О структуре времяпрепровождения

Вечный Принц очень много времени тратил на уход в себя. Может быть, этим и можно объяснить весьма скромные ус­пехи по сравнению с его способностями. И при таком расхо­довании времени он все же значительно отличался от средней массы. А если бы все это время расходовалось на строитель­ство самого себя. Наверно, и сексуальная проблема решилась бы неплохо.

Э,Берн выделяет 6 форм общения:

1) Уход в себя

2) Ритуал.

3) Деятельность.

4) Развлечения.

5) Игры.

6) Близость.

Не буду подробно об это говорить. Уход в себя — это та­кой способ убивать время, при котором душа человека уходит куда-то вдаль, а тело остается в обществе. Часто уходят в себя студенты на скучных лекциях. Тело в аудитории, а душа витает непонятно где. Человек, конечно, успокаивается, ког­да в мыслях своих добился того, что твой начальник поверг­нут, а любимая зовет к себе. Хотя все это временное психо­логическое лекарство.

Много времени человек тратит на ритуалы и праздники, где тоже ничего путного произвести нельзя.

Развлечения также являются пустым временем препро­вождения. Во время разговоров типа «разве это не ужасно» правительство лучше не становится, инфляция не падает, женщины не перестают быть шлюхами, а мужчины бабниками поведение детей не становится лучше, преступность не падает и т. п.

Психологические игры и скандалы, когда люди друг из дру­га высасывают психологические соки, несколько более привле­кательны, но полезной продукции также не дают.

Уход в себя, обилие ритуалов, развлечений и игр мешают продуктивной деятельности и теплым отношениям. В резуль­тате КПД советского человека становится не выше КПД паровоза. Кому удается не уходить в себя, избавиться от ри­туалов, не принимать участия в развлечениях, остаются и время и силы для продуктивной деятельности и любви.

Конечно же, возможности нашего народа уникальны, если он при такой нелепой трате времени еще что-то успевает де­лать полезного. Здесь я не иронизирую, дорогой мой читатель. Я был просто потрясен успехами своих подопечных, когда они прекратили тратить время на такие формы общения, как уход в себя, развлечения и игры (конфликты). До минимума свели участие в ритуалах. Они всего добивались, и начальство и даже правительство перестали им метать. Для ученых: ре­зультаты статистически достоверны. Первичные материа­лы сохранены.

Итоги школы.

Итак, я, как и все медалисты, получил аттестат зрелости дней на 10 позже остальных. Все аттестаты давали на балу, анам медалистам — нет. Получив, я сразу пошел подавать заявление. Но в голове все время были сексуальные пробле­мы.

Моей сексуальной жизнью активно занимались и мои ро­дители. У них были приятели, у которых была дочка года на два меня моложе, похожая немного на лошадь в смысле лица, но зато при всех социальных регалиях. Тоже студентка, иг­рает на фортепьяно. Национальность совпадает, Одна беда: мне она отчаянно не нравилась. На семейных встречах мы кое о чем говорили, но далее — ни-ни. Пытались меня по­знакомить еще с одной девочкой. Так тут, по-моему, я ей не понравился, но и она мне тоже. Но все-таки обидно было. (Это — свойство любой невротической личности. Она может любить, может и не любить, но ее все равно обязаны все любить —М.Л.) Мне могли девочки нравиться и могли не нравиться, но я должен все равно нравиться. Она были на год старше, и интеллигентного шарма в ней было больше. Ко мне относилась снисходительно. А это обижало, (Обратите внимание, в характере у Вечного Принца сформировалась обидчивость. Помнил он зло, помнил долго и не по делу. Да, я думаю, что и девочка не очень осознавала своего негативного отношения. Просто он ей был не нужен, она и не обращала на него внима­ние. Он же это оценил как пренебрежение. — М.Л.) Понял я это попозже. Смотрела она на меня сверху вниз. Потом нас Жизнь сталкивала, где скорее ей уже следовало смотреть на меня снизу вверх. (Вот видите — запомнил и вспомнил с эле­ментом злорадства. — М.Л.)

Итак, после всех балов я подал заявление в мединститут и уехал к отцу на каникулы.

Заключение

Вот и закончился значительный жизненный этап Вечного Принца. Если посмотреть со стороны, то ничего трагического в его жизни не было. Он же все время был недоволен то други­ми, то собою. Внутренняя жизнь у него явно была неблагопо­лучной. Он не мог наслаждаться теми радостями, которые давала ему жизнь. О побеждал и в сексе, но не мог пользовать­ся результатами своей победы. Не трудно догадаться, что дальше ему будет становиться все хуже и хуже, пока сцена­рий не выбьет его на обочину жизни. Да и сейчас он уже чув­ствовал, что жизнь со всеми ее радостями проплывает мимо. А теперь пойдемте за ним в институт.

Глава пятая

ИНСТИТУТ

Поступление

Как я уже писал, аттестат получил я несколько позже и примерно 5—6 июля пошел в приемную комиссию подавать документы. Очередь была огромная. Наблюдал за нею военный с погонами капитана, как потом выяснилось, сотрудник военной кафедры. Он периодически говорил, что медалистов принимают без очереди. Так я довольно быст­ро едал свои документы. Хоть какая-то польза от моей медали была. (Кокетничает. Еще и экзамены сдавать не надо было. — М.Л.)

Итак, подав документы в институт, я с мамой поехал к отцу Экзамены вступительные тогда начинались первого августа. Медалистов зачисляли 5-го августа, а тех, кто сдал экзамены, — 20-го августа. Я же сдуру к 5 августа и приехали вместе с уведомлением о зачислении, где мне пред­ложили явиться на занятия первого сентября с угрозой отчисления, получил приглашение явиться в комитет ком-* Сомола примерно 5 или 6 августа. Я думал, что меня как отличника поставят сразу на какую-то должность. И дей­ствительно, меня поставили на должность подсобного стро­ительного рабочего и направили на восстановление административного корпуса. Попытка отбиться от этого назначения ни к чему не привела, Секретарь комсомола цыкнул на меня, я испугался и явился на строительные работы. К секретарю я относился со скрытой ненавистью. Только теперь понял, что он ни при чем. Секретарь коми­тета комсомола не может быть хорошим человеком. (То, что сам Вечный Принц не очень хороший человек, с точки зрения секретаря комитета комсомола, ему в голову не приходило, — М.Л.) Работали мы на втором этаже. Там же еще был один идиот вроде меня. (Что-то не стыкуются его поступки с его коммунистической идеологией. А, впрочем, так и положено. Человек, когда чрезмерно работает на общество, то в какой-то момент начинает чрезмерно тянуть на себя. Впрочем, с точки зрения природы и разума, Вечный Принц прав. Учебные заведения по своей организации устроены так, чтобы не при­влекать ни педагогов, ни студентов к общественно полезным работам. Толку там от студентов мало, а вот брак они до­пустить могут, могут и заболеть, и попасть в аварию. С такой точки зрения вред от сельхозработ студентов, кото­рые практиковались в эпоху развитого социализма, трудно себе представить и вычислить. — М.Л.) Остальные медали­сты загорали на Черном море и повесток не получали из-за своего отсутствия в городе, Так вот с этим идиотом мы и познакомились. Он имел золотую медаль, был высокий и худой, носил очки. В общем, на вид типичный отличник, но за словом в карман не лез. Административный корпус соседствовал с психиатрической клиникой. Со второго эта­жа был виден дворик, в котором гуляли психические боль­ные, за которыми мы с ним синтересом наблюдали. Осо­бенно запомнилась мне одна совершенно голая женщина, которая всю прогулку стояла на одном месте и практичес­ки не шевелилась. Когда прогулка заканчивалась, ее сил­ком уводили. Никогда не думал я, что это моя судьба. Отец ориентировал меня на хирурга и только на хирурга. О пси­хиатрии я ничего не слышал. Судьба моя была и в том, что с этим студентом мы попали в одну группу, вместе проучи­лись 6 лет, и в психиатрию привел меня именно он. Но тог­да мы с ним вместе с любопытством рассматривали паци­ентов психиатрической клиники и не подозревали, что станем психиатрами, что именно здесь будем работать, бо­лее того, что войдем в психиатрическую элиту нашей обла­сти. Назовем его Юморист.

Отработали мы там дней 10. Затем был сбор всех студен­тов, только что принятых в институт. Нам говорили какие-то правильные слова, которые нами не запомнились. Все мы были жутко важные, в основном хирурги, спасители че­ловечества. А может быть, я говорю только о себе. Точно все это не помню. Знаю, что один из нас собирался решить проблему рака. Сомнений у него не было.

Первый курс. Адаптация

Многое не помню. Одно только я запомнил точно. На первую лекцию я опоздал. Это была лекция по физике. Я оченьпереживал и чувствовал себя исключенным из института. Решил, что будут теперь разбираться и выяснят, что я разгильдяй. В этих переживаниях я провел несколько дней.Конечно, это мешало усвоению нового. (Маленькая реплы-

"'^: кв. Характерная черта невротических натур — неосознавае­мые идеи величия и этакий садизм? а точнее? мазохизм. Это Вечный Принц сам себя наказывал. Точнее, его родительские программы. Ведь в школе ему ничего просто так не сходило с рук. У него уже выработались черты тирана. Дай ему власть — начнет других тиранить. Замечено, что люди, стоящие на нижних ступенях социальной лестницы, жестче тех, кто стоит на ней выше. Многие из них очень дисциплиниро­ванны не столько по своему сознанию, сколько из боязни наказания, степень жестокости которой определяется их степенью садизма. Они ждут именно этих жестоких наказаний. Это подтверждается практикой всех резолюций, которые всегда оказывались более кровавыми, чем режимы, которые они свергали. То же наблюдалось в местах лишения свободы, где в виде эксперимента всех опущенных собрали вместе. Жестокость, которая там воцарилась дней через 10, не шла ни в какое сравнение с жестокостью воров «в законе» — М.Л.)

Но самым большим адом для меня стало изучение анатомии. Сразу пошел такой большой наплыв информации, что я понял, что память у меня далеко не феноменальная, даже более того. Я вдруг почувствовал себя тупицей, и угроза отчисления за академическую успеваемость нависла надо мной. Ни с кем я своими переживаниями не делился. Но мнения о себе стал ужасного. И яне столько занимался, сколько переживал, что не усвою анатомию. А ведь были идругие предметы. Задавали много. И все преподаватели пугали и говорили, что все эти знания потом пригодятся в практической деятельности. А если не знаешь, то можешь погубить больного. Все это перемешивалось в голове. Хоть бы кто подсказал, как это все усвоить. Действительно, я понял, что институт не школа. Нотаций здесь особенно никто не читал. Группы были 12 человек плюс еще 4 кан­дидата. Надежда, что тебя не спросят сегодня, отсутствова­ла, тем более что практические занятия длились 2 часа. На лекции лектора о нас не заботились. Читали, как могли. Мы старались, как можно больше записать, но навыков не было. Напряжение еще усугублялось тем, что в каждой группе были еще кандидаты. К концу года они должны были стать студентами. (Вот видите, опять сам себя нака­зывает. Уже здесь понятно, что когда-нибудь будут у него навязчивости и примут форму клинического симптома. Вот бы встретился бы ему хоть один преподаватель, который вла­дел психотерапевтическими приемами и успокоил бы его. — М.Л.)

Но делать было нечего. Я стал заниматься. Было очень трудно. Много времени я проводил в анатомичке. Там нам давали препарированные органы. Мы их старательно рас­сматривали, сравнивали с рисунками в атласе, в учебнике. Большинство нашей группы именно там и проводили вре­мя, свободное от академических занятий.

Группа у нас подобралась в классовом отношении более или менее однородная. Дети интеллигенции, городской и сельской. Детей начальников в нашей группе не было. Друг от друга городские и сельские практически не отличались. Городские были теленками и телками (не в том смысле, как это слово используют сейчас) в отношениях с противопо­ложным полом, так как были жертвами раздельного обуче­ния. Но зато в остальном бойчее. Мне кажется, что я раз­делял недостатки и тех и других, ибо жил на окраине города, т. е, по манерам не был бойким, как деревенский, и в то же время дичился и тянулся к девочкам, в принципе, как го­родской. В основном нам было лет по 17— 18. Только два че­ловека были постарше нас и в сексуальном плане более опытными. Это один парень, с которым мы были знакомы по занятиям штангой, и одна горбатенькая девочка, но об этом я узнал позднее.

Группа у нас состояла из двух подгрупп. Медицинские предметы мы изучали в подгруппах, и там у нас были раз­ные преподаватели. А такие занятия, как история партии, политэкономия, физкультура проводились одним препода­вателем. Сейчас это были бы разные группы. Группа наша была под номером 8, и слушали лекции мы с педиатричес­ким факультетом.

Итак, первые три-четыре недели остались в памяти как интенсивное изучение анатомии, Нет, были еще и другие предметы, но как-то в моей памяти они не отложились. Мне было трудно усваивать анатомию, но я все-таки усва­ивал. Другие не усваивали, но незаметно было, чтобы они пе­реживали до этому поводу. Я, конечно, переживаниями сво­ими ни с кем не делился. Причем я переживал не столько, что меня могут отчислить. По-видимому, на неосознаваемом уровне я где-то желал этого. Я боялся, что обо мне будут говорить, что я липовый отличник и что в школе ставили оценки по блату. (Вот это красной нитью пройдет через всю невротическую жизнь Вечного Принца, как и большинство невротиков — зависимость от чужого мнения, неуверенность в себе. — М.Л.) Через 3—4 недели этот ад закончился. Это случилось после того, как мы сдали зачет по височной ко­сти. Не помню точно, но в ней было 144 наименования, которые мы все же усвоили, а следующие темы восприни­мались уже легче. Мир для меня приобрел свою структуру, в которой было еще что-то кроме анатомии. Я, что назы­вается, втянулся, осмотрелся, увидел, с кем я занимаюсь в одной группе. У нас в группе было 8 медалистов. Все-таки четверо оказались липовыми. В основном из сельской ме­стности. Дети председателей совхозов. Была одна профес­сорская дочка. Стал различать преподавателей. В общем, пошла обычная интересная студенческая жизнь со своими проблемами, неприятностями, но интересная. Я гордился тем, что я студент, тем, что учусь в медицинском институте на лечебно-профилактическом факультете.