Глава 3. Карл Густав Юнг и Гарри Стэк Салливен
Между двумя людьми, которые будут вести диалог в этой главе, существует поразительное сходство в чертах их характера и в историях их жизни. Они оба в своей работе столкнулись с трудностями, пытаясь следовать естественно-научному подходу, сочетающему законы формальной логики с эмпирическими исследованиями. Каждому из этих двух великих теоретиков удалось выйти за пределы рационально-эмпирических методов, до сих пор тормозящих развитие гуманитарных наук. Они оба испытали влияние психоаналитического метода Фрейда. Оба отвергли большинство основополагающих психоаналитических принципов, но сохранили дух психоанализа для признания и объяснения иррациональных составляющих человеческого поведения. И Гарри Стэку Салливену, и Карлу Густаву Юнгу был присущ особый индивидуальный стиль, каждый из них имел широкое поле деятельности, поэтому воображаемый диалог между этими учеными может помочь выявлению существующего между ними сходства и различия. Главная же цель этого диалога – представить читателю Салливена, поскольку с Юнгом он уже познакомился в предыдущей главе этой книги.
Перед началом диалога мне хотелось бы рассказать о некоторых биографических фактах Салливена и Юнга и о впечатлении, произведенном на меня историями их жизни. Источники, из которых почерпнуты сведения о биографиях и научных теориях, приводятся в списке литературы, но я не буду ссылаться на каждый из них в отдельности во избежание громоздкого повествования с большим количеством ссылок, прерывающих связность изложения. В написанном мною диалоге я стремилась как можно достовернее изложить взгляды этих великих психологов.
Представляя этот диалог, я стремлюсь прояснить некоторые свои предположения, выдвинутые в процессе терапии семейных пар, утративших взаимное базовое доверие. Мое собственное применение теории Юнга существенно расширилось и стало более результативным после того, как я усвоила подход Салливена к решению проблем межличностного взаимодействия. Мои представления о комплексе и архетипе, индивидуации и самости значительно обогатились за счет признания важнейшей роли межличностных отношений. Так как западная культура имеет сильный перекос в сторону индивидуализма, мы легко совершаем ошибку, полагая, что психика отдельного человека изолирована и сугубо индивидуальна, тогда как на самом деле в ней всегда отражаются отношения «Я – другой».
Карл Юнг был истинным швейцарцем по своему образу жизни и европейцем по образу мышления. Он получил прекрасное классическое образование, знал древнегреческий и латынь и, кроме того, свободно говорил на нескольких иностранных языках. Его подход к психологии можно назвать философским, и в рамках научной психологии он всегда обращал внимание на вопросы, касающиеся смысла человеческого бытия. Гарри Стэк Салливен был типичным американцем по образу мышления и в то же время обладал не свойственным американцам конфликтным характером. Он был совершенно не похож на сельских жителей северной части штата Нью-Йорк, среди которых он вырос, повседневную жизнь которых пропитывали пуританство и конформизм. На взгляды Салливена сильно повлияла новая американская социальная психология начала ХХ в., в которую внесли свой вклад Дьюи, Мид и Коули. Салливена больше интересовало практическое применение понятия самости, чем его философский аспект; вместе с тем знакомство с социальной психологией, антропологией и психоанализом давало ему более широкое представление о действительности и побуждало ставить вопросы о практическом применении результатов его исследований.
И Юнг, и Салливен – оба предвосхитили труды Жана Пиаже в области психологии развития. Об этом стоит сказать, так как предложенная Пиаже «аффективно нагруженная схема» на стадии дооперационального мышления детей, предшествующей стадии логических операций, перекликается с введенными Юнгом и Салливеном ключевыми понятиями, описывающими иррациональное мышление. При описании иррационального мышления Юнг употреблял понятие «комплекс», а Салливен – понятие «паратаксическое искажение» или «паратаксическая реальность». И Салливен, и Юнг рассматривали личность в контексте ее развития и в принципе соглашались с некоторыми положениями стадиальных теорий развития, в частности, с теорией Пиаже. Концепция, которую предложил Салливен, является некоторой разновидностью теории стадиального развития, которая не подчиняется всецело законам формальной логики. (В таблице, помещенной в конце главы, приведены стадии развития по Салливену.) Предложенная Салливеном концепция развития охватывает и взрослую жизнь, однако основное внимание в ней уделяется младенчеству, детству и подростковому возрасту. Концепция человеческого развития, предложенная Юнгом, напротив, не затрагивает развитие человека в младенчестве и детском возрасте, а относится к формированию «основ человеческой личности» в среднем и более зрелом возрасте. Видимо, именно Юнг был автором концепции, основанной на том, что жизнь человека представляет собой последовательность стадий, определяемых его психологическими и социальными задачами. Поэтому, чтобы лучше понять взгляды Салливена и Юнга, следует рассматривать их с точки зрения теории развития.
