Ассоциативный пассаж и фрагментированная форма
Мне хотелось бы заранее указать на некоторые технические детали, характерные для ассоциативного метода. После появления образа луга пациентка сама образно представляет сценически разворачивающуюся историю переживания. Психотерапевт лишь немногими знаками сигнализирует о своей заинтересованности и своем присутствии. По возможности, он задает вопросы с целью побудить пациентку к более точным описаниям, спрашивая о содержании образов и о сопровождающих их чувствах. Таким образом, вопросы служат для прояснения. Однако в этом психотерапевт тоже относительно нерасточителен. Только в определенные моменты - прежде всего, когда появляется страх, - психотерапевт осторожно оказывает пациенту поддержку в его образах, а также вербально (ангажирующее внутреннее соучастие), пытаясь его как-то подбодрить и, соответственно, защитить - или же вызывая конфронтацию с каким-то фиксированным элементом образа. Напротив, помощь он предлагает редко или вообще этого не делает. Основополагающая идея ассоциативного метода - это рост самостоятельности становящегося более зрелым пациента. От того, как психотерапевт проходит обучение в системе повышения квалификации, и от его опыта зависит, насколько в редких, но все же иногда неожиданно возникающих ситуациях он сможет контролировать свои собственные страхи (идентификация в контрпереносе) и какие действия он будет предпринимать, чтобы провести пациента, поддерживая его Я, сквозь такое, кажущееся иногда даже рискованным, развитие событий.
Подобного рода пассажи встречаются в следующем КПО только в двух сценах. Первая, вызывающая страх и наполненная конфликтом сцена - это появление грозы с тяжелым ливнем. Во второй сцене появляются запертые в клетки агрессивные собаки, которых пациентка, несмотря на опасность, пытается покормить.
Пример (21)
В этом примере нет необходимости приводить картину болезни и биографию пациентки. Можно сказать только, что ей 22 года и она не замужем. Она работает продавщицей в книжном магазине и страдает неврозом навязчивых состояний с очень сильно выраженной, мешающей ей, болезненной страстью к умыванию (навязчивое мытье). Она выглядит моложе своего возраста, производит впечатление девочки-подростка, ведет себя весело и активно-бодро. Таково ее поведение и в больнице. Во время описываемого здесь сеанса психотерапии в КПО впервые появляются, в соответствующем символическом облачении, более сильно нагруженные конфликтом элементы, а также явно выраженные агрессивные импульсы.
‑ Попробуйте представить себе луг или любой другой образ, который мог бы у Вас появиться, и расскажите об этом.
‑ Собственно, я, скорее, смотрю как бы вниз с горы на очень глубокую долину.
‑ Да.
‑ И сама по себе это не очень хорошая погода, очень промозглая, моросит дождь; с другой стороны спуск очень крутой, и внизу в долине очень много домов, но это как-то... они как бы в окружении.
‑ Угмм.
‑ Я все время думаю: Как вообще туда попасть?
‑ Угмм.
‑ Сейчас я поднимаюсь на самую вершину горы и смотрю оттуда вниз. Вокруг луг и деревья, и много зелени, погода сама по себе великолепная. Но эти дома, там внизу, кажутся мне такими мрачными, - я не знаю, с чего бы это. Кого это только может при... привлекать - это мне непонятно.
‑ Не могли бы Вы их сосчитать?
‑ Так: 6... 7 домов совсем примыкают тут друг к другу.
‑ Угмм.
‑ Совсем темные и развалившиеся, очень грязные, этому ландшафту они вообще не подходят!
‑ Угмм.
‑ Хотя этой дыре они подходят во всяком случае, но не этому ландшафту.
‑ Да. Дома старые, новые?
‑ Да, старые - старые, развалившиеся.
‑ Угу. Какое впечатление это на Вас оказывает?
‑ Настоящее запустение, все пришло в упадок.
‑ Есть ли здесь еще люди?
‑ Не, я не вижу.
‑ Или что-нибудь, что делают люди -
‑ Слышен лай собак.
‑ Да.
‑ Да, совсем ужасно лают собаки, много собак. Они в большом зверинце, это все различается еще довольно смутно.
‑ Угмм.
‑ Они кидаются все время на эту проволочную сетку, - они построили здесь такую проволочную клетку, и эти прыгают на нее, во что бы то ни стало стремятся из нее вырваться. А лай ужасный, но не видно ни одного человека, кто бы о них позаботился, - может, там, внизу, тоже совсем никого нет.
