Как вести себя, когда тебе повесили чайник?

Воистину от любви до ненависти один шаг. Ему бы надо было прогнать ее с объяснениями в любви. Техника такого под­хода описана у нас подробно в разделе «Амортизационные пись­ма» е книге «Принцип сперматозоида». Опишу здесь кратко этот алгоритм. Нужно сказать, что ты отказываешься встречаться, потому что хочешь отвыкнуть и вырвать объект любви из сердца, и еще, что не хочешь, чтобы люби­мая женщина имела контакты с таким плохим человеком, как я. И начинать «исправляться» года два. Конечно, ему сле­довало бы прекратить с ней всякие контакты, запретить ей ходить на те мероприятия, которые проводит он. Пере­стать, посещать те тусовки, где он не может запретить ей посещение, не садиться рядом с ней, а если она к нему приходит демонстративно уходить, не обращая внимания на общественное мнение. Он же обрек себя на пытку делать вид, что она ему безразлична, хотя на самом деле его тянуло к ней.

В нем еще тлела непонятно какая надежда, которую вообще-то следует убивать. Ничего случайного нет. Если чело­век сделал тебе гадость, а ты это стерпел, то он будет продолжать делать гадости и потом. И не нужно его обвинять в этом. Об этом писал, по-моему, Шопенгауэр.

Душевные муки.

Вскоре наступила весна, и я приступил к оформлению диссертации. От активной работы в клубе я отстранился, председателем клуба избрали Сладкозвучную Сирену, хотя я пытался выдвинуть кого-то другого. Она торжествовала. Несколько эпизодов было для меня особенно обидными. Я не просил возобновить сексуальные встречи, а как-то попросил се помочь выйти мне из депрессивного состояния. Надо было видеть вам, Михаил Ефимович, радость, котораяпоявилась на ее лице. Конечно, от ее помощи я отказался, и сам в себе носил эту душевную боль. К вам за помощью мне было просто стыдно обратиться. Вроде бы уже м сам что-то соображаю.

Второй эпизод возник, когда обсуждался со мной какой-то аспект работы клуба. Она сказана, что очень торопится и попросила обсудить дело скорее. Недалеко от нее стоял какой-то улыбающийся хлюст. Как потом выяснилось, сводить любовника бывшего с любовником настоящим или будущим входило в ее обыкновение. Ведь и я видел ее быв­шего любовника. Она же всегда вводила своих любовников в свой дом. И я ходил к ней в гости и хорошо был знаком с ее мужем. До сих вор не знаю, был ли он в курсе всех ее любовных похождений. (Учитесь, ребята. Всегда знакомьте своих пассий с домашними. И делайте это еще до того, как сексуальные отношения начались. Меньше вызовете подозрений - М.Л.)

Третий эпизод вообще был ударом в сердце. После какой-то разборки она в раздражении сказала, что меня никогда не любила. А ведь она сама первая объяснилась мне в любви. Было очень обидно. Ведь то, что она от меня получила,получили многие и без всяких сексуальных отно­шений. И она в профессиональном плане все бы получила. Без всей этой любовной мути. Яее тут же спросил об этом. Кстати, эта фраза потом мне мешала сближению с нею, хотя, признаюсь честно, меня к ней тянуло, Я еще раз вспомнилвсе наши эпизоды и нигде не заметил, чтобы она играла. Я все это принимал за любовь. Получается, что все это былофальшью. Я сказал ей, что она гениальная актриса. Как же теперь смогу понять, что это любовь, если вдруг все восстановится, как я хотел.

Я думаю, что эта фраза меня потом охраняла и охраняет до сих пор и от лести, и от восхищения. Когда она иногда провоцировала меня на сближение, у меня сковывались руки. Я не мог даже ее обнять. Когда мне сейчас объясня­ются в любви, меня это как минимум не трогает, а чаще раздражает, хотя раздражения своего я не высказываю. Ра­бота такая.

