Опытный детектив из отдела расследования убийств Джастин Уэлш, любящий мистику, запутанные истории и всё, что связано с мокрухой, прибыл на место преступления спустя полчаса.

- Это определенно не первый такой случай. За последнюю неделю это уже шестой раз, когда мы получаем… вот такое! – его дружелюбно поприветствовал первый попавшийся на пути полицейский, неряшливый, розовощекий, жевавший жвачку блондин, неизменно пребывавший в приподнятом боевом духе. Сам же Уэлш выглядел значительно серьезнее – весь нахмуренный, в очках, с непоколебимостью в усталом взгляде.

- Кто совершил звонок? Небось, опять какой-нибудь случайный прохожий?

Дело происходило в заброшенном просторном гараже, находящемся на перекрёстке в районе Форест-Хилс боро Куинс.

Прямо перед ними, на полу, в красных лужах, лежала гора трупов. Трупы принадлежали мужчинам, в основном, среднего возраста с массой колотых ран и порезов, многие из которых до сих пор кровоточили. Они, действительно, лежали друг на друге и все в одинаковых позах, свернутые колечком, словом скрюченные! Свернутые в бараний рог, будто деформированные некой потусторонней силой, тела наводили на неприятные размышления.

Тут блондинчику вздумалось удивить любителя мистики, и они дружно прошли в крошечную комнату, наполовину занятую диваном средней длины и каким-то неразобранным хламом. Уэлш, который не знал, каких сюрпризов стоит ожидать, отметил жуткую вонищу и для демонстрации неприязни зажал пальцами обе ноздри.

Уважаемый товарищ разделял омерзение детектива, но не напомнить о важности участия умных людей он не мог, так как ситуацию, с его слов, разумно считать экстренной.

- Вот, это наш убийца оставил здесь. Видимо, грядет возвращение старых времен… - полицейский вежливо попросил Уэлша вглядеться в лист бумаги, приклеенный скотчем к грязной стене, и прочесть, что на нем накалякано.

Безумный Джек очнулся, да началась игра.

Умение громко пукать < умение воскресать

Джастин Уэлш отнесся к посланию с настороженным вздохом и отрицательно промычал, при этом помотав головой.

- О, господи, опять…

Самая важная новость дня - совершенно неожиданный удар для всех, кто когда-то имел дело с Джеком, и детектив входил в их число.

Психиатрическая лечебница Антнидас. Детройт.

- Кто город пускает на муки,
Ножом перочинным грозя?
К тебе я тяну свои руки,
Хоть этого делать… низя!

Где смех – там безумие, хаос,
И льётся кровище рекой,
Джек смел, он не давит на жалость
И жутко гордится собой.

Ты не отверг мое пение,
И ты не боишься играть!
Ты один в этом мире, Джек Хэлван,
Тебя мне не разгадать!

Мистер Уэлш не мог оставить эту историю в покое. Быть вовлеченным в водоворот событий казалось единственным спасением от скуки, и ему, неисправимому рискователю, представился идеальный шанс не дожить до старости. Шанс, который нельзя было упускать!

Алисия Флинн по прозвищу Бзик – самая взбалмошная пациентка Антнидаса, приговоренная к пожизненному заключению в дурдоме, бывшая подельница мраканского маньяка, известного неординарными способами убийств, в теории могла помочь распутать клубок. Именно в дурку Джастин намеревался наведаться в первую очередь, чтобы поговорить с преступницей об её неостывших чувствах к Джеку и об его внезапном “воскрешении”.

Не загадывая наперед, чем обернется запланированная встреча, но готовясь к любым проявлениям агрессии со стороны “психованной сучки” (так Флинн называли санитары), Уэлш на всякий случай и по старинной привычке взял с собой ствол.

Как и ожидалось, напарница Хэлвана не являлась той женщиной, “ради которой стоит убивать”. Безумие сильно состарило, исказило некогда хорошенькое личико Алисы. Распущенные, неухоженные, грязные длинные волосы придавали ей поистине ведьминский вид. Но, отнюдь, не шевелюра стерла остатки убывающей женственности. Их уничтожила затейливая больная полуулыбка, не сходящая с лица Флинн, точнее, с её почти старушечьего лика. Еще большего сумасшествия добавляла татуировка в виде буквы <J> на щеке, отдававшей дань уважения любимому. Кроме того, ощущался неприятный сладковато-гнилостный запах изо рта, когда пациентка начинала петь стишок собственного сочинения.

- Бедная девка. Просто прикиньте, ей тридцать два на днях стукнуло, а выглядит страшнее моей тещи, которой пятьдесят восемь исполнилось, будь оно неладно… - вульгарно прокомментировал толстый санитар, согласившийся сопроводить Уэлша по его же просьбе.

