Как быстро, хотя и ненадолго, выйти из депрессии

Хорошо, что это было после тренировки. Обычно в процессе физической нагрузки интенсифицируется обмен веществ, глю­коза при этом сгорает, и одним из промежуточных продук­тов ее сгорания является алкоголь. Этот факт мы использу­ем для снятия отрицательных эмоций. Заставляем пациента побегать или попрыгать в меру. Адреналин сгорит, алкоголя станет больше, настроение улучшится. Есть еще один способ. Вызвать у себя боль, например, сесть на растяжку, принять позу лотоса или полулотоса. Дождаться появления боли, по­терпеть, сколько сможете, а потом сойти с растяжки. На­строение будет великолепное. Объясняю механизм, ибо умные люди не делают того, чего не понимают. Когда вам стано­вится больно, в кровь выбрасывается адреналин и другие ве­щества, но в качестве противовеса этой боли организм начи­нает вырабатывать морфиноподобные вещества. Когда вы боль снимаете, уйдя с растяжки, адреналин перестает выде­ляться, а избыток морфиноподобных веществ вызывает хо­рошее настроение. В бытность свою хирургом, я не раз был энергично обласкан больными, у которых удалось вправить вывихнутый сустав или снять печеночную, почечную или ки­шечную колику. Они иногда начинали танцевать от радости, хотя еще минуту назад готовились умереть.

Помощь из Прошлого

В один из наиболее депрессивных дней я вместо того, чтобы писать диссертацию, стал читать работу Хорни, ко­торую получил в виде технического перевода. (Это сейчас вы можете купить в книжном магазине книги К.Хорни. Тог­да это было нам недоступно. — М.Л.) Я увлекся чтением. Ка­жется, это была книга «Невротическая личность нашего времени. Путь к самоактуализации». Одна фраза меня по­трясла. Не помню ее дословно. Но смысл ее был такой.

Невротическая личность, следя за успехами своих друзей, старается принизить их достижения. Там приводился примеродного педагога, который, прочтя статью своего однокашника, который в школе и вузе учился хуже него, сказал сам себе: «Стоит мне только захотеть, и я такую статью напишу, что...»Остальное и так все понятно.

Меня это резануло. Далее К.Хорни писала об этом учителе следующее. Одно дело вести занятия и читать лекции. Другое дело — писать статьи. Здесь нужны совсем другие навыки. Пациент пробовал писать статьи, но у него ничего не получилось. Он это вытеснил из сознания. За написание статей не брался и нашел себе такое объяснение: «Стоит мне только захотеть…»

У меня произошло озарение. Я вспомнил, как критиковал книги и диссертации своих друзей, лучше которых я учился. Наиболее ярко мне вспомнилось, как я критиковал хирургическую диссертацию своего друга за примитивность, я ведь взял ее в качестве шаблона, по которому собирался делать свою. В этой диссертации он доказал эффективность своего способа операции. Он взял из архива около сотни историй болезни, где больным проводилась операция обычным способом. Описал свое усовершенствование, с помощью которого провел тоже около сотни операций и показал, что его способ не дает осложнений. До этого он пробировал эту методику на нескольких десятках собак. Сейчас я понимаю, что это добротная диссертация, но тогда я ее критиковал, не осознавая, что это - по сути дела зависть к человеку, который своим трудом добился успеха. Зависть моя усиливалась еще и тем, что мы учились в одной группе. Учился он на тройки, и я нередко выручал его, натаскивая к экзаменам. Хочу еще раз подчеркнуть, что это был чрезвычайно умный человек. Он просто ничего не делал в семестр, но все нагонял во время сессии.

Вот тогда я дал сам себе слово. Или я умру или я закончу диссертацию. Умирать не хотелось. Пришлось завязать себяв узел, и все, что можно в себе завязать, и, скрипя, как телега, колеса которой завязли в глине, стал вылезать из психологического дерьма, куда я попал по собственной неосмотрительности.

Депрессия никогда не бывает вечной. После этого инсайта мало-помалу написание диссертации продвигалось.

Скорость написания постепенно увеличивалась. А когда я перевалил экватор, дело пошло вообще весело. И я был на подъеме. В ноябре я вышел на работу. Успешно отчитался за творческий отпуск и к концу 1987 готов был представить диссертацию к защите.

Еще одна неприятность

Однако тут случилась у нас последняя неприятность в этом году. Признаюсь, что я всячески пытался, чтобы мое­го умного сыночка, который учился на третьем курсе ме­динститута, не призвали в армию. Он имел на это все ре­альные права, ибо с детства достаточно тяжело болел, и хотя к моменту призыва чувствовал себя хорошо, в армии ему нечего было делать. Подогревала мое желание отмазать его от армии еще и принявшая широкий разгул дедовщина. Правда, предвидя, что отмазать от армии мне его, может быть, и не удастся, я постарался его подготовить к армии, Он довольно хорошо печатал на машинке, знал много строи­тельных работ, да и уже был студентом третьего курса медин­ститута и уже мог оказывать первую медицинскую помощь,

И хотя его районная комиссия признала негодным, но, как мне сказали потом, в областной комиссии у меня ока­зались «друзья». Эта комиссия его признала годным к служ­бе вне строя. Это для меня было неожиданностью, Я собирался ехать в Москву отдавать к защите диссертацию. С вокзала позвонил домой, что уже прибыл на вокзал и взял билет, и узнал, что сына должны были на следующий день призвать в армию. Я в Москву не поехал. В очень высоких сферах договорился, чтобы его оставили служить вблизи на­шего города. Но и здесь постарались мои «друзья» и быстро отравили его достаточно далеко, в Вологодскую область, в строительные части. Хорошо, что хоть еще не на Дальний Восток. Профессор, который меняждал, не расценил это как уважительную причину и в содействии отказал.

Тем не менее все это как-то не нарушило моего спокойствия. Номинально моим научным руководителем значился Профессор, который уже был на пенсии, И началась моя почти двухлетняя защитная Одиссея. Некоторым за такой период времени удается и написать, и защитить диссертацию.

Защитная Одиссея

Оптимист хотел меня отправить на защиту в столичный институт психиатрии, где у него были связи. В этом институте, который располагался в одной из наших столиц, и вообще, в психиатрическом мире, имя Профессора было «красной тряпочкой», и Оптимист мне предложил себя в научные руководители. Это решение было ошибочным, ибо там, куда я подал работу на защиту, его имя было «красной тряпочкой». Да вообще было несолидно, чтобы у такого перезрелого диссертанта научным руководителем был кандидат наук. Об этом ему говорил Зевс. Да и я хотел, чтобы моим научным руководителем был Гномик. Но Оптимист и слышать об этом не хотел.

Гномик, мой истинный научный руководитель, посоветовалмне поставить его имя как научного консультанта, намекнув, что это мне не помешает. Но Оптимист и это отверг. Я при всем своем солидном возрасте был далек от всех околонаучных интриг. Да и сейчас я как-то не вписался в научный мир. Меня, конечно, признают, приглашают, но не принимают за своего. (Думаю, что Вечный Принц сам ведет себя не как свой. — М.Л.) Во всевозможных шушуканьях я до сих пор не участвую и стою в научном ммре как-то особняком. (Не замечаем мы за собой недостатков. А сейчас, что он делает? Разве не шушукается. Ну не вслух, а только со мной. А если бы он себе это не позволил, то думал бы об этом про себя, что он и делал все время. Когда человек сплетничает и шушукается? Тогда, когда у него плохо идут дела! — М.Л.) Хочу оговориться. Не принимают в основном, те, которые стоят во власти или близко к властям научного мира. Но у меня очень теплые контакты с учеными, которые занимаются только наукой.

Итак, в середине января 1988 года я поехал в одну из столиц подавать к защите диссертацию. Принял меня замдиректора по науке одного из влиятельнейших НИИ психиатрииСССР. Как вы помните, перестройка уже началась, но СССР еще не развалился. Цензура ослабла, но еще существовала. Он взял мою работу и назначил свидание на следующий день. О работе он отозвался великолепно, но сказал, что в его институте эту работу не поймут, и пореко­мендовал обратиться в не менее влиятельный институт, но расположенный в другой столице. Он прозвонил туда сво­ему другу, который взялся протежировать мне.