Итак, я продолжал оформлять диссертацию. Я стал пи­сать главы. Посоветоваться с представителями научного мира я не мог. Они не были ориентированы в моей теме, да и стояли на других теоретических позициях. Беседы с ними всегда вызывали во мне отрицательные эмоции. Они предсказывали мне, что в той форме, как я это делаю, это не пройдет на защите диссертации. Я понимал, что где-то они правы. Хотя уже шла перестройка, современная психотера­пия все еще оставалась в глазах ведущих научных мужей продажной девкой капитализма. Особенно меня расстраивала критика одного философа, которого я уважал и кото­рым даже восхищался. Но писать так, как они мне совето­вали, я не мог. И ястал поступать по-своему, писал, как хотел. Более того, я даже отказывался обсуждать с ними эти проблемы, когда они вызывали меня на разговор. Как-то философу, который особенно рьяно лез мне в советчики, я сказал, что очень расстраиваюсь после его советов, пони­мая, что они правильны, и не умея следовать им. Я сказал ему, что покажу работу после защиты и утверждения в ВАКе. (Вот это правильный поступок. — М.Л.) Но без советчиков всеже трудно было работать.

Комментарий:

О советчиках и помощниках

Подробно этот вопрос я разбираю в книге «Психологичес­кий вампиризм». Советчики не нужны, и советовать нельзя. К советчикам обращаются те люди, которые хотят снять с себя ответственность при решении стратегических вопросов типа «кем быть» и «с кем быть». Такие вопросы следует ре­шать самому. Как писать диссертацию, в каком плане, если у тебя нет научного руководителя, который дал тебе тему, тоже следовало Вечному Принцу решать самому. Вот когда ты уже решил, что тебе делать, а делать ты можешь не все, вот тогда нужно обращаться за помощью. Но только к про­фессионалам высокого класса. Тогда то, что они говорят, будет не совет, а рекомендация. Ее уже нужно выполнять беспрекословно. Однако найти профессионала довольно часто бывает очень трудно. Об этом я и сказал Вечному Принцу. Вы знаете, он со мной согласился.

Мои советчики и помощники

Михаил Ефимович, вы правы. Советчики вообще не нужны. Выбирать путь нужно самому Я его выбрал.

И я обратился за помощью к своим ученикам. Они уже стали созревать, и к их мнению можно было прислушивать­ся. Мы стали собираться по воскресеньям вместе с семья­ми у меня на даче. Я читал им то, что написал за неделю. Затем мы что-то делали по саду. Я, было, начал успокаиваться. Душевная рана постепенно начинала затягиваться. Однако к концу лета на эти посиделки повадилась вдруг ходить Сладкозвучная Сирена, да еще и приводила своих подруг. На какое-то сближение я не шел, но в дни ее посещений у меня возникали противоречивые положительно-отрицательные чувства, и поведение становилось неестественным. В голове у меня был разброд и шатание. То встречаться, то не встречаться. Если я вел себя отстранен­но, она становилась ласковой, если пытался идти на сближение, то она тут же его пресекала. В конце концов, я ее прогнал. Она даже разревелась и спросила, почему другие женщины могут ко мне приходить просто так, а она нет. Я помню, ей ответил, потому что они мне как женщины не нравятся, а она нравится.

И так в мучениях и радости к сентябрю 1987-го я написал первый вариант своей диссертации и подал заявление на творческий отпуск, который мне дали, не вспомнив, что один раз в 1972 году я уже был в творческом отпуске. Без отпуска я, конечно, ничего сделать бы не смог.