Детектив долго стоял в палате-камере Алисии, не решаясь начать. Но потом следилу что-то подтолкнуло вперед, что-то вроде чувства обязательства, и он обратился к длинноволосой по имени. Та отреагировала на него моментально, чем обрадовала нежданных гостей. Никто не мог представить, что Бзик захочет перетирать с незнакомцами, учитывая, что она с давно знакомыми-то, обычно, редко вступает в контакт!

- Да… - равнодушно произнесла она глухим хриплым голосочком. Но стоит заметить, абсолютно беззлобным, не таким, какой привык слышать задирчивый, часто хамоватый персонал, относящийся к большинству больных с нескрываемым презрением.

По-красивому учтительный и традициозный Джастин Уэлш вытащил из делового портфеля заключение врачебной комиссии и несколько фотоснимков с изображением родственников и некоторых знакомых больной.

- Непонятно, каким образом, но кровавое веселье продолжается. Снова гибнут люди и это снова дело рук Джека. Скажете хоть что-нибудь, что поможет предотвратить следующие убийства, и будете отпущены.

Все это шло в комплекте с самыми чистыми намерениями помочь “бедной девке”. А значит, у Алисии появился шанс выйти на свободу и начать жизнь с чистого листа!

Leads many roads to atonement. Unfortunately, not all of them are peace. Solomon Keyn

(К искуплению ведет много дорог. К сожалению, не все они мирные. Соломон Кейн)

“Говорят, пройдя ад, души становятся светлее… Нет, это не так. Пройти ад невозможно, особенно если ты католик. Души, грешные, но имеющие перспективы на существование в раю, отправляются в чистилище, откуда выходят, будучи чистыми.

Спросите меня, что прошла я? Поверьте, меньше всего мне хочется утрировать из жажды сострадания. Это обычная грязная психушка, которую даже метафорически адом не назвать. Преисподней она кажется лишь первые часы. Затем становится незначительно легче.

Спросите, кто я такая? Обыкновенная психованная сука, подхватившая так называемый стокгольмский синдром. Во мне нет ничего особенного, я простой человек с простыми мыслями, и вряд ли вам захочется прочесть хотя бы часть.

За что меня посадили? За то, что позволила одному сукиному сыну нагнуть себя и унизилась. Помогала этому ублюдку убивать и сама многих замочила. Несмотря на то, что меня отпустили, я буду расплачиваться за совершенные преступления вечно. Иногда жизнь - худшая из существующих тюрем”

Алисия Флинн, она же Бзик, выписалась из нью-йоркского отделения спецклиники Антнидас, где просидела несколько лет за участие в поджогах, в умерщвлениях и так далее и тому подобное. Множество врачей, хорошо знавших пациентку, отнеслись к решению выпустить одну из самых непредсказуемых преступниц на волю с естественным скепсисом. Виновник всех сомнений - детройтский инцидент, подорвавший их доверие к пассии “шута”. Им не давало покоя предположение, что вне стен психлечебницы Алисия может представлять немалую опасность.

Но добрый детектив Джастин Уэлш, часто посещавший пациентку, убедил большинство докторов снизойти и дать Флинн шанс провести ресоциализацию, вернуться к нормальному образу жизни посредством скрупулезной энергетической работы над собой.

После смерти опасного маньяка (как выяснилось, подставного) была осуществлена перевозка Бзик из филиала Детройта в Нью-Йорк для обеспечения большей безопасности. Уверенность, что бывший вздумает попытаться забрать её, росла ежедневно. Кроме того, сама пациентка не больно жаждала воссоединения, ибо кое-что поняла для себя.

“Стала ли я плохой девчонкой, или умерла на время, недавно возродившись, как огненный феникс? В физическом плане я не умирала ни разу, но какая-то часть меня прекратила отвечать на запросы. С тех пор, как эта часть вновь зареагировала, протекло, почитай, двенадцать лет. Двенадцать лет я не была собой, не существовала. Настала пора духовной реставрации, поскольку комплекс мероприятий, направленный на предотвращение последующих разрушений, на достижение оптимальных условий продолжительного сохранения себя, занимает меньше одной вечности”

Нью-Йорк нередко нарекают венцом многоликости. Все районы в нём отличаются существенным многообразием, сказывающимся на жизни всех обитателей. Поэтому, если вы в первый раз снимаете или покупаете квартиру, не стоит прибедняться. Ваша задача подобрать район, целиком сообразный вашему жизнеукладу, где вы не станете страдать от дискомфорта. Вам же будет лучше.

“За жизнь, если так можно назвать эти тридцать четыре года поисков непонятно чего, мною было допущено великое множество критических, всесветных ошибок. Но, пожалуй, самая грубая из них - деификация дьявола. Пожертвовав многим ради человека, который не достоин даже называться таковым, я опорочила само понятие демократии и свободы, так опорочила, что теперь еще долго не смогу бросать взгляд на гладкую поверхность, предназначенную для отражения, еще долго не смогу смотреть на себя в зеркало…”

Винегар-Хилл дословно: холм, поросший ягодными деревьями, название происходит от одноименного холма в Ирландии, переводится как «деревья с ягодами») — район в северо-западном Бруклине, штат Нью-Йорк, США — набережная Ист-Ривер между районом DUMBO и Бруклинской военно-морской верфью. Район этот ограничен улицами Фронт-стрит и Бридж-стрит, + включает в себя шесть кварталов. До начала пятидесятых годов прошлого столетия площадь Винегар-Хилл была значительно больше, однако в связи со строительством Федеральной трассы «Route 278» часть района была отрезана и стала существовать, как отдельный район RAMBO.

Первично данная территория принадлежала ирландцам, назвавшим район во имя Ирландского восстания, произошедшего в тысяча семьсот девяносто восьмом. Винегар-Хилл сохранял статус-кво эйрского района до окончания девятнадцатого века. Подавляющее количество зданий в Винегар исполнены в подчеркнуто археологическом стиле Неогрек, а многие улицы, учитывая набережную Ист-Ривер, замощены булыжным камнем (желваком).

Подытоживая, остается дополнить, что Винегар-Хилл входит в число исторических районов “венца многоликости”. Именно там находится адрес, по которому проживает Алисия.

“Дом, милый дом… как сильно я скучала по тебе. А если серьезно, то это все дерьмо собачье. Да-а-а-а, дерьмо везде. Блуждая по улочкам, сворачивая на проспектах, порой «зайцем» проезжая в трамвайчиках и автобусах, избегая многолюдных мест, где тебя могут осудить, избить или назвать тварью за всё хорошее, нехотя замечаешь всю гниль современного общества и человечества в целом, ловишь себя на дрянной мысли, что психушка ничем не хуже остального мира. А какие-то места – хуже психушки”

Первый день Алисия провела в поездках на одном и том же такси, и столько разочарований повидала, что успела соскучать по Антнидасу, который по ней вовсе не скучал: безобразный нищий с сальными патлами глумился над жмуром овчарки на бедном Плимут-стрит; в уличную потасовку вмешались копы и развели сторонников противоборствующих дворово-футбольных команд; районом далее девочка, больная лейкемией, спрашивала у родителей “сколько мне осталось?”, а те не хотели ей отвечать.

Наглядно, городская пертурбация подталкивала к совершению аморальных деяний, стимулируя отрицательные, злые проекции, и лучший способ не погубить себя дважды – стараться всё время игнорировать всё происходящее. Тот бомж потом… изнасиловал дохлую собаку, оказавшись скотоложцем и некрофилом в едином комплекте! Редчайший эксклюзив даже для вольной интерпретации Сим Сити, чем казался Нью-Йорк по-прежнему впечатлительной Алисии, так и не утратившей способность удивляться грязи и смраду.

Эта авантюра с заранее известным финалом была жизненно необходима внутренне реконструированной, подновленной блондинке. Была нужна, чтобы вспомнить те восхитительные чувства, какие посещали её больше десятилетья назад. Галантный водитель согласился посвятить ей весь божий день. Не забесплатно, зато с массой приятных привилегий. Возможно, мужчине полюбилось общество экс-психопатки. Возможно, у Бзик всё еще есть шанс вернуть всё некогда потерянное, но для этого придется возложить на алтарь свою открытость. Женщина, повинная в десятках мокрух, николиже не сможет с кем-то поделиться, тем более в Сим Сити, где осуждают и приговаривают к казни разительно чаще, чем прощают.

“Зайти в двухкомнатную и наверняка неудобную квартиру лучше поздним вечером. В этом много логики. Назвать меня искушенной язык не повернется, избалованной жизнью – подавно. Но никому, кто имеет хотя бы малейшее представление об идеальных жилищных условиях, не сможет понравиться то, что мне всучили, используя моё положение изгнанницы и паршивой убийцы.

Хотя бы одну ночь, да и то в силу усталости, я не буду плеваться. Последней террористке и суке лучше быть сонной – становится фиолетово на живность в пределах квартиры”

Винегар-Хилл обслуживается восемьдесят четвертым полицейским участком. В районе расположена одна из крупнейших энергетических компаний Америки - Consolidated Edison. На углу улиц Эванс и Литтл стоит особняк коммодора ВМС США Мэттью Кэлбрейта Перри.

Население – две тысячи с чем-то человек. Кто-то скажет, что много, ну, а Бзик это не мешает. Прошедшую бездну и то, что под ней, еще долго будет всё устраивать.

Вернувшись из поездки, занявшей целый день, Алиса (краткое от Алисии) смогла попасть в свою двушку, лишь выломав дверь, из-за неудачного замка. Еще не осмотревшись, не

пройдясь глазами по комнаткам, экс-преступница растелешилась, грубо скинула одежду на пол и встала под душ.

Напор воды был ужасным. Никакого утешения! Длинные белые волосы мокрели.

Сухощавая, как щепка, талия с плоской грудной клеткой стукалась о стены с примитивным, некрасивым кафелем. Тьмочисленные швы и стрёмные наколки, нанесенные, очевидно, второпях, уничтожали и без того ничтожную “осовремененную” женственность. Какой-то процент воды попал Алисии в рот. Она помылась и заодно попила, освежив иссохшее ко всем чертям горло. Состояние лживого приятства растянулось на несколько секунд благодаря своевременному внедрению идеи в слабосильные мозги нахлебаться, не ступая босыми ногами по прохладным шершавым плиткам помещения кухни. Но сие преспорное довольствие прошло оскорбительно быстро. Устав проклинать слабую струю, Алисия вставила лейку на место и трижды помянула сатану.

После душа, оказавшегося очередным моральным испытанием, как и всё то, с чем приходилось иметь дело последние двенадцать издевательских лет, Флинн отправилась на боковую. Она диагонально упала на не застеленную бельишком кровать, будучи полностью голой, забыв об открытой двери, забыв обо всём…

Единственной радостью, дававшей выход чувствам, выход настроениям, выход стремлению, являлся довольно просторный балкон. Это всё, за что можно было не ненавидеть квартиру так сильно, чтобы не хотеть её сжечь.

Самая печально известная жилица Винегар-Хилл умудрилась восстановить часть сил за четыре часа, отведать вкусных печеночных консервов и признать себя немного отдохнувшей. И вот ей пришла в голову мысль, что пора закурить. Никотин нейтрализует угнетающее влияние досад, расстройств и расстраиваний, помогает не горевать, не сокрушаться. А в случае с Алисой это еще и прекрасный способ проведения досуга. Иногда, закуривая, есть шанс привлечь какого-нибудь симпатичного мужчинку. Главное, пронаблюдать за ним издали, например, с балкона, чтобы узнать, что ему нравится и попасть в точку на первом полувзгляде.

Флинн ничего такого не хотела, в её планы не входило затевать какие-то знакомства. Просто вычурные полумертвые мечты, навеянные осенним ночным ветром, просто пересечение перекрёста и мысленный побег от чьего-то инфернального смеха, диффундирующего сквозь решето души в целях соблазнения и вдохновения на очередную ёблю с фалоимитатором. Сатана с неиссякаемой ярью голосил, сильно злясь на Алисию! Сатана напоминал, что она, его девочка на побегушках, живое воплощение Барби, его “живая кукла”, провалила их совместную компанию, отступив и сдавшись на половине пути!

- Время сдвинулось на час,

Мишура на глобусе.

Раньше хуй стоял в постели,

А теперь - в автобусе!

Она бы узнала обладателя дьявольского голоса из тысячи, насколько ярким и по-плохому запоминающимся был этот образ – образ “человека, который не достоин даже называться таковым”, обоготворявшегося беса. Лохматый шутник всюду её прессинговал, во сне и наяву, словно не желая отпускать её от себя ни на метр, но не в силах

«заслужить доверие обратно», следовал за нею, как тень. Вот что такое повторяющаяся безысходность, контроверза и несовпадение интересов двух горе-любовников, концепционных “Бонни и Клайда”.

“Когда ты натворил много паршивого, хуже в первую очередь тебе. Даже если человек не отдаёт отчёта и моральных оценок всем своим проступкам здесь и сейчас, рано или поздно пелена спадёт, грешник прозреет и вот тогда его ждет всё самое гадкое, дурное, плохое и скверное. Я знаю это по себе.

Но лучше бы не знала…”

Вдосыть накурившись, вдохнув столько воздуха, сколько не позволили бы больше ни чьи легкие, мечтательная Флинн покинула террасу. На ум экс-злодейке внезапно взбрело созвониться с единственной близкой подругой, оставшейся верной после всего того, что говорили про неё в новостях, после всего того, что освещалось в прессе, после всего беззакония, совершенного Бзик (не путать с Алисой).

К бесконечному фарту бывшей преступницы, телефонный аппарат оказался рабочим. Информация, разрушающая представление о дешевых квартирах, кольнула мозг, вслед за чем Флинн воспользовалась дисковым номеронабирателем, чтобы набрать знакомый и навеки выученный номер.

Подруга взяла трубку восхитительно быстро. Первые двадцать минут утекло на болтовню по душам в непринужденно-развлекательном тоне, далее, по традиции разговор осерьезнился, как это бывает у женщин, и только, почувствовав сильную усталость языка, Алисия отважилась наклянчиться в гости, Ей давно не приходилось так стыдиться, но скрыть отвращения к своему новому жилью никак не получалось. Подруга, конечно же, сказала, мол, да, заходи, приму тебя как родную сестренку.

Движением лицевых мышц Алисия показала готовность рассмеяться и пообещала явиться в течение двух-трех часов в зависимости от авто-потока. Большой город не спал даже ночью…

Имя Кандис - кандас, имеет несколько вариантов происхождения. Леденец, сверкающая, чистая, незапятнанная или королева-мать! Насколько бы преувеличенно это не звучало, но каждое из этих определений легко связать с характером подруги Флинн, доброй, прекрасной и скромной, помогающей людям по мере возможности. Они познакомились много лет назад, еще во времена школьных похождений, и стали безмерно близкими, без преувеличения родными. Кандис болела за душу Алисии двенадцать лет, эта борьба проходила словно на её глазах, и сейчас “сверкающая” находилась в нетерпении поздравить победительницу, выразить сотню соболезнований.

Непредсказуемая Алисия, гораздая на безбашенные проделки и различные фокусы-фортели, несколько усложнила задачу своего попадания внутрь. В детстве ей часто не хотелось банально пользоваться дверью и звонить. Шалунья проникала в квартиру по пожарной лестнице…

- Паразитируем на ностальгии? – хозяйка стояла и с увлечением рассматривала выглянувшую голову блондинки. К сильному потрясению “Бзик”, дальновидная Кандис дошла собственным умом, что та не изменит обычаю появляться ошеломляюще внезапно, чтобы по-дружески мило припугнуть, - Ты сама непредсказуемость…

- Ой, да ладно тебе! – когда завзятая “эквилибристка” наконец-то перелезла и уже всем телом стояла в спальной комнатушке своей посестры, то громко рассмеялась и налетела обнимать её с безумной улыбкой, - Лучше прижми меня покрепче! Давай, прижимай же…

Произнеся несколько маловажных предложений, старинные знакомые перешли в другое место. На балкон. Обе запаслись сигаретами. Подготовительный этап беседы завершился, второй этап - пока не начался. Молчание затянулось немножко дольше, чем предполагало пространство вокруг них. Мысли прорывались с большой неохотой. Шум автомобильных колес, как и всё в округе, перципировался гораздо приятней, чем обычно, что, несомненно, было заслугой удачнейшего совмещения времени и действий.

- Ну, как ты, расскажи. Я ведь так давно не видела тебя! Как проходили твои последние дни в Антнидасе? Принуждали ли принимать препараты? К тебе стали относиться добрее хотя бы под самый конец заключения, или по-прежнему швырялись угрозами? - не задумываясь о том, что подобные вопросы звучат чересчур по-матерински, Кандис продолжала проявлять заботу об алисином благополучии.

Дорогая гостья впервые ощутила себя по-женски слабой и такой… беспомощной, что ли. Слезопад на покрасневших впалых щеках - очередная сентиментальность этой свобододарящей понимающей ночи. Экс-преступница долго удерживала сформированный пузырь капризных чувств, и для продолжения разговора ей требовалось немножечко поплакать, произвести очистку душевно-“пищевого тракта” от накопившегося за годы дурки мусора. Капли доходили до острого подбородка и падали на руки. На балконе стало неожиданно холодно, и Алисия схватилась за локти.

- Ну, же, не реви. Всё самое плохое осталось позади и больше никогда не вернется… - Кандис бегло промотала в сознании то немногое, что ведала об истязаниях, которым подвергали бедняжку, пытаясь представить себя на её месте. Как результат, бережливой товаристке стало жутко, по ней проскочила тысяча мурашек. Каждая из них больно укусила, - Помни, ты из числа везунчиков, избежавших смерти. Ты – та, кто побывала в лапах дьявола и смогла спастись! Это многого стоит!

Вновь признав свою гамартию (хотя Флинн делала это уже бессчетное количество раз), любимица судьбы и бывшая ассистентка люцифера с трудом перестала горевать. Правда, только ради подруги. Только ради неё она не пустилась в психоз и овладела собой заново, будто никогда не срывалась.

- Угу! – утерев мокрый нос, Алисия стала ждать, что теперь Кандис выкинет. Мало ли умудрится выдать новый оригинальный рекумбентибус, который прогонит все сомнения, как тучи, - Ты всегда меня поддерживала в трудные часы. И даже сейчас, когда от меня все отвернулись, ты не даешь мне утонуть, возможно, жертвуя собственной репутацией и своим личным временем!

Знакомица не хотела раздувать свежий спор, не любила антимонию, но кое-что из произнесенного “сестренкой” зацепило её своеобычливую фанаберию, если так можно выразиться. К сему мигу беспокоящий фриссон уже прошёл.

- Репутация – последнее, о чем я волнуюсь. Есть люди, имеющие для меня гораздо большее значение, чем что-либо…

Алисия сочла идею, что на поле боя она не одинока и что у неё имеются верные сторонники, весьма заманчивой. Она даже допустила на минутку, что кому-то нужна. Но поверить в победу, часто упоминаемую Кандис, Флинн так и не смогла. С другой стороны её ход мыслей вполне доступен: та неблагодарная “любовь” её изнурила и выжала, а обряд так называемого антиприворота получилось организовать лишь тропой невозмещаемого, ценой невосполнимого. Слишком много потеряно для однозначной победы…

В жизни бывают ситуации, когда лучше о чем-то умолчать, не пускаться в подробности. Первое время Алисия так и планировала поступить, но потом, вспомнив о ценности честности, таки передумала.

- Я тебе кое-чего не сказала, прости. Во-первых, боялась, что не примешь мои слова за правду, не примешь, полагаясь на заверения, без подтверждения фактами, доказательствами, которых у меня при себе нет. Во-вторых, я никогда не любила расстраивать друзей, а услышав это от меня, ты сильно расстроишься. Да и потом, этично ли выкладывать свои проблемы на плечи окружающих?

Немного полноватая, но не обделенная харизмой, обстоятельная и человеколюбивая Кандис, делающая всё с неизъяснимой добротой, приголубила бездолю Флинн и громко убедила:

- Раз начала - говори! Позже будем беспокоиться об этике!

“Бзик”, которой не впервой приходилось плыть против течения, чуточку поплакала, постонала и почувствовала, как в её душе утихло. Почувствовала, что в голове уже не такой сумбур, как прежде, что уже можно выкладывать, не опасаясь запнуться в процессе изливания.

- Ну, хорошо, сама напросилась… - жевательная резинка со вкусом мяты, долго куковавшая в кармане черных джинсов “Бзик”, вскоре оказалась во рту и начала неспешно пережевываться, путешествовать в зубном королевстве, - Мой парень, если так можно назвать дьявола, охотится за мной!

И тут бдительную слушательницу схватило огорошивание, чему было объяснение: новость из разряда катастроф правильно воспринимать как катастрофу и никак иначе.

- С чего ты это взяла? Его же… его же убили! Ублюдок, превративший тебя в рабыню, теперь на том свете! В аду! Ты сама говорила, что присутствовала там и видела смерть! - лицо презаботной подруженции сию секунду распухло и, казалось, стало еще толще, - Тебе ведь нечего бояться, так? Скажи, что нечего. Прошу! – затем пышка полезла за сигаретами.

- Хотела бы, но, увы, не смогу… - “сказительница” с нравственной разбитостью склонила голову вниз и пришибленно ею помотала, - Ты ведь в курсе, мой парень – мастер сюрпризов. Стихия жизни и смерти подвластна хорошему фокуснику. К тому же ящик далеко не всегда несёт правду. Если говорить про убийство, то всё это - фальшь. Мститель расправился с сообщником, а настоящий фигляр, небось, тем временем скрывался в другом конце города и с ним вряд ли могло что-то статься…

Взволнованная сестринскими делишками, Кандис тихо вымолвила. Настолько тихо, как будто заряд электричества в паре с сильным ударом повергли её в медвежью, тяжелую спячку и у неё не вышло пробудиться.

- Всё. Я теперь точно не смогу заснуть… - призналась она, и швырнула осточертевший окурыш с балкона, - Ну, а ты боишься, что придется заново пережить уже пройденное? Боишься ли, что тебя могут похитить, и ты снова начнешь убивать?

Алисия убежденно, как по писаному, проявила грозное бесстрашие, чем еще сильнее заставила себя уважать, возвысилась в её глазах, как прежде никто ни перед кем не возвышался:

- Нет, зло более не властно надо мной! Я от него освободилась! Злу не удастся меня снова приручить!

Подруга, сколько не старалась, так и не смогла придумать ничего стоящего в качестве ответа. Флинн оставалось только похвалить и помолиться за её безопасность, попросить у Господа о защите “сестры” от тёмных сил. Эстетика христианского вероисповедания била фонтаном в каждом предложении. Католицизм, церковь и молитвы были и оставались основными спутниками на протяжении всего земного пути боговерной, богобоязненной Кандис.

- Золотые слова, милая! Придерживайся своей нынешней позиции и помни, зло набирает мощь лишь тогда, когда хорошие люди сдаются, утопая в сомнениях. Во всех иных случаях зло слабо, ничтожно и не может каким-либо образом на нас повлиять…

Алисия:

- Почему же в прошлый раз я проиграла? Почему не воспротивилась, а отдалась?

Кандис:

- Ты была легковерной, наивной… Святая простота! Таких подчинять проще всего, а дьявол знаменит тем, что использует наши слабости для порабощения.

Алисия:

- Бредни про змея-искусителя? Считаешь, я ни в чем не виновата и выбор был сделан

за меня?

Кандис:

- Грехопадение – понятие, общее относительно всех авраамических течений, характеризующее несоблюдение первым человеком воли Господа, которое впоследствии привело к падению человека из состояния высшего невинного блаженства в состояние страданий и морального упадка. Мы, религиозники, жестко отзываемся о тех, кто поддался искушению, но у меня на этот счет особое мнение.

Алисия:

- И что ты думаешь о тех, кто поддался?

Кандис:

- Их нужно всех простить. Всех без исключения.

Прошел месяц с момента посещения детектива. Месяц как “Бзик” (в кавычках, потому что это прозвище, второе имя героини, осталось в прошлом для неё) узнала точную дату своего освобождения. Пациентке разрешили созвониться, обрадовать друзей, которых у неё осталось жутко мало. Жутко мало – это одна единственная толстушка Кандис, и некий Брэд Дуриф, скончавшийся от передозировки, не дотянувший до сего дня. Брэд был славным, но зависимым парнем, косившим под Норвилла «Шэгги» Роджерса из забавного мультсериала Скуби-Ду.

В психушке “Бзик” не пытались кормить мифами, а сразу же дали понять, что с ролью наживки для опасного маньяка никто не справится лучше неё, плоско шутя про незаменимый кастинг и удачный рассвет актёрской карьеры.

- Думаешь… меня ведь выпустили не из-за того, что посчитали моё лечение законченным? Отнюдь, не так. Я вышла благодаря договоренности с копами, чтобы помочь полицейскому расследованию. Притрава я, а не принцесса, вызволенная из тёмной, сырой башни…

Ощутив упадок сил вследствие переживаний за подругу детства, Кандис, та самая добрая Кандис искренне пожелала всех возможных благ:

- Вот что я скажу. Береги себя, родная. Не дайся в обиду, но и сама будь со всеми толерантнее… - и не смогла оставить навещательницу с пустыми руками, - Это на счастье. Прими от меня… - долго сжимавшая кулак правой руки, чтобы в одно мгновенье явить зрению Флинн кое-что зелененькое, посестра раскрыла ладонь, на которой дисгармонично

лежало несколько скомканных денежных купюр, - Не отказывайся от помощи, прошу.

Приняв утешительницу за своего параклисиарха, за вечного заступника, Алисия прогнала мысль не брать мани. Аналогично поступила и с напыщенной скромностью.

- Спасибо… - заключительное слово, вышедшее из уст признательной блондинки, прозвучало тишком, яко тать в нощи.

Small false … adults with egocentric intentions to ego-trip at the expense of younger, with vain and ambitious zadviga from which pulls on laughter. Their nasty languages will be pulled out and pinned to a wall. That it happened, each child has to neglect personal interests and devote himself entirely to sweep. Without implicit submission of children to will of parents whose purpose was regular immolating of these children to the whims the world will get harmony. Oh! Something I philosophize too much. To me, upon to shit on justice. Well, how to shit … not under itself, and, very ha, sitting on a push, reading now and then the magazines of different genres scanned by a porn that was on what to distort before going to bed. Mad Jack

(Маленькие лживые… взрослые с эгоцентричными намерениями самоутвердиться за счет младших, с тщеславно-амбициозными задвигами, от которых тянет на смех. Их поганые языки будут вырваны и приколоты к стене. Чтобы это случилось, каждый ребенок должен пренебречь личностными интересами и посвятить себя всецело мести.

Без беспрекословного подчинения детей воле родителей, целью которых было регулярное приношение в жертву этих самых детей своим прихотям, мир обзаведется гармонией. Ой! Что-то я слишком много философствую. Мне-то, по факту, срать на справедливость. Ну, как срать… не под себя, а, ха-ха, сидя на толчке, почитывая отсканированные порно журналы разных жанров, чтобы было на что передернуть перед сном. Безумный Джек)

“Представительницам слабого пола, как ни парадоксально это звучит, тяжелее расставаться с подругами, нежели с бой-френдами, даже если речь не идет о незакатной, навсегдашней, догробной разлуке. Выходя от Кандис, меня начало мучить предчувствие, что эта встреча была последней и что мы можем больше не увидеться. Паранойя? Прогрессирующая мнительность? Я несколько лет просуществовала в изоляции, отвыкла от общения с людьми, но не перестала к ним тянуться на каком-то своём, бессознательном уровне.

Это хорошо, поскольку означает - я всё еще живая. Ни отнимающим радость препаратам, которые меня заставляли проглатывать силой, ни угрозам убийства не удалось меня сломать. Значит, я выносливая. Что ж, хорошо…”

Наступали очередные нью-йоркские будни. В шесть утра пропитанный бензином и выхлопными газами воздух огласился шумом и скрежетом новых и старых машин разных марок разных классов. Преодоление пешком длинных расстоянностей, излюбленное хобби Алисии, прижившееся аж с юных лет, привязалось еще сильнее, чем прежде. Но сегодня по причине устатка, ввиду недосыпа ей было лень тащиться несколько км. Блондинке хотелось поскорее добраться до дома, чтобы завалиться, не снимая одежды, и уснуть мертвым сном.

Безрельсовое механическое средство, нарекаемое в народе автобусом, приехало точь-в-точь по расписанию, но радости нисколько не прибавило. Длинные маршруты, длительное нахождение в транспорте, редко НЕ доставляли Алисии кучу неудобств. И на это имелось множество причин. Одна из них: частые бешеные выкрики с места, взаимные плевки, ругань, доходящая порой до мордобитья, и прочие шумные выходки, констатирующие преобладание массы над склонной к палинфразии, неуравновешенной личностью. Вторая причина: спёртость смеси азота и кислорода, делающая нахождение среди моря гадких запахов невыносимым. И еще было много-много других “тонких” факторов, вызывающих тошноту и головокружение. Единственное утешающее исключение, когда тихо и людей меньше, чем “их столько, что нельзя пошевельнуться”, можно подремать. Главное, не прозевать остановку.

Подниматься на этаж, мучаясь от недосыпа, всегда было делом непростым, требующим воли и выносливости. С трудом волоча каменные ноги, стараясь ступать как можно тише из-за чего-то и считая ступени для самоутешения, Алисия трясла плечами, хлопала себя ладонью по лицу и отгоняла невидимых мошек. Думать о плохих сюрпризах, о несоответствующих ожиданию событиях она не хотела и не могла.

Зато немного погодя Флинн открыла дверь, буквально забежала в квартиру и вдруг поняла, что свалить, не позаботившись о восстановлении замка, было весьма опрометчивым поступком. Как говорится, с бухты-барахты, с плеча, с кондачка! Пока хозяйка отсутствовала, в её “царстве престижа” поселились местные бродяги, видимо, отмечавшие там некий юбилей или чью-то днюху. По всему полу были разбросаны бутылки, бычки, использованные одноразовые иглы, вдобавок к чему стоял зычный, гомерический храп. Хаос, и только хаос, и ничего, кроме хаоса! Панический ужас, мгновенное осознание собственной беспомощности, а также невозможности прогнать незваных гостей, подсказали Флинн не ссориться с мужчинами, уступить им эту сраную квартиру и по-спокойному отсюда уйти.

Всё получилось ожидаемо дерьмово…

“Во-о-о-о-т. Таковая моя теперешняя жизнь. Кочевание из одного угла в другой без видимости будущего, без уверенности в наступлении не такого уж и желанного, спорного завтра.

Живу и живу, пока разрешается…”

Невзирая на тот горький факт, что Алисии пришлось вернуться на нерадивую улицу, где ей всё пресытилось и осточертело, денежки Кандис спасли от полного отчаяния. Идея зайти в ближайший бар и напиться врезалась в разгоряченную женскую память и прочно засела. Несколько минут, потраченных на размышления о значении личного здоровья, привели к циничному выводу – при умении отрываться можно на здоровье наплевать, особенно если его поддержание не сулит душевных взмахов, да и вовсе нагоняет смертельную тоску.

“Пришла пора напомнить себе, какая я вс