В общем, как я узнал позднее, я попал «из огня в полы­мя». Дело в том, что в том институте, куда я попал на за­щиту, «красной тряпочкой» был Оптимист. Вроде бы, он что-то нехорошее сделал человеку, с которым работал, ког­да его не было у нас. А этот человек был учеником кого-то из членов ученого совета, в который я попал на защиту.

Комментарий:

О слухах и сплетнях

Даже не могу сказать, что к чему отнести, какова раз­ница между слухом и сплетней. Может быть, к слуху следу­ет отнести сведения, которые меня лично не задевают, но до меня доходят, а сплетня — это то, что имеет к тебе какое-то отношение?

Хотя и слухи имеют обыкновение расходиться по сети. И если ты находишься в этой сети, то до тебя дойдет и слух и сплетня. Я могу не знать, что делается на соседней кафедре но мне расскажут о том, что один из профессоров-психотера­певтов в Сибири или на Дальнем Востоке сменил любовницу. Это потому, что я нахожусь в этой сети, регулярно выезжаю на психотерапевтические конференции различного уровня встречаюсь, знакомлюсь, обмениваюсь новостями. И все это в кулуарах. В общем, содержание слухов сенсационно, но не драматично, по крайней мере, для меня.

А вот если я уделю внимание на какой-нибудь встрече молодой особе женского пола, имеющую, по слухам, своеобразную репутацию, а потом обо мне будут говорить, что у меня с ней роман, то это уже будет сплетня. А если она дойдет до ушей близких мне лиц, то это уже может представлять определенную опасность для меня. Правда, тех, кто это делает целенаправленно, называют наушниками или информаторами. Мы уже говорили о том, как с ними бороться.

В общем, я думаю, мало кто не испытал тот вред, который нанесли ему сплетни.

Бороться со сплетничаньем бесполезно, как с пассатом на экваторе или со льдами в Антарктиде. Сплетня — неизменный спутник невротичности. А поскольку невротичность встречается очень часто, то избавиться от сплетни крайне трудно. Если человек ничего хорошего не может сказать о себе, он начинает говорить плохое о других. Сплетня позволяет тебе гордиться собой, если больше тебе гордиться нечем. Дорогой мой читатель, если вы собираетесь расти в этой жизни, то приготовьтесь к тому, что о вас будут сплетни­чать. А если вы боитесь сплетен, то оставайтесь в том болоте, в котором живут неудачники. Они вас примут в свое общество с радостью.

Самая мягкая сплетня о вас — это то, что вам повезло. Но победители не верят в случайности. Вы знаете, что вам не просто повезло. Да, элемент везения, конечно, был. Но вы готовы были использовать подвернувшийся случай, а ваши завистники нет. Ваша готовность явилась результатом вашей упорной работы над собой. Не пытайтесь опровергать эти сплетни и слухи. Более того, подтвердите, что это так. Человеку легче признать, что вам повезло, чем признать, что он хуже вас, что является истинной причиной сплетничанья. Успешному, деятельному человеку просто некогда сплетничать. Мой опыт по сценарному перепрограммированию говорит, что счастливый случай встречается десять, а то и сто раз в день, но человек, запрограммированный на несчастье, использует тот единственный, который приведет его к несчастью. А если его не будет сегодня, он готов этот несчас­тный случай подождать.

Далее идет сплетня о том, что у тебя есть очень сильные покровители. Неудачники и завистники не знают того, что покровители всегда находятся, если личность что-то из себя приставляет. Очень трудно покровительствовать пустому человеку. Один раз, другой раз его поддержишь, а потом уже никого не сможешь поддержать.

Чуть тяжелее сплетня, которая связывает ваши деловые успехи с вашим сексуальным поведением. Чаще при этом достается привлекательным женщинам. Дорогие мои читательницы, не реагируйте на эти разговоры. Как бы вы ни были красивы, все равно ваш успех связан с вашими деловыми качествами. С тем, что вы умеете петь, с тем, что вы умеете торговать, с тем, что вы умеете руководить, с тем, что умеете переводить.

Красота — это визитная картонка, а не знамя, И если у вас есть красота, то почему бы и ее не использовать. Но я знаю, что те, кто хотел жить только за счет своей красоты, тем не везло и о тех не сплетничали. Дорогие мои красавицы, хо­тите, чтобы о вас не сплетничали, изуродуйте себя. Но вы же не будете это делать! Все равно сплетничать будут. Так радуй­тесь тому, что выявляетесь предметом сплетен. Пусть сплет­ник поживет немножко за ваш счет. Это совет Ф. Ницше.