‑ Угмм.
‑ Я это не знаю.
‑ Идет ли дым из труб?
‑ Не, сейчас лето, дыма нет.
‑ Так?
‑ Да нет, никакого дыма нет.
‑ Поле?
‑ Поля тут совсем нет. Нет также никакого - никакого ... никаких ... никакого сада, совсем ничего, тут просто дома.
‑ Угмм.
‑ Почти по линейке рядом друг с другом. Короткие расстояния друг от друга, но -
‑ Угу, а между ними?
‑ Между ними опять-таки тоже только трава и кусты, и больше вообще ничего. Ни души, вообще никого!
‑ Что, совсем никого рядом?
‑ Да! Я вообще не знаю, к чему бы это. Тут нет совсем никаких тропинок, тут нужно пробираться сквозь высокую траву.
‑ Приходит ли Вам в связи с этим что-нибудь в голову?
‑ Не, у меня так темно перед глазами -
‑ Тропа!
‑ Не, тропинок нет, и так темно.
‑ Да?
‑ Обычно у меня никогда не бывает так черно перед глазами.
‑ Сейчас опять прояснится, посмотрите. Сейчас Вы опять все очень четко увидите, все становится четче -
‑ Да, теперь над этими всеми домами и надо всей долиной по-настоящему сгущаются облака.
‑ О да, о да.
‑ Теперь вдруг сразу стало совсем темно.
‑ Да, тень -
‑ Тень... Это больше, чем тень. Это похоже, как во время ливня, или что сейчас будет.
‑ Да, наблюдайте за этим очень точно.
‑ Солнце вдруг исчезло, но совершенно внезапно.
‑ Угмм.
‑ Небо затягивается все плотнее.
‑ Да.
‑ При этом дома становятся все ужаснее.
‑ Да, ага.
‑ Собаки, они звереют! Они... это совсем ужасно.
‑ Да.
‑ Страшно, что сейчас одна вырвется.
‑ Ага.
‑ Очень большие овчарки, выглядят устрашающе.
‑ Да, и Вы наблюдаете все время дальше.
‑ Теперь начинается дождь - очень большими каплями начинает идти дождь.
‑ Угмм.
‑ Погода, однако, совсем испортится дождем, просто так и льет, - если остаться тут стоять, промокнешь до нитки.
‑ Взгляните-ка на небо.
‑ Оно совсем темное, нельзя вообще ничего различить, нельзя, как если бы небо было целиком затянуто совершенно серой пеленой. Нельзя, значит, вообще различить облака в этом смысле, это все совершенно серое.
‑ Да.
‑ Становится по-настоящему черным!
‑ Угмм.
‑ Я чувствую, это... это... это опускается все больше вниз, как будто небо все сильнее опускается вниз.
‑ Да.
‑ Это еще сильнее давит на все, это на самом деле ужасно.
‑ Да.
‑ Это настоящий кошмар. Попробую сейчас, собственно говоря, спуститься туда,
‑ Да.
‑ Хочу посмотреть, есть ли там кто-нибудь.
‑ Это было бы очень хорошо.
‑ Значит, мне здесь хотелось бы скатиться вниз, так как здесь жутко круто, и само по себе это не так уж легко, но я... я это делаю.
‑ Да.
‑ Но я не решаюсь подойти дальше, потому что я боюсь собак.
‑ Гмм! Ну что ж, подойдите тогда настолько близко, насколько Вы можете решиться.
‑ Да, дома - у них вообще нет окон!
‑ Ах.
‑ Сверху я не могла этого разглядеть.
‑ Угмм.
‑ Вообще нет окон, на самом деле это только коробки. Крыша совершенно плоская.
‑ Да.
‑ Как у коробки, удивительно... Не понимаю, к чему бы это. Выглядит как бункер или что-то такое.
‑ Угмм, угмм.
‑ И очень толстые - толстые стены, по-настоящему мощные камни. Хотя это и кажется развалинами, но я думаю, что это должно быть, тем не менее, еще чрезвычайно прочным.
‑ Гм, это ведь должно быть там построено с какой-то целью.
‑ Да, и для чего? Прежде всего зачем здесь собаки? Перед каждым домом такая клетка с такой собакой.
‑ Их ведь кто-то должен кормить.
‑ Я не вижу ни одного человека. Рискну-ка посмотреть, что за домами.
‑ Да.
‑ Я слушаю, прислушиваюсь, но я не могу услышать человеческий голос.
‑ Дверь, или вход?
‑ Совсем ничего. Это настоящая коробка - ни спереди, ни сзади никакого входа.
‑ Посмотрите-ка теперь очень внимательно на все дома.
‑ Да, тут они построены похожими друг на друга, как две капли воды. Они выглядят, действительно, как... как специально так наставленные.
‑ Может быть, это совсем не жилые дома?
‑ Да, очевидно, - сверху так казалось.
‑ Да-а, посмотрите-ка вокруг пошире - что вокруг или что Вам хотелось бы сделать?
‑ Хм, это... Я боюсь, вдруг сюда должен кто-то прийти.
‑ Угмм.
‑ Здесь ведь кто-то должен где-то быть, ведь кто-то привел сюда собак.
‑ Точно!
‑ Само по себе это ведь невозможно, но никто не приходит! Ну-ка я покричу...
‑ Да.
‑ Никто не приходит. Собаки становятся все неистовее. Кажется, они скоро лоптнут от ярости.
‑ Хм, хм.. что же они делают?
‑ Они все время кидаются на этот - эту решетку или проволочную сетку - или как там ее?
‑ Да.
‑ Они кидаются на нее и лают, и кусают ее, они хотят из нее вырваться, но, к сожалению, у них это не получается.
‑ Их же несколько...
‑ Что значит “к сожалению”? Для меня это “слава Б-гу”.
‑ Ну, как же, к сожалению! Им ведь тоже можно посочувствовать.
‑ Да, собак мне чертовски жаль, там, в клетке. Сейчас я смотрю, решаюсь понемногу подойти поближе, потому что я вижу, что все довольно стабильно, что они совсем не могут оттуда вырваться... У них даже нет никакой миски или чего-нибудь поесть. Как же они живут? Кто бы мог их тут запереть?
‑ Что Вы имеете в виду?
‑ Хм... С одной стороны, это отвратительные звери, но мне их как-то ужасно жаль.
‑ Да.
‑ Они, действительно... Лучше всего, если бы я, конечно, не боялась, я бы здесь как-то открыла дверь.
‑ Да.
‑ Но... я так сильно боюсь...
‑ Угмм.
‑ Если я их открою, то потом такая... такая собака набросится на меня, если ее ничем не кормили...
‑ Они ведь могут быть Вам благодарны, если Вы их оттуда выпустите.
‑ Да, если я на это решусь... Я бы с удовольствием это сделала, - мне их, дествительно, ужасно жаль.
‑ Да.
‑ Ну, может, я возьму большую палку или...
‑ Да, угмм.
‑ Тогда, в случае чего, я, пожалуй смогу защититься. Тогда я, пожалуй, выпущу для начала одну.
‑ Да.
‑ Это, наверное, тоже можно было бы сделать... Пара камней: если они нападут, то я бы, пожалуй, могла в них кинуть. Но тогда они рассвирепеют еще сильнее, этого тоже делать нельзя. Или мне надо сначала найти для них что-нибудь поесть.
‑ Да, это было бы совсем не плохо, а?
‑ Да.
‑ Сначала дайте им что-нибудь поесть.
‑ О, сейчас это сложно. Мне тогда надо сначала попытаться туда подняться. Надо пройти - еще совсем немного - в деревню.
‑ Да.
‑ Там я что-нибудь куплю.
‑ Спросите все-таки у людей, что находится позади, позади деревни.
‑ Не могу решиться, не знаю почему.
‑ Ага.
‑ Я просто не решаюсь спросить.
‑ Куда Вы идете?
‑ Да, я тут захожу в мясную лавку, покупаю мясо для собак, все на меня так смотрят! Почему я покупаю для собак? Как будто они о чем-то догадываются, но ни один человек ничего не говорит. Я не могу решиться как следует спросить. Я покупаю столько, сколько могу унести.
‑ Угмм.
‑ Сначала они смотрели в недоумении, теперь они глядят очень испуганно - они как раз видят, в каком направлении я иду.
‑ Да!
‑ Да, теперь я опять спускаюсь туда, вниз к собакам, очень осторожно.
‑ Сколько их?
‑ О, примерно пять собак, они в клетке, и я ставлю каждой целую груду мяса - я купила целую кучу.
‑ Да.
‑ Собаки тем временем заняты мясом.
‑ Да.
‑ Теперь я в первый раз пробую выпустить одну.
‑ Угмм.
‑ При этом я немножко боюсь, но все равно, ведь самое плохое, что она со мной может сделать, это сожрать меня.
‑ Угмм.
‑ Я открываю дверь, и у меня сперва такое чувство, что она бросится на меня! Но она вдруг кидается на мясо.
‑ Угмм.
‑ Она так набросилась на мясо, что Вы даже не можете себе представить!
‑ Хм, хм.
‑ Как будто ее полгода не кормили. И ест и - бежит к другой клетке и сжирает также мясо у другой собаки!
‑ Угмм.
‑ И все больше, сожрала все.
‑ Так, так.
‑ Но совсем быстро, вот какая проворная!
‑ Им нужно было гораздо больше, чем Вы думали.
‑ Так много я совсем не могла принести!
‑ Да, ну ничего.
‑ Да, но ведь теперь я не могу выпустить других собак.
‑ Что теперь делает первая собака?
‑ Она несется прочь, но не спрашивайте, как.
‑ Куда?
‑ По направлению в гору.
‑ Откуда Вы пришли?
‑ Да, потом в эту деревню.
‑ Ах да? Пойдите за ней.
‑ Угу, люди такие: некоторые стоят на улице, как это принято в деревне, один там стоит и болтает, другой в саду; итак - когда они увидели собаку, они все убегают... и у меня такое чувство, что они все сейчас запирают двери, им страшно. А собака бежит все время дальше, я больше не могу за ней поспевать.
‑ От чего же? Следуйте все время за ней! Вы возьмете велосипед и поедете за ней.
‑ Она несется, однако, как... Эта собака сумасшедшая!
‑ Да, да, но, тем не менее, мы не хотим терять ее из глаз.
‑ О, но тут мне придется жутко мчаться. Она мчится все дальше.
‑ Да.
‑ И потом вдруг опять... - в гору.
‑ Да-а.
‑ Тут горный домик, и тут она бросается на дверь, и лает, и рычит, и неистовствует тут у двери, как сумасшедшая.
‑ Да.
‑ И внутри я слышу голоса, и пытаюсь заглянуть в окно, собака ничего мне не делает.
‑ Да.
‑ Теперь я могу отважиться приблизиться к собаке.
‑ Ага.
‑ Я вглядываюсь в окно, там мужчина. Он выглядит ужасающе. Такой по-настоящему растрепанный и... и как преступник.
‑ Вглядитесь-ка поточнее!
‑ Совсем, ...действительно злое и... противное лицо.
‑ Да.
‑ И - его глаза!..
‑ Да, вглядитесь ему в глаза, вглядитесь-ка пристально!
‑ Гневные, совсем холодные.
‑ Да-а.
‑ Глаза застывшие... Теперь я знаю, что он делает: он берет ружье!
‑ Ага.
‑ Ведь ему сейчас страшно. Тогда мужчине придется что-то сделать с собаками.
‑ О да, ага.
‑ Собака - она тявкает, и лает, и кидается на дверь, и дверь распахивается.
‑ Да.
‑ Собака - она... она кидается на мужчину. Он кричит - и это настоящая борьба.
‑ Хм, будьте внимательны.
‑ И... он застрелил собаку насмерть.
‑ Действительно?
‑ Хм, еще добивает ее.
‑ Угмм. Это кобель или сука, Вы можете это разобрать?
‑ ...Сука.
‑ Хм, он ее застрелил?
‑ Да-а.
‑ И?
‑ Она умерла сразу же. Мужчина тоже весь забрызган кровью. На это совершенно ужасно смотреть.
‑ Он тоже ранен или что?
‑ Да, ведь собака его до этого уже покусала, они ведь сначала друг с другом боролись.
‑ Да, да.
‑ А потом он улучил подходящую минуту и - смог еще в нее выстрелить.
‑ Угмм, да.
‑ Мужчина выскакивает с ружьем. В направлении меня - я спряталась. Ведь я стараюсь, чтобы меня не видели.
‑ Угмм.
‑ У него такой мотоцикл, и он мчится - вскакивает на него и мчится в направлении, откуда и прибежала собака.
‑ Да.
‑ Он едет туда... А там наверху, на лугу... он ведь не может спуститься вниз, и тут он должен идти пешком, он идет вниз по склону.
‑ А Вы быстро идете за ним и освобождате собак?