Спасательный круг

В сентябре 1987 года я получил неожиданную помощь. В Томске на конференции я встретился с Гномиком. Я тог­да уже под его руководством выполнил большую работу, которой он остался доволен. Он обратил внимание на мое подавленное состояние. Я ему рассказал все, как есть, утаив, конечно, сердечные проблемы. Он выслушал меня. Минут через 10 он мне сказал, что работа очень хороша. Психологическое обследование здесь не обязательно. А выводы можно делать и из одного случая. Это в советской науке увлекаются статистикой. Он просмотрел мой текст. Сделал ряд указаний в своеобразной форме. Прочел одну мою туманную фразу и спросил, что я хотел этим сказать. Я ему рассказал своими словами. Он мне сказал, чтобы я так и написал, как сказал. И вообще, чтобы писал все те слова, которые придут в голову.

Это был спасательный круг. Кстати, тогда яему не осо­бенно поверил. Думал, что просто он хочет меня утешить. Да, это был спасательный круг, но я не сразу за него ухва­тился, В дальнейшем он сам проявил активность и упрекнул меня, что я не обращаюсь к нему за помощью. Он стал моим фактическим научным руководителем. Когда я попы­тался поднять вопрос о том, чтобы ему стать и номиналь­ным руководителем, он ответил мне примерно следующее: «Дорогой мой, я не пижон. Под моим руководством защи­тилось 39 кандидатов и 28 докторов наук. Я понимаю, что переоформление будет затруднено». Надо сказать, что ин­триги научного мира мне до сих пор непонятны.

(Зря это он про интриги в научном мире. Какие могут быть интриги среди ученых! Ученые — это люди, исследующие ис­тину. Борьбы мнений — да, но интриги — нет. А если есть ин­триги, то это не ученые! Так что вы прочтите дальнейший рассказ Вечного Принца со скепсисом и простите ему. Скорее всего, все это сплетни. Когда человеку не везет, то все хочет­ся свалить на внешние обстоятельства. Вот и начинаешь прислушиваться к сплетням. Все-таки Вечный Принц — личность невротическая. И хотя успехи его несомненны, у него все равно остается желание свалить причину своих неудач на кого­ть другого. — М.Л.)

Моя же защита вообще напоминает какой-то детектив. Но об этом позже. В общем, везде можно найти хороших людей.

Душевное состояние мое было отвратительным. Временамина меня нападал ступор, и я мог в течение 1—2 дней ничего не делать, раскладывая пасьянсы. Я был весь загружен в свои переживания. Дети и Золушка чем-то занимались, как-то веселились, Но у меня к ним не было никаких чувств. Было ощущение, что я как-то сам по себе, они сами по себе. Никто мне не мешал. И близкие, и на работе виделимое состояние, но спасибо им, никто не лез мне в душу. Я им до сих пор благодарен за это. (Я думаю, что дело было не в творческих муках, а в любовных переживаниях. А лечение от любовных мук придумал еще Овидий: «Делом займись и делу уступит любовь». Я позднее придумал такой афоризм: «Если человека мучит любовь — значит, у него плохо идут дела». Хотя сам Вечный Принц решил, что все это от мук творчества. Хорошо, что он не старался вести себя как следует. Это бы его окончательно разрушило, как разрушает многих невротиков попытка скрыть за улыбкой внешние признаки депрессии. Э.Берн называл такую улыбку улыбкой висельника. Опасность такого поведения заключается в том, что к этому человеку с улыбкой висельника обращаются за помощью, тогда как он сам нуждается в помощи еще больше, чем те, кто к нему обращается. Подумайте, мой дорогой читатель, не попадали ли вы в такую ситуацию. Может не стоит корчить из себя благополучного человека, когда на душе тошно?— М.Л.)

Я понимал, что нужно было заниматься спортом, но и этого не делал. Потом я заставлял выходить на лестницу и по лестнице несколько раз поднимался вверх и спускался вниз. А поскольку это был 16-этажный дом, то это была неплохая нагрузка. Но как-то я после тренировки вышел на шестнадцатом этажена переходную лоджию и хотел спуститься на свой этаж. Меня в это время неодолимо потянуло выброситься и покончить со своими душевными муками. Запомнился мне еще один эпизод.

Комментарий: