несколько слов переиначили пространство вокруг сковавшейся Алисии, - Нет, конечно. Не за это…
- А за что тогда?
Несколько лет назад.
Безумный Джек и Бзик вышли аз заброшенного Психиатрического Центра Кингз Парк, замутили совершенно неинтересный крюк на несколько сотен метров и направились к дороге. С ними шла заложница, которую Джек избрал в качестве экзаменационного материала для подрастающей садистки Алисии.
- Как же меня достала эта блядиада. Пиздопроёб блядемудийный! – подонок закрутился юлой, запрыгал и показал всю свою склонность к странному, необычному поведению за какие-то пару минут, - Просто сил нету моих больше!
Плененная бедняжка посмотрела на Флинн, будто бы не держала зла на соучастницу, тогда как ответный взгляд Флинн подламывался, скользил куда-то в сторону. Джек не наблюдал за ними, целиком доверяя своей крошке, в чем заключалась основная ошибка садиста: он дал непозволительно много свободы, переоценил преданность вечной подчиненной. Так поступать - очень опасно, даже при гипертрофированном чувстве собственной важности.
- Ну, давай, героиня порнографической прозы, стреляй… - Джек откуда-то достал пистолет и зажал его в руке нерешительной Алисии, - Стреляй и можешь считать, что со всеми проверками покончено! Так, потом, может, через годик на тракторе по еноту прокатишься…
Бзик закрыла глаза, но… так и не потянула спусковой крючок ствола, хрипло произнеся с каким-то полуистерическим надрывом:
- Я не могу. Никак не получается!