Дальнейшее утяжеление содержания переводит сплетню в разряд клеветы.

Но если сплентичанье и слухи неистребимы, то следует подумать о том, чтобы их использовать. Сконструированные вами самими слухи и сплетни о вас могут быть самой эффек­тивной рекламой. Этим пользуются многие деловые люди, бо­гема, шоу-бизнес и т. п.

Как реагировать на сплетни и слухи, которые о вас распространяют, можете спросить вы.

Лучше всего никак. Но если «никак» не получается, то — с радостью. Раз о вас сплетничают, то относят вас к благо­получным людям, значит, дела у вас идут настолько хорошо, что вы уже начинаете кому-то мешать. Лучше чтобы о вас сплетничали, чем чтобы вам сочувствовали. Это я о внутрен­них ваших реакциях.

Внешне реакции могут быть разные. Конечно, если до вас сплетни не доходят, то, естественно, и отвечать на них не стоит. Не стоит их собирать, как это делают некоторые. «Ну, что обо мне говорят ?» — спросил как-то начальник моей жены, Я ответил, что не веду с ней разговоры на эту тему. Но если уже сплетню о вас говорят прямо в глаза вам, то тогда нужно быть готовым. Приведу несколько с моей точки зрения удачных ответов моих учеников и учениц.

— Говорят, что ты спишь с Н. Это правда?

— Как тебе удобно, так и думай.

— Мне удобно думать, что ты спишь.

— Значит, думай так.

Еще один диалог:

— Говорят, ты выиграл 10 тысяч.

— С чего это ты взял? Не 10 тысяч, а 10миллионов и не рублей, а долларов.

— А мне одолжишь?.

— Конечно! Как только мне его вручат.

Следующая сценка (разговор двух подружек):

— Знаешь, за твоим мужем увивается Н.

— Знаю. Он мужчина интересный. За ним увивается много женщин и ты тоже.

Сплетничают об удачливых людях. Поэтому нужно радоваться,если о тебе сплетничают. Лучше, чтобы о тебе сплетничали, чем чтобы ты сплетничал о ком-то.

Не переживайте, если сплетня о вас дойдет до вашего начальника. Значит, вы влиятельное лицо. Если ваш начальник умный, он все поймет правильно. Сплетня только привлечет его внимание к вам. А если он дурак, то зачем вы работаете под его началом? Увольняйтесь!

Немного о сыне

Но вернусь к изложению тех событий но порядку.

На мое счастье обе столицы оказались на примерно равном расстоянии от того города, где служил мой сын. Так, в каждую поездку я еще и заглядывал к своему'сыну. Поезд туда шелночь. Приходил утром. Обычно за день мне удавалосьповидаться со своим сыном и кое-что сделать для него. Хотя многое он сделал для себя сам. Его рассказы о службе имеют самостоятельную ценность. Может быть, он опишет когда-нибудь свою жизнь. Я же сдержу свое перо, чтобы не надоедать вам, Михаил Ефимович, Скажу только, что уже через пять дней он занимался там кирпичной кладкой, а не носил ведра с раствором. В конечном итоге он работал в гарнизонном госпитале секретарем у начальника лечебной части. Основной обязанностью его было ведение документации, перепечатывание эпикризов и т. п. Так что казармы он почти избежал и дедовщины тоже. Все то время, которое он служил, я защищался, так что наделся с ним довольно часто. В общем, я им восхищался. Как-то Э.Берн писал, что счастливы те родмтели, которые восхищаются своими детьми. В этом плане я был счастлив.

Итак, я тут же поехал с работой в другую столицу и сдал ее рецензенту, который велел мне приехать к нему в начале февраля. Чувствовал я себя неплохо и был на подъеме. Но тут опять нарисовалась Сладкозвучная Сирена. Она с еще одной из моих учениц собралась ехать в столицу, где уже на­ходилась моя работа. И мы решили поехать туда втроем. (Вот уж, что было ни к чему, так это. Понятно, что наму­чается он еще. — М.Л.)

Комментарий: