В-третьих, в реальной жизни не всегда совместимо все то, что бы мы хотели в ней совместить.

Нам, наверное, не нужно объяснять, что гулять по воздуху или воде затруднительно, а в безвоздушном пространстве или под водой, на глубине мирового океана, костер развести невозможно. Однако же нам кажется вполне возможным и даже естественным совместить воедино настоящее семейное счастье, беззаветную преданность себя своему делу, полноценное воспитание детей, дружбу, шагающую через года, финансовый успех и славу. При этом даже поверхностный анализ свидетельствует о невозможности совместить все эти вещи хотя бы потому, что каждая из них требует времени.

Впрочем, даже если бы это было возможно по времени, то ряд других обстоятельств, конечно, способен быстро вернуть нас с небес на землю. Всякий человек нуждается во внимании, заботе, понимании, поддержке. Странно ли, что он ревнует, если мы отдаем часть своего внимания или заботы кому-то или чему-то другому? Нет, это не странно. А потому, если мужчина беззаветно предан своему делу, то ему вряд ли придется ожидать «погоды в доме», не может он рассчитывать и на то, что ему достанет сил и возможностей заняться полноценным воспитанием своего потомства.

Мейстер Экхарт однажды случайно встретил нищего и приветствовал его словами: «Доброе утро!» Нищий же ответил: «А какое утро не доброе?» Очевидно, этот нищий был просветленным, ибо каждое утро, несомненно, доброе, и каждый день — добрый день: и как бы мы друг друга ни приветствовали — «доброе утро», «добрый день» или «добрый вечер», — жизнь идет своим чередом, ровно, мирно и счастливо. В наше время, кажется, люди забыли о таком роде счастья. Они пытаются все оценивать исключительно с точки зрения добра и зла.

Дайсэцу Судзуки

Женщина, желающая быть «независимой», хорошо зарабатывающая, делающая блистательную карьеру, со своей стороны, обрекает себя на многие «женские несчастья». Ей, разумеется, хотелось бы опереться на своего мужчину, полагаться на него, быть «за ним, как за каменной стеной». Но как стена может быть за стеной? А она — «независимая» и «сильная» — сама оказывается стеной. Таким образом, получая в одном, мы неизбежно теряем в другом. Рассчитывать здесь на взаимодополняемость не приходится;

Или возьмем другой пример, из области жизни интимной. Все — и мужчины, и женщины — мечтают о семейном счастье. Но семейное счастье — счастье тихое, основанное на человеческих, а не половых чувствах. Половые чувства проходящи, поскольку в основе их лежит биологическая потребность, которая, удовлетворившись, сходит на нет. С другой стороны, каждый из нас хочет, чтобы его жизнь была полна новизны, страсти, сильных чувств. Но разве не повредят браку и семейному счастью подобные «наклонности»? И думать нечего — повредят!

Вот и получается, что нам все время приходится выбирать: или тихое семейное счастье с дружбой и взаимоуважением, или бурные страсти, кипение жизни, но никакой стабильности и уверенности в завтрашнем дне. Да и потом, где вы видели «бурные страсти» без ноток трагедии, обреченности, «несбыточности счастья»? Очевидно, что без этих «включений» никаких «бурных страстей» не будет, а ведь хочется… для «полного счастья».

В-четвертых, мы слишком быстро привыкаем к хорошему и нам всегда хочется того, чего нет. «Хорошо там, где нас нет!» — гласит народная мудрость, объявляя тем самым, что рассчитывать на счастье нам не приходится. Почему так? Психический механизм, лежащий в основе этой «закавыки», достаточно прост. Процесс привыкания — естественная биологическая функция.

Мы ко всему привыкаем — и к хорошему, и даже к плохому (хотя и медленнее, чем к хорошему). Если нечто постоянно, то для инстинкта самосохранения, определяющего наше поведение, это перестает быть интересным. Поскольку он нацелен на то, чтобы оберегать нас от всевозможных неприятностей, то позитивное, а тем более постоянное совершенно его не интересует. Ему бы что-нибудь «погорячее», «подраматичнее»!

Возьмем самый простой пример: если мы будем постоянно есть одно и то же — мы привыкнем к этому и оно нам осточертеет. И неважно, что именно мы едим — лососину или хлеб без масла, все равно осточертеет: «Опять икра!» Только то хорошее, которое является редким и новым, будет восприниматься нашей психикой на «ура».

Счастье в жизни слагается из отдельных крошечных частиц маленьких, быстро забывающихся даров, поцелуев и улыбок, дружелюбных взглядов, сердечных похвал и бесчисленных, бесконечно малых радостей и удовольствий, наслаждений и ощущений уюта.

Сэмюель Кольридж-Тэйлор

Помните эту знаменитую шутку из фильма «Иван Васильевич меняет профессию», выпущенного в советское время, когда единственным постоянным продуктом была игра из баклажанов и морская капуста: «Икра красная, икра черная… Икра заморская, баклажанная!» Страна над этой фразой, разумеется, ухахатывалась. Почему? Вот по этому, описанному только что психическому механизму.

По этому же механизму мы быстро привыкаем и к тому успеху, который прежде казался нам недостижимым. По этому же механизму мы привыкаем к тем благам, которые у нас образуются. А после того как мы привыкли — ни этот успех, ни эти блага уже не радуют, нам хочется чего-то большего, чего у нас еще нет. Вот и получается, что нам всегда будет мало, всегда будет недостаточно…

Зарисовка из психотерапевтической практики: «Милый мои, хороший, ни о чем сам не догадывайся!»

В этой главе мы что-то зачастили с «мужскими» примерами, хотя на самом деле женщины страдают от иллюзии счастья не меньше, а может быть, даже и больше мужчин. С другой стороны, у мужчин содержание иллюзий счастья отличаются большим разнообразием — тут иллюзия счастья может быть связана с ожиданием всеобщего почета и уважения, финансовой состоятельности, профессионального успеха. С женщинами все одновременно и проще, и сложнее. Женщины мечтают о счастье с мужчиной и о счастье в семье.

Замечу попутно, что это два разных «счастья», которые, впрочем, женщина мечтает найти в одном флаконе, что, в сущности, и порождает иллюзию. Из этого не следует делать вывод, что в браке мужчина — не мужчина, или что придется из этих двух «счастий» выбирать одно. Нет, дело в другом. Как правило, муки женщины на почве этой иллюзии начинаются в одной плоскости, а затем настойчиво перетягиваются вместе со всей ситуацией в другую.

Чем меньше мы уверены в себе, чем меньше мы соприкасаемся с собой и миром, тем больше мы хотим контролировать.

Фредерик Пёрлз

Поясню свою мысль. Обычно женщина сначала влюбляется в мужчину — у нее состояние, характерное для флирта, увлечения, романа, причем со всеми присущими ингредиентами — страданиями и восторгами, взлетами и падениями. Потом, как только на этом поприще наметились какие-то ощутимые достижения, женщина начинает думать, как бы все это дело цементировать. То есть продумывает, как бы этого «оседланного жеребца» завести в «стойло».

Вот тут-то и возникает проблема! Он или не собирается в стойло, и его не заманить туда ни под каким соусом, а это уже вполне достаточный повод для душевных. терзаний. Или, что тоже встречается довольно часто, «жеребец», оказавшись в «стойле», вдруг становится не «жеребцом», а «мерином». Его вроде бы и заманивали, заманили, а тут — на тебе, привет ожиданиям: продукт «третий сорт — не брак».

Яна изведала тяготы и того и другого варианта развития событий. На момент ее появления в моем кабинете ей было уже 29, а личный опыт — сплошные трагедии, обернувшиеся чувствами тоски, безысходности и тотального одиночества. Яна всегда влюблялась в определенный «мужской тип»: роковой и ненадежный, страстный и непостоянный, решительный, но безответственный. А еще обязательно «писаный красавец», т.е. привыкший к тому, что все ему дается само собой или сходит с рук просто потому, что он такой «хороший».

Влюблялась Яна в таких мужчин — категорически! Стоило подобному субъекту только начать такие «коленца» выбрасывать, и страсть ее возгоралась, словно взорванный пороховой склад. Яна моментально теряла всякую ориентировку в своем жизненном пространстве и мечтала только об одном: «был бы милый рядом». Поскольку же мужчин она себе выбирала таких, которые на одном месте и минуты усидеть не могут, то разумеется, счастье ее всякий раз было недолгим: придет, посидит, дела свои сделает, и адью! Спасибо, конечно, но для счастья Яниного этого было недостаточно. Но особенно расстраивало Яну то обстоятельство, что любви в подобных мужчинах найти ей не удавалось. Да, нежные, да, красивые, да, роковые, да, решительные! А вот любить — не любит, и баста! Но именно этого так хочется, что сил нет! И вот в этом страдании Яна могла проводить годы!..

Здесь присоединялся второй компонент ее женской иллюзии счастья. Хотелось Яне, измученной непостоянством, нестабильностью и неопределенностью, «простого семейного счастья». А раз цель поставлена — собираемся, и к бою! Дважды ей удавалось довести своих «роковых» избранников до «алтаря» во дворце бракосочетания. Но если для Яны сам этот факт значил все, что он вообще может значить для влюбленной женщины, то для ее ненадежных, непостоянных и безответственных мужчин он не значил ничего, кроме разве одного-единственного — теперь у них появилась уникальная возможность проявить все свои указанные выше природные качества во всей их красе.

Ее мужья чуть ли не с первого дня начинали пропадать — то с друзьями, то бог знает где и с кем. Являлись они домой, когда им того хотелось, и уходили при первой возможности. То, что на жизнь необходимо зарабатывать деньги, было для них непостижимым откровением, так что Яна была вынуждена во исполнение своих «супружеских обязанностей» зарабатывать на молодую семью. А ее мужья, видимо, считали своим «супружеским долгом» этим деньги тратить. Надо ли объяснять, что муки Яны были нестерпимыми, но так бы, верно, все и продолжалось, если бы эти ее мужья не терялись бы в какой-то момент где-нибудь окончательно и бесповоротно.

И чем богаче был Янин жизненный опыт, тем больше ей хотелось «большой и чистой любви», тем более «роковым» должен был быть, по задумке, ее избранник, тем сильнее нуждалась она в «семейном счастье» с любящим, заботливым и надежным мужчиной. Что ж, представить себе воплощение подобного фантазма в жизнь может, наверное, только сумасшедший и еще, как явствует из этой жизненной истории, человек, пораженный иллюзией счастья.

Вот, собственно, разрешением этого парадокса мы и занялись. Яне необходимо было осознать несовместность двух составляющих ее иллюзии: с одной стороны, страсти по страстному мужчине, с другой стороны, тоски по семейной идиллии. Разумеется, подобная процедура была болезненной, ведь хочется всего и сразу. Однако же, разделив две эти позиции, перестав требовать исполнения этого несбыточного «комплексного» желания, можно получить возможность душевного благополучия.

На самом деле увлеченность Яны «роковыми» мужчинами была патологической, поэтому подобное разделение только на первый взгляд казалось большой утратой. Когда же мы проделали все процедуры и дошли до фактических результатов, выяснилось, что Яна могла быть вполне счастлива именно в тех отношениях, которые раньше ничуть ее не прельщали. И так бывает достаточно часто. Яна установила отношения с человеком, который ее по-настоящему любил, и хотя не был «роковым», но, по свидетельству Яны, оказался «настоящим мужчиной». Вот жизнь и наладилась, а не происходило этого до сих пор только благодаря этой, во всех смыслах несчастливой иллюзии счастья.