‑ Я прячусь позади.
‑ Вы не можете отпустить собак?
‑ Не-е, это... Я с этим не справлюсь, он же далеко передо мной.
‑ Нет? Ах так, я думал, Вы можете это быстро -
‑ Не-е.
Комментарий. Останавливаться на деталях психодинамики не входит в задачи моей демонстрации. Появление дождя могло быть, по-видимому, связано с тенденцией к наказанию, а запертые собаки связаны, видимо, с отколовшимися агрессивными импульсами. У пациентки сама по себе возникла естественная мысль успокоить собак, накормив их. Это соответствует и режиссерскому принципу кормления в КПО, который ей, конечно же, был незнаком. А в связи с появившимся мужчиной она ассоциирует пожилого, похожего на бродягу мужчину, которого она однажды испугалась в темном купе поезда. Она также увидела в нем некоторое сходство со своим отцом, которого, мертвецки пьяного, она должна была иногда дома раздевать по приказанию матери.
Этот пример характерен для хорошо организованного ассоциативного процесса пациентки, плодотворного как в диагностическом, так и в психотерапевтическом отношении. Конфликтные моменты могут быть преодолены при поддержке психотерапевта. Ситуации стресса, удивление и недоумение, ужас и страх могут быть пережиты и выстраданы. Такое освобождение защитных импульсов и их осторожное прорабатывание открывает важные психотерапевтические возможности. Благодаря этому, Я испытывает поддержку и подкрепление.
Очевидно, что в этом психотерапевтическом примере проявляется некоторое самораскрытие личности, - по меньшей мере, некоторых ее компонентов. Например, я имею в виду агрессивные импульсы, которые впервые проявляются в образах и пробных действиях в КПО данной пациентки. Однако, выраженного нарушения процесса и управления Я не наблюдается. Я имею в виду упомянутые отклонения в ходе психотерапии, на которых здесь остановлюсь еще лишь вскользь, а также фрагментированную форму течения психотерапии, которую я сейчас коротко охарактеризую, так как это относится к проблеме ведения.
В таких экстремальных случаях установление какого‑то стандартного мотива, который можно было бы спокойно рассматривать, оказывается иногда уже затруднительным. Воображаемая сцена развивается от одного короткого пассажа к другому, внезапно как бы перескакивает. Такие пассажи образуют определенную внутреннюю последовательность или же более отрывочно следуют друг за другом короткими фрагментами. Как только психотерапевт пытается вмешаться, хотя бы в форме намека, образ обрывается и возникает другой. Таким образом, психотерапевт вскоре чувствует себя вынужденным полностью воздерживаться от какого бы то ни было воздействия. Он чувствует себя в значительной мере выключенным из ожидаемого диалогического процесса. Ему ничего не остается, как через определенные промежутки времени давать сигналы, что он внимательно слушает. Во всяком случае, он всякий раз оказывается в затруднительном положении именно тогда, когда он пытается, в соответствии с техникой основной ступени КПО, “удержать” пациента на каком-то элементе образа, чтобы поточнее его рассмотреть или вообще воспринимать его в его эмоциональном тоне.
Естественно, существует много вариантов, занимающих промежуточное положение между такими отрывочными сценическими переживаниями и последовательным сценарием, как в нашем примере. Однако при средней степени выраженности, а также в экстремальной форме уже в начале сеанса КПО трудно вообще представить образ. Мы вспоминаем в этой связи о том, что техника, предписывающая исходить при переживании образов от стандартных мотивов, основывалась отчасти на том, что это - стартовая позиция, чтобы запустить сновидение наяву. “Вхождение” у пациентов с оживленной ассоциативной образной продукцией может, однако, ограничиться и неструктурированным началом в форме относительно неопределенных заданий - в виде намека. После установления состояния расслабления можно, например, сказать: “Может быть, для начала Вам стоит исходить из картины ландшафта, подходящей сейчас Вашему настроению,” - или: “Если Вы хорошо расслабились, пусть у Вас сейчас просто появятся образы, возникающие сами собой,” - или: “Подождите, что появится в образах, и понаблюдайте, как можно внимательнее, эти образы; опишите мне эти образы, а также и чувства, которые с ними связаны.”
Таково вхождение в переживание образов. Решение следующего вопроса - как следует строить ведение КПО и психотерапевтическое воздействие - зависит от понимания особенностей пациента.
Как правило, это люди с чрезвычайно сильными нарушениями. Они не только одарены яркой фантазией, но и зачастую страдают неврозом с сильной истерической или нарциссической структурой, сопровождаемым очень ранним структурным дефицитом в развитии Я. Среди прочего, патологичность проявляется в том, что они находятся в сильном внутреннем напряжении или длительном эмоционально-аффективном возбуждении. Такое возбуждение побуждает их как бы быстро “перескакивать” с одного образа на другой, чтобы таким образом снять напряжение. Если исследовать эти отрывочные фрагменты при помощи последующего разбора магнитофонной записи, то в экстремальных случаях становится видно своеобразное перескакивание от одного короткого образа к другому, обусловленное, очевидно, быстро включающейся защитой. Это заметно по тому, как после одного образа быстро надвигается следующий. Первую сцену нужно еше продолжать, а это в итоге не получается. Особенно отчетливо такой внезапный “скачок” виден именно тогда, когда психотерапевт спрашивает о какой-то детали образа или о сопровождающем его эмоциональном тоне. То же самое происходит, когда он пытается предложить интерпретирующую помощь, как бы осторожно он это ни делал. Это может быть вызвано даже одной только попыткой вербализовать эмоциональное переживание при помощи какой-то реплики.
Другими словами, большая часть того, что я рекомендовал прежде в качестве правильного (регулярного) стиля ведения сновидения наяву, здесь больше не имеет силы. Из всего сказанного становится ясно, что в принципе речь здесь может идти о внутренне очень напряженных, беспокойных или даже хаотичных людях. Следует думать, что их внутренняя торопливость и беспокойство отчасти могут быть определены также и чрезвычайно высоким уровнем притязаний. Некоторые пациенты полагают также, что тем самым они должны что‑то предлагать психотерапевту, что‑то ему демонстрировать. Поэтому их сцены КПО часто интересны благодаря причудливым и кажущимся сюрреалистическими образам, полным фантазии.
Поэтому в редких случаях фрагментированной формы протекания психотерапии простой принцип гласит: как можно меньше воздействовать, лучше всего не структурировать и не направлять. В гораздо большей степени такого человека нужно сначала - предоставив ему полную свободу действий - подвести к тому, чтобы при всей своей впечатлительности и внезапных скачках, даже при фрагментировании содержания образов, он произносил вслух, т. е. вербализировал, все, что ему представляется. Все принимается: любая причуда и бессмысленность образов, любой оттенок эмоциональной холодности или эмоциональных вспышек, слезы, возможное мягкое, кроткое или слишком сентиментальное настроение и т. д. Это может продолжаться в течение нескольких или многих сеансов. Во всяком случае, цель - постараться удержать отдельные образы для точного рассмотрения - не достигается и воспринимается только как мешающая и ограничивающая. Как показывает мой опыт, оправдывает себя четко соблюдаемое терпение и остающаяся неизменной благожелательная позиция психотерапевта. В подавляющем большинстве таких случаев поле имагинаций затем все же организуется на луге, постепенно все лучше. Медленно, иногда требуя большого терпения психотерапевта, структурируются затем и более длинные непрерывные сцены. От сеанса к сеансу они постепенно дополняются, превращаясь в конфликтную картину. Такая картина проглядывается в общем-то уже и раньше, если искать в кажущихся еще бессмысленными, скачкообразных сценах обобщающий их тематический контекст. Образы в различных оттенках и деталях вращаются, в основном, вокруг одного централного конфликтного момента. Для пациента описанная возможность представлять образы под благожелательно-всепозволяющей защитой психотерапевта и при его внимании означает эмоционально-аффективную разгрузку и освобождение, она становится действительно психотерапевтически-действенной и эффективной. Таким образом, терпеливое ожидание оправдано, пока преобладает позитивный контрперенос психотерапевта.
Конечно же, сложно побудить таких пациентов написать потом протокол или говорить об этом материале. Вместо этого я прошу после овладения некоторым навыком КПО попытаться тематически обобщить различные образы, сведя их к какому-то кругу проблем. При определенных обстоятельствах уже последующее обсуждение служит для того, чтобы попытаться образовать такой круг тем.
Для работы с этими, конечно же, относительно редкими пациентами в большой степени необходим психотерапевтический опыт, уравновешенность и уверенность. Своей манерой держать себя, которую пациент воспринимает на невербальном уровне, психотерапевт также должен придавать спокойствие, уверенность и стабильность.
Занятие