В последние годы жизни, перед смертью, наступившей в 1961 г., Юнг занимался исследованиями малоизученного синхронизма (акаузальной смысловой связи) и алхимии (синтеза противоположностей в человеческой личности). Эти исследования вывели Юнга далеко за рамки пространственно-временной и причинно-следственной парадигмы, характерной для современной научной психологии. Что касается Салливена, то вплоть до самой своей смерти, случившейся в 1949 году, он пытался использовать свои открытия и гипотезы в области психологии для достижения мира на земле и осознания иррациональных составляющих межличностного взаимодействия.
Салливен был против использования в исследовании человеческой личности механистического и рационалистического подхода, основанного исключительно на формальной логике и заимствованного из естественных наук. Совершенно неприемлемым средством для понимания межличностного взаимодействия казалась Салливену и психоаналитическая структурная модель «Эго, Супер-Эго, Ид», так как, по его мнению, она не годилась для широкого применения. Он был совершенно не согласен и с основным психоаналитическим принципом, согласно которому психоаналитик должен выполнять функцию «непроницаемого для проекций пациента экрана». Согласно взглядам Салливена, при взаимодействии с пациентом терапевт является «включенным наблюдателем», независимо от степени его реального участия в психотерапевтическом процессе. А следующий шаг в развитии этой идеи сделал Юнг, утверждая, что при эффективном психоанализе аналитик подвергается анализу ничуть не меньше пациента.
Отношения в семьях, в которых выросли Юнг и Салливен, были во многом похожи и могли существенно повлиять на формирование независимой позиции и того, и другого. Каждый из них был единственным сыном энергичной, честолюбивой матери и несколько более пассивного, интровертированного отца. Салливен родился в ирландско-американской семье и воспитывался в пуританском духе в протестантской сельской общине. Все его братья и сестры умерли в детстве. Его отец был простым фермером, а мать выросла в обеспеченной и образованной семье. Она считала, что вышла замуж за человека, не достойного ее, и постоянно жаловалась на житейские невзгоды и плохое здоровье. Судя по фотографиям, даже в пожилом возрасте она оставалась энергичной и властной женщиной, с мнением которой, несмотря на ее болезни, нельзя было не считаться. Отец Салливена был замкнутым и не слишком уверенным в себе человеком; на фотографиях – это стройный мужчина, похожий на фермера Новой Англии. Он был социалистом, доморощенным политическим философом, который делился своими взглядами на жизнь с мужским сообществом, собиравшимся на местном складе вокруг большой печи. Записи Салливена, его воспоминания о детстве, проведенном на ферме, и школьных годах свидетельствуют об одиночестве и постоянной неуверенности в себе, которую мальчик ощущал весьма болезненно. Он был привязан к скоту на ферме больше, чем к окружающим его людям, за исключением одной своей очень неглупой тети по материнской линии, которая однажды случайно посетила ферму. Мальчик чувствовал себя настолько одиноким в родной семье, что даже перестал говорить с акцентом, присущим всем выходцам из Ирландии. Несколько позже, пережив серьезные личностные потрясения, Салливен снова стал говорить с ирландским акцентом, который сохранился у него до конца жизни.
Юнг родился в 1875 году и был на семнадцать лет старше Салливена. Он вырос в обедневшей пасторской семье в сельском кантоне Швейцарии. По-видимому, мать Юнга была для мальчика значительной родительской фигурой – она казалась ему загадочной и эффектной особой, совсем не похожей на обычную женщину. У Юнга была младшая сестра, которая не добилась в жизни заметных успехов. Всю свою недолгую жизнь она провела в тени знаменитого брата. Отец Юнга был скромным и замкнутым, но, по всей видимости, очень добрым человеком. Он стал для сына образцом эрудированного человека; он изучил классические языки и философию, несмотря на то, что у сельского пастора не было никакой возможности применять их на практике.
Таким образом, и Юнг, и Салливен родились в сельской местности, но росли обособленно от сельской общины. В детстве на них обоих в большей степени оказали влияние сильные личности их матерей, которых не удовлетворяла окружавшая их простая жизнь, чем одобрение их непосредственного окружения. Впитав в себя «языческий» дух швейцарской фермерской общины, Юнг получил глубинное ощущение родства с человечеством; Салливен же никогда не испытывал в детстве такого ощущения.
И Юнг, и Салливен мучительно переживали серьезные личностные изменения, которые стали ключевыми в их психологическом развитии. Для Салливена стал очень значимым подростковый кризис, случившийся с ним в девятнадцатилетнем возрасте (который сам Салливен описывал как шизофрению) и приведший к частичному возобновлению его детских проблем. Наверное, именно поэтому в своей концепции развития личности Салливен большое внимание уделял вопросу формирования дружеских отношений в младшем подростковом возрасте. Именно отношения с другом могли помочь развивающейся личности перейти от детско-родительских отношений к формированию доверительных отношений со своими сверстниками. По мнению Салливена, именно близость и «общность во взглядах» с другом в подростковом возрасте вносят основной вклад в психическое здоровье взрослого человека.
Юнг впервые испытал серьезное расстройство психики в возрасте тридцати шести лет, когда покинул своего учителя и наставника Фрейда, отношение которого к Юнгу в чем-то походило на отцовскую любовь, дефицит которой тот ощущал с детства. Значительную часть своей жизни Юнг посвятил исследованию изменений, происходящих с человеком в среднем возрасте и позже, а также процессу психической интеграции, происходящему у взрослой личности. Кризис идентичности у Салливена в подростковом возрасте (который выразился в появлении у него симптомов шизофрении) и кризис идентичности в среднем возрасте у Юнга сыграли особую роль в предпочтении каждым из ученых той или иной концепции развития личности.
Оба они были психиатрами. Юнг получил классическое университетское и медицинское образование в престижных учебных заведениях и в начале своей психиатрической практики был уже состоявшимся молодым ученым. Салливена отчислили из университета Корнелла (за академическую неуспеваемость и за «нанесение ущерба Почтовой Службе США»). Он получил образование на Среднем Западе, в менее престижных и не ориентированных на научную деятельность учебных заведениях. Салливен стал эрудированным ученым-самоучкой уже в зрелом возрасте и неохотно делился «секретами» своего раннего образования.
И Юнг, и Салливен были практикующими психиатрами; они начали свою карьеру в государственных клиниках, работая с пациентами, страдающими психозом. На мой взгляд, именно здесь можно усмотреть самое основное и самое важное различие между ними и Фрейдом: и Юнг, и Салливен научились в буквальном смысле «жить» с психотическими пациентами, т. е. признавать и понимать реальность их мира. Истинность введенного Юнгом понятия «раненого целителя» как самого эффективного психотерапевта Салливен испытал на практике; он был убежден в том, что понимает процесс шизофренического мышления, ибо познал его на собственном опыте. Когда Салливен работал в экспериментальном центре в клинике Шеппард-Пратт (г. Балтимор) с мальчиками-подростками, страдающими шизофренией, он настаивал на отстранении от лечения и ухода за пациентами наиболее обученного медицинского персонала. Он набирал ассистентов из числа людей, которые, по его ощущению, сами когда-то страдали шизофреническими расстройствами. Современный последователь Салливена Гарольд Серлз красноречиво высказывается о психотерапии шизофреников, подробно описывая смысл введенного Юнгом понятия родственного либидо, которое передается от терапевта пациенту:
Терапевт не только испытывает …ощущение подлинной вовлеченности в терапевтические отношения на уровне, который он осознает в данный момент… и которого никогда не ощущал прежде; он общается с пациентом в процессе терапевтической сессии так, словно это общение лично для него крайне важно, и постепенно перестает стесняться это признавать в тех случаях, когда такое признание необходимо пациенту. В какой-то степени терапевт чувствует, что пациент ему нужен, и даже признает, что на какое-то время тот его дополняет. Это значит, что у терапевта возникают к пациенту такие чувства, которые не могла ни признать, ни опровергнуть его «шизофреническая мать», ибо у нее для этого не хватало сил: потребность в том, чтобы пациент дополнил ее собственную личность[34].
И Юнг, и Салливен настаивали на выявлении и отделении подлинного сотрудничества в терапевтических отношениях от любых проективных и повторяющихся искажений в реакции клиента на терапевта, которые считались «переносом». При разработке своих терапевтических методов и концепций и Салливен, и Юнг прежде всего обращали внимание на то, что в человеческой личности и в терапевтическом процессе является «истинным» и «человеческим по самой своей сути», в отличие от «нарушений», «переносов» и «сопротивлений». Конечно, они выявляли нарушения в деятельности психики, давали им названия и применяли полученные знания на практике, однако изучение нарушений и скрытых сторон функционирования психики не было основным направлением в их деятельности.
В тот период, когда Юнг и Салливен продумывали системы интерпретации бессознательных, или символических, процессов мышления, на них оказали серьезное влияние современная биология (этология) и антропология. Оба ученых были уверены в том, что процессы бессознательного мышления нельзя выразить через рациональные высказывания и что их нельзя полностью объяснить воздействием скрытых побуждений или инфантильных импульсов. Иными словами, ученые попытались представить символическую коммуникацию и коммуникацию посредством жестов как особые формы человеческого самовыражения, совершенно отличные от рационального, облекаемого в словесную форму, мышления. При интерпретации бессознательных процессов мышления оба ученых стремились выйти за границы философского дуализма и картезианской дихотомии.
Признавая «нормальность» дезинтеграции человеческой личности, и Юнг, и Салливен исследовали дихотомию «психическое здоровье – психическое заболевание». Интерпретируя все проявления человеческой личности, Юнг и Салливен изучали дихотомические пары: любовь – ненависть, агрессия – подчинение, хорошо – плохо, правильно – неправильно и врач – пациент. В процессе работы Юнг пришел к выводу, что в результате развития личности должно преобладать не рациональное мышление, а продуктивное сочетание сознательного и бессознательного мышления. А Салливен был уверен в том, что система межличностных отношений включает в себя и конкурирующие, и мирно сосуществующие психические реальности, число которых невозможно сократить, поэтому их нужно тщательно учитывать в каждом случае взаимодействия людей.
Иллюстрацией постулата Салливена об определенном неснижаемом числе конкурирующих психических реальностей, или смыслов, могут служить его аргументы против одного распространенного утверждения, заключающегося в том, что люди, страдающие шизофренией, боятся устанавливать близкие отношения с другими людьми и ведут себя отчужденно и враждебно. Салливен утверждал, что враждебность шизофреников – это их способ выражения потребности в общении и любви, а проявление ими враждебности – это единственно возможное для них средство добиться желаемого. Иными словами, внешние проявления враждебности шизофреником, например его плевки и удары, следует понимать как его стремление установить контакт, – то есть интерпретация Салливеном действий больного совершенно противоположна обычному пониманию агрессии. Современные терапевты, последователи Салливена, используют определения типа «злобный смех» или «враждебная симпатия» при описании таких эмоциональных символических реальностей. Однако на уровне эмоционального и символического выражения мы не можем «отсортировать» реальность с помощью наших обыденных смысловых атрибутов.
И Юнг, и Салливен утверждали, что все мы – не больше, чем «просто люди», которые могут интуитивно почувствовать или понять друг друга, причем очень быстро и очень точно. Утверждение, что шизофреники думают и ведут себя совершенно иначе по сравнению с другими людьми, свидетельствует об отказе от понимания иррационального способа самовыражения. Но Юнг и Салливен упорно настаивали на том, что каждый из нас может понять эмоциональную направленность (но не смысл фантазий) шизофренического мышления через непосредственное восприятие эмоциональной сферы. Мы «чувствуем» ярость злобного смеха и тепло враждебной симпатии, хотя на рациональном уровне можем отрицать эти чувства.
С точки зрения Салливена, любая человеческая личность формируется благодаря отношениям с другими людьми и способности одного человека установить «общность взглядов» с другим человеком. С точки зрения Юнга, человеческая личность (т. е. ее архетипические черты, выраженные посредством жестов и образов) в основном является универсальной и архаичной. Юнг в большей степени концентрировался на понимании архаичной символики, проявляющейся в интрапсихической сфере или при интроспекции. Салливен же изучал межличностное взаимодействие, которое позволяло ему понять, какие человеческие качества остаются практически неизменными в течение длительного времени. Независимо от того, уделялось ли больше внимания интрапсихическому или межличностному взаимодействию, их обоих интересовали общечеловеческие, универсальные и постоянные черты личности. А теперь обратимся к воображаемому диалогу этих ученых и попробуем определить, в чем заключается сходство и различие их точек зрения.